Приглашение

Арчи занимался моим душевным лечением и на момент встречи со своим будущим мужем я была готова принять его. И он появился в идеальное время.

С Арчи же мы видимся каждый день на работе, можем посидеть в ресторане или прогуляться по городу. Для меня он человек-душа. Моя душа. Такая же израненная.

Я поднимаю голову и мой взгляд упирается в этого невозможного красавчика. Брюнет с карими глазами, он всегда делает стрижку андеркат, которая ему безумно идет и как нельзя лучше подчеркивает его дерзость и уверенность в себе. Вечная щетина на лице, что делает его жгуче брутальным, четко очерченные губы, в которые бы хотела впиться любая представительница женского пола. Я благодарю судьбу, что меня окружают такие красивые люди, и не только внешне, это все мишура, а самое главное внутренне.

Да, изначально я сказала, что он заносчивый и наглый – но я бы не назвала это минусами в его случае. С близкими людьми он – сама любовь.

Сегодня Арчи выбрал свободный стиль – белые джинсы и свободная льняная молочного цвета рубашка, прилично расстегнутая сверху, благодаря чему виднеются его серебряные подвески в виде маленьких прямоугольных жетонов. Это что-то из детства, как говорил он, когда я вдруг решила поинтересоваться откуда у него столь необычное украшение. Я сразу поняла, что это для него больше память, чем украшение и не ошиблась. На пальцах рук множество разных колец, что являются неизменными атрибутами его внешнего вида. Рукава рубашки он закатал почти до локтей и показал этим миру свои татуировки в виде двух четких черных обручей разной ширины вокруг верхней части предплечья ниже локтевого сгиба и кольца из важных для него дат, написанных римскими цифрами.

Не смотря на жесткие и грубые элементы внешности, для меня он олицетворение уюта. Смотрю на него и на душе сразу спокойнее. Мой личный сорт успокоительного.

Только вот его вопрос вводит меня в ступор.

– Ты о чем? – Сиплю я.

– Ну ты посмотри вокруг то, – широко улыбаясь, проговаривает Арчи и указывает рукой на зону моего рабочего стола.

Я перевожу взгляд и передо мной предстает картина, состоящая из груды карандашей, подстроганных до предела и разбросанных по поверхности всего моего стола и даже по полу. Острые грифели отовсюду будто смотрят на меня и насмехаются.

Меняю угол зрения, нахожу свои руки, держащие еще несколько карандашей и ручку механической точилки. В непонимании бегаю глазами от одной руки к другой и к хаосу, мной наведенному.

– Господи, и где я их столько взяла?

– Видимо из зоны коворкинга, но такое ощущение, что ты собирала их по всему офису, по всем кабинетам, – заливается смехом мой дорогой друг.

Ему смешно. А мне страшно. Я абсолютно не помню, как вообще вернулась в свой кабинет и уж тем более откуда притащила все эти карандаши.

– Кошмар какой-то…Черт возьми! – Начинаю ругаться и швыряю карандаши, которые до сих пор удерживала в руках.

– Эй, эй, спокойно, – выставив руки вперед, Арчи двинулся ко мне и схватил за руки, видимо, чтобы я не швырнула еще что-нибудь. – Что случилось то? Ты вся какая-то взвинченная…Не знай я того, что у тебя есть жених, подумал бы что ты давно не получала оргазма, – и вновь он улыбается во все свои тридцать два белоснежных зуба.

– Мммм, – застонала я в отчаянии, готовая расплакаться. – Оставь свои шуточки для кого-нибудь другого, Арч.

Я уткнулась лбом ему в плечо и тяжело вздохнула. Пока я не была готова рассказать ему о том, что произошло. Он знал о Нейте лишь вкратце. Не потому, что я ему не доверяла, а потому, что, рассказывая нашу историю, я не хотела вновь погружаться в те темные для меня времена. Поэтому я раскрыла лишь основные факты и Арчи этого было достаточно, чтоб понять меня и мои душевные терзания.

Сейчас я не готова ничего рассказать из-за того, что сама толком ничего не понимаю. В голове то и дело проносятся колкие фразы Нейтона, пропитанные желчью и ненавистью. И это жутко ранит.

Я отстраняюсь от мужчины и вновь тянусь к карандашам, лежащим на столе. На самом деле точить карандаши – это своего рода медитация для меня. Но еще никогда это не принимало таких оборотов. Тут просто сотня карандашей и мои руки чешутся, чтоб вновь начать точить их.

– Я что зашел то, – напоминает о своем присутствии Арчи, потирая подбородок. – Через час совещание в переговорной. По поводу громкого интервью. Твоего. Что состоится завтра. Ребекка сказала, ты уже в курсе.

– В общих чертах, – я покрутила кистями рук.

– Отлично. Увидимся там, а я пока пойду кое с кем перепихнусь парой фраз, – загадочно сказал друг.

– Точно фразами перепихиваться собрался?

– Как знать, как знать, – и лукаво улыбнулся, сощурившись.

– Ты неисправим, – улыбаюсь и качаю головой.

Арчи направился на выход из кабинета, а я вставила новый карандаш в точилку.

– Арчи?

– Да? – Оглянулся он.

– Про карандаши еще в силе? – Смущаюсь я, пряча глаза.

Мгновенно услышав заразительный смех, прокатившийся по всей комнате, я расслабляюсь.

– Мой кабинет в твоем распоряжении, Енотик, – подмигнул Арчи.

– Опять ты за свое, – закатываю глаза.

– Через час в переговорной. Не заигрывайся со своими карандашами.

– Иди уже, куда шел. Кыш отсюда, – я замахала на него руками.

Арчи вновь рассмеялся и вышел за дверь, тихо прикрыв ее. Я осталась со своими мыслями одна. И тут я кое-что поняла. От осознания этого факта волосы встали дыбом.

– Только не это. Нет. Нет. Нет, – бормочу я, кидаясь к ноутбуку и открывая недавно пришедшее письмо от помощницы Нейтона.

В этот раз открываю файл с его расписанием и вижу подтверждение своим догадкам. Завтра, третьего мая, у него запланировано интервью с журналом «Eminence», то есть с нашим журналом, а еще точнее со мной.

– Прекрасно. Лучше просто быть не может! – Последние три слова я говорю слишком громко.

Ярость вновь накрывает меня. Со злостью закрываю ноутбук, вскакиваю со стула и поворачиваюсь лицом к городу.

Так вот оказывается у какого завидного жениха я буду брать интервью. Вот, кто мне подходит, по мнению Ребекки. Чудесно.

Судьба решила сыграть со мной злую шутку. Сегодня второе мая. Именно в этот день десять лет назад все и случилось. Нейт ушел. А сейчас решил вернуться. Теперь мне все ясно. Вот почему Нейтон сегодня в моих мыслях.

Ну что ж, здравствуй.

Взойдем на этот увлекательный аттракцион.

Глава 5

Нейтон

Настоящее – месяц до свадьбы

Оказавшись на борту самолета в гордом одиночестве, я впервые за долгое время остался наедине и со своими мыслями. Это было верным решением отправить свою помощницу Стефани вместе с остальными подчиненными на день раньше в Сан-Франциско для подготовки офиса к месячной работе вдали от компании. Осталось полчаса до приземления, и я уже управился с одной задачей – навести порядок в голове. Как мне кажется.

Присутствие девушки, конечно, бы скрасило мое одиночество и принесло бы немало удовольствия. Эта особа – очень умелая девочка, работает не только серым веществом в своей симпатичной белобрысой головке, но и ртом, надо сказать, умеет довести до исступления. Да и что скрывать, просто смотреть на нее уже приятно. Единственный ее минус – она уверена, что у нас отношения. Я же уверен, что у нас изумительный секс. Зачем искать кого-то, тратить время на знакомства и прочее, когда под боком всегда есть она – готовая и счастливая разделить со мной даже пару часов. Эгоистично – знаю, но по-другому я не хочу.

Десять лет назад мне наглядно показали к какой боли могут привести отношения. Вновь окунаться в это болото нет желания. Для себя я решил – быть одному проще и безопаснее. И принципа своего я не меняю. А для сексуальных утех всегда кто-то найдется. Раньше это были каждый раз новые девушки, но вот уже два года неизменна в этой роли Стефани. И я не ублюдок, что морочит бедной девочке голову, я сразу обозначил рамки наших недоотношений, но она все равно тверда в своем мнении, что то, что между нами есть – это самая, что ни на есть любовь. Разубеждать ее я устал. Никакие доводы не работают – и раздельное проживание, и непроизнесенные признания в любви, и отсутствие предложения, и невхождение в круг семьи и друзей. Она глуха для всего этого. Но по-прежнему всегда рада мне, всегда готова для меня. И это более, чем устраивает.

Она является моей спутницей на всех светских мероприятиях, на которых я вынужден присутствовать. Она всегда возле меня на рабочих встречах. Моя палочка-выручалочка и девочка-лежаночка. Надеюсь, ее компания скрасит и сегодняшний мой вечер и ночь.

Эту поездку в Сан-Франциско я уже очень давно откладывал, но сейчас все обстоятельства сложились так, что я должен был ехать незамедлительно. Компании нужно налаживать связи здесь для открытия нового, самого крупного за историю фирмы филиала. И кто, как не я, обязан этим заниматься. Отец совсем скоро сложит все свои полномочия и передаст мне. Мама тоже решила уйти на отдых – и теперь в два раза больше ответственности лежит на моих плечах. Помимо поиска площадки для стройки, я нахожусь и в поиске нового финансового директора на место моей прекрасной матери. Трудно найти кого-то, кто мог бы сравниться с ней, но одного человека я уже заприметил и мне бы очень хотелось, чтобы он согласился. Мы учились вместе в Колумбийском и уже тогда ему пророчили блестящую карьеру в сфере финансирования. Очень надеюсь, что мое предложение его удовлетворит.

Работа работой, ее то я люблю, но есть еще один момент, который, скрипя зубами, я должен провернуть. Интервью. Ненавижу публичность. Нет, я не скромный и не зашуганный. Просто не люблю, когда копаются в корзине с грязным нижним бельем. Не понимаю, почему кому-то там, просиживающему свою задницу на диване, интересно знать с кем я сплю, с кем живу и с кем дышу.

Я не давал никаких интервью ни одному изданию и планировал в таком же духе и продолжать. Люди могут и сами много чего придумать и обсудить и без моих откровений. Но настоял отец.

В голове то и дело за все время полета всплывали кадры из нашего последнего разговора на семейном ужине. Я застал родителей в столовой, сидящих за столом и что-то бурно обсуждающих.

– Зачем, Доран? – Протестующе спросила мама. – Там ведь работает…

– Кто там работает? – Подал голос я и заметил, как мама нервно оглянулась и быстро заправила выбившуюся прядь волос за ухо. Ее поведение было странным, она как будто нервничала.

Широким шагом я подошел к столу, где было накрыто на три персоны. На ужин были мои любимые свиные ребрышки и картофель, запеченный в духовке. Мама каждый раз, когда я заезжаю к ним на ужин, готовит что-то из моих любимых блюд. Вот и в тот день она не изменила этой традиции. Французские окна в столовую были приоткрыты, из-за чего воздушная цвета шампанского тюль слегка развевалась и открывала вид на задний двор и разливающийся по небу закат, а в комнате было свежо и пахло чем-то цветочным.

– Очевидно высококлассные специалисты в своей области, раз отец так настаивает именно на этом издании, – быстро нашлась мама и, кажется, расслабилась.

– Я давно знаю Ребекку, знал ее мужа – они оба прекрасные люди и работают, как лошади. Точнее уже работает только Ребекка, – начал объяснять отец.

– Почему так? – Я опустился на стул с мягкой обивкой напротив отца и взглянул ему в глаза.

– Марсель умер пять лет назад, внезапная остановка сердца, ему было всего сорок, – он вздохнул. – Мы были хорошими друзьями, я часто сотрудничал с ним, у него была своя PR-компания. А у Ребекки в то время уже давно и стабильно работало свое издательство, она – главный редактор и создатель журнала «Eminence». Поэтому, как я тебе уже и говорил, я настаиваю на этом интервью, – сказал, как отрезал.

– Но для чего это нужно? Куда еще больше пиара? – В непонимании я развел руками.

– Дело не в количестве, а качестве. Ты прослыл инфантилом, все только и говорят, что о твоих пассиях…

– Их нет, что за ересь? – Этот разговор начинает пробуждать во мне раздражение.

– Сейчас может и нет, но раньше…Сынок, эти интрижки…Они неблагоприятно сказываются как на твоей репутации, так и на репутации компании. Скоро ты встанешь во главе и …, – крайне аккуратно пыталась вести разговор мама.

– Кажется, я не вел себя безответственно в работе. Каждую сделку вел от начала до конца, на каждом объекте проверял все до миллиметра. Вы во мне сомневаетесь? – Начал вскипать я.

– Вовсе нет, Нейт, – мягко и очень тихо сказала мама, потянулась ко мне через стол и едва заметно коснулась моей руки.

– Как к будущему главе компании, к тебе нет вопросов, я уверен в тебе, как в себе, – твердо и немного сурово произнес папа. – Но твоя личная жизнь…Пойми, на тебя будут смотреть не только как на бизнесмена, но в целом, как на человека. Будут потрошить все аспекты твоей личности, твоей жизни. И эта нестабильность в отношениях…

– Просто скажи, что ты хочешь, пап, – немного устало отозвался я.

– Ты должен объявить о помолвке.

Я тут же перестал жевать. Кажется, что уже и ребрышки не такие вкусные, как обычно.

– Что я сейчас услышал?

– Помолвка. Ты должен объявить о помолвке. Все, а особенно потенциальные будущие клиенты и партнеры, должны видеть в тебе надежного человека на всех фронтах, – отчеканил отец.

Сдерживая ярость, я старался как можно спокойнее положить столовые приборы рядом с тарелкой вместо того, чтобы не запульнуть ими в отца. Вдох-выдох, или как там надо делать, чтоб успокоиться.

– Блестящая идея. И с кем? Кому там посчастливится стать моей невестой, м? – Чуть ли не плевался я ядом, глядя сначала на отца, а потом на мать.

Она как-то затихла после слов о помолвке. Кажется, эта идея не особо ей нравилась. Она всем видом пыталась показать будто ее там за столом вовсе не было, дышала и то через раз. Тогда я пришел к выводу, что они обсуждали это уже не единожды между собой, и задолго до предложения об интервью.

– Не язви, сын, – отец тщательно пережевывает мясо, запивает его белым вином и продолжает нести несусветный бред. – Ты очень часто появляешься на публике со Стефани, о вас, итак, судачат со всех сторон. Будет логично объявить о помолвке с ней. К тому же, она – хорошая партия, умная, красивая, приличная семья, – пытался привести доводы папа.

– Но я не хочу жениться на ней. И не буду, – я вновь лениво принялся есть, не глядя на отца.

– Присмотрись к ней, – он не унимался.

– За два года не присмотрелся и сейчас не присмотрюсь, – гнул свою линию я.

– Мы с твоей мамой тоже поначалу не хотели жениться друг на друге, но прошло время и влюбились без памяти. Я благодарен родителям, что они тогда настояли на своем, – обескуражил меня своими словами отец.

Первые несколько секунд я просто смотрел в его бледные голубые глаза и пытался найти там хоть каплю благоразумия.

– А ты, мам? – Перевел взгляд на нее и мысленно молился, что она с ним не согласится, но увы.

– И я, – еле слышно произнесла она, даже не глядя на меня.

Что-то здесь не так. Вряд ли так выглядят окрыленные от любви женщины. Мама говорила неправду, но почему?

– Так что задумайся, сынок. Репутация превыше всего в преддверии строительства нового филиала. В этом интервью ты анонсируешь два события – помолвка и этот самый новый и самый крупный наш филиал. В Ребекке я уверен, она все донесет до общественности именно так, как ты этого захочешь, у нее не желтая газетенка, перевирающая половину информации, здесь все будет четко.

– Нет, – я непоколебим.

– Ты должен, – начал давить отец.

– Никакой помолвки. Женат я или нет, есть у меня постоянная девушка или нет – это никак не влияет на работу. Этому не бывать. И я сам отберу вопросы, на которые готов ответить. Пусть присылают свои наброски. И соглашаюсь я лишь потому, что ты уважаешь это издание, а я, так уж вышло, уважаю тебя, – я указал на отца указательным пальцем, в то время вторую руку сжал в кулак до побелевших костяшек. – Но помолвка – это по меньшей мере глупо.

– Но…

– Я сказал, я не буду это говорить. Это ложь, ведь жениться на Стефани я никогда не буду. А врать на глазах общественности – вот, что действительно отрицательно скажется на репутации компании и меня, – повысил голос я, тем самым закрыв отцу рот.

Ни мать, ни отец не смели мне перечить, когда я выходил из себя или даже повышал голос. К сожалению или к счастью, они не имели такой власти надо мной, как большинство родителей имеют над своими детьми. Доверив меня заботливым рукам бабушки и дедушки на десять лет, они лишили себя этого. И лишили меня веры в их любовь, совершая редкие визиты ко мне. Общение ограничивалось телефонными звонками и электронными письмами. Даже на летние каникулы они меня не забирали. Я вырос с мыслью, что не нужен собственным родителям, хотя и они и бабушка с дедушкой уверяли меня в обратном. Но детское сердце не обманешь, я чувствовал себя ненужным, помехой. И как это ни странно хотел доказать им, что я чего-то стою. Поэтому и стал интересоваться делами и в целом бизнесом отца. Я хотел, чтоб однажды это все перешло в мои руки.

– Тебе и правда нужно заканчивать с делами, отец. Порой ты выдаешь очень нелепые мысли, – сделал заключение я, отложил приборы, вытер рот салфеткой, бросил ее в тарелку и, наконец, встал из-за стола.

Настроения продолжать ужин совсем не осталось. Я извинился, попрощался с мамой, удостоил кивком отца и удалился.

С того вечера прошла неделя, а я мусолю и прокручиваю этот разговор в голове, как в бетономешалке, до сих пор. Отец еще несколько раз пытался вбить мне в голову идею абсурдной помолвки, так и не убедив меня в здравости этой идеи.

Я уже давно сам принимаю решения о том, как себя вести, какого образа жизни придерживаться. Я знаю, что моя работа очень серьезна, и таким же должен быть и я. Я это понимал, еще будучи мальчишкой, когда выполнял мелкие поручения отца в ходе обучения всем азам его работы. Я всегда знал и, повторюсь, всегда хотел занять, рано или поздно, его место. Когда я стал постоянно слышать это от него самого, я ликовал. И я вбил себе в голову, что это мое предназначение. Но это не значит, что я этого не хочу сам или мне это не нравится. Очень нравится, на самом деле. Еще в десятом классе, когда я вернулся к родителям, я часто зависал в кабинете отца, пока он работал, слушал его разговоры с важными дядьками (так смешно – теперь я и сам являюсь этим важным дядькой), заглядывал в его компьютер и бумаги, он мне многое начал объяснять еще тогда. И в те моменты я чувствовал себя нужным. Я хотел делать все больше и больше, только бы видеть радость в глазах отца и восхищение в улыбке матери.

Меня никто не заставлял работать в этой сфере. Что меня заставляют, так это участвовать в этом идиотском интервью. Я прекрасно понимаю, чем интересуется публика. Но я и не дурак, чтоб соглашаться на все условия. Так как этот разговор будет эксклюзивным, «Eminence» готово на все, что я им предъявлю, лишь бы это интервью было их. Я и не сомневался, что главный редактор согласится на мой список вопросов, утвержденных вчера. Но что-то мне подсказывает, что все же эта беседа будет не из легких.

Черт с ней с работой хоть на пару минут, – раздается внутренний голос в моей голове. – Что с мамой?

С неделю я также не могу выкинуть из головы образ мамы в тот последний совместный ужин. Ее поведение. Оно запускает бег тревожных мыслей по кругу, заставляя множество шестеренок в моем мозгу обращаться в вихрь, выводя из глубин памяти моменты из детства, которые бы позволили мне понять, что было уже тогда не так.

В свои двадцать восемь лет я узнал, что брак родителей был по расчету, хоть отец и уверяет, что со временем, цитирую: они влюбились друг в друга без памяти, были околдованы страстью и отдались своим чувствам без остатка. Ей Богу, мой отец мог стать писателем.

Может отец и правда все это испытывал, может испытывает и сейчас, но вот мама. Меня одолевают сомнения. Ее взгляд, точнее его отсутствие, поникшие плечи и даже вмиг посеревший цвет лица говорят о том, что она не окутана всеми этими чувствами и, складывается ощущение, что никогда и не была. И если честно, мне совсем нечего вспомнить из детства, моментов с ними было по пальцам одной руки пересчитать сколько, и все они достаточно обыденные. Я больше бы мог сказать об отношениях своих бабушки и дедушки, чем о родителях. Хотя сейчас уже и это под сомнением, ведь по словам отца именно его родители настояли на браке с мамой. Но опять же для чего? Насколько мне известно, они были обычными людьми, и остаются ими, ну да, всегда при деньгах, так как тоже были вовлечены в мир бизнеса. Родителей мамы я не застал живыми, чем занимались они, я не имею понятия. В чем был смысл и необходимость этого союза? Наверное, пришло время покопаться в истории своей семьи.

– Наш самолет произвел посадку в аэропорту города Сан-Франциско. Температура за бортом +15 градусов. Просьба оставаться на местах до полной остановки двигателя. Наш полет окончен. Желаем Вам хорошего дня, мистер Хилл, – произносит монотонным, но очень громким голосом пилот Эндрюсон, резко вырывая меня из размышлений. Я сотню раз просил его отставить этот официоз, что при взлете, что при посадке, но он остается непреклонен, и завершает свое обращение ко мне заливистым смехом.

Я возвращаюсь в реальность, качаю головой и улыбаюсь сам себе под звуки смеха Эндрюсона. Погрузившись в размышления о маме, я совсем потерял счет времени и не заметил, что самолет приземлился в Международном аэропорту Сан-Франциско в зоне частных прилетов. Реальность заставляет вновь окунуться в нее, что я и делаю с едва уловимым недовольством, ведь как показывают мои часы, я уже опаздываю на встречу с главным редактором и ведущим журналистом «Eminence».

Сев в ожидающий меня Mercedes E класса последнего поколения в матовом черном цвете, кивком головы даю понять водителю, что можно ехать, а сам, не поднимая взгляда, печатаю на почту сообщение Ребекке об отмене встречи. Я договариваюсь с ней о том, что их представитель завтра сам придет ко мне в офис для интервью. Счастливое совпадение, но наши офисы разделяет лишь пять этажей одного здания.

Параллельно даю поручения Стефани, ведь в офисе меня уже ожидает тот самый бывший однокурсник, Коннор, которого я со страшной силой хочу заманить к себе в компанию. Не в моих правилах опаздывать, обычно я, наоборот, приезжаю на все встречи задолго до назначенного времени, и сейчас я крайне не хочу заставлять его ждать. Именно поэтому я и попросил свою верную спасительницу занять чем-то Коннора, заболтать его. Ведь Стеф еще какая языкастая. Она не только умело работает им в постели, но и заговорить может кого угодно. Порой мне кажется, что заткнуть ее может только член. К чему я частенько и прибегаю, лишь бы не слушать ее нескончаемый треп. Но на данный момент этот ее дар будет очень даже кстати.

Попутно решаю нескончаемый поток задач, которые так и начали сыпаться на меня, как только я вышел из самолета и выключил режим полета в телефоне. Я даже не заметил, как остановился автомобиль. Не услышал, как меня робко позвал водитель. Ему пришлось выйти, подойти к моей двери и открыть ее. И даже тут я на автомате вышел и направился к высотному зданию Salesforce. Я не поблагодарил водителя, что впоследствии очень покоробило меня. Я так не делаю. Я всегда благодарен за работу, что делают для меня, даже за сущие мелочи. Ввиду этого я отметил галочкой в своей голове связаться с компанией, что предоставила мне как автомобиль, так и водителя в придачу для дальнейшей хотя бы финансовой благодарности мужчине, что привез меня сюда. Я решил, что водитель мне нужен только чтобы отвезти меня от аэропорта до офиса, так как я на сто процентов был уверен, что я буду погружен в пучину дел по пути до места назначения. Дальше же я буду передвигаться по городу на авто самостоятельно.

Осталось пройти несколько метров от парковочного места до входа в здание, как вдруг что-то остановило меня, резко врезавшись в мой корпус и обдав, словно душем, ароматом пионов с нотками горечи грейпфрута. Не думал, что когда-то услышу этот запах вновь. Моего лица коснулись мягкие, будто шелковые, прядки каштановых волос этой фурии, чуть не снесшей меня с пути. Со скоростью света я крепко схватил ее за локоть.

– Девушка, вы в порядке? – Тут же спрашиваю в надежде, что я не вышиб из нее дух, так как удар вышел не хилый. – Простите, я совсем не смотрел, куда иду, эта работа когда-нибудь точно убьет меня, или, кого-то рядом, вечно в телефоне, – сквозь улыбку пытаюсь оправдаться.

Она будто бы застыла, я даже начал сомневаться дышит ли она вообще. На какие-то доли секунд мне показалось, что я ее знаю. Ее узнал мой нос, мои руки, мое сердце, но я прогнал прочь эти ощущения. Не время ностальгировать. Мне просто показалось.

– С Вами точно все в порядке? Вы молчите, – надеюсь в этот раз мой голос достучался до ее слуха.