Хранители Севера

Геральд мрачным, тяжёлым взглядом скользил по бледным, испуганным лицам.

– Теперь этот юнец подозревает меня, – прошипел он. – Мы теряем драгоценное время. Герцогские шавки шныряют повсюду, как крысы. Мешают, следят.

Его пальцы сжались в тугой, белый от напряжения кулак.

– Ничего… – пробормотал он скорее себе, чем остальным. – Осталось совсем чуть-чуть. Совсем немного.

Он резко обернулся.

В самом тёмном углу комнаты, словно загнанный зверёк, к шершавой стене прижимался полный, лысеющий мужчина в засаленной кожанке. Его маленькие, свиные глазки метались в панике, а лоб и щёки блестели от липкого пота. Он чувствовал – сейчас его черёд.

Геральд сделал в его сторону два быстрых, хищных шага.

– Сколько ещё?!

– М-милорд… – пролепетал толстяк, и его голос предательски задрожал, срываясь на визгливую нотку. – Рабы… они работают без отдыха, но туннели… они осыпаются… грунт плывёт, слишком сыро и холодно, да и… и рук катастрофически не хватает! Мы не успеем к назначенному сроку!

Кулак мужчины с размаху обрушился на грубый деревянный стол. Раздался оглушительный удар, и по старой доске зигзагом побежала глубокая трещина.

– Значит, найди больше людей! – проревел он, и слюна брызнула из уголков его рта. – Покупай на невольничьих рынках, кради по дорогам, выгребай по деревням – мне плевать! Но туннель должен быть готов! Ты меня понял?!

Полный мужчина, всё ещё прижавшийся к стене, закивал с такой судорожной скоростью, что казалось, голова вот-вот оторвётся. Горло его пересохло, губы беззвучно шевелились.

– Д-д-да, милорд… конечно… я сделаю всё…

Он отлично знал: задача невыполнима. В туннелях рабы погибали каждый день. Ям для тайного захоронения тел уже не хватало. На пропавших начали обращать внимание. Скоро это приведёт к ненужным вопросам.

Геральд резко развернулся. Его острый, пронзительный взгляд устремился на высокого, худощавого мужчину, недвижимо стоявшего у стены.

– Грюпель.

Тот молча кивнул. Его тонкие, бескровные губы растянулись в узкой ухмылке. В глубине глаз вспыхнул холодный, голодный огонёк.

– С сегодняшнего дня виконт Лоус работает на нас, – без тени эмоций констатировал мужчина. – Этот трепещущий трус сделает всё, что я прикажу, лишь бы его жалкий отпрыск остался в живых.

Он медленно покрутил на пальце массивный перстень с тёмным камнем.

– Виконт обеспечит поставки, откроет королевские склады, будет смотреть в нужную сторону. Всё, как мы и планировали. А когда наш дорогой племянник догадается… – мужчина склонил голову набок, и его усмешка стала шире, – …будет уже слишком поздно.

Глава 13

До вылазки оставалось ещё несколько часов, и Талли не выносила мысли, что проведёт их в четырёх стенах. Они скоро вернутся обратно, в вечную тьму, а она так ничего и не увидела – ни этих оживленных улиц, ни самой жизни. От одной этой мысли желудок сжался в тугой узел, а по спине пробежал ледяной холод. Её била мелкая дрожь от безысходной тоски. Что-то внутри сжималось, увядало. Хотелось отвернуться от всего: от своей силы, от роли, которую она не выбирала. Так сильно хотелось обычного человеческого тепла, лёгких касаний, когда руки переплетаются не из страха потерять, а просто так. Смеха до слёз, глупых ссор, за которыми непременно следуют примиряющие поцелуи, тихих вечеров без мыслей о том, что завтра на тебя снова обрушится весь мир. Но вокруг был только холод, и страх, что как плесень, прорастал в каждом углу. Возвращаться в Атрею было всё равно что спускаться вглубь собственной могилы. Этот так называемый дом, никогда не бывший её настоящим домом, дышал опасностью и вытягивал из неё жизнь. Там она никогда не чувствовала себя в безопасности.

Слезы подступили к глазам. Девушка резко моргнула, стиснула зубы. Ей хотелось сжаться в комок, забиться в угол и исчезнуть.

– Нет, – тихо выдохнула она себе под нос.

Резко тряхнула головой, отгоняя налипшие мысли, встала и провела ладонями по лицу, смахивая невидимую тревогу. Выпрямила плечи.

«Я не просижу здесь свои последние часы на свободе.»

Решительно дернув за щеколду, она шагнула в светлый коридор. Откуда-то из-за поворота донёсся гулкий, размеренный шаг стражи, а следом – приглушённый, суетливый шёпот.

– Я слышала от Бетти… – произнесла низким, таинственным голосом темноволосая горничная, невысокая, с округлыми плечами, в выцветшем переднике. Она сосредоточенно протирала гобелен с охотничьей сценой, но взгляд её постоянно скользил в сторону младшей служанки. – Принцесса Доротея опять бегает за сэром Брайаном…

– О нет… – всхлипнула та и уронила щётку. Та с грохотом ударилась о мраморный пол, и в воздухе повисла неловкая тишина. – Он снова ей откажет… – продолжала девушка, пряча лицо в ладонях. – А она сорвет зло на нас! Я не хочу!

Светлые, почти прозрачные глаза младшей служанки наполнились слезами, пухлые губы задрожали. Она судорожно вытерла нос краем рукава, оставив на ткани мокрое пятно.

– Прошу прощения, – раздался вдруг лёгкий, звонкий голос.

Обе служанки вздрогнули, словно их окатили ледяной водой. Старшая инстинктивно шагнула вперёд, заслоняя младшую. Их взгляды метнулись к источнику звука и застыли. Перед ними стояла женщина, одетая почти просто – в чёрную рубашку, подпоясанную широким ремнём. Но ткань была дорогой, крой выдавал знатное происхождение. Её короткие белоснежные волосы и бледно-голубые глаза, казались неестественно яркими, и она улыбалась.

"Северный демон".

Так их называли за спиной. Старшая служанка первой овладела собой. Она тут же опустила голову и сделала шаг вперёд, низко склонившись в поклоне:

– Чем могу быть полезна, миледи? – её голос дрожал, но она старалась говорить ровно.

Талли подошла ближе, глядя на них с искренним удивлением. В её лице не было ни злобы, ни раздражения, скорее – любопытство, даже лёгкая растерянность, как будто она действительно не понимала, почему её боятся.

– Я хотела бы побывать в оранжерее, – сказала она, чуть склонив голову. – Говорят, она прекрасна.

Горничная напряглась. Пальцы судорожно сжали край юбки, ногти вонзились в ткань. Она не знала, что страшнее: ослушаться или повиноваться.

– Конечно, – хрипло выговорила она. – Следуйте за мной.

Младшая молча вцепилась в её фартук. В её глазах метались страх и отчаяние. Она всё ещё не могла выдавить ни слова, только беспомощно всматривалась в лицо подруги. Старшая тихо шикнула, отцепила её руку, пригладила волосы, выбившиеся из-под чепца, и повернулась к северной гостье.

«Только бы принцесса не узнала, что это я её привела…» – мысленно молилась девушка, чувствуя, как холодный пот собирается под воротом платья.

Путь до оранжереи прошёл в вязкой, тягучей тишине. Ни звука, кроме едва слышного шороха юбки служанки да лёгких шагов самой девушки. По мере того, как они шли, стены постепенно светлели, на смену камню пришли гладкие известняковые вставки, воздух становился влажнее. Наконец они остановились у высоких стеклянных дверей, уходящих вверх под самый потолок. По ту сторону стекла виднелись лианы, переплетённые папоротники, тонкие стволы тропических деревьев.

– Мы на месте, миледи, – прошептала служанка, низко кланяясь.

Гостья даже не обернулась. Кивнула – едва заметно, но достаточно, чтобы та поняла: можешь идти. И шагнула вперёд. Створки оранжереи распахнулись и сомкнулись за ней бесшумно.

Служанка выпрямилась, лицо побелело. Она судорожно втянула воздух. Рядом младшая снова вцепилась в фартук, но теперь та не отстранилась.

– Побежали, – выдохнула она. – Пока нас никто не увидел.

И, подхватив юбки, обе почти на цыпочках кинулись прочь.

Зайдя внутрь, Талли не сдержала восхищённого вздоха. Оранжерея захватывала дух. Под стеклянным куполом раскинулся целый мир – тёплый, живой, неуловимо сказочный. Ни один уголок Атреи, ни одно укрытие, где она бывала прежде, не дарили такого ощущения. Здесь всё было другим. Сладкий, обволакивающий аромат накрыл её с головой, проник в лёгкие, растворился в крови, и с каждым вдохом становился частью неё. Воздух, насыщенный цветочной пыльцой, не душил, а ласкал горло. Свет, пробивавшийся сквозь стеклянные своды, ложился на листья золотистыми пятнами, играл бликами на каплях росы, стекал по глянцевым лепесткам, превращая каждый бутон в маленькое чудо. Всё вокруг дышало такой жизнью, что, казалось, стоит замереть, и услышишь, как растут цветы.

Девушка медленно ступила на извилистую дорожку, выложенную серым камнем. Песок хрустел под каблуками. Прохлада камня пробивалась сквозь подошвы, сталкиваясь с обволакивающим теплом воздуха, и это смешение ощущалось почти как прикосновение. По обе стороны тянулись растения с сочными, упругими листьями, плавно изгибавшимися ей навстречу. Из-под пышной арки гортензий тихо журчал фонтан, его вода стекала по чёрному гладкому камню, шепча что-то успокаивающее. Рядом пылали алые георгины, яркие, как языки пламени на фоне изумрудной зелени. Чуть дальше серебрились кусты лаванды, источающие тонкий, головокружительный аромат. Запахи не спорили друг с другом, не боролись за внимание – каждый занимал своё место. Лаванда не перебивала жасмин, роза не глушила орхидею. Всё существовало в хрупком, идеальном равновесии. Вдоль стеклянной стены тянулись азалии, их нежные лепестки переливались оттенками от белого до густого бордо. Они раскрывались навстречу солнцу, словно жаждали жизни – совсем как она. А в стороне, в тени, возвышался фикус, его ветви переплетались, как руки в танце, а мелкие листья тихо шелестели при малейшем движении воздуха.

Талли медленно шла вперёд, вдыхая пряные ароматы. Каменная дорожка вела глубже, в самую чащу, где тень и свет сплетались в причудливые узоры. Под ногами мягко шуршал гравий, а сквозь листву на её плечи ложились тёплые полосы солнца. Где-то рядом щебетала птица, и от этого звука её собственные шаги казались грубыми, нарушающими покой. Она уже забыла, зачем пришла сюда, что хотела найти. Всё растворилось в этом ароматном забытьи. Остались только цветы – их шелковистые лепестки, их тонкий запах, похожий на обещание чего-то далёкого и невозможного. Ей хотелось остановиться у каждого куста, протянуть руку, прикоснуться к прохладным стеблям, закрыть глаза и слушать тишину.

Эту тишину вдруг нарушили голоса.

Она замерла. Один из голосов, доносившихся сквозь листву, девушка узнала мгновенно. Глубокий, с лёгкой хрипотцой в конце фразы, он жил в её памяти, в самых сокровенных и уязвимых уголках души. Она бы узнала его среди тысячи других. По спине побежали мурашки. Талли затаила дыхание, вслушиваясь, напрягая слух до боли. Но слова терялись, будто ветер играл ими в густых кронах, обрывая на полуслове.

«Так не пойдёт…»

Она медленно повернула голову, и взгляд её зацепился за каждую тень, за каждый изгиб листвы. Рядом, у стеклянной стены, густо разрослись кусты с широкими глянцевыми листьями, а среди них склонялись тяжёлые ветки розовых цветов, будто приглашая: «Спрячься, посмотри».

– Подойдёт, – выдохнула она почти беззвучно.

Талли осторожно, без единого шороха, опустилась на колени. Пальцы упёрлись во влажную, прохладную землю, и от прикосновения к сырой траве по коже пробежал холодок. Дышать стало трудно, словно она и правда стала охотницей, крадущейся за своей добычей. Она двигалась почти ползком, вжимаясь в зелень, пока не добралась до густого куста. Затаив дыхание, раздвинула листья.

Перед ней открылась небольшая полянка, скрытая от посторонних глаз. В центре, под раскидистой пальмой, стоял изящный круглый стол с тонкой золотой резьбой. Орнамент из виноградной лозы и цветов оплетал его край, и казалось, будто он не был сделан, а вырос здесь вместе с оранжереей, впитав её влажный воздух и мягкий свет. Вокруг стола цвели хрупкие орхидеи. И в этот момент сердце её провалилось куда-то в пустоту под рёбрами.

– Сэр Брайан, вы не лжёте мне?.. Я не могу успокоиться после ваших слов…

Женский голос был тонким и звонким. Девушка смеялась легко, почти играючи, прикрывая рот ладонью, как учили в королевских покоях. В её глазах сиял живой блеск – тёплый, доверчивый, полный внимания. Она смотрела на мужчину напротив так, будто в мире больше никого не существовало.

«Так вот ты какая… Принцесса Доротея», – беззвучно прошептала Талли, и это имя обожгло язык горьким послевкусием.

Она не могла отвести глаз. Доротея была прекрасна. Кукольное личико с идеальными пропорциями, тонкие скулы, мягкий румянец, большие глаза, сиявшие даже в полутени. Светлые волосы были собраны с небрежной элегантностью тех, кому не нужно стараться, чтобы выглядеть безупречно. Её смех звучал мелодично, почти нарочито легко, будто отрепетированным перед зеркалом, но от этого не менее очаровательным. Тёмно-зелёное платье с тонкими рюшами плотно облегало хрупкую фигуру, подчёркивая светлую кожу и золотистые волосы. Всё в ней – от взгляда до движения пальцев – дышало утончённой, почти невинной женственностью, той, что могла свести с ума.

Девушка затаилась, став частью листвы. Листья колыхались перед её лицом, и каждый шорох отзывался внутри. Она не знала, что ранило сильнее – холодная уверенность принцессы или то, как та смотрела на Брайана. Принцесса улыбалась сдержанно, но широко, смеялась чуть звонче, чем нужно, склонялась ближе, чем позволяли приличия. Её движения были точными, слишком точными, чтобы быть случайными.

«Она действительно влюблена в него».

Сердце Талли дёрнулось, будто сжатое изнутри. По позвоночнику пробежала слабая дрожь.

– Вы такой храбрый… Как моему брату повезло с вами, – сладко прощебетала принцесса.

Талли видела, как пристально Доротея смотрела на Брайана, словно пытаясь прочитать между строк его молчания. Её глаза, полные надежды, ловили каждое его движение, каждый вздох. Но во взгляде мужчины, при всей его мягкости и участии, не было того огня, которого она так жаждала. Он смотрел на неё как на младшую сестру – с теплотой, но без страсти.

«Он совсем не заинтересован в ней»

Это принесло странное облегчение, смешанное с жалостью. Потому что понимала, что принцессу Доротею уже ничто не остановит – ни советы фрейлин, ни упрёки брата. Она будет верить в свою любовь до конца.

– Я не смею вам соврать, Доротея. Вы же знаете, – произнёс Брайан, и в уголках его губ дрогнула знакомая улыбка.

Он сидел расслабленно, откинувшись на спинку стула. Тёмно-синий камзол был расстёгнут, открывая белоснежную рубашку. Одна прядь волос упала на лоб, придавая ему вид уставшего, но умиротворённого человека. Казалось, тишина оранжереи растопила его обычную суровость.

– То путешествие и вправду было незабываемым, – проговорил он, глядя куда-то вдаль, и сделал глоток чая.

Мужчина чувствовал на себе её доверчивый, полный обожания взгляд. Доротея ловила каждое его слово, словно драгоценность, и от этого у него сжималось сердце. Он давно должен был положить конец этим надеждам, но не находил в себе сил. Воспоминание о словах Адриана: «Дай ей время, Брайан. Она ещё не оправилась после смерти матери» – до сих пор звучало в ушах. Он дал ей время, но вместо того, чтобы забыть, девушка полюбила его ещё сильнее. А он продолжал молчать, не в силах отнять у неё этот последний источник света, особенно теперь, когда она осталась совсем одна.

…

Он помнил её с самого детства. Впервые увидел в тот день, когда его впервые вызвали ко двору. Четырнадцатилетний юноша с мечом в руки и именем, которое уже начинали шептать по коридорам замков. Наследник Пирсов. Сын легендарного герцога, мальчишка, который побеждал взрослых рыцарей на тренировочных площадках. Быстрый, выносливый, цепкий. Он был уверен в себе до дерзости и ещё ни разу не проигрывал.

Слухи о юном даровании дошли до самого короля Люциуса Д’Альбона. Тот вызвал Брайана ко двору. Официально – чтобы принять его клятву верности принцу. На деле – чтобы устроить испытание. Принц Адриан слыл непобедимым. Он уже тогда был настоящим бойцом: широкие плечи, уверенная осанка, спокойный, тяжёлый взгляд.

Они сошлись на тренировочном дворе королевского дворца – открытой площадке, выложенной тёсаным камнем, окружённой мраморными колоннами и высокими галереями. Солнце било в глаза, воздух дрожал от зноя и напряжения. Слуги замерли вдоль стен. Гвардейцы стояли недвижимо, скрестив руки. Клинки встретились с глухим металлическим звоном. Это был не просто поединок – это была битва за признание. Каждый выпад – как вызов. Каждый шаг – борьба за уважение. Удары сыпались градом – резкие, точные, безжалостные.

За одной из колонн, затаив дыхание, пряталась девочка. Ей было не больше девяти. Худая, как тростинка, в платье цвета лаванды, с заплетёнными косами, что уже начинали выбиваться из-под заколок. Её строго-настрого держали подальше от таких зрелищ. Но в тот день она сбежала от гувернантки. Хотела посмотреть на брата. Брайан тогда её не заметил, но потом вспомнил всё. Как она стояла, сжав кулачки, как прижала ладони к груди, когда удары стали жёстче.

Они с Адрианом сражались уже слишком долго. Плечи горели от усталости, глаза щипало от пота. Один неверный шаг, и всё могло закончиться. И в этот момент, когда напряжение достигло предела, она закричала, глядя, как её брат вытирает кровь с лица. Тонкий, пронзительный крик прокатился по двору, как удар колокола. Брайан дёрнулся – на мгновение. Мгновения хватило. Клинок Адриана глубоко, безжалостно вонзился в плечо. Сталь вошла в плоть, и юноша рухнул на одно колено. Рубашка мгновенно пропиталась алым. Он зажал рану, пытаясь подняться, но кровь хлестала слишком сильно.

А девочка застыла. Глаза расширились, губы задрожали, мир расплылся. Камни под ногами, крики, слуги, кровь – всё смешалось. Спустя несколько секунд накатила истерика. Она рыдала, захлёбываясь слезами, согнувшись пополам, крича от ужаса, который навсегда врезался в память. С тех пор принцесса никогда не приближалась к тренировочным дворам. Даже запах железа бледностью покрывал её лицо. Даже стук меча о ножны заставлял её вздрагивать.

Брайан восстанавливался медленно и мучительно – три долгих месяца. Каждая перевязка причиняла адскую боль, но он стискивал зубы и терпел. Ночи были бессонными, жар поднимался так высоко, что сознание путалось, а галлюцинации накатывали волнами. Врачи опасались, что он может потерять руку. Король, разгневанный жестокостью сына, приказал Адриану ухаживать за раненым. Сначала принц выполнял обязанности с холодной вежливостью, но постепенно между молодыми людьми зародилось уважение, переросшее в крепкую дружбу. Возможно, именно с того дня, когда на тренировочном дворе пролилась кровь, их судьбы переплелись навсегда.

…

Брайан наслаждался ароматом чая, когда его внимание привлек тихий шорох в кустах. Листья слегка колыхнулись, будто от чьего-то неосторожного движения. Он мельком взглянул в ту сторону.

За листвой, затаив дыхание, Талли наблюдала за ним. Его улыбка с ямочками на щеках делала его совсем другим – не суровым рыцарем, а почти беззаботным юношей. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь стеклянный купол, мягко освещал его лицо, заставляя зелёные глаза сиять особенно ярко. Кончики её пальцев задрожали, когда в груди возникло странное чувство. Ей захотелось прикоснуться к его лицу – провести рукой по скулам, носу, сильному подбородку с лёгкой щетиной. Тёмно-синяя форма подчеркивала его мощные плечи, а закатанные рукава открывали загорелые мускулистые руки.

Девушка положила ладонь на грудь, чувствуя бешеный стук сердца. Тело реагировало так, будто рядом была опасность, но вокруг царила идиллия: цветущие клумбы, журчание фонтана, мирные голоса.

– Разве здесь опасно? – прошептала она, оглядываясь. – Нет… не опасно… Тогда что это?

Щёки горели, сердце колотилось. Её взгляд снова притянуло к Брайану. Он улыбался Доротее той самой улыбкой, от которой у неё почему-то сжималось внутри.

«Почему он так смотрит на неё? Почему не на меня?»

Осознание этих мыслей ударило, как пощечина. Она резко отвернулась, прижавшись к дереву.

– Вот я дура, о чём я думаю, – прошептала она. – Нужно уходить, пока не поздно…

– Вы следите, мисс? – раздался вдруг низкий голос прямо над ухом, с ленивой насмешкой.

«Чёрт!»

Талли зажмурилась, ощущая, как уши заливает жар. Всё внутри сжалось. В голове паника. Она замерла, затаила дыхание, решив наивно: может, если не двигаться… он подумает, что ему показалось? Но за спиной раздался нарочито вежливый, чуть театральный кашель.

«Ну конечно», – мысленно выдохнула она. – «Так глупо могла попасться только я.»

Она медленно подняла взгляд и тут же наткнулась на зелёные, слишком внимательные глаза мужчины. Первое, что она заметила, – лукавый огонёк в его зрачках. Он развлекался. Ему, похоже, действительно было смешно. Уголки губ дрогнули в едва заметной ухмылке. Девушку передёрнуло от раздражения.

«Он просто смеётся надо мной. Ну уж нет!»

Она решительно расправила плечи, выпрямилась до последнего позвонка и вздёрнула подбородок, медленно поднявшись с колен.

«Если он ожидал неловкости, не дождётся.»

Талли нарочито спокойно хлопнула себя по бедру и принялась смахивать невидимую пыль с штанов, но пальцы всё же подрагивали. В голове металась паника, судорожно ища хоть одно внятное оправдание, хоть какую-то фразу, которая не звучала бы так, будто её только что придумали.

Брайан не торопил. Он наблюдал за ней, не отводя взгляда, и даже чуть склонил голову, будто изучал диковинную птицу, внезапно оказавшуюся у него на ладони. Зелёные глаза скользили по её лицу, читая между строк: прикушенная губа, натянутая линия челюсти, лёгкий, едва заметный румянец, проступающий на скулах.

Он всё видел, каждую мелочь, и, кажется, всё понимал. И что хуже всего – ему это явно доставляло удовольствие. Тянуть больше было нельзя. Девушка выдохнула и, прежде чем мозг успел снова сказать «глупая идея», выпалила первое, что хоть отдалённо походило на правду:

– Я… не шпионила! – заявила она с такой уверенностью, что, может быть, в другом мире даже поверила бы себе сама. – Просто… браслет потеряла. Искала его.

Она широко распахнула глаза, добавила нотку наивности, каплю обиды и целую ложку безупречной воспитанности. Уверенный, почти детский взгляд снизу вверх. Всё, как учили. Внутри всё сжималось, сердце стучало в горле. Хотелось провалиться сквозь пол, кричать, убежать, но внешне – идеальная ученица, со слегка смущённой улыбкой.

«Дыши, Талли. Не заикайся, не моргай слишком часто. Он должен поверить, просто должен.»

Брайан прищурился, будто на секунду задумался, но улыбка на его лице не исчезла.

– Хм… Браслет, говорите? – протянул он, и в голосе звучала вкрадчивая насмешка.

Он сделал шаг вперёд, и теперь между ними оставалось совсем ничего. Она даже не успела отступить.

– Интересно… И когда же вы его потеряли, мисс?

Талли моргнула. Сердце, кажется, пропустило удар.

– Вчера, – вырвалось само собой, прежде чем голова успела вмешаться и выдать более логичную ложь.

Ошибку она поняла сразу. Щёки вспыхнули так сильно, что кожу опалило изнутри. Она чуть отвернулась, пытаясь скрыть смущение. Ладони вспотели. Захотелось просто исчезнуть.

«Глупо. Ну такая глупость, Талли. Вчера?!»

Брайан, к её удивлению, не рассмеялся. По крайней мере – не вслух. Но глаза выдали его с головой. Они сузились, заискрились – в них плескалось тёплое, почти мальчишеское озорство. Он смотрел на неё так, будто она случайно стала самой увлекательной частью его дня.

– Печально, – ответил он даже сочувственно. – Знаете, я был здесь весь день. И, признаться, не заметил ни одного упавшего браслета.

Он слегка наклонился вперёд, так, что ей пришлось поднять голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Говорил чуть тише, ниже, и от этого голос его прозвучал особенно интимно:

– Может, расскажете, как он выглядел? Я бы с радостью помог в поисках.

Сердце девушки забилось где-то в горле, застряло там, не в силах пробиться дальше. Она кивнула… потом тут же покачала головой. Запуталась даже в собственных жестах.

Он заметил, конечно, заметил, и с нескрываемым удовольствием наблюдал, как она смущается. Но в этом не было злорадства. Он не радовался её неловкости, просто ловил каждый миг. Она казалась ему невероятно живой. Её румянец был ярким, глаза блестели – в них вспыхивал целый фейерверк: смущение, азарт, внутренняя борьба и ещё что-то неуловимое, что цепляло его сильнее, чем он сам хотел бы признать. Именно в этот момент Брайан почти забыл, где они. Забыл, что кто-то может смотреть.

– Ты нас не представишь, Брайан? – раздался сзади приторно-ласковый голос. В нём звенела холодная вежливость.

Маленькая, изящная ладонь мягко легла на его плечо. Жест был естественным до омерзения. Закреплённый годами близости, словно это её право по умолчанию. Талли едва заметно напряглась, подняла взгляд и тут же столкнулась с идеальной, белоснежной улыбкой. Безупречной, как по учебнику. В глазах принцессы плескался ледяной блеск. Она медленно, почти лениво скользнула взглядом по ней сверху вниз, словно оценивая. «Он мой, проходи мимо.» – это не прозвучало вслух, но в её взгляде читалось слишком чётко.