Восставшая против нормы

Зная имперские обычаи, Кронин самонадеянно решил, что сможет «договориться» насчет закупки спиртного, но выяснилось, что спиртное в таре иностранцам действительно не продают. Договориться не удалось, даже несмотря на свободное владение русским языком.

Кронин сгонял на аэрокаре в ближайший к порту поселковый магазин. Поскольку дороги Кронин не знал, ему пришлось долго петлять по узким улочкам поселка, руководствуясь сбивчивыми пояснениями местных жителей. В конце концов он все же обнаружил магазин – одноэтажное здание из белого силикатного кирпича. Сидя в аэрокаре на площади перед магазином, Кронин какое-то время раздумывал, не приплатить ли ему кому-нибудь из местных, чтобы тот купил для него ящик спиртного, но не решился. Выйдя из аэрокара, он сам вошел в магазин.

Стоя в хвосте небольшой очереди, он с интересом рассматривал местных жителей. В легких разноцветных бриджах, шортах и топиках, в босоножках, пластиковых тапочках и кроссовках, они представляли собой типичных разнежившихся на отдыхе дачников. Многие имперцы держали на руках фамильяров в виде маленьких собачек или кошек, только у одной девочки лет десяти был фамильяр в виде белька. Имперцы непрерывно разговаривали со своими фамильярами, те негромко отвечали. Поглощенные собой и своими фамильярами, имперцы не глазели по сторонам и не обращали никакого внимания на Кронина. Он надеялся, что и продавщица не обратит на него внимания. Тогда он сойдет за местного и купит вожделенное спиртное, расплатившись наличными, но… Продавщица, окинув его цепким взглядом, потребовала предъявить хоть какие-то документы: а вдруг несовершеннолетний? Кронин опешил: конечно, последнее время он вел здоровый образ жизни, но чтобы так помолодеть!… Должно быть, просто она заподозрила в нем иностранца и решила воспользоваться любым предлогом, чтобы потребовать документы. Документы он мог предъявить, но вот тут бы и выяснилось, что он действительно иностранец и продавать ему спиртное нельзя! Но как она догадалась, что он не местный?

Выходя из магазина с пустыми руками, Кронин мельком взглянул на себя в зеркало, висевшее на стене у самого выхода: в зеркале отражался брюнет, весьма импозантно смотревшийся в темно-синем мундире ВКС США и с эмблемой судового врача на груди.

В этот же день Кронин доложил Кеннету, что миссия, с которой он ходил в поселковый магазин, действительно невыполнима.

И вот теперь у них серьезная проблема. Кто бы знал заранее, что тщательно продуманный и разработанный план может дать сбой из-за такой мелочи! Тоже мне, специалисты из внешней разведки!

Кеннет понимал, что если Кронин не сумеет синтезировать нужное количество спирта, придется искать местного жителя, который согласится закупить необходимое количество бутылок спиртного. Пока что положение спасал Кронин: регулярно совершая рейды в здешние леса якобы для ознакомления с местной флорой, он неоднократно сталкивался с местными жителями, уже пронюхавшими, что он врач. Кронину приходилось регулярно консультировать местных старушек, а они презентовали ему то банки с домашними заготовками, а то и бутылки со спиртным. Спиртное Кронин честно отдавал капитану. Но этого было недостаточно. Бутылки нужны были всем – и заведующему портовым складом, и операторам грузовых роботов, и… Кеннет усмехнулся, подумав, что было бы неплохо сдать Кронина в аренду, чтоб он работал в местной больнице. Сколько бутылок приносил бы он после каждого дежурства!

– И сколько же всего бутылок нужно? – спросил Кронин, прекрасно понимая, что в случае неудачи в синтезе спиртного искать сговорчивого местного придется ему: будучи потомком российских эмигрантов в третьем поколении, да еще и воспитанным русской бабушкой, он в совершенстве знал русский язык.

…Свое знание русского языка он скрывал с детства: помнил рассказы отца о том, как того, сына российских эмигрантов, дразнили в школе русским шпионом, несмотря на то, что он был рожден в Америке и английский язык был для него вторым родным языком. Поэтому свое знание русского языка доктор Кронин обычно скрывал.

– Сейчас подсчитаю… – деловито сказал капитан, – Итак, нужно…

…Взяв весь запас йода, приобретенного в местной аптеке у подозрительно косящегося на него аптекаря, Кронин перегнал его на спирт. Бутылки с этикетками удалось приобрести по дешевке в одной фирме. Разлив осуществляли в лазарете, крышки варганили в инженерном отсеке.

Увы, спирта хватило всего на несколько бутылок…

Кеннет был в раздражении: вот если бы у них на «Инвиктусе» был хоть один синтезатор пищи из тех, что в Империи имеются в каждом приличном доме!.. Да, у них много чего не было, например, сети таких мощных пространственно-временных порталов, как в Империи, но зато благодаря этому удалось сохранить территориальную целостность США. В противном случае на территории США сейчас существовало бы множество карликовых государств… Но зато на «Инвиктусе» был бы синтезатор пищи, с помощью которого можно синтезировать хоть овсянку, хоть чипсы, хоть спирт, но синтезатора нет, и проблема остается.

Вот тогда и возникла идея привлечь к делу Эдельвейс.

– Купить спиртное здесь мы не может, как и заказать из-за границы, – объяснил ей Кронин.

– Понимаю, – с энтузиазмом кивнула она, -вы сейчас решаете, что заказать: самогонный аппарат или синтезатор спирта.

– Самогонный аппарат мы заказывать точно не будем: после взрыва на камбузе не хотим рисковать. А вот синтезатор спирта…

Эдельвейс облегченно вздохнула и расслабилась: всего лишь новый заказ! А она-то думала… Она в своей жизни уже наслушалась различных нотаций, бреда и благоглупостей! Не всегда знаешь, как среагирует человек, заметив такое… А ему всего-то и надо – синтезатор спирта!

Итак, хирург ничего не заметил… Но вместе с радостью она на миг испытала досаду: ничего не заметил, тоже мне, специалист! А может, заметил, но решил, что это его не касается? Что ж, разумное решение.

И Эдельвейс согласилась конструировать синтезатор спирта. Обговорив все детали и время выполнения заказа, она сделала необходимые замеры и покинула лазарет.

А после ее ухода Кронин обнаружил на стене приклеенный стикер: сидящий за столом молодой человек с волевым лицом решительным жестом выставленной перед собой ладони сурово отвергал протянутую ему рюмку со спиртным. «Нет!» – крупным шрифтом красного цвета было написано в верхнем правом углу стикера.

Кронин не знал, в какой именно момент появился на стене этот стикер и кто именно его наклеил, но на всякий случай решил посоветовать Эдельвейс в будущем клеить листовки только на оккупированных фашистами территориях.

Черт бы побрал этих джентльменов! Умеют же люди навязываться!

Так думала Эдельвейс Акка, идя по пирсу в сопровождении капитана американского звездолета «Инвиктус» Джона Кеннета. Ветер трепал ее русые волосы. Тихо плескались волны…

На рейде, на фоне пламенеющего заката, темнели силуэты звездолетов, подсвеченные бортовыми огнями.

Над морем Нево разливался удивительно красивый закат. Солнце садилось, свет его проливался в спокойную водную гладь. У горизонта оранжево-желтое небо отражалось в удивительно спокойной поверхности пресноводного моря, но в вышине над морем зависли темно-серые облачные слои, подсвеченные оранжевым светом заходящего солнца.

Солнце уже почти коснулось краем поверхности моря. От нижнего его края вытянулся похожий на лезвие кинжала красно-оранжевый луч и раскаленным клинком вонзился в почти идеально ровную водную гладь. Казалось, что заходящее солнце, как проткнутый желток, стекает в море, постепенно растекаясь по его ровной, почти как зеркало, поверхности…

Когда цвет луча сменился на желто-оранжевый и садящееся солнце коснулось краем своего отражения, по гладкой поверхности воды расплавленным металлом стало разливаться сияние. И вот уже солнце погрузилось краем в воду и соединилось со своим отражением в единое целое, и словно растеклось по поверхности воды.

Голубоватые сумерки белых ночей уже начали окутывать пирс.

В белой блузке с широкими, суженными к запястьям рукавами, в темно-синей юбке – брюках с широким поясом, Эдельвейс выглядела совсем тоненькой. Ее наряд был наиболее удобен и практичен в это время года: в заболоченном лесу комары стаей роились вокруг путников, легко прокусывая облегающую одежду. Впрочем, Эдельвейс комары не угрожали: защитный костюм на основе силового поля надежно защищал ее не только от комариных укусов. Однако Кеннету об этом знать не следовало.

Вот угораздило же ее встретить Кеннета в коридоре «Инвиктуса» почти у самого выходного люка, с досадой подумала Эдельвейс! Надо было уйти пораньше… Или попозже… Но тогда бы она опоздала на рейсовый. А Кеннет, скорее всего, поджидал ее специально.

Эдельвейс косилась на Кеннета и думала: да чтоб ты ногу себе свернул на наших дорогах!

…Она задержалась на «Инвиктусе», делая замеры в лазарете, и торопилась на последний рейсовый аэробус. Рейсовый аэробус проходил по Петровской дороге и делал остановку как раз возле мостика через Малый канал. От КПП на пирсе Эдельвейс нужно было дойти до моста через Большой канал, пересечь его, потом пройти около ста метров по аллее через лесополосу, а там перейти мостик через Малый канал и выйти прямо на остановку.

В инженерном отсеке, где ей выделили рабочее место, было довольно тесно. Перед уходом Эдельвейс поставила сумку на кресло и еще раз проверила ее содержимое. Затем внимателььно осмотрела стол и кресло. Не хотелось бы что-то забыть на «Инвиктусе». Возвращаться потом или просить кого-то передать ей забытое… Не любила она этого. Уходя – уходи, как говорится. Даже если ты уходишь только на время.

Перебросив длинный ремень сумочки через голову, Эдельвейс еще раз оглянулась. Вроде бы ничего не забыла… Выскользнув из инженерного отсека в коридор, она бодрым шагом двинулась в сторону выходного люка мимо закрытых дверей кают. Она уже предвкушала поздний ужин и вечерний сериал. В коридоре было пусто… Она была уже у самого люка, когда Кеннет вывернулся из-за угла. Когда он вызвался проводить ее, Эдельвейс не успела даже открыть рот, чтобы отказаться…

– Я провожу вас, – заявил Кеннет. Он не предлагал проводить ее, а констатировал факт. И она поняла, что возражения не принимаются. Напористость и безапелляционность американцев порой возмущала ее до глубины души. Если правы те, кто утверждает, что наглость – второе счастье, то капитан Кеннет был человеком счастливым.

Эдельвейс Акка в очередной раз осознала это в тот момент, когда капитан Кеннет, как истинный джентльмен, вызвался ее проводить. По американским понятиям было уже слишком поздно, чтобы даме идти через лес одной.

Потом Эдельвейс сообразила, что такая ситуация, что ее вызвали вечером, была создана умышленно, для того, чтобы она задержалась на «Инвиктусе». А Кеннет специально поджидал ее у выходного люка. Если бы она не задержалась, у Кеннета не было бы повода ее проводить… В этом Эдельвейс не сомневалась. Капитан, вероятно, был уверен, что так и завязываются дружеские отношения.

Как ее раздражает, когда ей навязываются!

За те несколько встреч, которые были необходимы ей для выполнения работы, Кеннет несколько раз слегка выходил за рамки обычного делового общения. То он словно невзначай подходил к ней ближе, чем это было необходимо, то слегка прикасался к ее спине или плечу, а прикоснувшись к воротнику ее куртки, словно случайно задевал пальцами шею. Эдельвейс понимала, что капитан Кеннет проверяет, насколько он может переступать границы, установленные имперскими правилами приличий… Вернее, насколько сама Эдельвейс ему это позволит. Интересно, как далеко он мог бы зайти, выполняя приказ – если, конечно, он выполнял приказ, а не действовал по собственной инициативе?

В Америке его привлекли бы за сексуальные домогательства, в Империи же существовала сложная система классификации допустимых и недопустимых тактильных контактов, поэтому, в случае возникновения проблем, Кеннет всегда мог извиниться – мол, не знал, что так поступать нельзя.

В свое время Эдельвейс предупредили, что подобное поведение капитана вполне вероятно, но обусловлено оно может быть рамками отданного ему командованием приказа, а вовсе не его личной инициативой. По некоторым признакам она и сама понимала, что он просто проверял ее реакцию на тактильный контакт… В другой ситуации Эдельвейс или тактично намекнула бы Кеннету, что ей это не нравится, или послала бы его подальше, но… На это она пойти не могла. Она была на работе.

А вот теперь он хочет еще и проводить ее до остановки… Пришлось изобразить милую улыбку и терпеть. И надеяться, что проводами дело и ограничится. Без прощальных объятий и поцелуев, конечно.

Контрабандисты поджидали клиентов возле пирса, на берегу моря Нево. Чтобы никто не принял их именно за контрабандистов, они делали вид, что удят рыбу, или пишут пейзажи, или торгуют всякой мелочью… В самом деле, если просто сидеть и пялиться на звездолеты, могут принять не только за контрабандиста, но и за агента контрразведки или, еще хуже, за террориста.

Вся эта публика завистливыми взглядами провожала Эдельвейс, принимая ее за контрабандистку, ведущую клиента на демонстрацию товара. В другой стране ее могли бы принять за… Тьфу, было даже противно думать, за кого ее могли бы принять, но в Парадизской Империи этого позорного явления не то что бы вообще не было, просто женщины легкого поведения принимали клиентов на дому, а не разгуливали с ними по улице.

У Эдельвейс было такое чувство, как будто ее ведут на эшафот. Ей так и хотелось крикнуть:

– Ну, не хочу я с ним никуда идти! Даже до остановки рейсового!

А внутренний голос отвечал ей:

– Вот ты не хочешь, а ведь придется!

Кеннет не понравился ей с самого начала. Высокого роста, он возвышался над ней, как скала. Эдельвейс не любила рослых мужчин – в их присутствии она чувствовала себя еще миниатюрней, чем была на самом деле. Впрочем, она мужчин вообще терпеть не могла, хотя бы за то, что все они превосходили ее по росту и комплекции, и, хотя физическая сила не находится в прямой зависимости от этих данных, в схватке эти качества все же имели значение. Даже если речь идет о схватке на холодном оружии. Учитывая комплекцию и разворот плеч, Кеннет был бы опасным противником…

У нее было ощущение, что она идет под конвоем. И что подумают знакомые, увидев ее в обществе капитана американского звездолета!?

Вот был бы Кеннет старым и уродливым, тогда бы никто ничего предосудительного не подумал. Вот бывают же пожилые степенные капитаны… С такими не стыдно пройтись до аэробуса. Особенно если они имперцы. А этот… Увы, капитан Кеннет был молод – тридцать с небольшим- и, к сожалению, хорош собой. Как будто не могли американцы назначить капитаном на «Инвиктус» какого-нибудь заслуженного старичка! Тогда прохожие смотрели бы одобрительно: молодая гражданка Империи показывает дедуле-иностранцу дорогу к остановке рейсового аэробуса.

Пока они с Кеннетом шли вдоль берега Большого канала, заходящее солнце еще согревало их своими последними лучами, а закат окрашивал блузку Эдельвейс в нежно-кремовые тона, но когда они под оглушительное пенье соловьев вошли в аллею, под сенью деревьев их накрыли голубоватые сумерки. Здесь было значительно прохладнее, чем на берегу. Пахло хвоей, влагой и торфяным болотом. Эдельвейс слегка поежилась и испугалась, что Кеннет это заметит и, еще не хватало, набросит ей на плечи свой китель. И это увидит кто-нибудь из ее знакомых…

Вот тогда ей будет уже не отмыться…

«Я не просила меня провожать, он сам навязался!» И кто-то поверит! Она представила кривые ухмылки знакомых…

Они шли по утрамбованной земле грунтовой дорожки, к которой с обеих сторон почти вплотную подступали заросли малины, среди которой кое-где возвышались березы, чьи стволы заходящее солнце окрашивало розовым светом. Листва в легких сумерках наступающих белых ночей казалась голубоватой.

Дренажные канавы тянулись по обеим сторонам аллеи, отделяя ее от заболоченного леса, среди деревьев которого преобладали низкорослые сосны. В канавах дрожала и мерцала черная торфяная вода.

За спиной у Эдельвейс и Кеннета, за полосой леса разливалось оранжевое сияние. Оранжевые лучи заходящего солнца били сквозь тонкие стволы берез, ложились желто-оранжевыми полосами на припорошенную пухом цветущих ив поверхность воды в дренажных канавах. Влажный воздух был насыщен испарениями торфяного болота, влажного мха, сосновой хвои.

Кеннет с интересом осматривался вокруг. Когда они только что прибыли, американцев возили на экскурсию в Парадиз и Нижние Клоны на аэрокарах. Пешком по лесным тропкам он еще не гулял. Кеннет надеялся, что не заблудится, возвращаясь назад в одиночестве.

По обе стороны аллеи за дренажными канавами тянулся лес. Болотистый лес не отличался красотой, но было в этих зарослях своеобразное очарование. Полузатопленный и крайне неопрятный ранней весной, когда из воды поднимаются только стволы деревьев, сейчас лес напоминал джунгли. Замшелые пни, обросшие трутовиками, заросли черничника, пышные папоротники по берегам канав…

Сейчас, в конце мая, в лесу было довольно сухо, воду оттягивали канавы, но торфяное болото, даже осушенное, все равно остается болотом. Неудивительно, что вокруг роятся комары и какие-то мерзкие мошки!

Местные комары и мелкие вредные серые мошки! Кеннет уже знал, что те женщины с «Инвиктуса», которые, находясь в увольнении, рисковали гулять вдоль Большого Канала с голыми ногами или в тонких колготках, потом обращались в лазарет с искусанными, покрытыми красными пятнами ногами.

От Эдельвейс не укрылось, каким хозяйским взглядом окидывает Кеннет лес. Вероятно, прикидывает, сколько элитных коттеджей можно было бы построить вдоль Большого канала, если бы вырубить лес и полностью осушить болото.

– Право, вы слишком беспокоитесь обо мне, капитан, – наконец нарушила молчание Эдельвейс. -Уверяю вас, что мне ничего не грозит, даже если я пройду через лес одна. У нас тут спокойно, -улыбнулась она и добавила, – как и вообще в Империи.

Кеннет знал, что в Империи крайне низкий уровень преступности потому, что любые преступления против личности караются с особой жесткостью, и желающих нарушать закон, как правило, действительно не находится.

– Да, у вас блюдут букву закона, -согласился Кеннет.

– У нас блюдут не только букву закона, но и дух закона, то есть справедливость. Буква закона может не иметь ничего общего со справедливостью. В Империи приоритетом является именно дух, а не буква закона, именно поэтому Храм Немезис возвел справедливость в ранг религии.

«В противном случае справедливость – это всего лишь слово на букву „С“ в словаре, как любит говаривать мой тренер по кикбоксингу,» -хотела добавить Эдельвейс. Она давно знала, что если вовремя и к месту упомянуть про тренера по кикбоксингу, можно вмиг поставить на место любого мужика. Однако все же решила про тренера пока не упоминать. Мало ли что может подумать этот Кеннет…

Кеннет проводил взглядом группу людей, шедших на вечернее купание. Кеннет всегда удивлялся русским: желание искупаться у них возникало даже при такой температуре воздуха, при которой американец предпочел бы надеть теплую куртку. Какие закаленные! Они несли с собой водный велосипед, ходовая часть которого была выполнена в форме гиппогрифа. Водные велосипеды Кеннет недолюбливал: купальщики на водных велосипедах, выписывая кренделя, крутились в опасной близости от «Инвиктуса».

Кеннет вполголоса выругался.

Эдельвейс удивленно покосилась на него.

– Эти любители водного спорта крутятся рядом со звездолетом… Нам уже несколько раз прорезали силовую защиту с помощью нейтрализатора силового поля. Насколько я понимаю, такие артефакты, как нейтрализаторы, в Империи свободно не продаются?

– Не продаются, -согласно кивнула Эдельвейс. – Но их могли приобрести и не в Империи. Полиция регулярно изымает подобную контрабанду, но увы, все равно находятся любители…

Она знала, что портативные нейтрализаторы силового поля действуют только на близком расстоянии. Поэтому для того, чтобы прорезать силовое поле звездолета, стоящего на рейде, нужно подобраться к этому полю по водной поверхности вплотную. И для этого сгодится любое плавсредство – вплоть до надувного матраса.

– А через прорезанные отверстия проникают и нерпы, и птицы, а иногда и сами нарушители, рискуя получить серьезную травму или, что куда хуже, повредить обшивку «Инвиктуса», – объяснил Кеннет. Временами он начинал уже подумывать о том, чтобы попросить кока сливать отходы не в молекулярный дезинтегратор, а в ведро, чтобы потом, вроде как случайно, выплеснуть эти помои из иллюминатора на голову очередного лихача. А еще лучше зарядить помоями водомет…

– Однако если бы не эти отверстия, взрывная волна отразилась бы от сплошного силового поля и ударила по «Инвиктусу», -покачала головой Эдельвейс.

– Да, отверстия в силовом поле сыграли роль клапанов для снятия давления… Нам пришлось заплатить большую компенсацию рыболову, попавшему под взрывную волну.

Усилием воли Кеннет справился с раздражением, придал лицу выражение спокойной уверенности и сменил тему.

– Вы постоянно живете в Нижних Клонах? – поинтересовался он.

Невинный вопрос… А ведь Кеннет знает на него ответ! Эдельвейс не сомневалась, что, прежде чем начать с ней сотрудничество, Кеннет позаботился собрать о ней как можно больше информации. Эдельвейс в этом не сомневалась: прежде чем пустить иностранного специалиста на борт боевого звездолета, следует самым тщательным образом проверить этого человека. Уж американская агентура поработала! Интересно было бы взглянуть на свое досье…

– Вообще-то я живу то в Парадизе, то в Секретной Федерации, в замке моей наставницы Аиды. Но пока, какое-то время, я проживу здесь: я не хочу, чтобы моя бабушка пока оставалась одна. Учитывая обстоятельства…

– Позвольте выразить вам сочувствие…

Эдельвейс кивнула.

Несчастный случай с ее матерью… Впрочем, все к этому шло.

Интересно, что знает о Сельвии Акка капитан Кеннет? Скорее всего, достаточно много, чтобы составить о ней, Эдельвейс, определенное мнение. И мнение соответствующее…

Впрочем, подумала Эдельвейс, если Кеннет именно тот человек, которого они ждали, то ее моральный облик волнует его меньше всего, и сейчас он плавно перейдет от выражения сочувствия к вопросам об истории их семьи, а затем… Но Кеннет так и не задал того вопроса, которого она ожидала, как и никакого другого, проливающего свет на то, для чего он пытается завязать с ней дружеские отношения. Вместо этого он перешел к разговорам на другие темы, не имевшие ни малейшего отношения к семье Акка.

Редкие встречные зажмуривались и протирали глаза: не каждый день встретишь на лесной тропинке среди Нижнеклонских болот прохожего в мундире капитана первого ранга американских ВКС! Так далеко американцы не забредали.

Эдельвейс заметила, с каким любопытством прохожие косились на нее и Кеннета. Не хватало еще встретить кого-нибудь из знакомых… Припомнят ей потом капитана! Эдельвейс покосилась на Кеннета. Ох, не хотелось ей, чтобы ее видели в его обществе… В обществе американца да еще в военной форме. Вот надел бы ты, мужик, ватник – сошел бы за нормального человека.

Аллея вывела их к заросшему ивами и черемухами берегу Малого канала. Через канал был переброшен узкий деревянный мостик. По этому мостику они, непринужденно беседуя, дошли до остановки рейсового аэробуса. Строго говоря, рейсовый останавливался в любом месте по требованию, но были и фиксированные крытые остановки. Вот как раз у этого мостика и была остановка. А на остановке могли быть люди. И даже знакомые.

Эдельвейс уже представляла, как за ее спиной насмешливо напевают:

– Молодой капитан корабля

Из какой-то далекой страны

Улыбнулся тебе втихаря…

Как назло, рейсовый подошел не пустым: из окон на Эдельвейс и Кеннета пялились озадаченные физиономии нижнеклонцев.

Войдя в салон и ловя любопытные взгляды, Эдельвейс небрежно повела подбородком в сторону оставшегося на остановке Кеннета:

– Ничего удивительного, снимается малобюджетная космоопера…

– То-то вроде лицо знакомое… – неуверенно заявила одна пожилая женщина, рассматривая через стекло Кеннета.

– Вы не ошиблись, это известный имперский артист… Слишком известный, так что я не буду называть его фамилию, а то поклонники, сами понимаете…

– А как все-таки на американца похож… Я бы не отличил, – протянул, задумчиво щурясь на Кеннета, подозрительный пенсионер, ветеран силовых структур, сидящий у окна с правой стороны аэробуса.– Ну, артист! Это ж надо – так вжиться в образ!

Как-то капитан Кеннет заметил у Эдельвейс на запястье ссадину, до этого прикрытую длинным рукавом. Кеннет вопросительно поднял брови но, поскольку Эдельвейс промолчала, спрашивать о происхождении ссадины не решился. Это случилось еще тогда, когда она демонстрировала ему виртуальную модель «Волшебной мельницы». С тех пор прошло несколько дней. «Волшебная мельница» исправно работала, а Эдельвейс уже конструировала для лазарета синтезатор спирта.