Восставшая против нормы

А через пару дней к Кеннету на капитанский мостик буквально ввалилась целая делегация женщин-офицеров корабля. Мрачный Кронин замыкал это шествие.

Женщины возмущенно галдели и жестикулировали, и капитан понял из их сбивчивой и эмоциональной речи только то, что ему давно уже пора принять меры: Эдельвейс кто-то регулярно и жестоко избивает. И происходит это на протяжении длительного времени. Вот доктор подтвердит: часть синяков свежая, а часть – старая, причем разной степени давности. Дамы буквально сунули капитану под нос планшет со снимками Эдельвейс в разных ракурсах. Оказывается, несколько женщин-офицеров в погожий денек решили прогуляться вдоль Большого канала, и увидели на другом берегу Эдельвейс, только что вышедшую из воды. Женщин так поразил ее внешний вид, что они сделали снимки с помощью своих коммуникаторов.

На фотографиях Эдельвейс была в голубом закрытом купальнике, состоящем из топика и плавок. Топик закрывал грудь ниже ключиц, а также живот и спину, но руки… От запястий и до плеч они были покрыты синяками: и свежими, и уже почти незаметными. Ноги… На внешней части правого бедра, от колена до тазобедренного сустава, темнели почти параллельные синие полосы, на левом бедре – всего одна полоса, но зато почти черного цвета и очень широкая. Но больше всего разъярило женщин небольшое, но очень темное пятно в том месте, где левая нога переходила в низ живота. Плавки были недостаточно глубокими, чтобы прикрыть это повреждение, а оно наводило на вполне определенные, нехорошие мысли. Да и на правой ноге, почти симметрично этому синяку, красовалась длинная розовая царапина.

А еще был виден свежий синяк под ключицей, рядом с бретелькой топика, и еще один синяк на лице, крохотный и почти незаметный, под левой бровью.

Женщины вопили, что капитан должен поговорить с имперской полицией, Храмом Немезис и начальством Эдельвейс, что пора прекратить это безобразие, иначе они сами пойдут в имперскую полицию, обратятся в прессу и на телевидение…

– Но я же не видел ее без… то есть в одном купальнике… Откуда я мог знать… – пытался оправдаться капитан. -Но я непременно разберусь…

«Влип», -мрачно думал Кеннет. С самого начала это была дурная затея… Как сердцем чуял, что будут неприятности… Но что поделаешь, приказ есть приказ.

А ведь предупреждал его старший инженер…

– Ну и специалиста вы взяли… Хорошо, если эта девица хоть что-то умеет… Это же полевой агент Храма Немезис!

– Откуда вы знаете? – капитан нахмурился: у него подобных сведений не было.

– Так у нее на запястье… Сами взгляните.

Капитан выругал себя за невнимательность. В Америке для определения чина военнослужащего служат нашивки на рукавах и воротнике, а у сотрудников Имперской Государственной Комиссии по урегулированию конфликтных ситуаций, выходящих за рамки существующего законодательства – голографические браслеты. Кеннет с досадой нахмурился. Действительно, что-то у нее на запястье было надето… Он принял это за обычное украшение – узенький браслет с цветными вставками. А оказалось, то, что он принял за украшение – аналог нашивок. Не то, чтобы он не знал… Но одно дело знать, а другое – увидеть воочию. Если бы он был повнимательнее… Хотя, с другой стороны, такие браслеты он до сих пор видел только на снимках, а не в реальности. А вот старший инженер оказался внимательнее Кеннета и браслет заметил.

– Так вот те цвета, которые на ее браслете, даются за участие в хронооперации, за опыт боевых действий на чужой территории и за боевое ранение. Так что этот специалист у нас – оперативник с опытом боевых действий. Скорее всего, оперативник, списанный по ранению и переведенный в отдел техподдержки… Хорошо, если эта девушка-оперативник хоть что-то понимает в моделировании…

Кеннет задумался. Неудивительно, что она вся в синяках… Чем еще она там занимается помимо трехмерной графики? А может, она и вправду списана по ранению? Перед капитаном Кеннетом стояла трудная задача. С одной стороны, он не хотел вмешиваться в личные дела гражданки Империи, с другой… Эти феминистки с его корабля и вправду могут устроить скандал и в прессе, и на телевидении и сорвать тщательно спланированную операцию.

– Это может быть провокация, – выдвинул идею Кронин, когда Кеннет обсуждал с ним план дальнейших действий. Игнорируя кресло, Кронин уселся на край стола с терминалом и, задумавшись, начал переставлять предметы с места на место. Было видно, что он нервничает.

– Нужно связаться с ее начальством и поставить в известность, – сказал Кронин, -Нужно сделать это немедленно, пока еще можно доказать, что самые старые синяки появились еще до ее появления на «Инвиктусе». Иначе мы можем попасть в весьма щекотливую ситуацию. Повреждения очень нехорошие: оборонительные травмы на руках, синяки и царапины на ногах и в такой зоне, что… Выглядит это так, как будто ее, как минимум, пытались изнасиловать.

Кеннет был согласен с Крониным: игнорировать такое было неразумно.

Он еще раз вгляделся в снимки и подумал, как много можно узнать о человеке на основании всего лишь нескольких снимков.

Был еще только конец мая, но загар у Эдельвейс был такой, как будто она все свободное время проводила на солнце. Кеннет вспомнил, что всего несколько дней назад Эдельвейс рассказывала, что использует лоджию в качестве солярия. Тогда он не мог оценить качество загара, полученного ею на лоджии под северным солнцем, но теперь оценил в полной мере. По границам загара было понятно, что в усадьбе она ходит в шортах и коротеньком топике, оставляя открытым живот и спину выше и ниже лопаток. Это было ясно по тому из снимков, на котором топик купальника задрался. Из-за того, что большую часть времени Эдельвейс ходила в шортах, загар покрывал ее ноги только до того места, где заканчивались штанины, то есть до середины бедер, а выше этой границы находилось незагорелое пространство. В результате в купальнике она выглядела так, словно на ногах у нее были надеты светло-коричневые чулки. В ярко —голубом купальнике и «чулках» Эдельвейс выглядела весьма пикантно. Кеннет усмехнулся забавному зрелищу. Но улыбка его увяла, когда он осознал, что в скором времени ему предстоит серьезно поговорить с Эдельвейс на весьма щекотливую тему.

– Я занимаюсь фехтованием, – заявила Эдельвейс в ответ на осторожные расспросы.

Разговор состоялся в лазарете, когда она туда принесла почти готовую голографическую модель синтезатора спирта.

– Что? – чуть ли не в один голос воскликнули Кеннет и Кронин, оглядывая ее с головы до ног.

Эдельвейс не удивилась такой реакции. Она уже привыкла, что при ее росте и комплекции она как-то не тянет на фехтовальщицу. Внешне, по крайней мере.

Однако Кеннета с Крониным удивило не сколько то, что она фехтовала, сколько то, что она получает такие травмы.

Кеннет и сам в детстве фехтовал на рапире: в закрытой частной школе фехтование входило в обязательную программу обучения, однако он не мог припомнить травм серьезнее легкого синячка или царапины. А чтоб отделать человека так, как была отделана Эдельвейс… Это что ж за фехтование такое?

– Фехтуете на рапире? – наконец спросил Кронин.

– Не только.

Она взяла планшет.

– Вот это, – она показала на горизонтальные темные полосы на правом бедре, – спортивная рапира.

– Это, – показала Эдельвейс на пятно на внутренней части левого бедра, возле границы плавок, – то же самое оружие. А вот тут, – она показала на левый бицепс – ренессансная рапира. Синяк на груди – тоже. И это след от того же оружия, -указала она на почти черную широкую полосу на левом бедре.

– А вот это, – продемонстрировала она синяк и поджившую ссадину на левом запястье, – хаттоновская сабля. Есть еще следы от спортивной сабли… так что, думаю, вы уже все поняли, – с явной гордостью закончила она эту небольшую экскурсию по местам «боевой славы».

– Вы что, не пользуетесь защитными костюмами? – удивился Кеннет.

– Если бы не пользовались, было бы значительно хуже. Конечно, рапирный колет, предназначенный для защиты от спортивной рапиры, даже с дополнительно надетым горжетом и налокотниками, не очень помогает от ренессансной рапиры и тем более от хаттонки, но зато в нем легче двигаться, чем в более плотных колетах, усиленных защитными вставками. А защиты на основе силовых полей в имперских спортивных клубах нет, такая защита поставляется только силовым ведомствам.

Эдельвейс активировала свой коммуникатор. В воздухе развернулся экран. Эдельвейс вывела на экран изображение – она сама в белом рапирном колете и спортивных штанах.

– Вот такой у меня колет – позволяет двигаться легко и свободно.

– Это – колет? – удивился Кронин. —Вообще-то колет – это нечто вроде жилета из промасленной дубленой кожи. В эпоху Ренессанса был необычайно популярен. Колет – аналог современного бронежилета. А то, что на вас – это скорее можно было бы назвать дублетом.

– О, вы разбираетесь в ренессансном костюме? – восхитилась Эдельвейс.

– Моя бабушка была художником по костюмам, она моделировала костюмы для исторических постановок. Благодаря ей я немного разбираюсь в этом вопросе.

– Вы абсолютно правы насчет колета, – кивнула Эдельвейс, – просто это традиция такая во всех наших клубах – называть защитные куртки не дублетами, а колетами. Не знаю, когда появилась такая традиция, но, кажется, так давно, что никто уже и не задумывается над значением этого слова!

– Вы понимаете, что, фехтуя на тяжелом оружии в таком легком …э-э… рапирном колете вы можете получить серьезную травму? – не выдержал Кронин. – И почему вы в обычных спортивных, а не в специальных защитных штанах? Вот это вот у вас на ноге – натуральная гематома. Вы хотя бы к врачу обращались?

– Зачем, нога же не сломана? – спросила Эдельвейс и посмотрела на него так, как будто Кронин сделал ей непристойное предложение.

Капитан Кеннет связался по видеофону с главой службы безопасности Храма Немезис.

Леди Керкира, глава службы безопасности Храма Немезис, была смуглой кареглазой брюнеткой лет 35-ти. Шапку темных кудрей охватывал золотой обруч. Твердый, выразительный взгляд блестящих карих глаз и высокие скулы придавали ее лицу выражение мужественности и решительности. Кеннет знал, что видит перед собой полусильванку, чьи жесткие, резкие, характерные для сильванов черты лица были смягчены прилитием крови представителя вида Человек Разумный. Так, по крайней мере, было указано в досье, с которым он ознакомился еще в США. По долгу службы Кеннет был обязан внимательно изучить досье на всех высших должностных лиц Империи.

Женщина, являющаяся гибридом человека и сильвана, занимает одну из самых высоких должностей сверхдержавы… Во всех государствах к гибридам относились настороженно и на высокие должности старались не назначать. Но в Империи, видимо, расизма действительно не было!

Кеннет вспомнил случай, которому сам был свидетелем.

Молодая полусильванка с двойным гражданством, младший офицер с «Инвиктуса», отправилась в кафе на берегу Большого канала. Рожденная в Парадизской Империи, она не приняла правил игры, по которым следовало дружить только с представителями своего биологического вида. В этом кафе она часто сидела со своими имперскими подругами, поскольку подруг среди членов экипажа «Инвиктуса» у нее так и не появилось.

Был теплый солнечный день, но, как часто бывает в этих краях, погода изменилась внезапно. Небо заволокли темно-серые тучи, начал накрапывать легкий дождичек, внезапно перешедший в ливень. Девушка решила переждать непогоду в кафе, так как была в одном только легком платьице: ни куртки, ни зонта она с собой не захватила. Дождь не прекращался.

Девушка занервничала: ей надо было немедленно возвращаться на звездолет, приближалось время заступать на вахту.

И тут ее заметила возвращавшаяся домой Эдельвейс. У нее-то, хорошо знавшей местную переменчивую погоду, была с собой и ветровка с капюшоном, и зонтик. Эдельвейс отдала девушке свою ветровку, уверив, что ей самой вполне хватит зонтика.

Потом девушка вернула ей ветровку выстиранной, и Кронин обратил внимание, что Эдельвейс эту курточку потом надевала.

А ведь та девушка была полусильванкой… Конечно, одолжить ей ветровку могла не только имперка, но и гражданка США, но, получив свою вещь назад, вряд ли стала бы надевать ее снова. Предубеждение людей против других биологических видов все же было слишком велико. Но в Империи, по-видимому, таких проблем не было.

Леди Керкира внимательно выслушала Кеннета. При этом она быстро просматривала досье Эдельвейс.

– Да, здесь отмечено, что она занимается фехтованием, – с явным облегчением кивнула Керкира.

– Она же вся в синяках, взгляните на снимки.

– Фехтование – жестокий вид спорта, как и все единоборства, – Керкира пожала плечами, мельком бросив взгляд на изображение избитой Эдельвейс.

– Что за порядки в их спортклубе! Куда смотрит их тренер! У нас в Америке на такой клуб подали бы в суд!

– А у нас – свободная страна, – Керкира улыбнулась и развела руками. -Леди Эдельвейс имеет полное право распоряжаться своим телом по своему усмотрению. Но если ее внешний вид оскорбляет ваши эстетические чувства… Я прикажу поставить глушилки для электроники вблизи пляжной зоны, чтобы ваши офицеры не фотографировали граждан Империи в пляжном варианте. Тем более, – тут Керкира со значением подняла указательный палец, – еще и без согласия означенных граждан.

Отключая видеофон, капитан подумал, что если он попытается возобновить этот разговор, ему, вероятно, предложат еще и закрасить иллюминаторы «Инвиктуса», так как иначе американские офицеры с большой долей вероятности увидят снаружи еще что-нибудь порочащее действительность великой Парадизской Империи.

В своем рабочем кабинете Эдельвейс уставилась на сферический монитор… Чего только ей ни приходилось моделировать! Синтезатор спирта был практически закончен, оставалось только отослать файл в фирму, осуществляющую материализацию артефактов.

Эдельвейс покосилась на свой голографический браслет. Она заметила, с каким восхищением смотрит на этот браслет старший штурман Ральф Маккормик.

Было в старшем штурмане что-то мальчишеское… Эдельвейс подумала, что вряд ли его взяли на должность старшего штурмана за особые заслуги – еще не успел заслужить, слишком молод, и уж конечно не за природное обаяние. Она выяснила, что он – родственник какой-то шишки из НАСА – кажется, сын адмирала Маккормика. Конечно, парня так и тянет спросить у нее, при каких обстоятельствах получен этот браслет. Но он не спросит, так как понимает, что она не имеет права ему ответить. Эдельвейс снисходительно улыбнулась.

…Тот случай, за который она получила браслет, ей особо запомнился… Это так романтично – работать в отделе техподдержки Сектора хроноопераций! Это был дикий случай, но в ее работе случается и такое.

…Этот храм в нижележащем времени еще только отстраивался, аппаратуру не успели смонтировать, силовое поле не успели установить, и только этим и объяснялись последовавшие события. Поскольку Эдельвейс принимала участие в создании трехмерной модели храма с размещенным оборудованием, ее вместе с группой сотрудников и командировали на место для выполнения дальнейших работ.

Было холодно. Толстые стены глушили звуки, а в открытые двери задувал ветер, поэтому из-за воя ветра они не сразу услышали топот скачущего галопом коня.

Одним прыжком конь перелетел ступени… Не удержавшись на скользком каменном полу, лошадь рухнула на колени и завалилась на бок у самых ног Эдельвейс… Всадник перелетел через шею лошади, от резкого рывка разорвался ремешок его шлема, и тяжелая конструкция, которой полет всадника придал дополнительное ускорение, со всего маха врезалась Эдельвейс в живот. От этого удара Эдельвейс, согнувшись, отлетела в сторону и врезалась спиной и затылком в стену. Силовой защитный костюм спас ее от внешних ранений, но вот от контузии и психологического потрясения спасти не мог…

…А потом был длинный переход через подземный тоннель, потом езда на верховом роботе по заснеженному полю… Путь казался бесконечным, голова болела, хоть и не сильно, поэтому она и не стала принимать обезболивающее, но потом ее стало подташнивать, и тошнота все усиливалась… Эдельвейс мучилась головными болями с подросткового возраста. Не проходило ни одной недели, чтобы она хотя бы сутки не страдала от головной боли, часто сопровождаемой подташниванием, слабостью и разбитостью. Тогда она часами лежала на диване, повернувшись лицом к стене. А с возрастом головные боли стали мучить ее еще чаще, теперь приступы могли продолжаться по нескольку дней, никакие анальгетики не помогали… Откуда ей было знать, что обезболить мигрень анальгетиками невозможно? В Секретной Федерации ей подобрали обезболивающее, но если его принимать часто, можно нанести вред организму, а если не принимать…

Эдельвейс терпела до последнего, но по возвращении в коридоре Храма упала на колени, и перегнувшись пополам, исторгла содержимое желудка прямо на пол. Затем выпрямилась, но в следующий момент снова согнулась в приступе рвоты.

– Черт возьми, -заметила начальница отдела, – сколько прошло после травмы?

– Да уж несколько часов… Часа три или четыре.

– Так, значит, больше часа… Говоришь, у тебя после удара о стену текла кровь из носа?

– Только из одной ноздри, да и то чуть-чуть…

– Кровь из носа – это еще ничего, но… Головная боль. И рвота неоднократная. Это уже серьезно, – начальница задумалась. – По правилам следует вызвать врача.

Эдельвейс не возражала. Она не стала говорить врачу, что голова у нее болела еще и до травмы и что вообще она страдает головными болями с 13 лет, с тех самых пор, как… Нет, об этом не то что говорить имперскому врачу, даже вспоминать нельзя… Достаточно одного неосторожного слова, и… Этот врач все равно ей ничем не поможет, так ей объяснили в Секретной Федерации.

В результате врачом был составлен документ о травме, полученной на работе, во время боевой операции, и, хоть Эдельвейс и не являлась оперативником, эта травма считалась боевым ранением. И по имперским законам считалось, что человек, получивший боевое ранение во время исполнения служебных обязанностей, участвовал в боевой операции. Вот за участие в той боевой операции она и получила этот голографический браслет.

Капитан Кеннет нервничал. Эдельвейс оказалась хорошим специалистом, но для реализации плана это было не важно. Она держалась особняком, на контакт не шла. Была дружелюбна, но необщительна. И проломить эту стену вежливой настороженности Кеннет никак не мог. Впрочем, специалисты, составлявшие психологический профиль Эдельвейс после того, как Кеннет сообщил им новые данные о некоторых подробностях ее биографии и ее необычном хобби, не удивились тому, что она привыкла держать чужих людей на расстоянии, и предложили Кеннету необычный выход из положения.

Уточнив, в каком фехтовальном клубе занимается Эдельвейс, Кеннет решил заглянуть туда лично. Кронина он уговорил сопровождать его в качестве переводчика, так как знал, что автопереводчики правильно переводят отдельные слова, но не всегда точно передают смысл фразы. Кронин, помявшись, согласился.

Фехтовальный клуб размещался в похожем на складское помещение здании 19 века, сложенном из потемневшего от времени кирпича. Как только Кеннет вошел в залитый солнцем огромный фехтовальный зал с высокими окнами, он стал объектом повышенного внимания со стороны местных спортсменов. В зале было многолюдно. Фехтовальщики обоих полов в объемных колетах и масках сражались на различном оружии, от легких спортивных рапир до мечей.

Кронин, прищурившись от яркого света, оглядывался по сторонам. Он не любил шумных сборищ, избегал посещать многолюдные компании. Даже на официальных мероприятиях он долго не выдерживал, стремился уйти пораньше. А огромные спортивные залы вообще напоминали ему проходной двор. А уж лязг столь примитивного оружия! Не понимал он никогда таких людей… Одно дело, если эти навыки нужны для работы, но как хобби… Ладно детишки, те еще играют в силу возраста, но взрослые! Адреналина им не хватает, что ли?

А вот Кеннет чувствовал себя в такой ситуации в своей тарелке.

– О, капитан собирается биться на тяжелом оружии? – в полном восторге воскликнула Эдельвейс, подходя к Кеннету. Она в свое время дала ему рекламку этого фехтовального зала, но не думала, что капитан воспользуется приглашением.

– Почему вы так решили? – удивился Кеннет: он вообще не собирался фехтовать.

– Ну вы же с собой хирурга привели… – Эдельвейс кивнула в сторону Кронина. – Значит, либо ренессансная рапира, либо тяжелая сабля. Или вы мечник?

Когда она увидела Кеннета в сопровождении Кронина, сердце забилось упругими мощными толчками. Привычным взглядом она оценила комплекцию Кеннета – рост, вес и физическую силу. Эдельвейс всегда интересовали противники, превосходящие ее по росту и весу. Кеннет, конечно, был слишком крупный и сильный. Она с трудом доставала ему макушкой до плеча. Вес – не меньше 85 килограммов, а то и все 90. Но это еще интереснее… Некоторые из ее партнеров по фехтованию весили значительно больше ста килограмм! Она, конечно, понимала, что любой из поединков со столь сильными и тяжелыми противниками может закончится для нее серьезной травмой, но поделать с собой ничего не могла. Ее всегда интересовала крупная добыча.

Увы, Кеннет не выразил желания скрестить с ней клинки. Понятно, правильная стратегия. Капитан сам драться сегодня не будет, он просто посмотрит и предварительно со стороны оценит возможности имперских фехтовальщиков.

Кронин огляделся. Он с удовольствием устроился бы где-нибудь в уголке, подальше от шума и лязга оружия дерущихся бойцов, но необходимость служить переводчиком не позволяла ему отходить далеко от Кеннета.

Эдельвейс сражалась с яростью, которую было трудно заподозрить в таком милом существе с мягкими чертами лица. Все противники, с которыми она фехтовала в этот день, были крупнее нее, массивней и явно намного тяжелее. Было понятно, что физической силой Эдельвейс им явно уступает, а вот выносливостью и скоростью, похоже, превосходит.

Кеннет заметил, что при фехтовании на ренессансной рапире противникам позволено не только захватывать свободной рукой оружие друг друга, но и наносить удар коленом в живот.

Однажды во время поединка Эдельвейс подпустила противника на слишком близкое расстояние. Оказавшись с ним лицом к лицу, почти вплотную, она решила применить старинный дуэльный прием: быстро развернувшись на 360 градусов против часовой стрелки, она собиралась неожиданно сделать выпад. Однако противник явно разгадал ее намерения: не успела Эдельвейс завершить разворот, как он борцовским приемом захватил ее шею. Но, оказавшись к противнику спиной, захваченная за шею Эдельвейс неожиданно вскинула руки кверху и ловким приемом освободилась от захвата.

«Интересно, кто ее так натаскал?» – подумал Кронин.

Однако противник все-таки повалил Эдельвейс на пол. Она со смехом упала на спину, маска ее наполовину съехала, но рапиру Эдельвейс так и не выпустила, нацелив острие ее в грудь противнику. Тот попытался нанести укол в грудь лежащей на полу Эдельвейс, избежав при этом укола ее клинка, но неожиданно выронил свою рапиру. Эдельвейс, не выпуская из руки своего оружия, проворно схватила упавшую рапиру левой рукой…

И в грудь ее противника уперлись острия обеих рапир.

Тот шутливым жестом поднял руки.

– Сдаюсь!

Эдельвейс со смехом стянула маску.

Кеннет бросил взгляд на маску Эдельвейс. В детстве, когда он занимался фехтованием, таких масок с силовым полем в качестве защищающего лицо щитка не было. Такое он видел впервые. Эта модель фехтовальных масок производилась и поставлялась в Империю Секретной Федерацией.

– А эта маска вам не велика? – с интересом спросил он.

– Да нет, конечно, – ответила Эдельвейс, введя тем самым автопереводчик в ступор: искусственный интеллект не знал, какой из вариантов ответа следует выбрать: подтверждение или отрицание.

– У леди Эдельвейс долихоцефальная форма черепа, – взялся выполнять обязанности переводчика Кронин.-Если смотреть в фас, то лицевая часть черепа у нее узкая, но если смотреть в профиль, то видно, что затылочная часть черепа вытянута в длину, и поэтому маска такого размера ей в самый раз.

В доказательство своих слов он двум руками собрал в хвост и приподнял над затылком волосы оторопевшей Эдельвейс, наглядно продемонстрировав всем присутствующим, что форма головы у нее действительно необычная.

– Такая форма черепа у славян встречается редко, но характерна для Западной Европы, – продолжал свои объяснения Кронин. Начав что-то рассказывать, он, как всегда, не мог остановиться.

– Ну, это не удивительно, среди моих предков были ингерманландсие финны, – как ни в чем не бывало заявила Эдельвейс, сделав вид, что ситуация ее нисколько не шокирует. Похоже было, что она даже польщена таким вниманием с своей персоне.