скачать книгу бесплатно
Мертвецы всё напирали, будто саранча, узревшая кукурузные початки.
Лунослав прижал к себе Гендальфа, рвавшегося к хозяйке. Отметил, что не ощущает его тепла. Потом прикинул плотность мертвецов и расстояние до девушки. Около сорока метров. Тут не помогут ни прятки под поездом, ни прыжки по крышам. Бежать некуда. Если сейчас же что-нибудь не предпринять, их сомнут и разорвут на части. Мочевой пузырь послал тревожный сигнал в мозг.
– Булат! Ты должен продвигаться вперед! Надо добраться до кретина с посохом и девушки!
Булат осклабился и крутанул Костяную над головой, стрельнув капельками крови с рук. Мертвецы, очарованные их полетом, на миг замерли. Молодой человек рассмеялся. Вот так и живем: идем через смех и боль к закату.
– Это бюро «Канун», детка! Погнали!
Шаги давались с трудом. И не только потому, что окоченевшие тела давили со всех сторон, а от Костяной немели кисти. Пол депо покрывали ребристые вставки, брошенные шпалы и витки толстенных кабелей. Впрочем, помехи работали в обе стороны, и зачастую в массиве мертвецов возникали провалы, когда кто-либо из них спотыкался и падал, увлекая за собой остальных.
Близ ног Булата ползли согнувшийся в три погибели Лунослав и собака.
Метр за метром живое продиралось сквозь мертвое.
Пелагей острием ножа принялся проковыривать дыру в джинсовом плащике Софьи.
– Как тебе твой первый противоестественный раз, а?
И Гендальф не выдержал.
Он с рычанием рванул к бетонным лежакам. Чувствовал, что теперь можно; что теперь всё равно. Мертвые, как один, потянулись к нему. Схватили за шкуру на загривке – и та легко отошла, обнажив кровоточащие лопатки, мышцы и шейные позвонки. Боль отсутствовала.
Окровавленный и взбешенный, Гендальф на одном вздохе преодолел расстояние до жертвенников и прыгнул. Ударил собой некроманта, после чего повис на костяной руке, сжимавшей нож.
– Ну-ну. Эти косточки тебе не закопать. – Пелагей зашелся в дребезжащем смехе. Приподнял собаку, разглядывая ее беззащитный волнующийся живот.
Завидев это, Лунослав на какую-то долю секунду застыл.
– Ускорься, брат. – Голос прозвучал ровно, с будничным безразличием.
Пот заливал Булату глаза. Адреналин набатом бился в ушах. Скоростная скакалка, не дававшая жиру сваливаться под кожей, заслужила не одну эротическую похвалу.
– Погоди, дурень! Только не вставай, слышишь? Стой!
Но Лунослав уже выскальзывал из-под смертельного зонтика. Булат едва успел направить полотно лезвия в сторону, чтобы не срезать напарнику макушку, которая, судя по всему, закипела.
Мертвые распахнули объятия, готовясь заключить в них безумца.
Лунослав выдернул колун из-за плеча. Аномальные колючки где-то немыслимо далеко, будто в другой Вселенной, впились в ладони. Он всё просчитал. Последние десять метров. Последние ряды трупов. Просчитал всё, кроме того, что он не боец. Вот и вляпался.
Рядом хищно засвистела коса.
Булат с воплем поднажал, прикрывая друга. Спину и бока специально оставил незащищенными. И трупы предпочли более доступную жертву. В желтоглазого сотрудника бюро вцепились. Но он всё равно с довольной миной косил только тех, кто тянулся к напарнику.
Лунослав закричал. Взлетел к жертвенникам. Насмехавшееся лицо Пелагея стянули ростки испуга.
Тяжелая головка колуна врезалась в посох некроманта.
Взметнулись призрачные искры. По депо прокатилась изумрудная, мутная волна. Половинки некогда могущественного артефакта с жалобным стуком упали на бетон. Мертвецов словно обесточило, и они обмякли, вернувшись к изначальному состоянию смерти – покою. Депо переродилось, став похожим на промозглую братскую могилу. Лишь лампы дневного света продолжили с безразличием обличать безжизненное поле.
– Вот черт! – Булат припал на колено и привалился на чье-то тело. Устроился как в кресле. С шипением убрал дрожащие руки от косы. Подул. Казалось, он пару километров тормозил ладонями по асфальту – или по кухонной терке.
Пелагей откинул хрипевшего лабрадора. Поднял обломок посоха с навершием: огонек средь короны дланей едва мерцал. Прижал к груди. Швырнул в чертовидцев гневный взгляд.
– Я вас прикончу. Оборву ваши сраные жизни! Смешаю с червями и дерьмом!
Лицо Лунослава исказилось, словно он вспомнил что-то донельзя мерзкое. Ноги сами поднесли к Пелагею, а руки – вскинули Злоруб. Будто со стороны услышал свой истеричный вопль. Катились слёзы. Он не мог найти тварей, что использовали его для смертей невинных. Но ему по силам хоть как-то заглушить боль.
И будь он проклят, если не попробует сделать это сейчас.
Злоруб, обладая зыбкой силой кошмаров, с легкостью перерубал плоть некроманта, которую не взяло бы ничто другое, кроме разве что Костяной. Пелагей с визгом отвернулся, закрывая собой обломок посоха. Сталь врубалась в плечи, колола рёбра, крошила ключицы. Но кровь не текла. Просто собиралась в зияющих ранах, словно вода – в следе, оставленном в заболоченной местности.
– Прекрати… – прошептал Пелагей, задыхаясь.
Его спина напоминала перепаханное, залитое кровью поле. Шатающимся маятником он попятился в комнатушку с трубопроводом. Во вскрытой трубе всё так же бурлила вода.
Лунослав посмотрел в перепуганные глаза маньяка и убийцы:
– Прекратить? Никогда! Слышишь?! Никогда!
Пелагей нащупал позади разорванный зев трубы и откинулся в него.
На лепестке металла осталась сорванная кроссовка.
Поток со всхлипом втянул некроманта, унося к водонасосной станции. Темнота сомкнулась. Ревущий шум оглушал. Глотки воздуха приходилось вырывать у змеящейся колонии пузырей, достаточно крупных, чтобы нырнуть в них головой.
Пелагей тянул улыбку. Да, он утратил контроль над тоннами мертвой плоти, но в посохе оставалось еще достаточно сил, чтобы дотянуться до гребаного пса. Мутный огонек, откликаясь на волю хозяина, подсветил проносившиеся заклепки на сферических стенках трубы.
А потом Пелагей с жадностью разинул рот и сделал глубокий вдох, наполняя легкие водой. Он еще вернется. О да! Пусть не сегодня и даже не через месяц, но он даст пинка этому миру! Агония выгнула его дугой.
Слабый голосок посоха едва слышно прошептал: «Оторвись по полной, крепыш».
Как только некроманта утащило в трубу, Костяная и Злоруб пришли в норму. Булат присвистнул и побрел к напарнику. Мышцы звенели. На несколько дней можно смело забыть о скакалке. Да здравствует пенное! Он скользнул взглядом по завалам смердевших тел. Задержал глаза на жертвах Пелагея, встретивших конец в плену бетонных лежаков.
– Мы не знали, – с нажимом сказал Булат.
Но совесть и так молчала. Им с товарищем не в чем было себя винить.
Лунослав поспешил к жертвеннику, на котором дрожала единственная выжившая. Трясущимися руками ослабил ремни.
– Вставайте, вставайте. Как вы?
Софья судорожным движением разорвала червя на губах. Извивающееся тельце с неохотой покинуло канавы ранок. Донимали головокружение и жажда – спутники кровопотери. Она пережала запястье и оглянулась. Искала его.
Гендальф лежал в четырех метрах от первого жертвенника. Лабрадор доживал последние секунды.
Софья подбежала к псу, плюхнулась рядом. Бережно положила его голову себе на колени.
– Генди! Хороший мой мальчик! Ты справился, Генди! Справился! Привел помощь. – Слёзы душили ее, стискивая голос до сипящего шепота. – Я люблю тебя и никогда не забуду, мой верный друг! П-прощай… Умирай спокойно…
Лунослав и Булат в молчании наблюдали. Их лица напоминали опустошенные каменные маски.
Гендальф открыл глаза. Он хороший мальчик, он смог. Но сможет и еще кое-что.
Карие зрачки побелели, приобретя цвет мутных камешков. Из пасти вырвался тоненький стон. Лабрадор потерся головой, будто нежась в руках хозяйки.
И вцепился ей в бедро левой ноги.
Клыки пробили джинсы. Челюсти, будто ковши экскаватора, принялись рыть кровавый котлован в плоти, соскабливая зубами мясо с бедренной кости.
Софья в ужасе и непонимании завизжала. Замолотила кулачками по голове мертвого питомца. Каждый ее удар счищал кожу с головы Гендальфа, оголяя череп. Болевые ощущения казались черным колодцем, на дне которого плескалось забытье.
Сотрудники бюро оцепенели, ошарашенные неожиданной развязкой.
– Посох же разрублен! – Лунослав бросился к боровшимся девушке и собаке. Сделал взмах колуном, но воскресший Гендальф с завидной ловкостью прыгал из стороны в сторону, дергая за собой хозяйку. – Булат! Я разожму челюсти, а ты – всё остальное! – Он вбил рукоять Злоруба в окровавленную пасть лабрадора и использовал как рычаг.
Софья заорала от новой боли, а потом челюсти питомца разомкнулись.
Булат схватил собаку за ошейник и откинул в сторону. Лабрадор, прокрутившись по полу, вскочил. И улыбнулся. Жуткой и невозможной улыбкой, сочащейся еще теплой кровью.
– Прости, друг. Это ради тебя. – И Булат вогнал косу в шею Гендальфу.
С разорвавшимися шейными позвонками оборвались и посмертные мучения пса.
А затем тишину депо заполнил истеричный смех.
Смеялась Софья. В уголках ее глаз выступили слёзы. Она оттолкнула Лунослава, пытавшегося зажать ее рану, и зашлась в приступе сухого кашля. Вскинула руки и оставила ногтями на лице кровоточащие борозды. Кашель и смешки всё больше походили на бормотание крадущегося в темноте трупа.
– Лунослав! Держи ее! – скомандовал Булат.
Ног девушкам он еще не ампутировал. Целовать целовал, но не укорачивал. Подумал и протер полотно лезвия Костяной рукавом «косухи». Антисанитарии и так хватало.
– Она обращается слишком быстро! Поздно отнимать ногу! Вдобавок она потеряла много крови! – Лунослав вскочил. На заострившемся лице отразилась невероятная идея. – Подними косу над головой – и повыше!
– Что?
– Не спорь, жлоб мясистый!
Булат, не ожидав такого обращения, против воли рассмеялся и подчинился. Руки высоко подняли Костяную. Лунослав скользнул взглядом по принту «AC/DC: Hell Bells» на футболке напарника, задрал ее и безжалостным рывком сорвал обнажившийся волдырь.
Булат согнулся от боли. На его груди не преминуло надуться очередное новообразование.
– Совсем охренел, дрищ?!
– Ну и кому тут жилетка нужна, а?
Лунослав вынул из колыбельки кожи недозревший лист Беломикона, покрытый розоватыми комочками. Стряхнул. После чего приложил к ране на бедре девушки. Софья к этому времени уже лишилась чувств.
Бумага размякла и с поразительной эластичностью закрыла пораженные участки. Затем поблекла, став призрачной, точно дымка на лугу, и наконец превратилась во влагу. Зашипело, будто плеснули перекисью. Ударил дух свежего хлеба. Рана очистилась. Свинцово-венозные покусы с зачатками гангрены порозовели и затянулись. Кровотечение остановилось, в том числе и на запястье. Исчез даже синяк на лице.
И всё это за каких-то три секунды.
– Вот так аптечка! – протянул изумленный Булат.
Софья распахнула глаза. Села. Взгляд прояснился. Казалось, неожиданное улучшение самочувствия ее совсем не удивило.
– Где Генди?.. Где он?.. Если я умерла, отведите меня к нему!..
– Мы помогли вам. Вы не умерли, успокойтесь, – заверил ее Лунослав и смолк, ожидая неудобный вопрос.
И он последовал:
– А Генди?
– Мертв. – Булат передал товарищу косу и взял пса на руки. Несмотря на все увечья, Гендальф казался умиротворенным и даже счастливым. Возможно, в этот момент, где-то на росистых солнечных лугах, он с веселым лаем гнался за зайцем. – Пошли, покажешь, где героя похоронить.
Софья всхлипнула, всё еще не веря в случившееся. Окончательно разревелась. О невостребованном целомудрии уже не вспоминала.
Вскоре они покинули кошмарный метрополитен, где собака, дав бой расстоянию и боли, помогла остановить зло.
Гендальфа похоронили в Первомайском сквере, восточной его части, под красным кленом, куда он так любил утаскивать мячики. Долго стояли. А по дорогам, расцвечивая улицы в сине-красный, уже мчали полицейские машины, «скорые» и грузовики МЧС.
Ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое сентября только начиналась.
Некромантия, некромантия, некромантия.
Она тиха, латентна и реальна. Каждый из вас хоть раз в жизни практиковал сие темное искусство. Да, вы не поднимали из обувных коробок почивших питомцев и не пели псалмы демонам, чтобы те отправили разбившегося обдолбанного братца за страховой выплатой или обратили срок годности просроченного молока вспять. Но разве с губ не срывалось невольное «давай воскресим наши чувства»? Разве уста не исторгали лепет, призывающий возродить что-либо?
В основном так возвращают издохшую любовь. Только она ложится к вам в постель не белоснежной невестой, таящей улыбку под фатой, а уродливым кадавром, разваливающимся прямо на глазах. На лице пудра, скрывающая синяки прошлых обид. По жилам несется смесь из обещаний и формалина. В каждом движении – тоскливые щелчки и хруст.
Такое остается лишь усыпить.
Но это бытовая некромантия. Скованная смертью плоть ей неподвластна. Так что не рубите сплеча и не сейте гнев.
Потому что в противном случае вам не помогут и все исчадия ада, когда вы схватите мертвого за грудки и возжелаете, чтобы он внял воплю «прости».
Глава 4 Лицом к лицу
У каждого прыща, болячки или опухоли есть своя отправная точка. Ими могут быть повышенная сальность кожи, удар педалью велосипеда или крем от опрелостей с канцерогеном. Не забудьте, кстати, после крема облизать пальцы. Надо ведь всё попробовать, верно?
Но какая отправная точка у зла? Где тот поршень, что толкает под колёса несущегося автобуса с туристической наклейкой «ЖИЗНЬ»? Может, во всём виноваты некие зловещие силы, исстари дремлющие под землей? Или вершителями трагедий являются религиозные мамаши, чьи затюканные сынки врываются в торговые центры с оружием в руках?
Всем фрагментам зла, так или иначе, подойдет единая метафизическая форма – исполинский зловещий кувшин, разливающий губительные тени. Этот прокля?тый сосуд поднимают и опускают миллиарды рук.
Ежедневно.
Ежечасно.
