скачать книгу бесплатно
Отец потащил его к карте. Это была старая трёпаная карта от предшественника с загнутыми уголками, подклеенная изнутри и снаружи свалявшимся серым скотчем. Папа, как отмечено, был скуповат. Надпись «Политическая карта независимой монархии Нибиру» была практически нечитаема. Шар Нибиру дан в обычном масштабе, все три обитаемых материка закрашены в традиционный тускло-золотой цвет.
Синее звёздное небо было обведено красными типографскими границами до созвездия с рогами и рыбьим хвостом, а от руки несколько неточно красной чернильной ручкой границу расширили. Глубина и объём пространства показаны пунктиром, чтобы не запутаться. Таким образом, Нибиру как бы помещалась в большую клетку, полную синего воздуха. Возле Спутника стержень нажимал сильнее – очевидно, в память о мятеже. Теперь чёрная тихая луна была необитаема. Ну, практически. Гарь выжженных городов, превращённых несколькими прямыми ударами в курганы, была чернее пустоты за пределами Большого Квадрата. Только на севере, на дне бывшего океана, тускло мерцал вход в подземные помещения. Условных обозначений на карте не полагалось – народ Нибиру, говорящий на неисчислимом множестве языков, един. Но возле Спутника государственный картограф поместил пиктограмму из двух фигурок – одна с кнутом, одна с поднятыми руками и пара скрещённых линий.
– Узнаёшь? – Подмигивая, спросил отец. – Я тебя по этой картинке учил, что такое целостность монархии.
Билл замолчал.
«Узнаю», – хотел сказать он, и вот уже щедрые губы его дрогнули, но звука из них не излетело.
Странно, зачем писать, что страна – независимая, хотя в Большом Квадрате до Звёздного Разрыва на юге, Великой Воронки на севере и аж до самого хорошо просматривающегося раз в сто ярролет горизонта Вселенной – нет вообще никаких стран? Висят, тысяча извинений за тавтологию, независимые и совершенно непригодные ни для чего, планеты.
Нибиру – единственный очаг разума в мире живых. Так написано везде – от газет до заборов, стилистика только в отличку. Разумеется, был ещё Спутник – но только до того, как он объявил о своей независимости от Нибиру.
Потом появилась Э… номер седьмая, и очагов стало два. Если раньше нибирийцев было принято называть Великая Раса, то теперь во избежание всяких мучений с правозащитниками, стали говорить – Две Великие Расы.
Потом, когда колония превратилась в призрак, во вздох облегчения, а говорящие человечки… простите, Вторая Великая Раса почти абсолютно растворила свою генетическую информацию в мощном потоке родословной реки Нибиру, Родина снова благополучно осталась единственным футбольным мячом Абу-Решита.
Отец тронул дужкой очков обозначенную девятью белыми точками тропу в юго-восточном направлении. Двойная тень от раскрывшихся дужек увенчала северный полюс Родины.
Вытершиеся точки засветились дульцами сигарет и приблизились, повзрослев до полицейских фонариков. Старая бумага наплывами налилась живым синеватым светом. Звёзды запульсировали, и одна послала такой длинный косой луч, что зажгла даже отцовское стеклышко.
Карта неба оживала медленно, изредка погасая и снова с усилием выталкивая снопы света. Наконец, открылось глубокое трёхмерное окно, и в нём сразу началось движение. Спутник, на котором что-то пыхнуло, вероятно, метеор, пробил остатки атмосферы, – снова почернел.
Поплыли девять точек, и, когда отец ткнул сильнее, карта чуть развернулась с поехавшим аквариумом приручённой тьмы, и оба увидели еле горящие окна в Башнях. В этом не было ничего удивительного – иногда срабатывали остатки синергии, цепь замыкалась, окошко засвечивал домовой. Билл молчком – на отца. Тот, не разжимая посерьёзневших губ, мотнул рогатыми очками – мол, не отвлекайся.
Билл так и сделал, уткнувшись взглядом в окно, где звёздные потоки струились, незаметно и неуклонно устремляясь за горизонт.
В конце Большой Аллеи возле слишком разгоревшейся в глубине карты маленькой Звезды – между голубой Незнакомкой и красным Привалом – катался неповторимого цвета шарик.
Самые тонкие оттенки синего и золотого, соединяясь и разъединяясь, вселяли ощущение, что ты видишь самое вещественное доказательство бытия.
Как волосы припутался вдалеке ручеёк звёзд, и тут же подтёком серебряное облако, затянувшее ярко-синий глаз океана. Тот играл, как пёс, бросаясь на побережье большого полуострова, тихо позвавшего Билла – посмотри на меня.
Билл послушно присмотрелся, хотя знал, что в таком масштабе рыжего другана не учтёшь. И вот тогда он довольно неумело подавил восклицание. Отец помолчал и заговорил:
– Да…
Билл всматривался. Отец сказал:
– С номер седьмой в районе старых Башен Эриду получены сигналы и… вполне осмысленные.
Билл и сам их видел: красные, уходящие в черноту возле Звезды раны-трассы. Они жгли бумагу… старая технология была не слишком рассчитана на такие фигли-мигли. Но папе купить новую карту-оживалку – да он удавится…
– А кто ж там может посылать осмысленные сигналы? Призраки? – Он повернулся к отцу и сделал руками порхание.
– Юмор плохой. – Буркнул отец.
Как все тираны, он был суеверен. Билл дал отцу возможность разобраться в своём внутреннем мире и тем временем отошёл к стене, где его заинтересовала какая-то другая карта. На ней, как успел заметить Билл, политическое пространство Родины изобразили с другой точки в Большом Квадрате. Сам злато-красный шар Родины смещён, ближе к центру светило какой-то диковинной формы – вроде сплющенного футбольного мяча.
Внизу под картой от руки – но не папиной – приписаны слова. Билл прочитал: «Тот, кто написал о нас с завязанными глазами, слепец…» потом неразборчиво, про золотого леану, приходящего и сидящего возле…
Он услышал отцовский голос и отошёл. Ему показалось, что отец всё это время смотрел на него или на карту.
Его величество сказал:
– В послании сказано, сир шутник… что это некто сир Мардук. Из династии, которая некогда правила миром… мирами.
Билл присвистнул и осёкся – денег не будет. За такое папа и единственного сына не пожалеет.
– Но ведь все они погибли во время Кое-чего Ещё?
Отец выглядел откровенно озабоченным, надул губы, сгорбил плечи. Очки рассеянно сунул на нос, и шальная комета поселилась в уголышке левого стекла, как выбравшаяся наружу из папиного мозга мысль.
– Но, может, кто-то выжил… всё же?
– Но каким образом? Кто его там обеспечивает гренками на завтрак, да и сажать за анекдоты некого? Это ж, папа… ты представь себе.
Баст-старший на это дуракаваляние в драматический момент укоризненно сказал: «Э, э», и опять принялся размышлять.
– Кто-то же посылает вот эти…
Оба посмотрели на обрывистую красную ленту, будто Эриду дразнила языком единственный очаг разума.
– Постой, папа… Как ты, говоришь, он назвался?
– Мардук.
– А это кто? О нём было что-то известно… о нём вообще что-то известно?
Папа пожал плечами.
– О, папа, ну, наскреби остатки совести. Ни за что не поверю, будто ты…
Баст-старший вздохнул и вроде как сдался. Результаты рекомендованной операции имели такой вид: вздохнув, он поднял и опустил брови.
– Он прямой наследник династии Ану.
– Той самой, что правила миром… мирами?
– Да, той самой, сыночек. Я ведь сказал, дуся. Ты вот папу не слушаешь совсем.
Билл выгнул губы. Теперь понятны папины упражнения в стихосложении и это его «ещё хуже». В самом деле – выяснить, что в наличии, пусть даже на расстоянии в дюжину ярролет живёт и здравствует тот, чьё место ты занимаешь… да ещё и сигналы тебе посылает.
– Во всяком случае, он так назвался. – Сказал папа. – Это может быть, кто угодно.
Папа не прост. Он присягу с сапёрной лопаткой приносил. Перед ним захлопнулись двери во время коронации, и он, взяв ружьё у караульного, хохоча, расстрелял дверь. Таким образом, он появился во всех журналах, посвящённых стилю и моде, из-за чего десятки красивейших женщин планеты пострадали, так как их место на лаковых обложках заняла папина лоснящаяся кубическая голова. Папа смотрел сияющими очками с разворотов вместо Мистрис Июнь, и миллионы нибирийских мужчин, наткнувшись на него, вместо эмоционального взрыва испытали, правда, тоже эмоциональный, но имеющий совершенно другую природу.
Он лично убрал свой портрет из комнаты сына – было всего три комнаты (исключая санузлы и помещения со швабрами) на планете, где бы не висел этот портрет, так как в его собственной из соображений этики висел, как мы уже знаем, предшественник.
Также он убрал из всемирной системы хранения информации удалённые данные о тектонических изменениях, что к лучшему изменило статистику погибших от катаклизма.
– Верно, – согласился Билл. – Но это, наверное, ещё хуже. Самозванец, который не имеет никаких прав, опаснее, чем…
Он сделал вид, будто и не думал договаривать фразу – с таким лебединым укором посмотрел на него отец.
– Сынок… – Сказал величайший из самозванцев, качая головой, так что блестящие очки создали вокруг его головы ходящий ходуном ореол торопливого святого, не желающего сидеть смирно. – Династия Баст – одна из самых древних и упоминается в таких документах, о которых даже мне не рассказывают. Жрецы мне буквально уголок, – вытянул большой и указательный и показал малое пространство между ними, – показали во время, ну… всяких штучек-дрючек, которым меня подвергали.
– Звучит волнующе. – Продолжал соглашаться Билл. – Предпочту не знать, что с тобой делали, чтобы не передумать стать царём. Но что мы-то будем делать?
Папа вздохнул.
– Мама твоя, знаешь, что в таких случаях отвечает?
– Знаю.
Помолчали.
– Следовательно, – медленно проговорил Билл, – все эти годы он там жил и, судя по всему, не утратил человеческого или нибирийского облика. Азбуки боевых пилотов не забыл, эвон, как строчит. Уже расшифровали, кстати?
– Да. – Буднично сказал отец. – Я тебя из-за этого и пригласил, оторвав от общения с друзьями.
– Папа, просто попить в кухоньку спустился. Не ставь их на учёт в графу «друзья». Тебе же меньше расходов, клянусь.
Отец погрозил.
– Делать мне больше нечего.
– Что там в письме?
Отец помедлил:
– Пишет… Пришло нам время познакомиться поближе, дорогие деточки.
– Так и пишет?
– Ну, да.
– И всё?
– Пишет, что соскучился. В последние годы он много думал о своей белокурой исторической Родине.
– Соскучился… белокурая… Вот, прямо, так?
– Билл, прекрати повторять за мной, как девица из эскорта.
– Извини… я просто… и что, он, этот Мардук, хочет всю историческую?
– Нет. Он назвал имя.
– Имя… извини… прости… Имя?!
– Билл.
— Как вам известно, ваше высочество, ещё до вашего рождения ваша матушка леди Сунн узнала о том, кто, на самом деле, её приятель. Они познакомились в студенческие годы… это такая романтическая история…
– Полегче насчёт романтики. А впрочем?
– Побережье… драматический кружок «Пурпурная кровь»… Словом, ваше высочество, кратковременный роман…
– Рассказ.
– Что, ваше высочество?
– Я имею в виду жанры. У каждого есть свои требования. Эта история – не роман. Уж вы-то должны знать, какие толстые романы сделали имя нибирийской литературе.
– Ах, ваше высочество… Леди Сунн интересная натура, это уж вы должны знать. Характер, личность…
– Я знаю.
– Она увлеклась вашим батюшкой, когда он ещё не увлёкся политикой. По каким-то причинам они расстались. Скорее всего, ваше высочество, имела место разница интересов и жизненных установок. Когда она узнала, что у неё будет ребёнок, леди Сунн оставила всё на усмотрение звёздам. Кроме того, имело место какое-то предсказание или что-то вроде. Впрочем, это уже мои домыслы. Не осмелюсь предположить, что на решение леди Сунн могли возыметь влияние посторонние факторы… просто она могла слышать.
Говоривший оборвал себя:
– Нет уж… это я отклонился. Это ерунда… ну, упомянул, вы уж… выбросьте из головы… – И он показал, как Билл должен это сделать. – А будущее его величество принялось делать политическую карьеру, следуя своим, э… наклонностям и несомненным талантам.
– Это точно.
– Простите, ваше высочество?
– Ну… таланты.
Далее собеседник Билла забормотал, как после стакана одноимённого напитка, которое папа Билла в госмасштабах выпускал за копейку, брал не менее трёшницы (старыми), но продавал ни в коем случае не раньше одиннадцати утра.
Если смысл сказанного, как следует отжать, крутя фразу резкими движениями солдата, драящего пол в комендатуре и для очистки совести напоследок плюющего под стол, на котором некогда лежал его военный билет, то получилось бы примерно вот что.
Позднее – после того, как звёзды свершили всё, как им хотелось, леди Сунн, узнавая со стороны, так сказать, будущего бывшего отца своего ребенка, пришла в ужас, но смирилась по очень простой причине. Ведь ничего другого не оставалось.
– Его величество умолял её, и она позволила воспитать вас, как наследника. – Выбираясь из нечленораздельной речи, неподобающей профессору, на чистую воду сложноподчинённых предложений, сказал тот, кто взял на себя смелость ответить на некоторые вопросы наследника.
Билл в свою очередь ударился в бормотание и невнятно ляпнул:
– Ведь и она также хочет Унаследовать Всё, что бы она ни говорила.
Профессор укоризненно покачал головой, на коей останки волос были приглажены в ожидании заслуженного лаврово-тернового (в зависимости от политического курса) венка.
– Она сочла, что её наказанием за выбор, сделанный в юности, будет постоянное осознание того, что… м…
– Что она не разглядела в студенте сатрапа.
