Последняя афёра

– Ты думаешь, что страх сделает людей честными?

– Не страх, Виктор, а неотвратимость наказания, невзирая на чины, звания и занимаемое положение. Все должны понимать, что государственная служба это не синекура, а тяжелая работа, которая подразумевает, не только права, но еще обязанности и ответственность. Возьми Пруссию времен Фридриха-Вильгельма I, там чиновники не брали взяток и не воровали. Почему? Потому, что у них перед глазами был наглядный пример. В Кёнигсберге глава местной палаты Управления королевскими доменами фон Шлюбхут был осужден уголовным судом и повешен за «жестокое обращение с крестьянами и растрату денег», предназначенных для выдачи переселенцам. (8) Казнили не кого-нибудь, а кавалера старинного дворянского рода – аристократа до мозга костей!

– Аристократов казнили и до того и после.

– По политическим мотивам, но не за «жестокое обращение с крестьянами и растрату денег». Один из послов при прусском дворе сообщал своему сюзерену: «Этот пример навсегда будет стоять перед глазами каждого чиновника, давшего присягу…». Так оно и было… в Пруссии. При Екатерине совершенно открыто расхищались огромные суммы. Не буду утомлять тебя фактами и цифрами, приведу только один пример. Григорий Потемкин получил на армию наличными пятьдесят пять миллионов рублей, а отчитался только за сорок! Пятнадцать миллионов рублей – как корова языком слизала! И что? Щедрые награды, почести и Георгий первой степени!

Примечания:

1. Исторический факт.

2. Генерал – лейтенант – чин 3-го класса в табели о рангах.

3. Генерал-адъютант – сначала воинское, затем только свитское звание и должность в русской армии.

4. Исторический факт. Никита Петрович Панин (1770 – 1737) – один из организаторов заговора против Павла I.

5 Буффон (шут) – лицо при дворе государя, в обязанности которого входило развлекать и смешить забавными выходками господ и гостей.

6. Исторический факт.

7. Манкировать – пренебрегать, небрежно относиться.

8. Исторический факт.

Глава 4. Петербург, 19 августа 1798 года (воскресенье).

В субботу, 18 августа император, ознакомившись с делом двухлетней давности по обвинению капитана Соколова в изготовлении и распространении фальшивых ассигнаций, и не найдя в нем состава преступления, не стал передавать это дело в суд. Соколов был полностью реабилитирован по личному распоряжению монарха, где также было указано – срок уральской ссылки засчитать в стаж службы с выплатой содержания за два с лишним года. Теперь ничего не мешало, привлечь бывшего капитана гвардии, а в настоящем уже официально полковника «Тайной полиции» Соколова к расследованию. Кроме того, нужно было срочно подключать и Штейнберга, местонахождение которого Ростопчин не знал, зато оно было известно руководству школы «Уральские самоцветы». К тому же у них наверняка был свой личный канал для сообщения с Европой, которым генерал-лейтенант собирался воспользоваться в государственных интересах. Поэтому в воскресенье вечером, подготовив все необходимые документы, Ростопчин сложил все в небольшой дорожный баул, нанял извозчика и отправился в школьный пансионат «Уральские самоцветы».

– Знакомься, Федор, это один из руководителей «Уральских самоцветов» – Тимофей Иванович Лачин.

– Заочно мы уже знакомы с Федором Васильевичем. – Улыбаясь, сказал стоявший на крыльце рядом с Соколовым Лачин, крепко прожимая протянутую фаворитом руку. – Пройдемте в дом, господа.

Вслед за хозяином Соколов и Ростопчин прошли через вестибюль в гостиную, где Лачин усадил своих гостей на роскошный диван, а сам расположился в кресле напротив. Ростопчин, наконец, смог избавиться от своего баула, поставив его на пол.

– Как при дворе отнеслись к вашему возвращению, Федор Васильевич?

– Каких-то особых восторгов я не заметил.

– Ничего удивительного. Вас ведь уже списали со счетов и, вернувшись, вы невольно нарушили чьи-то далеко идущие планы.

– Я довольно долго «варился» в этой атмосфере, Тимофей Иванович, так что правила игры мне хорошо знакомы. Сейчас стараюсь не лезть ни в какие склоки и по мере сил заниматься своими прямыми обязанностями, хотя, честно признаюсь, работа в Военном департаменте не доставляет мне особого удовольствия. Два года назад, сразу по восшествии на престол император спросил меня: «Кем я хочу быть при его особе»? Тогда я честно признался, что хочу занять должность секретаря для принятия просьб. Мое стремление было продиктовано исключительно желанием искоренить неправосудие, которое достигло в предыдущее царствование невиданных размеров. Чего стоит только один обер-прокурор правительствующего Сената Александр Николаевич Зубов – отец последнего фаворита императрицы, который, пользуясь своим положением, решал все «тяжебные дела» за приличную мзду, набивая собственные карманы. Иван Долгоруков (1) не зря назвал его «самым бесчестным человеком во всем государстве»! Однако государь решил, назначить меня в Военный департамент, и я буду работать на этом поприще, пытаясь оправдать его доверие.

– Насколько мне известно, император хочет предложить вам должность кабинет-министра по иностранным делам.

– Хрен редьки не слаще! – Отмахнулся Ростопчин. – Военное ведомство это рутина – монотонная и однообразная работа, которая вгоняет в тоску творческого человека, а политика – это сплошное притворство и вранье. Меня коробит, когда о человеке говорят, что он «хороший политик»! Это все равно, что сказать – он прохвост! Политик всегда говорит то, что от него хотят слышать, но никогда не выполняет своих обещаний.

– Считается, что императрица Екатерина II была прекрасным политиком.

– Отличный пример, Тимофей Иванович. – Удовлетворенно заметил Ростопчин. – Если почитать ее писанину, то возникает ощущение, что она хотела облагодетельствовать русский народ.

– А, разве это не так?

– Конечно, нет. Возьмите крепостное право, которое она якобы хотела отменить, но помешали зловредные помещики. Получается императрица хорошая, а помещики – плохие.

– Но ведь помещики действительно были против отмены крепостного права.

– Согласен, никто добровольно не расстанется со своей кормушкой, но ведь при желании можно было кое-что сделать в этом направлении. Возьмите прусского короля Фридриха-Вильгельма I, который тоже был недоволен наличием крепостного права у себя в стране, но отменить его не мог. Что он сделал? Он стал скупать помещичьи земли за долги. К концу его правления половина всех крестьян уже принадлежала короне, а условия их существования были значительно лучше, чем помещичьих крепостных. Екатерина жила в это время в Пруссии, все это видела и знала, ей не нужно было ничего придумывать и изобретать, однако она предпочла раздаривать крестьян своим ничтожным фаворитам, прикрываясь как щитом нерадивыми помещиками, которые якобы мешают ей освободить крестьян.

– Вы революционер, Федор Васильевич?

– Бог с вами, Тимофей Иванович, революционеры все ломают, а я предпочитаю созидать. Ничего революционного в моих речах нет, есть здравый смысл и желание реальной, а не показушной деятельности. Кто хочет, что-то сделать, тот ищет возможности, а кто не хочет ничего делать, тот ищет причины!

– Хорошо, но ведь в международной политике вы можете принести немало пользы своей стране.

– Это ошибочное мнение, Тимофей Иванович, во всяком случае, в отношении меня. Задача политика в международном масштабе заключается в том, чтобы выполнить свою работу чужими руками. Для этого нужно постоянно врать и притворяться, пытаясь выдать черное за белое. Возьмите австрийцев, которые спят и видят, как бы навешать соседям, и нам в том числе, «лапши на уши». Самое странное, что всегда прокатывает!

– А можно конкретные примеры?

– Пожалуйста. Шведский потоп 1655 – 1660 годов. Швеция отобрала у Польши прибалтийские территории и поставила страну на грань тяжелого поражения. Естественно Австрии не нравится, когда бьют ее верного союзника, но сама она влезать в этот конфликт не хочет и решает выполнить эту работу чужими руками. Приехавший в Москву австрийский посол стал на пальцах доказывать непонятливым московитам, что настало время напасть на Швецию и вернуть свои родные болота, утерянные полвека назад. Самое интересное, что эта, шитая белыми нитками авантюра сработала, и Москва ринулась спасать своего исконного врага – Польшу (2). Русско-шведская война 1656 -1658 годов закончилась ничем – в 1661 году подписали Кардисский мирный договор (3) на тех же самых условиях, что и ранее Столбовской (4).

– Не могу не согласиться, в этом случае мы действительно воевали за австрийские и польские интересы.

– Следующий пример: 1684 год, Австрия в союзе с Польшей и Венецией (5) ведет войну с Османской империей. Австрийский император, как всегда, ищет на стороне «дураков», которые будут воевать за его интересы и опять находит таковых в Москве. В то время у нас уже три года, как заключен мир с басурманами, и никакого смысла нарушать его, нет. Однако австрийским пустомелям удалось так запудрить мозги «правительнице» Софье(6) и ее советнику Голицыну (7), что русские войска кинулись в очередной раз спасать католиков.

– Вы про Крымские походы (8)?

– Не только, сюда можно отнести и Азовские походы Петра I (9). Есть и более свежий пример – Семилетняя война. Прусский король Фридрих II отобрал у австрийцев Силезию. Попытки вернуть богатую провинцию в одиночку провалились и тогда австрийцы прибегли к давно испытанному способу – начали искать «союзников», иначе говоря «простофиль», и самое интересное, что быстро нашли таковых в Петербурге. Зачем России воевать с Пруссией, с которой у нее даже общих границ нет (10)? Абсурд! Все эти авантюры дорого обошлись нашей стране – огромные материальные затраты и большое количество человеческих жертв. Наученный горьким опытом истории император всеми силами противится втягиванию России в очередную войну, а желающих использовать русских как пушечное мясо для достижения своих целей, уж поверьте мне на слово, господа, предостаточно.

– Вы интересный собеседник, Федор Васильевич, у вас нетипичные для чиновника высокого ранга суждения.

– Это плохо или хорошо?

– Зависит от того, кто сидит на троне. – Тактично ушел от прямого ответа Лачин. – Если монарх хочет слышать правду, то хорошо, если нет, то вам придется туго.

– Правда – очень сильное оружие, его нужно использовать осторожно. Я давно знаком с императором, и стараюсь не злоупотреблять его доверием.

– Спасибо за интересную беседу, Федор Васильевич, – Лачин отвесил легкий поклон в сторону Ростопчина, – но вы ведь приехали не ко мне, поэтому оставляю вас наедине. Сейчас я распоряжусь, чтобы подали коньяк.

– Коньяк это хорошо, Тимофей Иванович. – Согласился Ростопчин. – Однако я прошу не лишать нас вашего общества. Я приехал сюда не только ради свидания с Виктором, мне необходима и ваша помощь.

– Хорошо, Федор Васильевич, я только распоряжусь насчет коньяка.

Через десять минут на столе появилась ваза с фруктами, коньяк, бокалы и легкая закуска в виде тонко нарезанной осетрины и черной икры.

– Закусим, чем бог послал. – Лачин на правах хозяина разлил коньяк по бокалам. – Через полчаса подадут кофе.

Как и положено выпили за знакомство – медленно, растягивая удовольствие и наслаждаясь терпким вкусом, после чего Ростопчин изложил причину своего внезапного появления. Он рассказал все, что произошло за последние три дня, начиная с прихода Зарубина.

– И что теперь? – Не удержался Соколов.

– А теперь, Виктор Алексеевич, придется твоей Серафиме подождать, пока мы распутаем это дело. – Ростопчин взял свой баул и стал доставать какие-то бумаги. – Вот копия решения о твоей реабилитации, завизированная лично императором, выписка из приказа о присвоении тебе звания полковника, новое удостоверение сотрудника «Тайной полиции» и «Особые полномочия» для выполнения задания государственной важности.

Ростопчин с видимым удовольствием разложил на столе перед опешившим другом все документы.

– Жетон наверняка оставил в Екатеринбурге?

– Я же не знал, что он мне понадобится.

– Возьмешь пока мой, у меня еще есть. – Ростопчин достал из бокового кармана жетон и протянул Соколову. – Завтра к девяти часам утра будь у меня в кабинете. Заодно получишь деньги за два года, проведенные в ссылке.

– Какие деньги? – Удивился Соколов.

– Тебя реабилитировали. – Пояснил Ростопчин. – Ты не виновен, поэтому тебе должны возместить понесенные материальные потери – так распорядился император. Содержание подполковника – 730 рублей в год, плюс 240 рублей столовых денег. Итого, за два с лишним года получишь более двух тысяч рублей.

– Я про деньги вообще не думал.

– И не нужно, у тебя есть друг, который заботится о твоем благополучии. – Ростопчин повернулся к Лачину. – Тимофей Иванович, по русскому обычаю следует обмыть погоны новоиспеченного полковника.

– Извините, господа, я должен был сам сообразить. – Засуетился хозяин, разливая коньяк. – Грешным делом заслушался. Очень рад, что у Виктора Алексеевича все так удачно разрешилось.

– Для Виктора Алексеевича все только начинается. – Ростопчин встал и поднял свой бокал. – За нового полковника российской армии!

Все встали, чокнулись и, уже не смакуя, выпили до дна. Принесли кофе, и вечер продолжился уже в более домашней обстановке.

– Тимофей Иванович, не подскажите, где сейчас Генрих Штейнберг?

– Скорее всего, в Дрездене.

– Как часто ваши курьеры ездят в Европу?

– Один – два раза в месяц.

– Мне нужно отправить Штейнбергу письмо и небольшую посылку, но я не хочу использовать официальные каналы.

– Мы можем помочь. Курьер должен выехать в Дрезден через четыре дня, но отъезд можно перенести и на завтра. Весь путь займет чуть больше двух недель.

– Буду вам безмерно благодарен, Тимофей Иванович. Не стану скрывать, что собираюсь воспользоваться пребыванием Штейнберга в Европе для расследования этой аферы с картинами. Он начнет распутывать это дело из Амстердама, а мы с Виктором из Петербурга.

– Генрих Карлович квалифицированный специалист, он сможет все устроить таким образом, что и наше дело не пострадает. Думаю, вам нечего беспокоиться на этот счет.

Ростопчин тем временем выложил на стол большой, тяжелый сверток прямоугольной формы, перевязанный шелковым шнурком.

– Здесь две картины из тех, что привезли в Петербург – Пояснил он. – Могут, пригодятся в качестве образцов.

Затем он извлек из баула толстый пакет из плотной коричневой бумаги, на котором были проставлены государственные печати и два увесистых кожаных мешочка.

– В конверте личное письмо и копии всех имеющихся на настоящее время документов по этому делу. – Ростопчин положил конверт на упаковку с картинами. – В мешочках деньги, по сто золотых червонцев в каждом. Император распорядился выдать на расходы. Один поедет в Дрезден, второй останется в Петербурге.

Сказав это, Ростопчин положил один из мешочков на пакет с картинами, а второй пододвинул к Соколову.

– Дерзайте, господин полковник, теперь слово за вами.

– Федор, все это так неожиданно. – Начал мямлить Соколов. – Я даже не знаю с чего начинать, вот если бы здесь был Генрих…

– Чего захотел. – Прервал друга Ростопчин. – Генрих пусть начинает с Амстердама, а мы с тобой уж как-нибудь здесь управимся.

– Если ты будешь помогать, то я согласен.

– Я буду не помогать, а руководить. Ты забыл, что император меня назначил руководителем «Тайной полиции» – мне никак не удастся увильнуть, ни от самого расследования, ни от ответственности. Так что завтра к девяти часам жду тебя в своем кабинете. Получишь деньги и отправишься к обер-полицмейстеру Петербурга, заниматься убийством Корсакова.

– Ты думаешь, убийца все еще в Петербурге?

– Если убийство Корсакова связано с картинами, то преступника давно уже покинул город.

– Тогда какой смысл в нашем расследовании?

– Нам приказано найти картины, вот этим мы и будем заниматься. Пока у нас нет фактов, подтверждающих, что убийство Корсакова как-то связано с исчезновением коллекции, это только рабочая версия и твоя задача – разобраться с этим вопросом. Я в это время займусь пассажирами судна «Королева Маргарита», прибывшими вместе с Корсаковым. Каждый вечер в шесть часов, встречаемся у меня в кабинете для обмена информацией и подведения итогов. В случае особой необходимости можешь приходить в любое время.

1. Долгоруков Иван Михайлович (1764 – 1823) – князь, тайный советник (1802 – 1812), русский поэт, драматург, мемуарист.

2. Исторический факт.

3. Кардисский мирный договор – подписан в местечке Кардисс (Эстония) 21 июня (1 июля) 1661 года. Положил конец Русско-шведской войне (1656 – 1661).

4. Столбовской мирный договор – подписан 27 февраля (9 марта) 1617 года. Положил конец Русско-шведской войне (1610 – 1617).

5. Священная лига – военно-политическая коалиция христианских государств для борьбы с Османской империей в конце XVII века..

6. Софья Алексеевна (1657 – 1704) – дочь царя Алексея Михайловича, сводная сестра Петра I. Правила на правах регентши при малолетних братьях (Иване и Петре) с 1682 по 1689 годы.

7. Голицын Василий Васильевич (1643 – 1714) – русский боярин, дипломат, государственный деятель и фаворит царевны Софьи Алексеевны.

8. Крымские походы – военные походы русской армии против Крымского ханства, предпринятые в 1687 и 1689 годах под командованием боярина В. В. Голицына.

9. Азовские походы 1695 и 1696 годов – две российские военные кампании во время русско-турецкой войны 1686–1700 годов, возглавляемые Петром I.

10. Общая граница с Пруссией появилась только после третьего раздела Польши в 1795 году.

Глава 5. Петербург, 20 августа 1798 года (понедельник). Соколов, 1-й день расследования. Начало.

В десять часов утра Соколов уже входил в парадный подъезд дома на Садовой улице, где еще совсем недавно располагалась «Управа благочиния». Карман сюртука приятно оттягивала солидная пачка ассигнаций, полученных за время, проведенное в ссылке. Обер-полицмейстер, полковник Лисаневич, несмотря на присутствие других посетителей, принял новоиспеченного полковника вне очереди – явно работа Ростопчина.

– Василий Иванович, мне поручено разобраться с убийством господина Корсакова. – Сразу перешел к делу Виктор, протягивая Лисаневичу «Особые полномочия». – Для начала я хотел, ознакомиться с материалами дела.

– Боюсь мне нечем вас порадовать, Виктор Алексеевич. – Развел руками обер-полицмейстер. -Следствие только началось.

– Я это знаю. Никто не требует от вас назвать немедленно имя убийцы, тем более что по нашим предположениям, эта смерть связана с поездкой Корсакова в Европу, о которой ни вам, ни вашим людям ничего не известно.

– Вы можете предоставить нам все необходимые сведения?

– Нет, Василий Иванович, скорее всего мы заберем у вас это дело.

– Значит, император не доверяет полиции?

– Если вы заметили, то мы с вами, в некотором роде, коллеги – я ведь тоже из полиции.

– Извините, Виктор Алексеевич, я человек в полиции новый, только недавно назначен на эту должность. Не разъясните, что такое «Тайная полиция» и чем она занимается?

– Это личная полиция императора.

– Довольно лаконично. – Улыбнулся Лисаневич, поняв, что больше ничего не услышит. – Хорошо, я распоряжусь, чтобы вас ознакомили с материалами дела.

– И оказывали всестороннюю помощь. – Добавил Соколов. – Возможно, нам придется работать в тесной связи.

– Я понял. – Лисаневич взял листок бумаги, что-то написал и протянул Соколову. – На первом этаже в кабинете номер десять найдете пристава по уголовным делам Кондратьева Семена Макаровича и передадите ему вот эту записку.

С Кондратьевым не возникло никаких проблем – он явно обрадовался, узнав, что дело об убийстве Корсакова у них заберут.

– Убийство произошло в районе десяти часов вечера. Корсаков подъехал на извозчике к своему дому, расположенному в конце Невского проспекта, расплатился и вошел в калитку. Пройти он успел всего десять саженей. Напали сзади, удар ножом нанесен с левой стороны между четвертым и пятым ребром. Смерть наступила мгновенно.

– Спасибо, Семен Макарович. – Поблагодарил пристава Соколов. – Мне нужно побеседовать со следователем, который ведет это дело и врачом, осматривавшим труп.

– Следователь – коллежский секретарь Лапин Сергей Александрович, его вы найдете в кабинете номер шесть, а врач – Швейцер Самуил Абрамович в морге, это в подвале нашего дома, только вход с другой стороны.

Следователь Лапин делил кабинет еще с тремя сотрудниками, этот вывод Соколов сделал по количеству рабочих столов, из которых на месте был только один. Представившись и предъявив документы, Соколов сел напротив коллежского секретаря, явно смутив того своим появлением.

– Вы занимаетесь убийством Корсакова Михаила Николаевича?

– Так точно, господин полковник, пристав Кондратьев поручил мне вести это дело.

– Что вам удалось выяснить?

– Пока не так много. – Лапин пододвинул к себе тощую папку и раскрыл ее. – Корсаков прибыл из Амстердама на шхуне «Королева Маргарита» в среду 15 августа, в три часа пополудни. В порту он нанял четырех грузчиков с подводой и перевез груз – два тяжелых ящика в Эрмитаж. Известно, что Эрмитаж он покинул в половине восьмого, а убит был в десять часов вечера в аллее собственного дома на Невском проспекте. Где он провел эти два с половиной часа, после выхода из Эрмитажа, выяснить, пока не удалось.

– Я помогу вам, Сергей Александрович. – Соколов раскрыл свою тетрадь. – После Эрмитажа, Корсаков заехал в канцелярию императора, доложил о своем возвращении, а затем посетил директора Академии художеств господина Акимова.

– Здесь какая-то неувязка, господин полковник. Насколько мне известно, Корсаков не состоял на государственной службе.

– Все правильно, Корсаков официально не состоял на службе. В Амстердаме он находился по личной просьбе императора – проводил экспертизу картин, для строящегося Михайловского замка. В ящиках, которые он переправил в Эрмитаж, находились восемьдесят картин голландских художников XVII века.

– Вы думаете, что убийство Корсакова связано с его поездкой в Амстердам?

– Пока у нас нет фактов, подтверждающих это. Император приказал разобраться и доложить, чем я сейчас и занимаюсь. Версию ограбления рассматривали?

– В первую очередь, но пока сложно делать какие-то выводы. Внешне похоже на ограбление: расстегнутые пальто и кафтан, вывернутые карманы, однако, золотые часы, дорогую одежду и обувь не взяли, а саквояж, даже не открывали, хотя он лежал рядом. Больше смахивает на инсценировку ограбления, но это мое личное мнение.

– Чем-нибудь, кроме интуиции ваше мнение подтверждается?

– Орудием и способом убийства – обычные грабители так не работают. Эти тонкости вам лучше объяснит наш врач.

– Я зайду в морг, как только мы с вами закончим. – Заверил коллежского секретаря, Соколов. – Мне нужно осмотреть вещи, которые у Корсакова в момент убийства.

– Вот список. – Волков протянул Соколову желтый лист дешевой бумаги. – Пока изучайте, а вещи я сейчас принесу.

Пока следователь ходил за вещами, Виктор внимательно прочел список. Ничего необычного ни в карманах, ни в саквояже не было. Единственное, что привлекло внимание Соколова, это бумага, отмеченная в списке, как «написанная на иностранном языке». Когда Лапин вернулся, Соколов не стал смотреть вещи, а сразу спросил про бумагу.

– Вот она. – Следователь достал из кучи вещей сложенный в четыре раза листок и, развернув его, положил перед Соколовым. – Я не знаю, что это такое, поэтому и обозначил просто как «бумага на иностранном языке». Из всего, что там написано, можно прочитать только «Амстердам», «Любек» и цифры.

– Немного похоже на немецкий. – Задумчиво произнес Соколов, рассматривая бумагу. – Я могу забрать ее?

– Вообще-то не положено, но я сделаю вам копию.

– Меня это устроит. Я сейчас в морг, а потом зайду, заберу копию. Успеете?

– Постараемся, господин полковник.

Врач оказался на месте, он сидел за столом и что-то писал в толстой тетради.

– Чем могу служить?

– Я по поводу убийства господина Корсакова. – Соколов предъявил документы. – Вы производили осмотр тела?

– Так точно, господин полковник. Что конкретно вас интересует?

– Хочу просто услышать ваше мнение.

– Удар нанесен сзади в левую часть между четвертым и пятым ребрами. Орудие убийства – нож с довольно длинным, порядка восьми – десяти дюймов, узким лезвием. Скорее всего, это стилет – «оружие профессиональных убийц». Клинок классический, трехгранной формы – раны нанесенные таким орудием дают очень мало крови.

– Удар был один?

– Да, этого вполне хватило. Стилетом нельзя зарезать, им можно только заколоть, поэтому использование этого орудия требует навыка и твердой руки. В данном случае можно смело сказать, что работал профессионал, скорее всего, бретер или военный. На мой взгляд, убийца левша, либо владеет одинаково уверенно двумя руками.