Второй шанс

– Я… Я бы с радостью!.. – Он вздохнул. – …Извини, баб.

– Тебя сложно винить. Все-таки струны судьбы сильны, и люди теряют столько возможностей!

Лицо Нэфтаза помрачнело. Исключен из университета, забыт собственным отцом, вынужден жить на деньги государства, которые другие платили как самые высокие в Йеймотомии налоги. Он точно терял минимум по возможности каждый день.

– Да… Это правда. Знаешь, баб, а давай потусим! Ты звучишь как интересный человек!

– Этого ответа я и ждала, – улыбнулась Йа́ўўу. – Начнем с рыбалки. Сейчас как раз полная луна. Столько морских хищников просыпаются при ее свете! Их мясо очень ценится!

Затворник кивнул.

Ветер прекратил. Лишь шумели морские камни, пока волны перебирали их белыми пальцами. Йа́ўўу и Нэфтаз выкатили платформу с лодкой. Навалившись покрепче, они рывком столкнули ее в море, распугав крабов.

– Хорошо, что у тебя есть спасательные жилеты, – заметил Нэфтаз.

– Я не настолько древняя, – посмеялась бабушка, – Или ты думал, что у меня и лодка движется при помощи весел?

– Да, если честно.

– Тогда гребешь ты.

Теперь смеялись все вместе. Вода ощущалась просто ледяной, но почему-то парню даже нравилось. Казалось, они стали генджесцами из прошлого, готовящимися к экспедиции в снежное ничего. Это было что-то новое, некое настоящее испытание после стольких лет в пещере. И испытание было успешно пройдено, когда затарахтел мотор.

– Нэфтаз! Смотри! Чайка!

– Где?

Лодка сорвалась с места, окатив Нэфтаза тучей брызг.

– Ба!

– Попробуй догони!

– Ба! Но это нечестно!

– Трус!

– Ба!

Старушка заставила его плыть. По крайней мере она остановила судно… почти в ста метрах от суши, так что грести пришлось долго. Оказавшись на борту, парень снова задрожал.

– Не волнуйся. У меня есть горячий чай и одеяла из шкуры. Как тебе вообще может быть холодно под этими защитными слоями жира?

Она ущипнула его за складочку под пупком.

– Не смей!

Затворник шлепнул бабушку по руке.

– Настоящий генйаск не боится хлада! Мы зовемся детьми Яктплана. Это потому, что Йактпла́нааз сделал нас изо льда, чтобы сражаться с подземными пеликанами! Других людей создала из березы Се́мон. Но в наше время волшебство почти иссякло. Йактпла́нааз и Эрилааз – единственные живые Боги, которые могли создавать жизнь. Теперь же они могут лишь манипулировать ей…

Нэфтаз залез под одеяло и Йа́ўўу покачала головой.

– …Цепи судьбы и вправду тобой завладели. Так вот в чем был их план?..

Она вновь разогнала мотор.

– …Я хочу показать тебе кое-что невероятное. Только надо отъехать на глубину. Хорошо, что вода спокойна.

Когда деревню стало не отличить от крошечных звезд, бабушка достала из кармана камень. Мощный бросок запустил его вдаль и внезапно, море вспыхнуло голубым! Тысячи и тысячи искор заблестели там, куда пришелся удар! Нэфтаз аж подпрыгнул.

– Это как? – вскрикнул он то ли от страха, то ли от восторга.

Подул ветер, и вскоре сияние появилось везде, куда не смотрел глаз!

– Тебе следует взглянуть на наше море в сентябре, – улыбнулась бабушка. – Это светятся динофлагелляты, эндемичные для берегов севера. Они загораются, если их потревожить. Осенью водоросли подплывают ближе к берегу, чтобы их съели моллюски. Данный вид размножается внутри них. Ах, в прошлом году весь пляж светился голубым! В давние времена моряки могли видеть берег за много миль! Нейерто́нон и Ўартўє́йас упоминали динофлагеллят в своих странствиях! Радужка Кхє́ртаса – так они звали их. А оком Кхє́ртаса они звали море.

– Он разве не Ўартўе́ис?

– Ўартўе́ис – это генджесский вариант. А он был ви́чйанд. Они тоже дети Яктплана, но язык у них немного другой.

– А… Ладно…

Нэфтаз снова глянул на воду. Голубые искры смешивались в ней с сиянием полной луны. Он и забыл, что его родина может быть такой красивой.

– …Я никогда не видел ничего подобного, – признался парень.

– Ха! Не мудрено! Ты хотя бы пытался?

– Ты права… Не пытался…

Нэфтаз положил подбородок на кулак.

– …Я продолбал свою жизнь, ба.

– Ты уже умер?

Затворник усмехнулся.

– Ещё нет.

– Тогда чего ставить на себе крест? Тебе двадцать пять! У тебя ещё свежий мозг, а современный мир даёт столько возможностей!

– У меня нет денег на получение навыков.

– В Краунйауртисе нет интернета?

– Я не смогу конкурировать с новым поколением. Для них мир выглядит как что-то свежее, как что-то, в чём хочется жить. У меня уже нет ни на что вдохновения.

– А ты не можешь работать без него? И потом, разве вдохновение не берётся во время работы?

– Ни в моём случае…

Он посмотрел на небо.

– …У меня оно берётся от осознания того, что я делаю что-то полезное и что-то, что достойно моих способностей. Без этих условий вдохновения не будет.

– И ты хочешь сказать, что такой работы нет?

Нэфтаз щёлкнул языком.

– С первым критерием проблем действительно мало. У меня много талантов, которые могли бы пойти на пользу обществу. А вот со вторым… Наша экономика построена таким образом, что тебе всегда приходится делать что-то неинтересное, что-то… вне твоего профиля.

– Вне твоего профиля? Ну-ка, ну-ка! Кажется, мы подбираемся к корню проблемы. Что ты имеешь в виду? “Вне профиля”?

– Что-то недостойное твоего внимания, что-то неинтересное. Как бы, вне зоны твоей компетенции – то, в чём ты плох.

– А в чём человек хорош по умолчанию? Олимпиадные знания дались тебе от природы?

– Это другое, не надо путать! Каждому в жизни даётся к чему-то дар! Почему я должен учиться тому, к чему у меня дара нет? Пусть этому учатся другие – те, кто в этом хорош!

– Назову тебе одну из множества причин. Потому что это весело. Весело побеждать тогда, когда ты победить не должен.

Парень вздохнул, снова уставившись вдаль, и тут… Он заметил на берегу живое существо!

– …Бабушка! Что это там такое?

– Да это кит! Беднягу, должно быть, ослепили эти субмарины! Стунция и Саравия опять вцепились друг другу в глотки!

Они подвели судно ближе. Догадка оказалась верна. На камнях лежал белый Сура-Мундский дельфин. Не больше средней свиньи, эти морские жирдяи легко достигали ста килограммов. Затворник выпрыгнул из лодки (вода была ему по пояс) и погреб к киту так быстро, как только мог. Оказавшись на берегу, он схватил несчастного зверя и попытался поднять. Однако руки лишь скользнули по гладкой коже.

Дельфин проснулся и начал жалобно пищать. Он был покрыт ранами, а Нэфтаз, вероятно, лишь усилил боль, дотронувшись до них. Парню хотелось кричать. И почему в свое время он не занимался спортом?

– Я сильнее, чем кажусь. Используем одеяла.– Не думаю, что ты справишься в одиночку, – крикнула бабушка, заглушая мотор – Попробуем вместе. – Шутишь? Ты хоть сможешь поднять одну пятую этой туши?

Они положили одеяла под голову и хвост кита, снижая амплитуду подъема. Затем, заходя с двух сторон, оба приготовились тянуть. Спина Нэфтаза трещала, а мышцы рвались. Не помогало и то, что потерпевший сопротивлялся. Он дергал хвостом и громко плакал, видимо, не понимая, что его спасают. Парню даже захотелось оставить его. Раньше киты населяли сушу! Так пусть возвращается в свою естественную среду! Однако он поднажал и смог встать в полный рост. Дальше дело оставалось за малым. Пару шагов вправо – и животное скрылось в черных волнах.

У Нэфтаза замерло сердце.

Старая Йа́ўўу кивнула, улыбнувшись краем губ.– Мы что, только что спасли долбаного кита?

– Понятно… Я заставила тебя проходить этот путь в одиночку. Поэтому позволь мне извиниться перед тобой.Парень начал трястись. Его разум не мог этого постичь. – Нэфтаз, – внезапно позвала его бабушка, – получи ты свой второй шанс, что бы ты изменил? – Я? Я… Нэфтаз взглянул на звёзды. …Я думаю, моя проблема была в том, что я боялся поражений… – Я рада, что ты это говоришь. – Да! Причина была в этом! Годы обучения заставили меня забыть, кто я такой! Я – самый умный человек во всей Йеймотомии! Чтобы победить, мне нужно просто верить в себя, и решение проблемы придёт само собой! Если я в чём-то плох, достаточно применить смекалку – и беда уйдёт! Как я вообще мог это забыть? Бабушка долго смотрела на него холодными глазами.

– …Чтож, думаю, для рыбалки мы уже слишком устали. Давай отложим её на потом. Становится поздно. Слишком поздно…И она расставила руки, словно готовясь обнять своего внука. Нэфтаз пожал плечами. У него не было причин сопротивляться. Однако, когда старушка прижала его, парень почувствовал резкую боль. Шею словно обожгло раскалённым железом. – Ай! Что за?.. – Прости. Мне следовало получше стричь ногти… Йа́ўўу отпустила его. – Х-хорошо?..По пути домой Нэфтаз ни на секунду не умолкал об этом чудесном спасении. Опыт казался таким запредельным, что парень искал способы подтвердить, а правда ли это произошло. Бабушка же отвечала только простыми предложениями. На её лице была глубокая задумчивость и как будто… печаль. Наконец, они причалили к дому и сошли на берег. – …А потом кит уплыл! – всё рассказывал Нэфтаз. – Ты представляешь! – Да, да. Вот это было приключение… Старушка вздохнула. – …Твоя мама погибла, когда забеременела твоим братом. Мне очень жаль, что так произошло. Нэфтаз свёл брови. – Это было десять лет назад! С чего ты вдруг решила это вспомнить? – Не важно. Так, старческий маразм. Идём скорее в дом.

– Сейчас.Они переоделись. Йа́ўўу приковыляла к своему креслу и с тяжёлым вздохом завалилась в него. – …Нэфтаз, ты не мог бы принести мне лекарство от головы? Что-то мне нехорошо. – Конечно! А где оно лежит? – На чердаке, в коридоре.

– Х-хорошо?– Ⲙⲓ̀ⲣ ⲃⲓ̀ⲕⲓθθοⲛⲥ ⲣⲓ̀ⲓⲕⲧⲁ ⲩ̀ ὴχⲱⲩⲛⲇⲩⲙ Ⲣⲓ̀ⲓχϫⲁⲥⲕⲩⲙ. – Что? Парень понял некоторые слова, но они просто не выстраивались для него в предложение. – Ничего, Нэфтаз, это я сама с собой. Не обращай внимания. – Θὴⲟ ⲃⲓ̀ⲕⲓθⲓχ ⲙⲓ̀ⲓⲅⲃⲓϫⲁⲛⲧ ⲛⲁ̀ⲁⲥⲧⲓ, ⲛⲩ̀ Ⲣⲓ̀ⲓχϫⲁⲥⲕⲩⲙ ⲙⲉ̀ ⲇⲓ̀ⲛϫⲁⲛⲧ. Ⲇⲓ̀ⲛηⲁⲣ ⲙⲉ̀ⲁ ⲡⲓ̀ⲕⲓχ.

Молчание. Нэфтаз повернулся, чтобы крикнуть в третий раз, но тут же замер: белая птица сидела на лестнице и наблюдала.Холодок пробежал по спине Нэфтаза, когда он вышел в коридор. Лунный свет лился через щель между бревнами и дверью. А деревянные боги! – их очи горели ярко-голубым. Парень проглотил сухой комок и поднялся по лестнице. Чердак оказался скрыт во мраке. Даже собственного носа нельзя было разглядеть за темной завесой! Сделав несколько шагов, Нэфтаз едва не разбил лоб о стену. – Бабушка, а где лекарства-то?.. Тишина. Он позвал громче. – …Баб!

Снаружи поднялся ветер. Завывая все громче и громче, он со всей силы влетел в деревянную дверь, сорвал замок и ворвался внутрь. Лунный свет затопил коридор, омыв все голубым сиянием.Внезапно она открыла клюв и зашипела. Парень упал на спину, но когда поднял глаза, перед ним была лишь тьма. – …Ба, ты там? Мне кажется, я видел маленькую сову!..

– Держись, – произнес медик, прежде чем ее забрали.Нэфтаз соскочил вниз и захлопнул дверь. – Бабушка… – прошептал он, – Ты там? Огонь в печи погас. Бабушка сидела в кресле. Ее глаза были открыты, но она не двигалась… Один из медиков накрыл тело одеялом. Другой вышел наружу, чтобы заполнить бумаги и покурить. – Спасти ее было невозможно, – обыденно произнес высокий мужчина, – Но она не страдала, это я могу гарантировать… Он достал сигарету и зажег ее. – …У твоей бабушки выдающаяся генетика. Немногие люди доживают до этого возраста, это уж точно. – Спасибо, – еле вымолвил Нэфтаз. Осколки памяти метались где-то внутри головы, разбиваясь в пламени. Он помнил, как кричал, пытаясь вспомнить что-нибудь – хоть что-то из первой помощи в меде. Ослепленный горем, парень стянул бабушку с кресла и стал зубами разрывать рубашку, чтобы сделать массаж сердца. А потом взор заволокла темнота.

Нэфтаз вышел за дверь и просто брел, брел и брел без ощущения времени или направления. Ноги несли его вдоль пляжа, и камни хрустели при каждом шаге. С пустым взглядом и нечеткими движениями затворник напоминал мертвеца, ожившего при полной Луне.

Ночное светило было огромным и глубоко голубым. Влекомый ее великолепием, Нэфтаз стал отклоняться в сторону моря. Черные волны тронули его кроссовки, затем живот, и вот парень вошел по самую грудь.

– …Вот бы у меня был второй шанс! Вот бы мне начать с чистого листа! Теперь я знаю почему прогорел! Во второй раз я бы все сделал правильно!Вдруг нечто большое и гладкое коснулось руки. Парень огляделся и, поняв, что почти тонет, глухо вскрикнул. Выскочив на берег, он услышал оглушающий свист. В воде плавал тот самый кит! Похоже, приятель вернулся, чтобы сказать спасибо. Дельфин выныривал, радостно пищал и погружался снова. Только подумать. Живое существо наслаждалось свободой благодаря ему! На глазах навернулись слезы. – Теперь я все осознал, – прошептал Нэфтаз, – Я хотел стать врачом, чтобы быть значимым, ведь разве не врачи – самые великие на свете герои? Но я упустил этот шанс. И не только этот. Я упустил шанс подружиться с самой крутой на свете бабушкой… Он опустился на колени. Парень не заметил, но он приковылял достаточно близко к дороге, и странный шум начал доноситься со стороны леса. Сегодня был день независимости Саравии, и саравийские мигранты планировали незабываемо отметить его.

– Играj, играj, играj, опа! – И мужчина захохотал, пытаясь перекричать Турбо-фолк.Старая имперская машина мчалась по трассе, пытаясь преодолеть звуковой барьер. Ее колеса дымились, а двигатель ревел от боли. – Оj, брати, курва! – воскликнул один из саравийцев, – Мыслим, нєчто одпадло от автомобилу! Нєкака детаљ!Автомобиль крякнул, лязгнул, а затем подпрыгнул на ветке.

– Не, брати! ‘См уже изпил двє! Ja, курва, гону автомобил!– Не бєда! – ответил второй, – Велика чест машины jешче цєла je! Он вскрыл очередную бутылку синеви́цы, и легкий фруктовый запах перебил вонь бензина. – Нєчто je не добро с твојеју синевицеjy! – пожаловался водитель, – У мене прєд очами je темнота! – Ты мене обиджаш, брати! Je синевица мојеј бабы-Мани! Она стварјаје најлєпшу синевицу во всеј Jejмотомиjи! Даваj! Нехаj изпијмо jешче! За здравje!

– Добро! Нехаj то буде! Jедин – за маму! Другы – за тату! И третји – за Мати-Саравиjу!

Они все равно заставили его выпить.

Внезапно машина потеряла управление, и ее занесло. Нэфтаз взглянул в сторону леса. Столетние сосны затряслись от страха, а стада зверей принялись в панике выбегать из сени деревьев; как хищники, так и жертвы забыли свои распри и вместе спасались от этого всепоглощающего ненастья. А потом появился сам автомобиль…

Глава 2

Кто песенкой тебя прощальной

Отправит в твой последний путь?

Когда ты у воды печальной

– Ничто уж больше не вернуть.

Тогда, сквозь едкие туманы,

Что над Смородиной-рекой, Застонут тихо барабаны

– Услышишь шёпот за спиной.

Вести тебя вперёд он станет,

Посадит в лодку, понесёт

Туда, где ветер не играет,

Туда, где птица не поёт.

Завоет И́ифилааз, пленённый

– Уж стала цепь его ветха.

Тогда, от мира обречённый,

Останется одна труха…

Шумел прибой. Прохладное море лизала спину, забираясь выше с каждым разом. В седьмой, в восьмой и, наконец, в девятый раз волна окатила парня, заставив того подпрыгнуть.

Нэфтаз откашлялся и протёр глаза. Уже светило солнце! Неужели он так долго спал? Да и место было незнакомым! Отнесло течением?

В округе не росло ни одного деревца. Вместо этого суша вздымалась бледно-зелёными холмами, скрытыми в дымке. Тут и там виднелись небольшие озёра. Грунтовая дорожка петляла между ними к высокому бугру. На нём Нэфтаз заметил строения. Не зная, чего и думать, он пошёл к незнакомым домам, чтобы спросить местных. Уж они-то знают, в какой стороне Краунйауртис.

В ушах звенело. Какой странный сон! И такой настоящий! Это смерть бабушки настолько расшатала ему мозги? Затворник помнил, как земля уплывала вдаль, сливаясь с бесконечным чёрным небом. Горел голубоватый свет, ржали кони, и раздавался топот их копыт. Внезапно всё вокруг переменилось: Нэфтаз оказался в лодке, а перед ним предстал хмурый старикан. Одет он был в просоленные, небрежно сшитые шкуры, а на его коленях спал ягнёнок.

Залаяли собаки. Парень вышел на тропу и повернул влево.

Мир то светлел, то погружался во тьму. Дул ветер, обдавая запахом навоза. Как странно: Нэфтаз не помнил, чтобы рядом с Краунйауртисом находилась ферма. Да и где вышки? Неужели деревня получает электричество из воздуха? Тогда где ветряки?

Звон в ушах усилился. Громче забилось сердце.

«Всё хорошо, – сказал себе Нэфтаз. – Сейчас спрошу, где я, и поеду домой. Просто небольшая передряга, только и всего».

Оставалось немного. Вот, из-за холма показались треугольные крыши. И вдруг…

– Что? Что это такое?

Дома оказались точь-в-точь как бабушкина изба. Они были длинными, полностью деревянными и не имели окон. Нэфтаз потряс головой.

– Что тут вообще происходит?

Недалеко от строений тянулась дерновая стена. Она окружала поле, поросшее высокой травой.

Затворник прищурился: странно одетая женщина находилась за оградой и боролась с козой. Должно быть, животное забралось туда, чтобы съесть посевы.

– Хе́й! Харъби́нис!

Нэфтаз окликнул хозяйку, но она не услышала.

– Хе́й!

Над чёрной водой клубился туман. Он веял мертвечиной и казался вязким, густым и тяжёлым.

– Кто ты? – спросил парень у старика, что сидел в лодке.

– Ўе́линааз, – ответил тот, сплёвывая за борт. – Уж богов своих знать-то надо!

– Ўе́линаз… Ўэлиназ… Да… Кажется, припоминаю… Подожди! Не хочешь ли ты сказать, что я…

Ягнёнок старика поднял голову. Левую часть его черепа не покрывала плоть.

Парень перелез через дерновый забор.

– Хе́й! Ке́рру! Харъби́нис!

Женщина стояла к гостю задом, пытаясь обуздать упрямую козу. Трава шелестела над её головой, поглощая звуки.

– Ре́кт’! Не слышит…

Ясно думать Нэфтаз не мог: слишком быстро колотилось сердце. Он подошёл к незнакомке и схватил её за плечо.

Вздрогнув, женщина обернулась, оглядывая гостя с ног до головы. Оглушающий крик тут же раздался над холмом. Парень посмотрел вниз и понял, что был голый.

– Ўе́линаз? Бог подземного мира?

– Так меня тоже называют. Ещё я скотий Бог. Жизненную силу душ я посылаю коровам, овцам и поросятам.

Старик погладил ягнёнка по голому черепу.

– Так это Ра́уб – Река-Смородина?..

Почему-то мысль не вызвала ужаса; Нэфтаз лишь вздохнул.

– …Я столько всего не успел. Получается, прожил жизнь зря? Эх, вот был бы у меня второй шанс… Я бы всё сделал как надо…

Ўэлинааз оскалил жёлтые зубы.

– Думаешь, я впервые слышу такое?.. – Он прищурил глазки. – От, буквально годов шесть назад дело было. Везу я мужика зим сорок. Он опаздывал, решил побежать – и сердце не выдержало. Так он мне клянётся, что если бы у него был второй шанс, так он бы сразу и спортом бы занялся, и курить бы бросил, а уж об выпивке бы и говорить не стал. Сбылось его желаньице. Врачи его прямо, так сказать, из моей лодки и вытащили. Встречаемся снова с ним через три года. Грустный такой сидит. Я его спрашиваю: «Ну как, мол, ни секунды не потерял?» А он говорит, что сначала не терял. Не терял неделю, другую, а потом однажды проснулся и сказал: «А пошло оно всё!» – и так на круги своя всё и вернулось. Поэтому не переживай. Жизнь – она такая… дрянь. Прими это – и сразу станет лехше.

Зарычав, из травы выпрыгнул здоровенный лохматый пес.

Нэфтаз упал наземь, беспомощно отползая назад. Двое Ке́ррисов выбежали следом за собакой, сжимая в руках топоры.

– Ⲥⲧⲁ̀ⲛⲁθⲩⲙ ⲡⲟ̀ ⲓ̀ⲙ!

– Ⲙⲓ̀ ⲡⲟⲓ̀ⲓⲙⲁϫθⲁⲧ θὴϫ ⲙⲓ̀ⲙⲃⲁⲛ!

“Старый гє́нйаск! Но как!”

Он попробовал встать, беспомощно прикрывая срам. Однако пес тут же подался вперед, вцепляясь в ногу.

– Больно! Пожалуйста! Я ничего не понимаю! Не надо!

Ке́ррисы обступили парня, пиная и приставляя к шее топор.

Один из мужчин оттащил собаку, задавая женщине какой-то вопрос. Слов было не разобрать, но, похоже, дело пахло жареным.

– Ⲕⲱⲁ̀ ⲓ̀ⲥⲓ θⲉ̀? – холодно спросил селянин.

Что-то внутри подсказало назвать свое имя.

– Ⲛὴⲫⲧⲁⲍ.

– Ⲛὴⲫⲧⲁⲁⲍ? Χⲁ̀ⲁⲣϫⲟ…

Они поставили пришельца на ноги и повели к дому, где ему связали трясущиеся руки. Пойманный не сопротивлялся. Мрак уже полностью поглотил его разум.

Мужчины причесали бороды, умылись и надели темно-синий.

Пришельца потащили к морю, где одинокая лодка стояла привязанной к камням.

Послышался вой. Там, за едким туманом металось огромное пернатое существо. Оно скребло лапой и извергало из пасти синие лучи. Золотая цепь кусала его длинную шею. И как бы чудовище не рвалось, Рауб оставалась его тюрьмой.

– Никак ты, И́ифилааз, не покоришься, – злорадствовал скотий Бог, – Всё орёшь себе, брыкаешься! Дал бы лучше старым ушам отдохнуть!

Внезапно два черных глаза посмотрели прямо на затворника.

Парень хотел было спрыгнуть за борт и плыть, плыть и плыть за тридевять земель, – однако не смог. Его тело не сдвинулось, а синий язык выпал из сухого рта.

Ке́рриси посадили Нэфтаза в лодку. Он не пытался убежать, а лишь дрожал, глядя как кровь стекает в воду по его ноге. Рядом носилась повеселевшая собака. Она вертелась вокруг хозяев и громко лаяла, словно чувствуя причастность к чему-то большому. Сами же мужчины молчали, готовясь отплывать.

Внезапно, из-за холма раздался рог. Ватага всадников скакала в их сторону через туман.

– Ⲇⲣὴⲛϧⲅⲓⲥ {Бре́н’гис}, – прошептали селяне, – Князь…

Воины носили красные куртки, и шлемы-полумаски закрывали их лица. Когда же ватага остановилась у суденышка, вперед подался витязь в кольчуге. Он обменялся с селянами парой ласковых слов, а затем… вмазал им по морде сапогом. Воины накрыли Нэфтаза пледом и посадили на пони. Конь был теплым, пах лошадкой, а ещё – глубоко и успокаивающе дышал. Парень почти сразу уснул.

– Как как его, погоди, зовут? Не́фтааз?…

Ўе́ленааз поморщился.

– …Но разве их не должно быть много?

– Произошло непредвиденное, – ответил румяный юноша в золотой рубашке, – Ме́нейнонис будет только один.

– Долго же она ломалась! Не могли вы ей, что-ли, мужика нормального найти?

– Это неважно. Твой попутчик теперь принадлежит нам.

– Погоди-погоди! Сначала дай что обещали мне Боги!..

Юноша вздохнул, поднимая руку.

– Ха́арйо. Получи, отец.

Черные скалы треснули и кусочек неба засиял у потолка.

– …Какая же прелесть, – протянул старик, смахивая слезинку, – Забирайте! Забирайте своего избранного, чтобы и духу его здесь не было!

Ягненок стал резвиться, прыгая по лодке туда-сюда. Рассеялись туманы, пропал смрад и даже И́ифилааз перестал кричать. Чудовище встрепенулось, а синева заблестела в его пышных перьях.

Светило солнце. Дул игривый ветер, развивая плащи. Скоро всадники поднялись на возвышенность, откуда открывался вид на бледно-зелёную округу. Парень заметил молочных коров, что щипали травку у сиреневого холма. Через пару часов холмы начали сменяться лесом. Кони шли теперь в тени высоких сосен, где пели птицы. Пару раз им попадались одинокие путники. Те кланялись, и витязи желали им безопасного пути.

Стучали копыта. Нэфтаз ехал в золотой, пылающей колеснице, а белая колесница мчалась по бок от него. За ней стояли два Бога: мужчина и женщина. Они смеялись, пили молоко и трубили в рога.

– Не́фтааз! Герой! Спаситель! Оружие! Порядок! Сила! Ме́нейнонис!

Ме́нейнонис приоткрыл глаза. Через свисающую ткань к нему прорывался дрожащий свет. Он отодвинул занавесь и обнаружил костер, горящий по центру широкой залы. Спать парня положили у стены – на полку с матрасом. К слову, Нэфтаза уже успели одеть. На нем была голубая рубаха и штаны, а также башмаки из кожи.

Затворник встал на пол и поморщился. Обувь ощущалась как жесткие носки…

“Надеюсь, мне не воткнется ничего в ногу”.

Он пошевелил пальцами и вдруг ощутил мягкость. “Пол из земли!? Я что, попал к рорарильцам?” Он огляделся по сторонам. “Нет, не к рорарильцам”. Столы казались слишком узкими. Да и скамьи – деревянные, хрупкий материал. “Тогда куда?”

Было темно. Только горел очаг и светилось окошко в крыше.

Вдруг раздалось блеяние. В конце избы находилось стойло с тремя чёрными барашками. Овец стригла девушка, рассказывая истории своему ребёнку. Тут она заметила, что проснулся Нэфтаз и, кажется, очень обрадовалась. Парня расчесали и вывели на улицу.

Судя по всему, затворник попал в какой-то город. Множество длинных домиков росло вокруг холма, с которого он теперь спускался. Парень увидел частокол и дубовую рощу с идолами-богами.

Пришельца притащили к воротам. В ту минуту как раз возвращался князь.

– Не́фтаз, ты как? – спросил он на старом генйаске. – Меня зовут Бе́енсенааз. Я здешний Брэньгис. Ты меня понимаешь?

Ме́нейнонис кивнул.

– Голова кругом идёт. Теряю ход времени. Не знаю, какое событие за каким происходит. Где я? Я правда видел Ўе́линаза? Я правда умер?