Второй шанс

Николай Слоно́вской

Второй шанс

Пролог

Фрэмон заболтала ногами, и лунная дорожка разбилась. Тысячи искр раскатились по черной реке.

Холодные брызги укусили лицо.

По коже побежали мурашки, и княжна плотнее укуталась в плащ.

Она заплетала венок. Золотые одуванчики поплыли в потоке, кружась на ветру. Вдруг из воды показались два больших выпуклых глаза. Лягушка прыгнула на цветущий корабль и стала квакать. Ее песня привлекла подругу. Она залезла на плот, и двоих унесло в край любви.

Княжна улыбнулась. “Пускай духи рек благославят ваш союз”. Подумав это, она попыталась достать платок. Однако ткань зацепилась за чешуйку лори́ки.

– Ре́кти, – Фе́мон грязно выругалась.

Она дернула руку, и платочек порвался.

Дорогой шелк с цветочком.

Женщина несколько мгновений смотрела на никчемные лоскуты.

– Вижу эльфов, – раздался грубый мужской голос. – Скйалкми́мбис! Капитан, ты не мог подойти с менее заметной стороны?

– Это с какой? Там везде камни! Мы разобьем ладью!

– Ладно, похоже, они все равно не смотрят. Сидят себе у костра. Пиво попивают! Как будто не сожрали деревню несколько часов назад!

– Ну ничего. Сейчас наша Нейерто́нон им покажет!

Витязи обернулись на княжну. Нейерто́нон – буря. Такое прозвище у нее было в отряде.

– Чтоб баба, да с такими плечами!

Они ухмыльнулись, и запахло чесноком…

– …Да это не Нейерто́нон! Это Нейерто́нис! У тебя, наверное, и между ног все, что надо, имеется!

Моряки по-приятельски двинули ей под лопатку кулаком.

Фрэмон заставила себя улыбнуться. Благо, шлем-полумаска закрывал ей глаза, и никто не увидел слезы.

Капитан цыкнул, чтобы товарищи не выдали себя криком. Мужчина встал и медленно вынул меч, прошептав:

– Начинаем. За мною, друзья!

Они бросили якорь – камень на веревке, а затем сами спрыгнули за борт.

Луна сияла над покатым склоном. Витязи вскарабкались по нему и припали к траве.

Прокравшись к лесу, они затаились в кустах, ожидая команды. Капитан привстал и швырнул к краю обрыва хорошо прожаренного порося.

Боги послали им ветер, что задул прямо в чащу. Эльфы учуяли запах и их широкие тела замаячили перед горящим костром.

– Forgieeeef mē! – громовой голос разнесся как взрывная волна.

Земля затряслась. С высоких сосен вспорхнули птицы, а внизу склона забурлила река. Витязи сжали копья покрепче.

Четыре огромные туши вывалились из леса, роняя деревья.

– Hwǣr is sē cēse?

Кажется, угощение разочаровало их, однако, голод взял свое.

Остроухие продолжили идти вперед, истекая слюной и потом. И когда враги набросились на порося, капитан дал сигнал.

Раздался крик:

– Планйаскта́йўаѳс!

Свистнули дротики, и стена щитов устремилась вперед.

Эльфы оскалились, брызжа слюной.

– Þis is… ÞĪN gylt!

Наконец, врагов удалось хорошо рассмотреть.

Двое великанов из Эотанхама. Они кушали приманку, даже не взирая на начавшийся бой. Эти эльфы славились своим аппетитом, а также надменностью; особенно по отношению к другим остроухам.

Дальше был уродец миддангеардманн. Их род был известен прежде всего непонятным никому языком. Дело в том, что пасть этих чудищ была полна острых как бритва зубов, каждый из которых мог двигаться независимо от другого. Такие движения создавали поистине сложные комбинации звуков, которые, однако, не нравились их сородичам.

Заметив витязей, Миддангеардманн замахнулся огромным ножом. Он получил на него лойцензию, так что все было законно.

Последним стоял в пошлой позе фуррлинг.

Фуррлинги были элитой эльфов. Они носили шкуры животных и кусали перед боем щиты.

Когда люди бросили копья, пушистик быстро задул в большой палец. Его толстое брюхо распучилось, словно воздушный шар. Это спасло друзей от дротиков, однако сам эльф повалился мертвым.

Зубастик из Миддангеарда достал бобы, которые так любил его род. Один глоток и задняя тяга подбросила эту жабу высоко над землей.

– Оооой! А вы получали лойцензию, чтобы дышать? Если нет – пожалуйста, прекратите!

Он попросил это очень вежливо. А затем…

Тысячи острых зубов стали выстреливать из его пасти, словно из гвоздомета.

Полетели искры. Шлемы-полумаски едва держали удар.

Двое мальчишек, что увязались за ватагой, достали пращи. Они встали за стеной щитов и принялись метать здоровенные камни.

Попали. Прямо в яблочко.

Миддангеардманн упал на союзника, и оба взорвались из-за бобов.

Остался последний эльф. Зажимаемый со всех сторон, он рухнул с обрыва в пропасть.

Интерес завладел людьми, и они подбежали к краю уж слишком близко. Роковая ошибка. Враг отпружинил от дна и накрыл пятерых своим брюхом.

Перепуганные витязи стали в ужасе метаться вдоль склона. Эльф же достал одного несчастного из-под себя.

Толстяк прилично устал и решил восполнить силенки.

– Flǣsċ!

Пуская слюнки, он развязал обмот вокруг ноги мужика. Сталь не брала его толстую шкуру. Несмотря на старания, товарищи помочь не могли.

– Бог Перра́нааз, – витязь взмолился, роняя слезы, – спаси меня! Я сделаю все, что угодно!

Но эльф уже лизал его пятку шершавым языком.

– Знать тебя была честь! – закричали бойцы.

– Скажите моей маме, что я люблю ее! Скот умирает, друзья умирают…

Но тут вперед выскочила Фре́мон. Она сорвала горсть травы и забросила великану в рот.

– NĀĀĀU!..

Остроух заревел, как подстреленный зверь.

– …Я съел овощи! Моя единственная слабость! Mīn ānlīċe wācnes! NĀĀĀU!

И он растаял в лужицу кукурузного сиропа.

Прошла пара мгновений. И только частые вздохи слышались на ветру.

От усталости многие валились на землю.

Наконец, когда люди пришли в себя, по полю битвы пронеслось ликование.

– Победа! – закричали они. – Победа во славу Перра́нааза! Вот это ты, Нейерто́нон, даешь!

Княжна же лишь закрыла глаза. Она единственная не радовалась сече.

– Чтож…

Капитан ватаги, Вартвей-моряк, запрыгнул на большой острый камень.

– …Это было славное сражение! Идемте же, братья, в лес! Посмотрим, какая добыча ждет нас сегодня!

В дубовой роще догорал костер, и слабый румянец дрожал на сундуках, полных скарба. Золото, шкуры и, конечно же, горы заморских сладостей!

Парни из сел в жизни не видели столько добра!

Фрэмон пришла на дележку последней. Она оглядела имущество, сморщив нос.

– Вино там есьть? – спросила княжна.

У князей – бреньганс был собс-нной говор, что отличалса от языка обышных людей.

– Нет, но есть пиво…

Один из бойцов подошел к ней в усатом шлеме эльфов.

– …Вон там! Целая бочка за костром, Бре́н’ге!..

Он добавил, чуть-чуть помолчав:

– …Ну, яйца у тебя, конечно, железные! К такой пасти голодной подойти! Без тебя бедный Мимбйа́скис стал бы едой! Согласись же, с нами лучше, чем стирать портки какому-нибудь князю! Хоть человеком стала!

Вздохнув, женщина прошла мимо него.

Она вскрыла бочку пива и легко вскинула ее над своей головой.

“Может, и вправду лучше, – подумала Нейерто́нон. – Зато я не слаба. Могу за себя посьтоять”.

Ватага тем временем считала добро, бросая все в одну кучу.

– Хе́й, капитан! – позвал Вартвея какой-то витязь. – Смотри! Тут прямо целая гора сундуков!

– Еще бы! Эта шайка разорила семь хозяйств! Жадность погубила эльфов! Им следовало убираться домой… Имущества им бы хватило до конца своей жизни!..

Мужчина на горе сундуков засмеялся. Он пнул один из них, и на землю высыпалось серебро, пнул второй – раскатились шелка. Боец хотел пнуть третий, однако что-то вдруг остановило его…

Вояка свел брови и прищурил глаза.

– …Что там, Скйалкса́анис?

Вся ватага обратила к нему свои взоры.

Низко нагнувшись, богатырь достал тазик, завернутый в теплую ткань.

Создание размером с кошку плавало в нем и, кажется, спало. Оно имело толстое пузо, рыбьи глазки и длинный хвост.

– Да это дитя эльфа! – догадался капитан.

– Подожди, – витязь почесал затылок, – я думал, у эльфов потомство как у нас!

– Не у вьсех, – вмешалась Фре́мон. – Эльфы из Миддангеарда мечут икру…

Она положила бочку и наклонилась слегка вперед, чтобы лучше увидеть.

Свет разбудил малыша. Головастик приподнял себя на хвосте, осматриваясь по сторонам. Его рыбий рот стал сосать воздух – туда и сюда. Эльф клянчил еду, не зная, что витязь не мама.

– …Хорошенькой…

Княжна улыбнулась.

– …Как думаете, что оно жьрет?

Мужчины переглянулись.

– Дык ясно что, – сказали они, – человечину жрет, как и все эльфы!

– Да, но… Может, мы сможем его восьпитать!.. – Фрэмон предположила это и стала очень бодрой. – …Будет маленькой эльф у нас. Мы его выкорьмим пивом и бобами. А он науч-тса владеть клинком и станет нас защищать!

Головастик стал настойчивей требовать еду. Маленький ротик громко зашкрябал по тазу.

Бойцы зашептались. Многие сразу возразили княжне.

– Ты хоть понимаешь, что предложила! Мы вырастим монстра! Эльф Миддангеарда! Лысая лягушка с шестью грудями и с тысячью острых зубов!

– Подумайте лучше, какой изь него будет боец! Масьтер лезьвия, верьной нам, как сьвоей семье!

– Он сожрет нас, пока мы будем спать! И выпьет все наше пиво!

Капитан вздохнул, переплетая руки.

– Фре́мон, ты не смогла дать жизнь, но это не значит, что тебе надо жалеть все подряд. Это чудовище – порождение тех, кто ест пирог из людских голов!

Женщина обняла себя за плечи.

– Но мы научим его быть хорошим!

– Фре́мон, нас не пустят в гавань с дитем эльфа.

– Мы сьпрячем его! Просто… Зачем убивать ребенка?

Она обратилась к товарищам, и все увидели слезы.

Витязь с тазиком сплюнул.

– Позволь мне облегчить твой выбор.

И лезвие блеснуло в свете костра.

Княжна повернулась к лесу. Секунды три она простояла недвижимо, а затем ушла в чащу быстрой походкой. Ватага не стала препятствовать ей.

Под высоким дубом блестела вода. Нейертонон села у речки, взглянув на свое отражение.

«И вновь я не смогла дать жизнь ребенку. Что же я за зьверушка такая?»

Даже сейчас Фре́мон держала себя. Воин не должен был плакать, и поэтому она лишь всхлипывала, сжимая клыки.

– О, Ли́имон! – прошептала княжна, – Отьветь, зачем мьне жить, есьли я не могу исьполнить сьвой долг?

Нейертонон набрала горсть земли и швырнула в воду. Она не могла больше терпеть. Княжна закрыла лицо и уткнулась в колени…

Внезапно. Грянул гром.

Синий молот небес ударил в дуб, наполнив все сущее ревом.

Фре́мон отползла в сторону, еле живая. В глазах двоилось, а мир звенел; вековое дерево до корней поглотило пламя, и белая сипуха сидела на горящих ветвях.

Княжна узнала его. Тот, кому поклонялся весь север. Тот, кто восстал против судьбы. Тот, кто пожинал павших на поле брани.

– Планйаскта́йўаѳс. Перра́нааз. Яктпла́н.

И воительница упала перед ним на колени.

– Ты взываешь к Ли́имон? – спросил мужской голос; каждое слово, как удар кузнеца, – Боги Порядка не вьнемлют тебе… Для них ты вьсего лишь ошибка. Что-то, чего не предусмотрела судьба.

– Считаешь ли и ты, что я ошибка, Яктплан?

Княжна крикнула это, закрываясь от жара.

– И да, и нет. Ибо каждая ошибка – это также возможность. У тебя есьть мощь. Мощь, чтобы служить мне. Ты станешь оружием, что понесет мою волю через миры.

– Ты пожьнешь меня? Но значит ли это, что я не увижу семью?

Сипуха поднял крылья, и огонь вспыхнул ярче. Фре́мон отбросило назад.

– Ты и так не увидишь йих! Неужели произошедшее вышло из тьвоей головы? Союз с Фра́ўйисом вьсего Сура-Мунда! Он порвалса из-за тебя!..

Пылающий сук упал рядом с княжной, и та едва увернулась.

– …Ты бесьплодна, как морская соль. Тьвой род никогда не простит тебя. Тебе дали меч, чтобы иськупить грех, но вьзгляни в глаза правде. Тебя отправили умереть…

Фре́мон зарыдала. Была ли это ее вина? За что Боги дали ей тело, способное лишь разрушать?

– …В тебе есбть ошибка, но эта ошибка также помогла тебе выжить. Мужская сила в тьвоих руках. Она ни раз спасала тебя на поле брани. Что произошло – произошло. Этого не исьправить. Ли́имон сказала бы, что чудище, как ты, должно умереть. Но этим и слабы Боги Порядка. Они сжигают ошибки. Хаос же построит изь них мост до победы. Ты несешь на серьдце вину перед родом. Поэтому я дам тебе выбор. Умереть с этой виной, но повидав родню ровно два раза, или… возьместить грех славой, сражаяс за Хаос!

Фрэмон вскочила, подняв стальной меч.

– Я выбираю тебя! Планйаскта́йўаѳс!

Но тут она вскрикнула, схватившись за шею. Горящая руна “ⲣ” – ⲣⲉ̀ⲧⲓⲛⲁⲗ появилась на шее княжны.

– Тогда ныне Нейертонон – тьвое настоящее имя. Нейертонон – княгиня тьмы. Бре́н’гум Ночи и Фра́ўйум Хаоса…

Сипуха взлетел с горящего дуба.

– …Во вьселенной внутри барьера идет война за пять миров… И силы равны в большиньстве из них. Однако есьть и тот, гьде победил Порядок. Туда ты и отправишьса вьместе с дружиною Ночи. Мир, гьде сьвет есьть лишь с одной стороны. А с другой – настолько холодно, что воздух превращается в белые хлопья.

Глава 1

Над красным покрывалом лишайников возвышался зеленый холм, поросший вековыми дубами. Ни одного другого дерева не росло за двадцать две версты, поэтому все в округе прозвали рощу чудом Яктплана.

Было удивительно светло. Над холмом завывал холодный сухой ветер, гоня воздух в сторону моря, где ходили льды. Вечно печальные тупики, накрытые злым порывом, поспешили спрятаться в своих норках на склоне.

Фыркнули длинношерстные носороги. Тяжело тащить высоких идолов в гору, однако трудолюбивые звери поднажали, и вскоре лик Громовержца оказался на самой вершине. Крепкие приземистые люди в шкурах навалились на веревки и принялись поднимать бога над всем мирозданием.

Застучали копыта. Следом на холме оказались дети Яктплана. Вторженцы имели железную броню и оружие, а также большие круглые щиты. На телах те носили яркие рубахи, куртки, штаны и теплые плащи; некоторые же скакали голыми, показывая свое презрение к морозу.

Последней в роще оказалась Фре́мон – теперь Фра́ўйум – Госпожа Хаоса. Она единственная имела при себе сталь.

– Это его место! – засмеялся Хйо́ѳинааз, один из верховных князей Ночи. – Отец точно был здесь!..

Темного бреньгиса укрывала лишь одна чешуя, которую тот содрал с подземного пеликана.

– …Сипуха, даруй нам силу!..

Люди в шкурах закончили поднимать истукана. По округе разнесся далекий громовой раскат. С новой силой задул ветер.

Вдруг, откуда не возьмись, над холмом стали кружиться черные тучи.

Северяне побросали веревки и в ужасе отпрянули; дети Яктплана же, наоборот, подвели лошадей поближе. Ветер превращался в ураган. Зарыдало небо. Дождь забарабанил по дубовым листьям, а солнце погасло, словно испугавшись Сипухи.

– Мы слышим тебя, Отец! – заревел Хйо́ѳинааз. – Бушуй! Метай! Покажи язычникам свою мощь! Наследник Ѳи́ўааза! Ты, кому подвластны дожди и грозы! Ты, кто посадил на цепь Царя подземных пеликанов! Ты, кто победил Ўе́ленааза и запер того под землей! Ты, кто разрушил первую цепь судьбы! Яктплан! Пла́нааз! Перра́нааз! Ретинальный топор! Сипуха!

Небо разверзлось, и на мгновение показалось, будто новое светило взошло над холмом. Голубая молния ударила в самый высокий дуб, сотрясая воздух, землю и сердца. Носороги заревели, кони встали на дыбы, а люди в шкурах пустились наутек.

– Планйаскта́йўаѳс! – дети Яктплана закричали, поднимая копья.

«Ярькое окончание нашего похода, – подумала Фре́мон, легко улыбаясь. – Эх, Варьтвей, видел бы ты нас сейчас!»

Воинство Хаоса ликовало. Верховный князь Бе́енсенааз настолько обрадовался, что соскочил с пони и обнял одного из своих новых единоверцев. Увидев это, Хйо́ѳинааз оскалил зубы.

– Ты не забыл, что это наши вчерашние враги, брат?

– Осьтавь его, Хйо́ѳинааз! – произнесла воительница. – Вьсе равно эти люди теперь одьни из нас.

Мужчина фыркнул.

– «Одни из нас», – он протянул с отвращением.

– Идемьте, ребята! – окликнула всех Фрэмон. – Пора навесьтить старых друзей!

Бэнсеенааз улыбнулся во все лицо.

– Я наконец-то увижу К’ар’йаллому! Интересно, насколько он подрос?

– Он же крестьянин! – не отставал Хйо́ѳинааз. – Как можно так привязываться к ним? Ке́ррисы мрут, как мухи!

– Ты только при них такое не ляпни, – предупредила воительница. – Это самая влиятельная семья в округе! Нам необходима их поддержка, есьли мы не хотим потонуть в восстаниях! Кстати, кто-нибудь видел Барэкбиса? Только что с нами был!

– Я не видел, – ответил говорящий дуб в человеческий рост. – И я, конечно же, им не являюс. Я лишь мудрое дерево. Глубоко идут мои корьни, пьют они холодную воду и питают зеленые листья.

Женщина обвела глазами арку.

Пони стали спускаться с холма. Дождь прекратил. Облака рассеялись, и снова показалось чистое небо. Не исчез один лишь холодный ветер, каждый порыв которого так и сушил кожу. Полоса заката – край вечных сумерек. Вся влага уходила отсюда в центр мира – в круг дня.

Внезапно раздались оханья и крики. Из отряда вышли непослушные носороги, вопреки попыткам их остановить. Животные унюхали на камнях особенно вкусные лишайники и начали слизывать их своими шершавыми языками. Хйо́ѳинааз посмеялся, выпивая очередной рог меда – уже десятый за сегодняшнюю ночь. Достав гусли, он подвел коня поближе к Фрэмон и начал петь:

Скажи мне, кто же ты такая,

Таинственная Бре́н’гум с далека,

Что в краю нашем ножками ступая,

На всех лишь смотрит свысока.

Уж пало множество отважных,

Кто раз хотел тобой владеть.

И мне должно быть очень страшно,

Но как же хочется глядеть.

Янтарь, как будто из Триби́нта,

Сверкают строгие глаза.

В одно ты черное одета,

Лишь только серая коса.

И мощность мышц не убавляет

Твоим движениям красоты!

Ее лишь сила украшает!

Кому достанешься же ты?

Улыбнувшись, Фрэмон погладила себя за косу.

– Льстец, – игриво произнесла она.

– Бре́н'гум, я должен сказать, что я Ваш самый горячий поклонник!

– Это пьриятно слышать, но учти: ты не перьвой, хто сказал мне такое.

– Я клянусь убить каждого, кто встанет между нами! Я – сын Яктплана! И сильнее меня только первозданные Боги!..

Он подвел пони еще ближе и взял темную за руку.

– …Давайте видеться с Вами почаще, Бре́н'гум! Я чувствую, что мы должны!

– Мьне нужно наводить порядок на завоеванных земьлях, – отмахнулась воительница. – Боюс, я буду занята.

– И кто поможет Вам в этом, кроме меня, Бре́н'гум?! Кто прикроет Вас своим щитом, если язычники захотят причинить Вам зло?

– Ну, есьли только так. По таким поводам можешь меня навещать. Но, пожалуйста, не делай этого пьри мойих людях.

Фраўйум попробовала ненавязчиво высвободиться, однако князь накрыл ее ладонь второй рукой и поднес к губам.

– Хорошо, – ответил он. – Не при людях.

Хйо́ѳинааз отпустил и послал слуг за медом. Те принесли еще один рог.

Помимо Фрэмон в дружине находились и другие женщины, что сопровождали своих братьев, отцов и мужей.

Вдоволь напившись, темный князь повел своего коня прямо к ним.

Фраўйум задрала подбородок и посмотрела в другую сторону.

Залаяли собаки. На горизонте показались высокие чумы, стоящие посреди редких снегов. Это были треугольные домики из шкур носорогов, украшенные узорами и северными рунами.

Гостей уже встречали жители деревни, встав у длинного накрытого стола. Все северяне имели узкие угольно-черные глаза, черные прямые волосы и снежно-белую кожу. Те, кто победнее, носили шкуры; те, кто побогаче, – яркие цветные шубы. При том у женщин был особый головной убор – он напоминал кокошник, обшитый чешуей из звенящих монет.

Дружина подошла к чумам, и жители поклонились. Вперед вышла семья в небесно-голубых нарядах.

– Для нас честь служить Великой Княгине Нейерто́нон, – произнесли они.

– Это чесьть для нас, – улыбнулась Фрэмон, – Мы рады, что вы, вьсе же, приняли Пла́нааза. Теперь ваши цепи разьбиты, и отныне вы сами распоряжаетес сьвоей судьбой.

– Вы спасли нас от тролльских набегов. Принять вашего Бога – это меньшее, что мы могли для Вас сделать.

– Империя Качалки слишком погрязла в бюрократии, чтобы помогать сьвоим подданным. Для Dungeon-рожьденного вы лишь далекая провинция, а дьля нас вы – друзья. Вьремя старого порядка прошло. Отныне над Кўерйасе́мон протянет сьвои крылья Сипуха! Настает новая эра!

– Да продлится она тысячи лет!

Темных витязей пригласили к столу. Многие из них едва не падали носом в тарелку.

Очень хотелось спать; люди до сих пор не привыкли к вечному дню, однако голод терзал их сильнее и никто не стал отказываться от яств.

Когда все формальности были соблюдены, к Беенсенаазу подбежал старший сын семейства – К’ар’йаллома́. Это был молодой высокий парень, отращивающий свою первую бороду.

– Бе́енсенааз!

– К’ар’йаллома́!

Ребята крепко обнялись, пока все остальные садились за стол.

– Ты жив! Я так испугался, когда услышал, что твой полк попал в засаду! Если бы отец не остановил меня, я бы взял носорога и поскакал прямо к тебе!

– Со мной все в порядке. Нас выручила Темная Княгиня. Эх, и столько добрых мужей пало, что их, что наших! Как ты сам? Ты тренировался магии, как я тебе показывал?

– Каждый день! Я хочу показать тебе кое-что, но это секрет…

Фрэмон сидела с противоположной стороны стола и стала наблюдать за ними боковым зрением. К’ар’йаллома́ достал из рукава что-то (жаль, стояли они спиной) и показал своему учителю.

– …Это для Княгини, – прошептал он. – Я сам сделал его, когда узнал, что вы возвращаетесь!

– К’ар’йаллома́! – воскликнул Бе́енсенааз. – До чего прекрасная работа! Ты только посмотри на внимание к деталям! А как изящно вплетен друг в друга материал! Я не учил тебя этому!

«Интересьно, что же это они такое дьля меня сьделали?» – подумала Фрэмон, легко улыбаясь.

Началось празднование. Детям Яктплана подали красную рыбу, хорошо соленую икру и жирных с нереста миног. На второе был вонючий носорог в китовом жиру и пирог из оленины. В качестве выпивки гостям предложили крепкую брагу из голубики.

– Чтож, – начал отец К’ар’йалломы, – Всего за десять лет вам удалось освободить весь Север, а Империя Света погрузилась в междоусобную войну. Создается впечатление, будто вся Кўерйасе́мон вот-вот попадет под власть Яктплана!

– Будем надеяться, что это деисвительно так, – ответила сияющая Фрэмон. – Есьли судьба будет благосклонна, следующую победу мы будем отмечать уже в Росразии.

– Да! – поддержала дружина. – Так и будет!

– В Сактазии начинаются мощеные дороги, – вспомнил Хйо́ѳинааз. – Там уж скорость передвижения войска ускорится в разы. У Мраморного дворца мы должны оказаться лет через пять, если все сложится удачно, или пятнадцать, если что-то пойдет не так.

– Планйаскта́йўаѳс!

Выкрикнув это, дети Яктплана подняли рога, полные душистой браги. Выпив залпом, Фрэмон взглянула на море. Пиршество проводилось прямо у обрыва, с которого открывался вид на водную гладь. Теперь этой холодный край сбросил цепи судьбы и вздохнул свободно. Даже птичьи базары, казалось, стали с прошлого раза только больше и голосистее. Не так уж это и сложно – быть для мира героем.

– Бре́н'ґе.

– Рядом с Фрэмон стоял К’ар’йаллома, пряча за спиной руку.

– Да, Ке́ррє?

“Неужели наконец решилса?”

– Я хотел подарить Вам кое-что.

Он достал малахитовую шкатулку и протянул ее Темной. Открыв ее, воительница увидела великолепный каменный цветок, в каждой из граней которого можно было увидеть свое маленькое отражение. Цветок переливался зеленым, серым и бирюзовым, когда его вращали при свете. Ничего подобного Фрэмон не видела за сотню лет.

– О, Бохи! – прошептала она.

– В основании стебля есть отверстие, – пояснил К’ар’йаллома, – Это свисток, но не простой. Я запер в нем магию. Попробуйте сами…

Княжна поднесла подарок к губам и задула. Журчащая музыка разнеслась по скалам; ее подхватил ветер и певчие птицы.

Вдруг, послышалось ржание. Большой черный конь прискакал к пирующим, словно взявшись из пустоты.

Он был просто огромен. Рядом с ним пони генджессцев выглядели как маленькие лохматые овчарки. Однако, зверь также обладал удивительной грацией, и ступал мягко, словно дикая кошка.

Жеребец осторожно понюхал руку княжны.

Фрэмон растопырила пальцы, чтобы потрогать его черную морду. Но конь тут же отпрянул. В прочем, через какое-то время он дался и Брэньгум даже смогла прокатиться верхом.