скачать книгу бесплатно
Поспешно гасим огни
И никогда не скучаем.
И пусть сосед извинит,
За то, что всю ночь звенит
Ложечка в чашке чая.
Ты говоришь, я так хорош.
Это оттого, что ты так хороша со мной.
Посмотри: мой бедный ёж
Сбрил свои иголки – он совсем ручной…
Макс наблюдал за реакцией и где-то после слов «мой бедный ёж» по неуловимым признакам понял, что ситуация в его руках. Но если уж он задумал отвезти сегодня девушку домой – так тому и быть!
Он отложил гитару и поднялся.
– Это балкон? – спросила Лана.
– Да. Хочешь взглянуть?
Они вышли и встали возле перил.
Мерцали звезды. Светился город. Подмигивал светофор.
Городской шум понемногу стихал.
Лана хотела что-то спросить или уже спросила, оборотившись к Максу, а он повернулся, чтобы ответить. Их губы неожиданно встретились. Время исчезло.
Время вновь появилось, по крайней мере для Макса. Везти домой!
И дело было, конечно, не в его пресловутом плане. Макс знал – и знание это, казалось, втекает через губы, по замкнутой электрической цепи, – что Лана будет сожалеть, ей будет совестно, если сегодня она останется с ним. Чему-то нужно еще дозреть, выдержаться, должен отойти осадок, иначе он уже не исчезнет – горький и мутный винный осадок в душе. И ответственность полностью на нём: он держит в руках жизнь девушки точно так, как держит ее сейчас за тонкие плечи. И сегодня он отвезет ее домой.
Усилием прервал поцелуй, Макс произнес, наверняка зная ответ:
– Останешься?
– Нужно ехать.
– Тогда едем.
Час 7. Про майора
Подпрыгиваю на волнах и опускаюсь.
Подпрыгиваю. Опускаюсь…
Нельзя болтаться тут вечно, я должен что-то придумать. Всегда ведь что-то придумывалось! Не бывает, не может быть безвыходных положений! Или бывает?..
Попробую: набрать воздух и нырнуть головой вниз. Плыть в глубину, сколько позволят уши. Выпустить из себя весь воздух. Пить, заглатывать воду, сколько получится (ее и так полно в животе). С такой тяжестью наверх уже не вытолкнет. А если и захочу, всплыть не успею. Потеря сознания от нехватки кислорода – и дело сделано.
Слабенький план. Но лучше, чем никакого.
Всё.
Глубокий вдох. Перевернулся и – вертикально вниз.
Сильнее грести!
Уши сдавило – больно!
Еще вниз!
Теперь полный выдох.
Пью: вода вливается в тело. Еще. Еще. Пить. Еще пить воду. Еще…
Ни верха, ни низа… Руки и ноги движутся хаотично, замедляются, еще замедляются, шевелятся медленно, еле-еле…
Совсем перестаю двигаться…
Очень тихо…
__________
Невидимая рука режиссировала и направляла жизни героев. Тремя годами ранее как по нотам был разыгран первый акт драмы. Макс увидел – большего и не требовалось, ибо мужчина «любит глазами», а Лана услышала – и го?лоса в телефоне было достаточно. Тогда же возникла связь – будто бы эфемерная, на деле же прочнее всего, что мы знаем.
И вот они наконец вместе.
В ту субботу он отвез Лану домой и договорился о следующей встрече: перед выходными, в четверг, после того, как она сдаст последний экзамен.
В четверг вечером по дороге в кампус, тормознув возле цветочного магазина, под проливным дождем Макс заскочил внутрь и купил нечто розовое, завернутое в целлофан. Букет и борсетку кинул на заднее сиденье.
В общежитии запарковался возле корпусов, выключил двигатель: мечущиеся дворники замерли посреди лобового стекла. Теперь: отжать кнопку замка задней двери, распахнуть переднюю дверь, выставить наружу зонт и раскрыть. Вылезти под зонт, быстро, пока не натекло, захлопнуть переднюю дверь, а заднюю – открыть. Свободной от зонта рукой схватить цветы и борсетку (быстрее!), вжать кнопку замка водительской двери, вжать кнопку задней двери, захлопнуть.
В левой руке – зонт, в правой – борсетка и букет. Всё на месте? Ключ?! Торчит в зажигании!!!
Макс сходу постучал и, едва дождавшись ответа, вломился и протянул Лане букет.
– Я позвоню?
Трубку дома никто не брал. Макс принялся мерить комнату шагами.
– Присядь, – сказала Лана. – Что случилось?
– Ключ – в зажигании, запасные ключи – дома, а ключ от квартиры – в машине, на том же брелке! – Он с ненавистью посмотрел на цветы, которые Лана уже определила в кувшин с водой.
Он раз тридцать набрал номер, пока наконец ответил один из соседей. Макс выскочил под дождь.
Бог, конечно, насмехался над его планами, но и не лишал остатков иллюзии, что тот хозяин своей судьбы. Меняя автобусы, Макс вернулся в общежитие с запасными ключами и отвез Лану в паб, где они выпили по коктейлю.
Оттуда поехали к нему. Петь песни не пришлось: Лана чувствовала, что после всех стараний и треволнений Макса нужно (и самое время) успокоить и даже вознаградить.
Он проснулся первым, угадал рядом Лану и легонько поцеловал в плечо: проснется или нет? Проснулась и прижалась к нему. И снова уснула.
Поздним утром, окончательно пробудившись, они вылезли на кухню. Лана вызвалась приготовить завтрак из того, что найдется, и Макс показал ей в холодильнике свою полку. Та выложила помидоры, болгарский перец, репчатый лук, авокадо, сметану и майонез. Поставила варить яйца.
В проеме возник заспанный Андрей.
– Макс начинает новую жизнь, – мрачно прокомментировал он.
Андрей стоял в дверях, переводя взгляд с Ланы на продукты на столе, оттуда – на кастрюльку на плите, и обратно – на споро кромсающую ингредиенты девушку. Наконец произнес:
– Два салата!
Неудавшийся бармен знал толк в совместимости компонентов. Лана действительно приготовила салат из авокадо с луком, яйцами и майонезом и овощной салат со сметаной. Предложили Андрею, но тот отказался и ушел к себе, а вскоре вернулся с сигаретами. Пришла Рыба и тоже закурила. Поев, закурил и Макс.
Когда кухня погрузилась в привычную пелену и утратила навязчивую определенность, из дымки соткался Петя Чел и принялся скручивать косяк. Макс почувствовал, что Лану пора уводить: обстановка становилась чересчур для нее экзотичной.
– Береги Макса, – напутствовал Лану Петя Чел. – Он – великий прозаик.
– Про каких еще заек?! – отшутился Макс, вываливаясь из призрачной кухни в реальный мир.
***
Бюрократическая машина наконец со скрежетом провернулась, и Максу выплатили вожделенные автомобильные деньги. Он немедленно отдал долг Андрею, присовокупив к банковскому чеку бутылку виски.
Теперь можно было подумать и об отдельном жилье: за годы жизни «на флэту?» соседи Максу поднадоели, лица гостей примелькались, да и сама идея непрерывной тусовки себя исчерпала. Не последним был и вопрос самоидентификации: хиппи или всё-таки яппи?
Узнав о намерениях Макса, Лана сперва намеками, а затем и напрямик (ибо намеки тот понимать отказывался) вопросила, почему бы им в этой связи не съехаться, чтобы отныне жить вместе (вскоре она должна была закончить учебу и в любом случае выселялась из общежития).
Но Максова жизнь и так уже напоминала виденный однажды кошмарный сон. Почувствовав непреклонность, Лана отступилась. Или, по крайней мере, сделала вид.
К этому времени они встречались уже год: как правило, пару раз на неделе и изредка – по выходным. Иногда они отправлялись к друзьям, в кино, в бар. Чаще сходу заваливались в постель.
С Ланой Макс скучал: он не чувствовал в ней жизни. Со временем у них образовался круг общих знакомых, им теперь было что вспомнить и о чём поболтать. Но все эти разговоры никуда не вели – общение напоминало игру в одни ворота.
Однажды, где-то через месяц после знакомства, в надежде хоть как-то расшевелить Лану и увидеть наконец живую реакцию, Макс заявился к ней в байкерской косухе черной кожи. Из-под расстегнутой куртки виднелась футболка с черепом. Ниже – рваные джинсы и «Мартинсы».
Прежде Лана видела его лишь в образе приличного человека, так что ожидалось, что внезапная перемена вызовет хоть какую-нибудь реакцию. Но она вообще не отреагировала! Словно бы даже не заметила.
Последние месяцы он заезжал к ней заодно по дороге из университета, где дважды в неделю занимался французским (в жизни ощущался застой, а овладение новым языком давало иллюзию прогресса). Такой режим встреч был несомненно хамским (особенно вот это «по дороге» и «заодно»), и Макс отдавал себе в этом отчет. Подсознательно он хотел ее спровоцировать, хоть как-то вдохнуть в отношения жизнь. И утыкался в тупик: Лану всё это, похоже, устраивало.
Впрочем, что ему беспокоиться? Общения и без того хватает, сексуально он удовлетворен, обязательств никаких. Личная жизнь налажена, и он не чувствует себя дураком.
Макс снял квартиру-студию. В приоритете были цена, так что странности в дизайне жилища его не остановили. Квартира располагалась в полуподвале – в самом верху стены имелось зарешеченное окошко. С высокого потолка свисал огромный хромированный вентилятор.
По-настоящему странной была кровать: двуспальная, одной своей половиной она лежала на платяном шкафу, так что другая половина козырьком нависала на высоте человеческого роста (подходя к дверцам шкафа, Максу приходилось чуть пригибаться). «Козырек» за углы крепился цепями к потолку. Чтобы забираться на кровать, к торцу шкафа была привинчена хромированная металлическая лесенка с поручнем.
Посреди стены висела порядком измочаленная черная кожаная плеть.
– Осталось от прежних жильцов, – пояснил владелец квартиры. – Можешь выкинуть.
Плеть была Максу не нужна, но она органично дополняла интерьер и осталась висеть на стене.
***
В городе он встретил Ципи. Они не виделись несколько лет, страшно обрадовались и сходу договорились сходить по старой памяти в ресторан.
Вечером в четверг они встретились в центре и после недолгого совещания (также удостоверившись, что никто из них за эти годы не вернулся к Ответу) решили пойти в некошерный итальянский ресторан неподалеку.
Витрина отразила комичную парочку: картина могла бы называться «Гренадер и цыпленок». Впрочем, время, что они не виделись, пошло Ципи на пользу: без очков (контактные линзы?) и с распущенными волосами она заметно похорошела.
– Каково оно – быть таким длинным? – не преминула подколоть Макса Ципи. – Не страшно грохнуться с высоты?
– Грохнуться – еще ладно, – вздохнул Макс, пригибаясь перед очередной маркизой. – Хуже, что башкой вечно бьешься.
В ресторане он заказал поркетту – нарезанную ломтиками ветчину из поросенка. Ципи принесли говяжий стейк.
Беседа текла, всё было интересно и всё смешило. Ципи заканчивала вторую степень по психологии, а пока работала в регистратуре поликлиники. Недавно рассталась со своим другом. Макс в общих чертах тоже обрисовал свою жизнь, рассказал о работе и о подруге – всё как есть.
– Свинина? – Ципи с сомнением заглянула ему в тарелку. – Она, вообще, вкусная?
– Ни разу так и не пробовала?
– Ни разу.
– Тогда самое время. – Макс подвинул Ципи свою тарелку.
Израильтянка наколола кусочек ветчины, но всё не решалась положить в рот:
– Придется рассказать брату, что ела свинину.
– О чём тут рассказывать? Ты ведь по-любому кошерность не соблюдаешь? В чём же дело?
– Я ему всё рассказываю. Пойми: у нас свинину не едят, просто потому, что… никогда не ели. Это – как если бы ты попробовал собаку.
– Свиней специально разводят для еды, а собака – друг человека. Друзей ведь не едят, верно?! – Макс глянул исподлобья и щелкнул зубами.
– Верно, верно! Друзей не едят! – Ципи замахала руками. – Ладно, неудачный пример. Тогда… представь, что ты ешь лягушку. Ты ел лягушку?
– Не доводилось.
– Так вот: впервые попробовать лягушку – это же событие?
