Трёхочковый в сердце

Ник был подготовлен ею в полной мере, возможно не лучшее её творение, но лучшее, что из него можно было слепить. Мама не раз его предупреждала, что баскетбол – игра на обоих концах площадки, и он должен будет уметь отзащищаться с любым из игроков команды соперника. Она натаскивала Ника на игру против маленьких и быстрых разыгрывающих, мощных и тяжёлых центровых и универсальных нападающих. К каждому ей удалось подобрать ключ, что бы теперь он мог противостоять им на площадке не посрамив её честь.

И Ник прекрасно справлялся, смело шёл на размен оставаясь с невысокими и юркими плей-мэйкерами, постоянно держа дистанцию и высоко поднятые руки, мешая броску и проходу. Очень плотно и жёстко играл с большими, неповоротливыми, но физически сильными спортсменами, не позволяя развернуться, или свободно занять удобную для броска и обыгрыша позицию. Он помнил каждый её урок, который сейчас использовал против своих оппонентов. Возможно, она так никогда себе и не признается, или не подаст виду, что втайне давно знает о собственных талантах, Ник любил её уже хотя бы за то, что мама подарила ему возможность не просто дышать – жить баскетболом, какой учитель не будет этим гордиться?

Тренировка закончилась на позитивной ноте, не смотря на усталость, игроки усердно отработали от свистка до свистка, чем порадовали тренера, пока не успехами, но хотя бы самоотдачей. Ник устал меньше остальных, да и не был пока настолько близок с ребятами, чтобы принимать душ в их присутствии, со всеми вытекающими последствиями своего увечья, поэтому ещё остался бросать, отрабатывая те элементы, что сегодня у него получались не так уверенно.

– Молодой человек, вам не хватило сегодняшней тренировки? – главный тренер выглянул из своей каморки спустя полчаса, уже собираясь домой.

– Нет, более чем достаточно, просто хотел поработать для себя, никогда не знаешь когда выдастся следующая возможность. – Ник парировал, стараясь вывести собеседника на интересующую его тему.

– Завтра с утра вас устроит? – пожилой мужчина вновь сложил руки за спиной, проницательно вглядываясь в Ника.

– Вы это серьёзно? – Лазарев пытался сдержаться, чувствуя как улыбка расползается по лицу.

– Более чем, только учтите, это лишь просмотр, я ничего не гарантирую, работайте, пока можете. – какая-то доля иронии в его голосе присутствовала, Ника это не заботило, он как в волшебной фабрике Вилли Вонки вытащил золотой билет.

– Спасибо, тренер, я не подведу!

– Можно просто – Генадий Леонидович, до завтра Ник.

Он так и ушёл, тихо, немного ссутулившись, вряд ли понимая до какой степени сделал одного из игроков счастливым. Те три часа, что Нику удалось провести в зале были лучшими за весь день. Он почти не думал о Наде, точнее думал постоянно, только не с ненавистью, а какой-то щенячьей благодарностью. Баскетбол не заполнил пустоту в его душе, но хотя бы обезболил раны, те ещё саднили, кровоточили и нарывали, но теперь с оттенком томлёной грусти, а не бессильной злобы. Сейчас Ник не мог её забыть, да и вряд ли когда-нибудь сможет, но ему хотя бы есть на что отвлечься, пока разбитое сердце на кольнёт осколком под рёбра выскочив из-за угла. Ведь каждый раз, выходя на площадку он будет помнить кому обязан подаренной возможностью, доказательства которой плотно зашнурованы на его ногах.

Неделя пролетела незаметно. Ник работал словно автомат, как заведённая машина: дом, тренировка, дом, отдых, тренировка, дом. Утром он включался по сигналу будильника, а вечером вырубался лишь голова касалась подушки. Каждую тренировку его выжимали на сто десять процентов, и это ему нравилось. С ребятами Ник довольно быстро нашёл общий язык, те хоть и относились с осторожностью, но не брезговали общением с ним. Бывали моменты в спарринге, когда он действовал особенно удачно и результативно, тренер не упускал возможности подначивать игроков – мол, вам только что, утёр нос безногий калека. По большей части выглядело это грубо, но Ник не жаловался, потому что отвлекаться времени не было, задетое мужское самолюбие никогда ещё не заставляло себя ждать.

На крайней тренировке цикла, перед условным выходным, Геннадий Леонидович обещал малоприятный сюрприз. Естественно команда готовилась, прикидывая какие это могут быть варианты. В назначенный день они собрались в зале, стоя перед главным тренером, напряжение можно было почувствовать лишь потянув носом, как жарким летом, после дождя, пахнет разряженным озоном. Геннадий Леонидович крутил в руках планшетку, Александр Николаевич стоял рядом, хотя из-за загруженности с дублирующей командой, редко посещал их тренировки.

– Сегодня окончательно определится состав команды, руководство разрешило нанять мне двенадцать игроков, именно столько, по итогам сборов, я и отберу. – по толпе прошёл неоднозначный рокот, но тренер никак на это не отреагировал. – Поэтому, приступаем.

Тренировка была игровой. Они разбились на две команды по девять человек в каждой. Одной руководил Геннадий Леонидович, вторую курировал Александр Николаевич, к которому Ник и попал. Игроки разошлись по сторонам разминаясь перед матчем. Играли два тайма по пятнадцать минут грязного времени. Обе команды были приблизительно равны, поэтому всё время шли ноздря в ноздрю, не позволяя сопернику оторваться. Ник не мог понять в чём дело, но его почти не выпускали. Не смотря на небольшой ростер игроков, замены были редкими, а про него так и вообще, казалось, забыли. Он вышел в середине, но смазав первый бросок, тут же отправился обратно на скамейку, хотя атака была подготовленной и тактически всё сделано грамотно. Следующий раз Ник появился на площадке в самом конце, сровняв счёт дальним попаданием, и вновь отправился отдыхать, не понимая, в чём дело и что происходит. Видимо Александр Николаевич так и не простил ему тот выпад вовремя телефонного разговора и дальнейшую самодеятельность.

Игра закончилась победой команды Геннадия Леонидовича. Ник так больше и не вышел, расстроенный и раздосадованный, что не удалось проявить себя в полной мере. Тренер собрал их в центре, подводя итоги тренировки.

– Сейчас я назову фамилии игроков прошедших в состав, с которыми мы продолжим дальнейшую работу, остальных я лично благодарю за проделанную работу, проявленные старания и усердие.

Тренер перевернул планшетку, зачитывая список игроков. Двенадцать фамилий, по два игрока на каждую позицию, плюс запасной атакующий защитник и тяжёлый нападающий, идущие одиннадцатыми и двенадцатыми в не слишком ровных, вычерченных маркером строчках. Ника среди них не было. Каждый отреагировал по разному, кто-то расстроился, многие обрадовались и поздравляя таких же счастливчиков, облегчённо выдохнули, были и те кто почти не удивился тренерскому решению, как-то безразлично махнув рукой, направляясь в сторону раздевалки. Только Лазарев оставался не согласным. Ник кипел, раздираемый изнутри вопиющей несправедливостью. Он прекрасно знал, что способен был проявить сегодня себя больше и лучше, что отработал все предыдущие тренировки с завидной самоотдачей, и не готов был с этим мириться.

– Геннадий Леонидович, с вами можно поговорить? – Ник подкараулил главного тренера пока игроки ещё не успели разбрестись, вызывая на тет-а-тет.

– Ты, вроде, уже говоришь. – он вполне однозначно смотрел на Ника всем своим видом показывая «Что ты ещё от меня хочешь?».

– Хочу уточнить – вы не взяли меня в команду, потому что я инвалид? – Ник спросил в лоб, устав от того что все вечно водят его за нос, стесняясь сказать правду.

– Сказать по правде? – тренер испытующе смотрел ему в глаза.

– Только так! – Ник выдержал этот просверливающий взгляд.

– Мы не взяли тебя в команду, потому что ты слабее тех спортсменов, что нам удалось отобрать, когда ты на площадке, за счёт количества игроков, твои недостатки нивелируются, но столкни вас в лоб и всё станет очевидным. Я просто не стал выставлять это напоказ. Ты молодец, Ник, проделал огромную работу, но всё же этого недостаточно. – он протянул ему руку, рассчитывая попрощаться.

– А вы столкните! Уверен всё не так очевидно, как вам кажется! Я сильнее многих из тех кого вы отобрали, и готов это доказать!

– Знаете, молодой человек, амбиции и самоуверенность это хорошо, если они обоснованы. Вы действительно думаете, что готовы? – в Геннадии Леонидовиче проснулось животрепещущее любопытство, словно до этого никто не бросал ему открытый вызов, не ставил под сомнение его компетенцию, и не был готов доказать обратное.

– Да! – Ник шёл до конца, потому что если его не остановила смерть, там высоко в горах, накрывая снегом с головой, то и уважаемый баскетбольный специалист точно не сможет!

Тренер тут же дал свисток, громко подозвав к себе игроков, чьи фамилии он включил в окончательный состав. Естественно, любопытство взяло верх и из раздевалки подтянулись даже самые безразличные, что-то намечалось, хотя никто не знал, что именно. Геннадий Леонидович не стал вдаваться в подробности диалога с Ником, сказав лишь, что тому было предоставлено не так много возможности себя проявить, и сейчас, он, это досадное упущение, исправит. Игроки в большинстве своём начали роптать, так ещё и не привыкнув, что в этой команде слово тренера, как и в любой другой, неоспоримо. Ник встал в защиту, остальные выстроились в колонну напротив него. Ему предстояло сыграть двенадцать игр подряд, один на один, с каждым из присутствующих до трёх забитых очков. Геракл в своё время тоже совершил энное количество подвигов, но являлся полубогом, Ник же был недочеловеком, если уж говорить откровенно, и стоял, пусть и крепко, но не на своих ногах. Тренеру всё это доставляло какое-то садистское удовольствие, он ходил вдоль боковой линии предвкушая скорое зрелище, довольно потирая руки.

– Не завидное у вас положение, мистер Лазарев, всех их вам не обыграть!

– Но я могу попытаться! – Ник не смотрел по сторонам сконцентрировавшись лишь на сопернике перед собой.

– Начинайте!

Геннадий Леонидович дал отмашку. Игра началась. Группа «Чайф» пела, что настоящая спортивная боль – это поражение со счётом «пять:ноль», Ника вполне устраивало «три». Первых двух человек он так и обыграл, в одну калитку, отправив чесать затылки с баранкой в графе забитых очков. Возможно, тренер и был удивлён подобным результатом, правда, вида старался не подавать, сложив руки на груди, продолжая наблюдать за происходящим. Излишняя активность на старте аукнулась Нику в третьей и четвёртой играх, где из-за возникшей усталости он пропустил очко и два, по нарастающей, всё равно выйдя победителем в обеих встречах. Соперники в пятой и шестой партиях уже были готовы дать достойный отпор, ожидая встречного сопротивления. Ник практически задыхался, но по прежнему держал инициативу в своих руках, вытащив две победы с одинаковой разницей «три:два» в свою пользу.

Тренер больше не улыбался, сосредоточено следя за развязкой событий, сложно было понять что у того на уме, но то, что он был удивлён – явное преуменьшение. Седьмая игра была для Ника одной из самых сложных. Сердце бешено колотилось, уши закладывало от нехватки кислорода, пот стекал заливая глаза, перед глазами всё плыло. Он устал, такое количество игр, без отдыха, в постоянном напряжении, с максимальной самоотдачей и полной концентрацией, было неимоверно сложно выдержать. Теперь соперник ожидал его упорства и так же настраивался, каждый хотел утереть нос безногому выскочке. А Ника всё чаще подводили отработанные движения, броски летели мимо цели, а ноги вязли, не желая отрываться от пола. И отдохнувший, свеженький оппонент этим воспользовался. Седьмую игру Ник проиграл, уступил с зеркальной разницей «два:три», не сумев перехватить, казавшийся идущий прямо в руки мяч, пропустив решающее очко в своё кольцо. Геннадий Леонидович оживился, будто уверенный, что рано или поздно это должно было случиться, и сейчас его слова подтверждаются. Восьмым игроком, против Ника, вышел тот самый блондинистый парень, тучноватый центровой, в ходе сборов проявивший себя достаточно цепким защитником, и большим умеющим продавить соперника, да ещё и воспользоваться дистанционным броском. Они долго играли, не уступая друг другу. Лазарев не мог попасть, обыгрывая, уступающего в скорости соперника, но предательски уставшие руки, просто не поднимались для броска. Его визави напротив, действовал расчётливо, заталкивая и изматывая Ника, после чего делал выверенные броски. Не все из них достигали цели, а те, что всё таки попадали были больше похожи на счастливый случай, чем на оправданную атаку, но тем не менее. «Один:три», он уступил восьмую партию, чем заслужил одобрительные аплодисменты со стороны главного тренера.

– Мистер Лазарев, браво, вы проявили характер, может закончим этот цирк, пока вас не пришлось откачивать? – Геннадий Леонидович потирал руки, ожидая ответа, он в очередной раз оказался прав, и ждал этого признания.

Ник стоял согнувшись, тяжело дыша, форма на нём насквозь промокла, стекая не каплями – струями по рукам и коленям. Он почти не слышал, что ему говорили, уши как будто закупорило вакуумными пробками, давление скакало так, что в глазах взрывались фейерверки из чёрных точек-мурашек. Ему нужен был ориентир, якорь за который можно было бы зацепиться, в пространстве и времени, отрешится от происходящего, сфокусировавшись в точке, что ещё удерживала его спортивный дух гравитацией.. И Ник её нашёл.

Он поднял взгляд вверх, пробегаясь по рядам зрительских сидений, толком не различая их цвета и сектора. На балконе второго этажа, напротив той половины площадки, где проходили их игры, сидели родители. Папа и мама притаились, словно не хотели чтобы их заметили, что так и произошло. Ник не видел когда они пришли, и как давно за ним наблюдают. Он просто смотрел вверх, не веря своим глазам, которые, с каждой секундой, явственнее подтверждали – ему не кажется. Отец тихонько помахал, как делал всегда, болея за сына на соревнованиях, и вместе с мамой, взявшись за руки они старались продемонстрировать Нику всю бескрайнюю глубину их любви и веры в него, собрав пальцы в кулак, большими вверх.

С обжигающей внезапностью, разливающейся по всему телу, в нём разрасталась злость, та самая, первобытная, животная, заставляющая биться на смерть, даже будучи загнанным в угол. Теперь его время рвать натянутыми струнами жилы, выхаркивать кровь, сцепив зубы и вгрызаться в каждый сантиметр паркета. Потому что никто не смеет унижать Ника, на глазах тех самых людей, что так в него верят! Наверное, если бы среди них была ещё и Надя, ему бы не пришлось себя пересиливать, он пролетел бы асфальтоукладчиком по своим соперникам, не заметив тех. Сейчас одно только воспоминание о ней, заставляло кипеть, каждую взбудораженную, наэлектризованную клетку организма. Ник не знал, заметил ли кто случившиеся перемены, но возникшей паузы было более чем достаточно, чтобы его перезагрузить.

– Мы доиграем до конца! – он бросил мяч следующему по очереди игроку.

Ник был не похож сам на себя. Казалось, ему заменили батарейки. Он снова защищался, падал, выцарапывал мяч, потом неистово бросался в атаку, с необъяснимым рвением взламывая оборонительные редуты соперника. Тех кто пытался помешать его проходам – Ник изматывал чередой кроссоверов, постоянно меняя направление разрывая дистанцию и забивая в прыжке. Игроки пытавшиеся отобрать у него мяч на ведении, или наоборот рассчитывающие получить перед ним преимущество под кольцом, лишь разочарованно вынимали мяч из сетки, после очередного невероятного полукрюка с разворота, или череды выверенных обманных движений. Итог не заставил себя долго ждать – следующие четыре партии он выиграл «три:один; три:ноль; три:один; три:два». Сопернику лишь оставалось расписаться в собственном бессилии. Пару раз отец, таки не выдержав, закричал, что-то подбадривающее, чем заслужил неодобрительный взгляд со стороны тренера, но кому какое дело, когда сын ТАК играл.

Геннадий Леонидович дал свисток, привлекая к себе внимание, игроки вновь собрались в центре площадки. Ник на дрожащих ногах ковылял за остальными. Адреналиновая волна спала, оставляя за собой бесконечный горизонт усталости, в ушах гулял ветер, перекрывая посторонние звуки, тело не слушалось, как корабль с перебитой мачтой. И тем не менее он продолжал стоять вопреки всему, доказав, что способен на большее, чем о нём думали.

– Что ж, уважаемые, сегодня мне, и думаю многим из вас преподали хороший урок. Мы все должны сделать выводы, попозже, а пока давайте поприветствуем ещё одного игрока нашей команды – Никиту Лазарева!

В зале не раздался дружный хор аплодисментов, разве что родители чуть ли не отплясывали на своих местах на балконе, остальные вели себя более сдержанно, словно бы и недовольные выдвинутым решением. Игроки переглядывались, никто не спешил с поздравлениями, и вообще на спортивных лицах выражалось несвойственное недоумение.

– Тренер, вы говорили, что руководство выделило только двенадцать мест, если вы берёте Никиту, кто тогда уходит? – Лазарев так и не понял кто спрашивал, потому что сил крутить головой больше не было, но похоже этот самый голос озвучил сомнения терзавшие всех остальных.

– Вы всё правильно посчитали. Поясню! – Геннадий Леонидович, сложил руки за спиной, как всегда это делал когда доносил свою мысль не слишком догоняющему подопечному, – Никита сыграл двенадцать матчей, обыграв десятерых из вас. Руководство выделило бюджет на дюжину игроков, что бы добавить к вам ещё одного человека, те, кто проиграл мистеру Лазареву, просто отдадут десять процентов от своего контракта ему. Таким образом – по десять процентов с десятерых, получится стопроцентное одно вакантное место для Ника. И не надо на меня так смотреть, лучше поздравьте своего нового однокомандника!

Тяжёлая получилась история, вымученная, выстраданная из слишком большого обилия событий выпавших на долю одного человека. Но это жизнь, и в итоге Ник пришёл к тому результату, которому стремился, пускай и ценой урезания счастья других. Так ведь, чаще всего и бывает – больший кусок получает лишь тот, кто сам его себе отрезает.

Это было странное переполнявшее его чувство. Ник должен был радоваться, ликовать, как радовались и ликовали родители, обнимавшие и расцеловывающее своего сына. Только, почему-то не получалось, чего-то не хватало, а может кого-то. Он так долго шёл к этому моменту, пускай и в другой интерпретации, моменту – когда его признают, оценят по достоинству таланты, приложенные усилия и накопленные умения. Теперь стоя в окружении самых близких людей, Ник понимал, как сильно всего этого мало, если рядом нет той, что могла одной своей улыбкой вознести его успехи до недостижимых высот. Странно, непонятно и необъяснимо. Он чувствует радость, удовлетворение, но оно какое-то неполное, как квадратик шоколадки выданный любезной стюардессой аэрофлота, кофе не подсластишь, так, на один глоток. Ни напьёшься, ни налижешься. В его жизни ещё никогда не было таких моментов, чтобы вкус победы не затмевал собой всех и вся. Ник впервые продегустировал, осознав, что в это раз сладость успеха оказалось недостаточной, в сравнении с горечью упущенной возможности. Он явно пересолил, или изначально потянулся не за той приправой. В пропорции жизни нельзя вложить на одну чашу весов победу. пускай даже в самом важном соревновании, и ожидать, что она уравновесит простое человеческое – счастье.

Ник знал, что родители его ждут, знал, что завтра заслуженный выходной и сегодня они будут отмечать достигнутый успех, знал, что надо идти в душ, собираться и переодеваться, знал всё это, и не мог. Ноги зудели, натруженные и натёртые, упакованные в специальный бандаж, спрятанные за шнуровкой и фиксирующими липучками протезов. Он смотрел на них проматывая в голове ту длину пути, дистанцию от их получения до вершины, которая им покорилась, вспоминал, потому что не мог забыть, не мог смириться, с отсутствием Нади в этот самый момент, когда именно её старания наконец окупились, принеся заветные плоды. Она поступила слишком нечестно, слишком эгоистично – оставив частичку себя рядом с ним, навсегда от него отдалившись. А может, ей пришлось так сделать? Вдруг, Надя подарила ему способность идти, потому что хотела, чтобы у него всегда была возможность вернуться к ней – даже если она сама не может?

ГЛАВА 13. ПОТОМ.

«ВЕНЦЕНОСЕЦ?»

« Последние секунды, решающий бросок,

Крики трибун, желавших видеть гол.

Кольцо на пальце, как заряженный курок,

И мяч в кольце – любовь и баскетбол!

Есть победитель, будет проигравший,

Есть слёзы радости, а будут и мольбы.

Без ног, возьмёт вершину, покорявший

Дерзнувший на себе замкнуть кольцо судьбы. »

Ник сидел на диване в гостиной собственной квартиры, как большинство честных трудяг, приходящих вечером с работы, включающих телевизор и открывающих бутылочку пива, под неодобрительные, косые взгляды благоверной. Только косо смотреть на него некому, алкоголя у него не было, а экран плазменной панели пустел чернотой. Он крутил в руках смартфон, словно бы не решаясь набрать чей-то номер, в задумчивости гоняя экран блокировки из состояния ВЫКЛ/ВКЛ. Сегодня была последняя игра местного чемпионата, результатами которой ему хотелось поделиться, только Ник пока не знал – хотел ли кто-то слушать его откровения.

Она подошла так тихо, как крадущаяся в зарослях львица, выслеживающая жертву для своего прайда. Правда, агрессии в тех движениях не было, наоборот, каждая поступь мягко стелющихся по полу шагов, шуршание одежды, тонких складок ткани, водной рябью пробегающей при каждом новом течении её тела, были пропитаны – излучали ауру нежности, умиротворения, заботы. Она тихонько наклонилась, прикоснувшись губами к его голове, жест скорее материнский, чем страстный, но в любом случае наполненный любовью, а это сейчас было важнее. Длинные волосы, прядками шелковистой паутины рассыпались над Ником, заманивая в свои сети, не для расправы, а укрывая их двоих, сомкнувшись плетёным коконом, защищая от целого мира. Казалось, спустя столько месяцев, недель и дней проведённых вместе, он должен был привыкнуть к каждому её движению, повадке и привычке, проявлениям чувств, маленьким жестам внимания и смыслу каждого поцелуя. Но не привык. Будто всё это был хорошо отрепетированный сон, мираж которого развалиться с утренней трелью будильника. Потому что счастье подобно песку и воде, которые легко держать в руках не отрывая от источника, ведь в противном случае они тут же утекут сквозь пальцы, каплями и крупицами растворяясь там где берут своё начало – на Земле. В этом с ним может соперничать только время. Мы так часто говорим о завтра, вспоминаем что делали вчера, упуская из виду, что в действительности есть лишь сегодня, единственное, которое имеет значение. Вот и получается, что рецепт счастья достаточно прост – жить, и жить прямо сейчас.

Этого Ник и боялся, с тех самых пор как всё стало налаживаться, он судорожно ожидал очередного пинка, новой самоубийственной карусели, смертельного курорта, или заказного киллера в мини-юбке. Глупости конечно, но его жизнь так часто вскипала в безумных порогах неизведанного русла, что когда её течение нормализовалось, приняв устоявшееся направление, он всё ещё ожидал водопада где-то впереди.

– Пойдём спать, своё, на сегодня, ты отыграл, но я надеялась что ещё один раунд на сон грядущий, ты проведёшь со мной. – она обняла его за плечи, кокетливо подтягивая к себе. Поцелуй был волнующим, словно полог скрывающий под своим покровом бессчётное количество сюрпризов, в лавке чудес.

– Скоро. Хочу кое-кому позвонить, но не знаю с чего начать. – Ник зачем-то оправдывался, больше перед собой, признаваясь в детской нерешительности.

– Я бы предложила с себя, – сегодня ей особенно удавались эти непрозрачные двусмысленности, – ты должен сделать, то что должен. Немного режет слух, но надеюсь так было понятнее. Я буду тебя ждать.

– Спасибо. – Ник поцеловал кончики пальцев ускользающей руки, провожая взглядом ту самую концентрическую точку внимания всех мужчин – пятую, её в этом вопросе, каждым взмахом бёдер, была вне конкуренции.

В поисковой строчке списка контактов, он вбил нужные символы, высвечивая номер выбранного абонента. Ник нажал вызов, шли гудки, пробивая километры разделяющего расстояния, налаживая соединение, просто, собеседник не слишком торопился или не жаждал этого диалога. В трубке послышался треск динамика, короткое шуршание в микрофоне, на том конце провода откликнулся знакомый немного растерянный голос.

…

– Алллллооо. – Кира специально растягивала приветствие, как-будто было недостаточно того, что одним своим звонком Ник фактически признавал собственное поражение, ей было необходимо вложить максимальное количество превосходства и торжества в каждую секунду и букву этого разговора.

– Привет, можем поговорить? – Ник старался произнести фразу нейтральным тоном, хотя невысказанные чувства его обуревали, готовые захлестнуть в любой момент.