Трёхочковый в сердце

– Прекрати, что за чушь! – Никита выбил сигарету из её рук, схватив за плечи, как совсем недавно другую роковую женщину в своей жизни, – Приди в себя наконец! Что происходит!

Он так и продолжал её трясти добиваясь ответа. Но Надя молчала, то ли подбирала слова, то ли вообще абстрагировалось от травмирующего происходящего.

– Пойдём в квартиру, нужно привести тебя в порядок! – Ник потащил её за собой. Неожиданно, Надя ожила, упёршись, стараясь остаться на месте.

– Нет, нельзя, там мои родители и..

– И что, ты меня стесняешься, в этом всё дело? – он остановился вопросительно глядя ей в глаза, она снова увела их в сторону.

– Нет, дело не в этом.

– Тогда в чём? Это из-за Киры, из-за того, что она сказала тогда? – Ник ломал голову в чём же причина, так и не находя ответа даже для себя, не говоря о Наде.

– Нет, она тут не при чём. – тот же взгляд в пол, неуверенные переступания с ноги на ногу, она к чему-то готовилась, собирала силы, но не решалась произнести.

– Мне плевать на неё, я люблю только теб…

– Баскетбол. – Надя впервые посмотрела на него встретившись глазами.

– При чём здесь игра, что за вздор!? – он окончательно запутался, уже даже не злясь, но и не видя линии горизонта осознания происходящего.

– Она была права, мы твоя ступенька, чтобы опереться и пойти дальше, выше. Но нужен тебе только баскетбол, всё только ради него. – голос предательски дрогнул, на глаза навернулись слёзы, но она старалась их сдержать.

– Успокойся, прошу, это какой-то горячечный бред. Если ты так из-за этого переживаешь, я сейчас же всё брошу, сожжём мою спортивную форму, отменим все тренировки, я даже не взгляну в сторону площадки, только перестань. Нам же хорошо вместе, плевать на этот баскетбол! – когда ты тонешь, твои руки и ноги, всё тело пытается судорожно тебе помочь, бросая все силы на спасительные гребки, только если ты не знаешь как их делать, толку никакого не будет. Ник не знал и тонул.

– Может быть баскетбол без тебя обойдётся, но ты без него – нет! Без него ты лишь оболочка себя настоящего. Таким тебя невозможно любить, но когда вы воссоединяетесь, ты расцветаешь, и тогда ничья любовь тебе уже не нужна. – Надя не кричала, но чеканила каждую фразу как звонкую, зазубренную монету, только вот у кого она её выменяла?

– Послушай, послушай меня! – Ник взял Надино лицо в свои руки, максимально приблизив к себе, – Кира вбила тебе это в голову, только чтобы нас поссорить. Ей кажется, что если меня вернуть, то я всё забуду. Она изменила мне, она готовится к свадьбе с другим! А мне нужна только ты, я тебя люблю, слышишь?!

– Я тоже…– Надя спрятала своё лицо в ладони, сотрясаясь в рыданиях.

– Что тоже? Любишь меня? – Ник нежно обнимал её целуя лоб, голову, пряди волос, даже руки скрывающие заплаканное лицо.

– Тоже тебе изменила, и у меня тоже свадьба с другим!

В какой-то момент, Ник ждал, что сейчас выбегут люди с камерами и воплями «Розыгрыш!», но этого не происходило. Потом он отпустил Надю, медленно отступая назад. Всё тряслось: руки, ноги подкашивались, пол ходил ходуном, голова трещала, раскалываясь на тысячи кусочков, зубы не попадали друг на друга, не смотря на солнечную погоду за окном. Ник так и сполз, по удачно подвернувшейся стене, плюхнувшись наземь. Надя стояла над ним, не осмеливаясь приблизиться. В воздухе повисло такое тягучее молчание, что его пришлось бы разводить руками.

– Это же шутка, да? – почему-то в нём не было ярости, она словно вытекла вся куда-то через дыру, образовавшуюся вместо сердца.

– Моя татуировка – это не начальные буквы имён родителей, это заглавная в его – «Андрей». Орнамент по кругу – арабская вязь, означает: «Я буду любить тебя пока бьётся моё сердце». – она так же опустилась на пол напротив Никиты.

– Зачем? – после контрольного в грудь, всегда остаётся мгновение для вопроса на последнем издыхании, его вышел довольно глупым.

– Я была молода, наивна, это были мои первые длительные и серьёзные отношения, хотелось сделать их значимее. Глупый способ самовыражения. – Надя покрутила в руках вторую сигарету, но так и не решилась закурить, вылив горькую правду, ей, в какой-то степени, стало легче дышать.

– Плевать на татуировку! Зачем тебе я? – когда мир вокруг тебя рушится, ты пытаешься зацепиться хотя бы за его краешек, ища ответы в обломках разрушенной судьбы. Всегда легче справится с потерей, если знаешь причину, и Ник пытался её отыскать.

– Я всегда хотела быть с тобой, с самого первого взгляда, с детской школьной влюблённости…

– Тогда будь! – хуже всего, что он ещё питал иллюзию, откапывая и цепляясь за ложные отпечатки надежды в каждой брошенной фразе.

– Всё не так просто, быть рядом и быть с тобой это не одно и тоже. Люди тратят жизни на поиски своих половинок, чтобы обрести целостность, тебе повезло – ты изначально был самодостаточен. У тебя есть баскетбол, которым ты наполняешь себя, окружаешь, в нём твой мир. Остальные ищут это в хаотично разбросанных по свету, таких же одиноких существах, списывая общие интересы или презрение к оливкам на судьбоносный указующий перст. Когда ты счастлив, то сам по себе, но и горести жизни тебе разделить не с кем. Это одновременно проще и невыносимо сложнее. Потому что люди оказывающиеся рядом с тобой, обречены быть на втором месте, как в соревновании, они могут очень стараться, усердно работать и выкладываться до изнеможения, но в финале им всё равно не достанет решающих очков, кто-то неизменно оказывается проигравшим.

– Тебя это не оправдывает, никак. – Ник попытался встать, этот разговор себя изживал, а мазохизмом он не страдал, больше нет, – Я тебя не просил, даже наоборот, это был твой выбор.

– Знаю. Я думала, что смогу остаться с тобой, вопреки данным обязательствам, что смогу никого не обидеть. Но в итоге – кому-то в любом случае будет больно. Я лишь выбрала того, кто сможет это пережить. Ты должен уйти. – наверное так смотрели военнопленные перед расстрелом, как Надя в последний раз на него – обречённо, безысходно, неуверенно но смело.

– Дебильная отмазка! Я никому, ничего не должен! – всё таки злость никуда не делась, яростный огонь может и способен уничтожать всё живое, но и ледяной холод справляется с этим не хуже, они просто ощущаются по разному.

– Прости, но я не предлагала тебе выбирать.

Они так и попрощались, без слов, каждый со своей болью внутри. Надя лишь прикоснулась губами к его щеке, на секунду привнося в его мир лёгкий аромат дынной корочки, узнаваемый даже сквозь чужой полог табачного покрова. Наверное так всегда и происходит: кого-то убивает алкоголь, кого-то сигареты или наркотики, а кого-то девочка с изумрудно-зелёными глазами, но неизменно, они все убивают нас. Не сразу, конечно, постепенно. Сначала врываясь в нашу жизнь лёгким развлечением, любопытным экспериментом не предвещающим ничего кроме мимолётной слабости. Затем всё чаще, не заметно и неизбежно вызывая привыкание, а после зависимость. И вот ты уже не просто подсел, ты повернулся, зациклился, сводя свободные минуты своей жизни к новой дозе или затяжке. Теперь твой день это лишь промежуточные отрезки не «между», а «до» нового рандеву с пагубным пристрастием. Они крадут твоё время, деньги, здоровье, которыми ты делишься с радостью, опьянённый и одурманенный, пока не иссякнешь, выпитый без остатка. К сожалению, любовь в этом списке – сама страшная форма зависимости, ведь поражает одновременно разум и сердце, парализуя работу жизненно важных органов, не лечится медикаментозно, и не вычищается диализом.

Ник не помнил как вышел от Нади, не знал куда несут его ноги. Только навязчивые строчки в голове:

«Ну ты, милая, конечно, великая актриса,

Сперва с ним, а мне потом быстро отзвониться.

Главное – не спалиться, такая хладнокровная,

подобранные слова и дыхание ровное.

…

Конечно, конечно, верю, всё было искренне,

разговоры и телефонные письма.

Пока, ты там за моей спиной мутить,

Я, идиот, продолжал тебе верить и тебя любить.

…

Я засыпал Бога благодаря,

за то, что ты есть у меня, такая одна.

Короче, серьёзный замут, ты меня сделала,

Крутая афера, всё сыграно умело.

Как оказалось у тебя не большая цена…»

Сквозь боль и слёзы, ему было интересно лишь – кому из них она сперва дала, а потом полюбила, и кого сначала полюбила, а потом дала. Только не все строчки и не каждой песни ложатся на ноты наших жизней, хотя порой так похожи и близки, не чуждые человеческие проблемы эстрадных небожителей. Ник шёл не разбирая дороги, пелена обиды и разочарования застилала глаза. Только всё это меркло по сравнению с леденящей злобой, яростными вихрями, бушующей внутри. Сейчас ему стало наплевать на собственную гордость, на доверие или профессиональное уважение, больше никаких игр, увиливаний и притворств. Достав мобильный телефон, он набрал ещё одному человеку, чьи слова тоже были на акционной скидке.

– Александр Николаевич, день добрый, Лазарев беспокоит, что слышно по моему вопросу?

– Никита, приветствую, как раз хотел тебя набрать! – человек на другом конце провода говорил торопливо, предвкушая беседу, от которой будет не в восторге, потому что когда вас уверяют, что хотели с вами созвониться, это значит только – тебе здесь не рады, и были бы не рады и дальше, чего навязываешься?!

– Рад, что предвосхитил ваши намерения. – Никита разыгрывал из себя наивного и вежливого простачка, готовый в любую секунду перейти на повышенные тона. – Так чем порадуете, раз уж мы созвонились наконец?

– К сожалению, Ник, тут такое дело…

Что Александр Николаевич говорил дальше, он уже не слушал, понятное дело, что его пробросили, ещё одни трусливые и фальшивые лицемеры, прячущиеся за ложными обещаниями. Ник ненавидел их всех, потому что мог, этого чувства теперь в нём было с лихвой и добавкой для каждого. Конечно он понимал, что не один председатель, директор, владелец или даже тренер не захочет подписывать к себе в команду инвалида без ног, просто смелости сказать это сразу в лицо, тоже ни у кого из них не хватает. И Никита не просил ничего подобного, ему нужен был лишь шанс, чтобы доказать их собственную неправоту, которого его так же лишали, по причине всё той же закостенелости, ограниченности выдаваемой за прагматичность и осторожность. Он делал вид, что слушает эти нелепые оправдания, хотя давно для себя решил как будет действовать.

– …сам понимаешь, я сделал всё что мог. – Александр Николаевич подытожил сказанные слова, будто бы снимая с себя ответственность.

– Нет, не понимаю. И нет, не всё! – Ник не стал потакать дальнейшей вежливой тональности беседы, в его голосе звучала ледяная сталь.

– Прости что? – собеседник Никиты удивился и действительно не понимал к чему тот клонит.

– Тренировки у команды начинаются сегодня?

– Да, в половине седьмого вечера. К чему ты клонишь?

– Я приду, ждите! – он был категоричен, не оставляя пространства для манёвра ответствующей стороне.

– Ты меня не понял, руководство решило – мы не берём тебя в команду!

– Александр Николаевич, а я и не прошусь, только покажу от чего вы отказываетесь, а дальше сами решайте. От одной тренировки с инвалидом, ваша предсезонная подготовка не слетит с намеченного плана, вдруг окажется, что я не такой уж и безногий, каким вы меня представили.

Ник положил трубку, не дожидаясь ответа. Может Надя и была права, и ему нужен только баскетбол, но как он об этом узнает, если упустит их обоих? Его трясло от одного воспоминания об этом дурацком разговоре, как ей вообще могла прийти в голову подобная мысль. А этот её жених – в воздух «пых», откуда тот нарисовался? Хотя это не правильное замечание. Скорее Ник нарисовался из неоткуда, а парень даже не знал с кем столкнулся, даст бог и не узнает. Потому что Андрея он не знал, но физически ощущал зуд от треска, неестественно скручиваемых позвонков, под своими руками. Откуда возникло это кровожадное желание по отношению к человеку которого Ник даже не знал? Неужели Андрей был настолько лучше него? В чём? Да у Ника не было ног, никто не идеален, она знала об этом с самого начала, про скверный характер, и любовь к спорту, избранному его виду, тоже знала, но не ушла. Значит дело не в нём. Может, Андрей просто лучше, тогда чем – пишет стихи, играет на гитаре? Ник тоже не бесталанен, поёт в душе и причёсывается в микрофон. Горькие шутки, не дающие ответов.

Он не мог себе в этом признаться, так как сам ещё не понял, что Надя стала для него больше чем просто опорой, поднялась выше заветной игры и её результата. Ник любил её, по-настоящему, не «за» красивые глаза и всё хорошее, что она для него успела сделать, а вопреки той боли и предательству, что принесла, всё равно любил и проиграл. Не как трофей, или чемпионат, соревнование или упущенную медаль, за которыми можно вернуться с реваншем, а как нечто неподвластное, будто бросил трёхочковый в пустые ворота, вышел клюшкой против шпаги, собрал «стрит-флэш», а тебе поставили мат. Он ввязался в борьбу, правил которой не знал или не был готов, надеясь лишь, что это была первая партия, а не овер-тайм.

Сейчас, всё это ещё больше распаляло Ника. Он пришёл в зал за час до назначенной тренировки, в раздевалке никого не было, как и в зале, значит можно было спокойно готовится. Каждый спортсмен сам для себя определяет время необходимое для самостоятельной работы, разминки и прочего. Его начиналось всегда чуть раньше остальных, и заканчивалось немногим позже. Рассказы про то, как настоящие мастера встают в пять утра бегут десять километров до побережья океана, а затем плавают три часа и возвращаются обратно, тренируются на площадке, а в перерывах тягают гантели в тренажёрном зале, не спят и питаются энергией капли росы с дерева мудрости, мотивирующие сказки для подростков. Человек слаб и устаёт пропорционально выполненной работе, всё остальное миф или очень тяжёлые наркотики. Единственное, что не вписывается в устоявшийся порядок – злость! Не чистая и светлая, вышколенная идеалистическими примерами мотивация, а простая, банальная, такая обыденная, но очень мощная злость. Только с ней ты бежишь быстрее чем можешь, дерёшься сильнее и прыгаешь выше собственной головы. Она заставляет рыгать кровавыми ошмётками, брызжущей пеной у рта, скрестись порванными сухожилиями и вылетевшими коленями и ползти наугад невидящими, заплывшими лопнувшими капиллярами глаз, неизменно вперёд.

Поэтому он всегда приходил раньше, всегда прибегал чуточку быстрее, и старался больше других. Не потому что мог, или был способен, просто был должен. Когда тебе говорят, что ты тренируешься для себя – они не врут. Твой самый главный соперник всегда с тобой одного роста, веса и внешности, только живёт он вчера. И с каждым новым днём ты должен быть лучше него, лучше себя самого, иначе тебе здесь не место. Ник каждый раз придерживался этого принципа. Конечно бывали дни когда мяч не залетал в кольцо, а секундомер бежал быстрее обычного, тогда на помощь приходила злость, на самого себя, на более удачливого соперника, до тех пор, пока статус кво не будет восстановлен. Сегодня таких поводов было предостаточно. Ник вошёл в совершенно пустой зал, в углу возле тренерской одиноко стояла стойка с баскетбольными мячами. Чего ещё можно было желать? Он начал разминку, разнородные броски, ведение, постепенно увеличивая темп. Ему не надо было выкладываться в каждом движении, для начала его нужно было почувствовать.

– Молодой человек, вы что здесь делаете? – голос раздался за спиной и принадлежал невысокому жилистому мужчине, скорее пожилому, чем молодящемуся.

– Здравствуйте, я пришёл на просмотр в команду. Меня зовут Ник…

– Я знаю как вас зовут, наслышан от Александра Николаевича. – мужчина сложил руки за спиной, чуть поддавшись вперёд, то ли лучше разглядывая, то ли в попытке компенсировать разницу в росте, – Знаете ли, мистер Лазарев, вас трудно с кем-либо спутать, но насколько могу помнить, я вас не приглашал в команду.

Его напыщенная вежливость и показное дружелюбие никак не скрывало от Ника сквозящей антипатии. Но он не за дружескими реверансами и не посиделками за чаем сюда пришёл.

– А я и не в команду пришёл, только на просмотр, пока.

– Что ж, я на вас посмотрел, можете довольствоваться тем, что поставленной цели добились, теперь попрошу на выход, у меня скоро начнётся тренировка. – маленький мужчина явно пытался походить, в своей экстравагантной манере общения со спортсменами, на кого-то из великих предшественников, получалось слабо и отдавало фальшивой театральщиной.

– Пожалуй я останусь. Вы, конечно, можете позвать охрану и та меня выставит силой, но какой смысл? Завтра я приду снова и снова, пока не добьюсь желаемого, вы пойдёте на принцип, выгоняя меня снова и снова, может даже дойдёт до судебных разбирательств двух упёртых баранов, мы вытреплем друг другу нервы, ведь законодательное право будет на вашей стороне, а общественное мнение на моей. И в конечном счёте я привлеку достаточное количество внимания, чтобы добиться просмотра у вас или где-то ещё, только зачем? Если можно пойти на компромисс и решить всё здесь и сейчас. – Ника понесло, он даже забыл с кем разговаривает, опустившись до фамильярностей, но отступать не собирался, да и некуда было.

– Однако, если ваши ноги окажутся вполовину так скоры на расправу как ваш язык, я буду удивлён. Сегодня можете потренироваться с нами, но не ждите поблажек. – мужчина удалился в свою каморку, так же сложив руки за спину, словно отбывающий наказание заключённый, может это тяжкое бремя всех тренеров.

– Спасибо, я постараюсь не разочаровать! – Ник крикнул ему в спину, тот лишь отмахнулся охваченный своими мыслями.

Начало было положено, а за ним не заржавеет. За пол часа до назначенного времени начали приходить другие спортсмены. Некоторых Ник знал по местному чемпионату, но многие были ему незнакомы. Те что посмелее подходили, здоровались, знакомились. Один, высокий тучноватый блондин, по габаритам ближе к центровому, чем к тяжёлому форварду, даже попытался пошутить:

– Клёвые у тебя кроссовки, эксклюзивная модель, наверное дорогие?! – сказал он глядя на Ника.

– Да, пришлось отдать правую ногу за хромированную расцветку, и левую за вязанные ремешки для фиксации. – у Ника было своеобразное чувство юмора, и он не ожидал, что его оценят, скорее наоборот, хотел чтобы оставили в покое с глупыми расспросами.

– А я ещё сомневался продавать ли почку за двухкомнатную в центре.

Они переглянулись, а потом дружно рассмеялись, наверное подобного рода шутки, как секретное рукопожатие членского ордена, если понял, значит оказался среди своих. Некоторое напряжение всё же спало.

Уже через несколько минут тренер вышел в центр площадки, дав свисток к началу тренировки. Ник удивился построению самого процесса, потому что никто не даёт большие объёмы нагрузки в первые три – пять дней начала предсезонного сбора. Спортсмены должны вкатиться, мышцы вработаться, набрать определённый тонус, прежде чем увеличивать обороты. Но местному главному тренеру похоже было плевать на извечные постулаты. Игроки много бегали, перемещались, делали рывки, участвовали в силовой борьбе, и совершали функциональные броски на фоне усталости. Не глядя на весь профессионализм собранных спортсменов, многие «поплыли» уже к середине тренировки, всё чаще отстаиваясь в сторонке и сбиваясь на водные перерывы, как только можно было промочить горло. Ник в очередной раз с огромной благодарностью вспомнил свою маму.

…

Когда он начинал тренироваться, они поэтапно планировали его подготовку. Как более опытный специалист, она расписала и указала на ключевые особенности в нынешней специфике игры, сильных и слабых сторонах Ника, над которыми придётся работать.

– Ты потерял в скорости, и, к сожалению, причина исключительно в протезах, какими бы современными они ни были – это не ноги. – Нику всегда нравилось, что мама умела говорить прямолинейно, при этом у неё выходило не затрагивать чужие чувства, пока она сама того не хотела, – Ты должен учиться бегать.

– Да я вроде уже, каждый день по часу, а то и более наматываю. – он говорил тоном, будто не ей его учить основам функциональной подготовки баскетболиста, забыв кто из них на самом деле ещё пока не вылупившееся яйцо.

– Это не то! Прямолинейный равномерный бег был хорош до поры, теперь ты должен перестроиться двигаться с разной скоростью, в разных направлениях, постоянно меняя их, а главное долго, чтобы твои новые ноги привыкли выполнять работу тех мышц, которых у тебя больше нет.

С той поры началось. Каждую тренировку Ник наматывал бессчётное количество отрезков, рывков, челноков, спринтов, бегал на время, по условному сигналу, постоянно реагируя на новые команды и переключаясь в соответствии с их назначением. С начала всё было просто ужасно. Его постоянно заносило, он терял равновесие, сбивался или просто не успевал затормозить, кувыркаясь, падая и расстилаясь по полу. Постоянно психовал, злился по другому это даже и не назовёшь, ругался с матерью и её идиотскими, бессмысленными упражнениями, которые к баскетболу вообще никакого отношения не имели. Тренер лишь горько улыбалась, и молча продолжала давить и заставлять Ника раз за разом вставать и снова бежать, привыкать, падать и подниматься. После ему становилось стыдно за собственную бездумность, вспыльчивость, он извинялся, просил прощения, пока на лице снова не отражалась любящая материнская улыбка.

Так продолжалось не одну неделю, Ник должен был окончательно освоиться, чтобы протезы действительно стали продолжением ног, сидели как влитые, и каждое движение выглядело естественно. Он стал выносливее, и теперь достаточно окреп для следующего этапа подготовки.

– Тебе нужно научиться играть спиной, с новыми ногами, твои габариты стали больше тех, что были когда ты играл разыгрывающим, поэтому нужно адаптироваться к новой позиции.

– Я умею играть спиной! – Ник был слегка оскорблён, ведь думал, что прошёл достаточную техническую школу подготовки, чтобы считать себя универсальным игроком.

– Бросок с разворота в отклонении не считается за достаточное умение. – она иронично улыбнулась, вспоминая его потуги на бросковых заданиях, – тебе придётся толкаться с более крупными ребятами, обыгрывать их на достаточно ограниченном участке пространства, для этого нужен огромный арсенал технических приёмов.

Они тут же начали работать, осваивая каждое действие, каждый бросок и финт с дотошной скрупулёзностью, часами просиживая в зале, вырабатывая необходимые двигательные навыки. Маленькой женщине, которую Ник называл мамой, было невыносимо трудно упираться против взрослого сына, помогая оттачивать ему своё мастерство. Не помогали специальные защитные подушки, стойки имитации и прочий инвентарь. Она очень уставала, едва ли не больше собственного чада, обливалась потом, у неё болела спина и все руки покрывались синяками, которые ей приходилось прятать под длинными рукавами кофт. Но каждый раз мама приходила в точно назначенное время и работала не жалея себя, отдаваясь всецело, лишь бы видеть счастливую улыбку на побритом лице своего ребёнка.

Ник почти ничего про это не знал, принимая как должное, только придя на просмотр во взрослую команду он оценил значимость того вклада, той жертвы, на которую мама пошла ради него. Как её после такого отблагодарить? Ему было немного досадно, что она не видит его сейчас, твёрдо стоящего на ногах сильного и уверенного, когда остальные уже готовы были ползти к свету в конце того самого тоннеля. Каждый день, час, минута проведённые с ней в зале стоили того мгновения, когда Ник понял, что сможет играть. Не важно где и с кем, его уровня подготовки более чем достаточно, чтобы соревноваться с настоящими игроками, зарабатывающими этой игрой себе на хлеб.

…

Тренер продолжал испытывать на прочность попавших к нему на сбор спортсменов, усложняя правила игры, увеличивая интенсивность, проверяя насколько быстро те смогут приспособиться к тактическим изменениям на фоне текущего истощения. Какую цель тот преследовал, Нику было неизвестно, но он бежал, прыгал, атаковал, подбирал, участвуя в каждом моменте игры. Тренер-мама, или наоборот, казалось, предвидела каждую из подобных ситуаций, в очередной раз убеждая его, что за скромными и не хватающими звёзд с неба амбициями скрывается острый, цепкий ум настоящего специалиста. Бывают учителя, игроки, даже слесари или художники от Бога, люди, которым предначертано быть великими свыше, таким словно отсыпали больше ума, здоровья, дали ровные руки или более яркие краски. Никто не знал причины, но таких людей встречали неоднократно. Так вот его мама, была Тренером от Бога. Каждый хороший специалист придерживается определённого стиля руководства, у них есть свои сильные стороны и не очень, что-то они умеют лучше, чувствуют или предугадывают, учатся на собственных ошибках. Мама Никиты была лучшей, потому что могла делать всё это, тихо скромно, самоотверженно и до конца. Она умела побеждать, могла вытащить самую захудалую игру до положительного результата, и заставить игрока выпрыгнуть из собственных штанов, ради общего блага.