Трёхочковый в сердце

– А сможешь? – Ник не питал иллюзий, прекрасно понимая положение вещей.

– Смотря для чего? – девушек всегда нужно уговаривать, и чем сильнее они хотят согласиться, тем дольше кажутся неприступными.

– Думаю нам есть, что обсудить. Я приготовлю ужин, достану твоё любимое вино, посидим как раньше, только без сторонних свидетелей.

– Звучит так, будто ты заманиваешь меня сыром в мышеловку. – Кира всё прекрасно понимала, они оба это понимали, и смысл приглашения, и цену её ответа.

– Ты сказала «если приглашу», я не заставил себя ждать, решать тебе. Можем обсудить всё по телефону, но не ты ли мне говорила про цену искренности? – Ник не давил, он мог оставить всё как есть, закончив разговор и неразрешённые вопросы одним нажатием кнопки «отбой», вот только хотел ли. И сейчас самым главным было обустроить всё так, чтобы для Киры эта встреча казалась важнее, чем для него.

– Хорошо, я приду, смотри не разочаруй.

– Ты будешь потрясена, не сомневайся.

– Лишь бы не отравлена твоими кулинарными потугами. – Кира хотела оставить последнее слово за собой. Ник не возражал.

Он не стал усложнять себе жизнь готовкой, поэтому просто заказал еду из ресторана, сервировав её уже на месте в квартире. Стол был накрыт, а вино, откупоренное, насыщалось кислородом, стоя в ведёрке со льдом. Кира пришла во время, минута в минуту, что было совершенно нетипично для неё. Ник по-джентльменски помогал ей, пока она снимала свои высокие каблуки и пристраивала лёгкий жакет с клатчем в прихожей. Сегодня она распустила волосы, жидким чёрным антрацитом, стекающие по её плечам. Короткое платье, в тон причёске, перехваченное единственной завязкой на шее, обрамляло, подчёркивая глубокое декольте, открывало плечи, обнажая спину и уходило вниз выделяя строгой границей, контуры талии и бёдер, выставляя бесконечную длину загорелых ног. Ник столько раз видел Киру при параде, в боевой раскраске, и каждый раз это вызывало одну и ту же низменную реакцию, а у какого мужчины не вызвало бы? Она умела быть желанной и пользоваться этим. Они прошли в гостиную где уже всё было готово. То же место, та же обстановка, только девушка и стремления разные. Кира замерла, перед услужливо предложенным, отодвинутым стулом. Она прижалась к Нику обращаясь скорее к своим внутренним ощущениям чем к нему.

– Кажется, ты стал выше, больше, такое странное ощущение, непривычное, будто я снова дюймовочка в твоих руках.

Ник налил Кире вина, а себе открыл коньяк. Они расселись по местам, выпили за встречу, отведали заготовленные блюда. Ему так и не удалось скрыть свою непричастность к приготовлению еды, да он и не собирался. Потом они снова выпили, безмятежно болтая, изредка уделяя внимание оставшемуся десерту. По телу разливалась приятная слабость, голова отяжелела. Ник наполнял бокалы, с которыми они переместились на диван, где вести задушевные беседы было удобнее и немного интимнее.

– Почему ты позвонил? – Кира наконец решила прекратить дружескую болтовню вызывая его на откровенный диалог.

– Потому что обещал, разве тебе этого не хотелось? – разговоры в таких состояниях всегда превращаются в пьяные шахматы, когда уже не можешь просчитать соперника на несколько ходов вперёд, но продолжаешь осторожно переставлять фигурки в качестве ответов. Откровение за откровение.

– Хотелось, но я не про это. Почему ты позвонил в самый первый раз? – томно вздохнув, она пригубила вина, придвинувшись ещё ближе к нему, разглядывая его лицо.

– Даже не знаю, – одним глотком осушив свой бокал Ник отставил его прочь, – Ещё пару дней назад я бы сказал, что просто понял насколько всегда сам разрушал отношения, и не дорожил чувствами других пока меня самого не ткнули носом…

– Надя. – Кира допила вино.

– Да, но сейчас не об этом. Мне нужно было извиниться, потому что никто не заслуживает такого отношения. Ты первая, с кем я обошёлся так непозволительно, хотя других то и не было, или я просто их не запомнил. Меня это не оправдывает, и всё же, кто мог подумать что банальное искупление так обернётся.

– Как именно? – она отставила бокал, накрыв его руку своей на спинке дивана, они сидели вполоборота, глядя друг на друга.

– Что мы вот так сможем сидеть, держась за руки, – Ник сплёл свои пальцы с её. – Говорить о том, что нас связывает, не притворяясь не стесняясь своих чувств… Ты выпила вино, хочешь подолью?

Он было собрался встать, но Кира сжав руку не отпустила, притянув к себе. В её глазах стояла жажда, которую не утолить напитком, а сухие губы требовали влаги, но не вина.

– Хочу кое-что другое!

Она соединилась с ним в поцелуе, обхватив за лицо. Её руки гуляли в его волосах, гладили плечи, руки, торс, извиваясь, словно повторяя траектории линий языка, двигаясь в синхронном танце вторя губам и ритму дыхания. Ник почти упал на Киру, вминая ту в диванные подушки. Она будто утопала под прессом, неизменно раздавливающего под натиском собственного напора. Всё что ей оставалось это отдаться, растекающемуся, из лопнувшего где-то в груди сосуда, удовольствию. Кира руками прижимала его сильнее к себе, будто боясь разорвать хотя бы на секундочку, на клеточку то волшебное слияние их тел. Нику мешала одежда, мешали её волосы разбросанные и препятствующие каждому его движению. Он всюду на них натыкался. И без того короткое платье скрывало нежность смуглой кожи, пестроту налившихся, возбуждённых сосков, всю податливую упругость груди. Волосы не позволяли добраться до шеи, ласкать губами её плечи, даже просто обхватить, обнять, примкнуть к ней. Ник оторвался, разорвав поцелуй, утягивая Киру за собой. Она поддалась, загипнотизированная искушением и желанием. Он развернул её спиной к себе, практически толкнув на спинку всё того же дивана. Теперь Кира стояла на коленях, выставляя самые пикантные формы своего тела, полулёжа на возникшей опоре. Ник задрал платье, даже не обратив внимание на узор тонких чёрных стрингов, стянув их следом. Она только и успела, что прошептать: «Нет! Подожди!», прежде чем в следующую секунду уже вскрикнуть: «О да!».

Он вошёл одним быстрым резким толчком. Слишком легко, настолько мокрой и жаждущей была Кира. Секс с ней всегда был грубее и жёстче, не таким страстным, но более животным. Она не стеснялась стонать, царапаться, впиваться зубами и сминать бесчисленное количество простыней, даже сейчас вгрызаясь в подголовники дивана, в попытке задушить сладостный рёв. Ник часто про себя сравнивал Киру с гоночной машиной, элитным суперкаром, прокатиться на такой всегда бешеный адреналин и непередаваемые эмоции, но истинное удовольствие от вождения ты получаешь лишь с той, что долго и кропотливо подбирал по своим параметрам, покупал дорогие чехлы на сиденья, мыл и натирал воском, вовремя проходя техническое обслуживание. Они не занимались любовью, просто трахались, вытряхивая прежние обиды, накопившееся разочарование, недопонимание, разногласие и банальную скуку. Ему было хорошо в этот конкретный момент, когда на задний план ушло всё остальное, не оставив ничего кроме удовольствия, сексуального и немного мазохистского.

Как езду на велосипеде, Ник так и не забыл как доставлять ей удовольствие. Всё было ностальгически знакомо. Вот он вошёл, сливаясь в едином толчке с мягкостью её, будто только вынутого из духовки, свежевыпеченного зада, такого горячего и пышного. Импульс передаётся всему телу и она, поддаваясь его траектории, уходит вперёд соскальзывая с напряжённого пульсирующего члена. Уже в следующую секунду, сокращающейся пружиной, подчиняясь какой-это эротической гравитации, возвращается, притянутая сексуальным магнетизмом наконечника, стрела которого пронзает отнюдь не сердце. Кира сама задавала темп, насаживаясь всё яростнее и ритмичнее, Ник лишь сильнее сжимал её бёдра, чтобы не соскользнуть с островка отведённого ему на импровизированном ложе. Она уже не пыталась сдерживаться, в голос крича: «Ещё! Ещё! Не останавливайся! Да! Да! О да! Не прекращай! Пускай это не заканчивается! Продолжай!». Конечно, Кира не выдала это в одну скороговорку, скорее выплёвывая каждую фразу в задыхающихся промежутках между стонами, и попытках удержать сознание от потока нахлынувших ощущений. И Ник продолжал.

Он схватил её за волосы, намотав их почти метровую длину себе на кулак, натягивая так, что она зашлась очередным криком боли и удовольствия, запрокинув голову, выплёвывая серенаду воя, как волчица, только не луне, а его члену. Серией расчётливых шлепков, Ник превратил её ягодицы в аллею голливудской славы, с пылающими розовыми отпечатками своей руки. С каждым новым ударом, новым оставленным следом, он ещё грубее входил в Киру, не просто на всю доступную глубину, а со звоном трескающегося под ногами льда на замёрзшей реке, сталкивая их тела. Ник будто аккумулировал удовольствие, закачивая через свой штепсель, передавая и заполняя её. Она билась в него, о подушки дивана, упиралась и соскальзывала руками со стены, пытаясь расцарапать обои. Он чувствовал как кипит, назревая внутри неё оргазм. Будто каскадом падающих булыжников, Ник бултыхался в водах Кириного удовольствия, с каждым новым ускоряющимся толчком. Она кончила резко, подобно маленькому ядерному грибочку, сначала вытянувшись, вырастая из вырвавшегося бесконтрольного синтеза. А затем, сжимаясь в точку, зацикленную вокруг нуклеонового ядра, взрываясь расходящимися ударными волнами разрушительного экстаза.

Кира так и осела не развернувшись, опираясь всем телом на доступный предмет мебели. Она тяжело дышала, раскраснелась, не смотря на всю смуглость кофейного загар своей кожи, волосы беспорядочно рассыпались выпущенные из его рук. Её не беспокоила ни задранная юбка, ни свалившиеся с трясущихся ног трусики, даже взгляд всё ещё блуждал где-то в далёких космических облаках блаженства. Ник вальяжно, и что скрывать самодовольно, опустился рядом.

– Когда говоришь у тебя свадьба? – от такого вопроса зрачки Киры тут же вернулись к себе на орбиту.

– Наша? – она довольно улыбнулась, словно урчащая кошка, лениво протягивая слова и пристраиваясь к нему под бок, – Разве это имеет сейчас хоть какое-то значение?

– Я имел ввиду с Артуром, и всё же – когда?

– Была бы в эту субботу, – Кира сползла к нему на колени, обнаружив всё ещё возбуждённый половой член, – ты думаешь не о том, когда сейчас есть более интересное занятие, чем обсуждение скучных предсвадебных приготовлений.

– Не стоит! – Ник убрал её руки и лицо, поправляя своё джентльменское достоинство, – Твоему будущему мужу это бы не понравилось.

– Что за бред ты сейчас несёшь, ты всерьёз думаешь, что я выйду за Артура, после всего, что между нами сейчас произошло? – она ошеломлённо смотрела на него, толком даже голос повысить не успев, настолько её поразило происходящее.

– Думаю да. Скажем так, твоя передняя линия слишком слаба, чтобы долго оставаться не заткнутой. – его ироничная ухмылка меркла в сравнении с понимание постепенно перекашивающим Кирино лицо.

Она подорвалась так быстро, что не сразу сообразила обтянуть юбку, что уж говорить про трусы, впопыхах оставленные на полу. Кира вылетела в прихожую не обернувшись, только схватив клатч, до неё дошло отсутствие на ней, оставленного в зале конфуза.

– Сука, ты напился вместе со мной, чтобы легче было залезть мне в трусы?! – она кипела, переливаясь через край, но в его изуродованной душе, ему уже нечего было обжигать.

– Вообще-то в моей бутылке простой чёрный чай, – пока Ник созерцал как Кира схватив ёмкость из-под коньяка, хлестала с горла, его переполняло извращённое чувство торжествующего восторга. Даже после того, как набранное в рот содержимое, она выплюнула ему в лицо. Он так же спокойно вытер стекающие капли, с садистским достоинством, глядя в её ополоумевшие глаза, – Я разыграл весь этот спектакль не чтобы затащить тебя в постель, для этого не надо много ума, нужно даже не быть, достаточно казаться настоящим.

– Ну ты и мразь! Ты чудовище! О каких взаимных чувствах ты мне тут пел?!

– Ненависть, презрение, отвращение, ярость: дальше перечислять? Разве не это ты сейчас ощущаешь?

– Скотина, я любила тебя, как ты мог!? – Кира бросилась на него с кулаками, хлестая по лицу, но надолго её порыва не хватило, вскоре сотрясаясь в рыданиях она сползла на пол, подбирая утерянное нижнее бельё.

– А я люблю Надю, – Ник опустился следом за Кирой, заглядывая в её в зарёванные глаза, – Я простил тебе измену, просто перегорел, для меня ты была мертва, похоронена в прошлом, и там же позабыта. Но ты вернулась, в каком-то эгоистичном порыве, разрушив то единственное, что было мне дорого. И забрала Надю из моей жизни, этого я не прощу никогда. А теперь выметайся от сюда, пожалуйста, меня от тебя тошнит.

Понурив голову Кира с опущенными плечами поплелась к выходу, её ещё трясло от слезливых содроганий, разбитая и раздавленная. Нику не было её жалко, скорее наоборот ему было противно, его воротило от всего, что пришлось сделать и мутило от отвращения к самому себе. У самой двери она всё же нашла в себе последние слова проклятья.

– А девчонка молодец, как сильно ты без неё страдаешь, что пал так низко в своей мести!? Я надеюсь ты сдохнешь в одиночестве.

– Зато теперь ты знаешь каково предательство на вкус, тебе не пришлось потерять ноги, чтобы ощутить его в полной мере, как было со мной, но почти. А по ту сторону все мы предстанем босыми, нагими и беззащитными перед лицом, бла, бла, бла! Проваливай!

Как и несколько недель назад он выставил Киру за дверь захлопнув её перед хлюпающим носом. Эта глава жизни была для него закончена.

Следующие дни Ник полностью посвятил тренировкам, на выходных обещали товарищеские игры, поэтому команда готовилась проявить себя в первом соревновательном этапе. Двусторонние противостояния уже порядком надоели, хотелось понять чего стоят эти люди на самом деле. Тренер сбавил количество нагрузок, больше уделяя внимание тактическим схемам и взаимодействием. Не смотря на то, что результат матча ни на что не влиял, по городу развесили рекламные объявления и пригласили высокопоставленных гостей, спонсоров и прочих. Никто не хотел упасть в грязь лицом перед руководством и зрителями в первом домашнем матче. Ник не особо переживал, уверенный в своих силах, даже после того как Александр Николаевич вполне недвусмысленно намекнул, что люди из председательства и совета директоров команды в большей степени заинтересованы оценить приобретение столь неординарного игрока и его таланты, чем нынешнюю готовность команды. Геннадий Леонидович никак это не прокомментировал, хмуро отмахнувшись, зато во время игровых упражнений стал больше уделять внимания действиям своего безногого форварда, подбадривать и подсказывать. Ребята в команде, не будучи в курсе закулисных манипуляций, как-то подсознательно начали оттаивать, или успокоились по поводу урезанных зарплат, смирились, стараясь наладить с Ником контакт. Как интересно получалось, его отвратительный поступок по отношению к Кире, не только не вызвал кармического гнева богов, а вовсе наоборот, поспособствовал улучшению взаимоотношений с другими людьми. Или это счастливое совпадение, или он просто не видел где сгущаются тучи.

В пятницу, накануне игры, Ник возвращался с тренировки. Погода стояла замечательная, дневной жар уже спал, уступив место вечерней прохладе. Людей на улицах становилось всё меньше, рабочий день заканчивался, и никто не хотел задерживаться в городе дольше чем это было необходимо, в последние августовские денёчки. Он прогуливался по своему обычному маршруту, мимо витрин модных бутиков, бакалей и закусочных, выстроенных вдоль аллеи, цепляя взглядом снующие парочки, лениво проползающие автомобили и яркие зазывающие стенды, приглашающих магазинов. Надина машина оказалась припаркована аккурат напротив одной из таких вывесок свадебного ателье. Ник не мог перепутать, ежедневно, сам того не осознавая, выслеживая её отпечаток, след или хотя бы силуэт в городском потоке. Машину он узнал бы из тысячи, точно так же как и копну испепеляющего пламени, мерцающющего за окном одного из прилавков. Надя примеряла свадебное платье. Ведомый какой-то потусторонней силой, Ник не раздумывая бросился внутрь, словно если бы он не поторопился, она могла бы ускользнуть через какой другой выход. Ему не могло успеть прийти в голову, что Надя не одна, что там могут быть её родители, подруги, маловероятно, но даже жених. Его вёл слепой инстинкт, желание хотя бы ещё раз увидеть её, даже если она сама этого не хочет.

Он тихо вошёл в зал не привлекая лишнего внимания. К нему не спешили ретивые сотрудники, видимо само ателье было закрыто на частную демонстрацию или вроде того, и гостей никто не ждал. Ник пробрался в выставочный зал, где среди зеркал и платьев, кружилась она, разглядывая и показывая свою красоту со всех сторон, собравшимся родным и близким. Он подошёл со спины, практически неразличимый в перекрёстных преломлениях всех отражений. И если Надя его так и не заметила, на лицах присутствующих расползался закономерный немой вопрос.

– Ты такая красивая! – вздрогнув от услышанного, она медленно повернулась, подбирая подолы платьев. К Нику тут же поспешили сотрудники магазина и, видимо, отец, как единственный мужской представитель, отстаивающий интересы рыжеволосой клиентки.

– Стойте! – Видимо свадьба действительно праздник невесты, все замерли даже не пикнув, – Оставьте нас.

Под красноречивые и любопытные взгляды, присутствующие потянулись прочь из зала, оставляя их наедине. Властную и строгую Надю Ник не знал, но определённо симпатизировал ей всё больше с каждой секундой. Она действительно была прекрасна. Распущенные рыжие волосы, волнистыми прядями кипящей лавы, струились обтекая плечи. Высокий корсет платья, выполненный из крупно нашитых, стилизованных под бриллианты стразов, поддерживал грудь, открывая глубинный мрак зачаровывающего декольте, многослойный шлейф, каскадами вздыбленной пены ниспадающего водопада, оседал расходящимися разводами у самого пола. Ей было очень трудно двигаться во всей этой конструкции, или она так же как и сам Ник просто замерла от неожиданности. Зелёные глаза бегали по сторонам, прячась и уклоняясь от случайной встречи взглядом, но каждый раз натыкались на его ехидную ухмылку в бесконечном лабиринте зеркал. С момента их последней встречи Надя подрумянилась, слегка загорев, от чего яркая палитра волос казалась ещё более обжигающей, на фоне лёгкого шоколадного налёта её кожи. Ник так бы и стоял счастливо пялясь на неё и пуская слюни, если бы она не одёрнула.

– Зачем ты пришёл?

– Я не выслеживал тебя специально, специально у меня так и не получилось. Шёл с тренировки и случайно наткнулся на твою машину, а дальше меня как накрыло, ноги сами понесли к тебе. – всего на долю секунды, на её лице промелькнула улыбка, которую Ник не упустил из виду. Они оба знали, что сейчас самое время скабрёзно пошутить про их отсутствие.

– Это всё ради чего ты пришёл? – Надя держала дистанцию и маску, сквозь которую трудно было пробиться без грязных приёмов и подобных им шуток.

– Я всё ещё люблю тебя! Давай просто сбежим, всё о чём прошу, сейчас! И я больше никогда не заговорю о баскетболе, пропущу через шрёдер подписанный контракт, только возьми мою руку, и пойдём со мной! – Ник говорил не думая, не понимая всю неуместность момента, он говорил от сердца и ему было плевать.

– Тебя взяли в команду? – она либо действительно не знала, либо очень натурально разыграла удивление, – Поздравляю, я очень за тебя рада, но ты просишь слишком много.

– Я не могу тебя заставить, и просто унести от сюда. Жаль. Ты вообще меня любила, или что это тогда было, все эти месяцы? – у Ника сложилась странное дежавю, будто он поменялся с Кирой местами и теперь этот разговор с теми же вопросами приведёт в никуда, только без криков – полушёпотом.

– Я и сейчас люблю, только этого недостаточно. – Надя опустила голову, не найдя более глупого объяснения.

– Какая-то ерунда! – Ник мог выругаться крепче, только ответ от этого бы не изменился, – Чего тебе не хватает, только скажи, я достану то что ты хочешь, стану каким захочешь, всё брошу или наоборот схвачусь за сотни разных дел! Только скажи!

– Решимости. Моей. Собственной.

Ник преодолел в два шага разделявшее их расстояние, пока Надя ничего не успела понять, собраться с мыслями или закричать. Он заключил её в свои объятия, резко и напористо поцеловав в губы. Всего пара секунд невесомости, несколько мгновений на которые они вновь отделились, закрывшись в собственной вселенной, отрешившись от реальности, дыша только воздухом пропитанным их любовью. Она ответила, так же нежно, встречным движением защёлкнувшегося механизма, заветного кусочка мозаики занявшего своё место в картине, маслом соединяющим бутерброд, такой же половинкой неотъемлемого целого. Отдельным спутником его планеты, луной его звёзд, кометой в его поясе, гравитацией его земли. Она была им, а он ею всё упущенное время измерений, где они должны были быть вместе. Ник чувствовал себя завершённым, полным, ровно несколько секунд, пока Надя не успела одуматься. Ему лишь оставалось надеяться, что она делила эти чувства, эти крупицы времени вместе и соразмерно с ним.

– Никита, тебе пора идти. – она отпустила его отстранившись дальше, насколько позволяло платье, – Я не могу…

– Если это любовь, настоящая, а не досужая выдумка бесталанного писаки, тебе достанет сил и решимости. Только если она настоящая, в противном случае, тебе просто не хватило смелости мне в этом признаться. От своих обещаний я не отказываюсь, только будь со мной!

Ник так же резко отвернулся, убираясь прочь. Он не мог заметить, как растерянная Надя, кончиками пальцев, водила по губам, где всё ещё алел его поцелуй. «Прощай»: шепнула она, сама не веря в то, что страница её жизни перевёрнута окончательно.

Суббота выдалась мрачной. Тучи затянули небо с самого утра, обещая норовивший сорваться после обеда дождь, хотя верилось с трудом. Чернильные разводы облаков нависали над городом, угрожая разразиться в любой момент. Наэлектризованный статический воздух терпким ароматом свеже-замешанного бетона оседал в лёгких, каждый вдох давался с равноценным усилием, подобным всасыванию тягучего и плотного молочного коктейля через отверстие соломинки. В такие дни хотелось меланхолично заварить чашку горячего шоколада, с разведённой в ней порцией утешающего бальзама. Включить что-нибудь из «Coldplay», неважно что, каждый их альбом в той или иной степени будто грустная история оборвавшейся любви. И смотреть на бесконечный дождь, низвержение небес, их слёзы об утраченных чувствах, упущенных возможностях, потерях, в городе где слишком много чёрствого бетона и так мало человеческого тепла.

Игру поставили на пять вечера, так что ещё с обеда Ник начал собираться. Он немного лукавил перед собой, потому что в каждом его движении и действии читалась нервозность. Ему пришлось несколько раз перепроверить форму, банные принадлежности, бандажи для протезов, сами «кроссовки», каждую липучку и узелок шнуровки. Может игра была тут не при чём, ведь ещё со вчерашней встречи он ходил взвинченный, плохо спал и почти не ел. Надя ни на секунду не уходила у него из головы. Он бегал к окну каждый раз уповая увидеть её подъезжающую к парковке машину, но тщетно. Нестерпимо хотелось выпить и убиться таблетками, в том состоянии его не тревожило ничто сущее, только больше это не было для него спасительным выходом. Поэтому Ник обратился к единственному лекарству, что выручало его в дни терзаний и душевных метаний. Он пошёл на площадку, решив заранее подготовится в зале до начала официальной разминки. Звук мяча, стучащего о паркет всегда выравнивал ритм биения сердца, а шелест сетки, забитого в кольцо броска – стирал довлеющие мысли.

С первой секунды, разыгранной и подброшенной в центре оранжевой сферы, команда Ника сконцентрировано и агрессивно вступила в игру. Болельщики поддерживали каждое результативное действие местных игроков, разочарованным раскатом провожали промахи и случайные потери. Ник начал игру со скамейки запасных, хотя ещё на разминке стал привлекать внимание соперников и прибывающих гостей, своей специфичностью. Родители привычно сидели на трибунах, напротив скамейки его команды, больше следя за переживаниями сына чем за игрой. Не смотря на самоотдачу и жёсткую спортивную борьбу, соперник как-то сразу завладел инициативой, поведя в счёте. Разрыв был небольшой, но по взаимодействиям противника и контроле мяча, чувствовалось, что нити игры они держат уверенно. При счёте «минус семь», тренер выпустил Ника. То ли надеясь разбавить занудный ритм команды, который не приносил результата, то ли подначить соперника и оживить публику. Получилось всё сразу. Своей активностью и неожиданной прытью, которую никак нельзя было предвидеть от игрока перемещающегося на протезах, он принёс раздрай в ряды противников. Ник забил неплохой полукрюк с разворота, обыграв своего визави под кольцом, затем оттянувшись за трёхочковую линию, положил дальний бросок, получив своевременную передачу от партнёра. А когда через пару атак к нему снова пришёл мяч, все ожидали броска, но он, совершив финт на ложный показ, резко пошёл в проход, словив фол от защитника и исполнив штрафные броски. Начало было положено, да и в счёте они подровнялись, теперь ведя два очка.