Трёхочковый в сердце

– Привет, родной. – мама легонько погладила его руку.

– Пап! – Ник лишь кивнул сдерживая слёзы.

– Сын. – отец устало кивнул в ответ, – всё будет хорошо, родные мои.

– Конечно будет, ты же хотел начать худеть к лету, вот, в роде как с почином. – Ник пытался пошутить, как всегда когда волновался больше чем мог себя контролировать.

Отец засмеялся, тяжело, надрывисто хрипя, но всё же, мама тоже улыбнулась. Они стояли там все вместе, встречая проблему пострашнее скамейки запасных, одной семьёй, придя на поддержку как раз к дополнительному времени в противостоянии со смертью. А до начала чемпионата оставалась неделя.

Каждый день Ник прибегал с тренировок навещать отца, меняясь с матерью у его постели, приносили еду, вещи, умывали и кормили его. Врачи не спешили с прогнозами, не желая дарить ложных надежд. Первая игра стартовала в понедельник. И хотя мысли Ника занимали совсем другие проблемы, он был готов к своей роли, даже если придётся сидеть всю игру, ожидая нового шанса. Соперник был им вполне по силам, просто игра не задалась с самого начала, и первую четверть они провалили. Во второй существенных изменений не наблюдалось, хотя тренерский штаб ротировал состав, менял тактику нападения и защитные схемы, мяч отказывался залетать в кольцо. К середине тайма, откровенно заскучав Ник стал оглядывать трибуну напротив, без задней мысли, скорее подсознательно. Папа сидел в привычном месте, прямо напротив их скамейки. В своей серой кофте и синих штанах. Волосы на голове выпали от курса противораковых капельниц, но всё равно это был он. Его рука медленно поползла вверх, было видно как тяжело ему даётся это движения, растягивая шов на брюшной полости, а потом отец помахал, неторопливо влево-вправо, своим успокаивающим маятником нескончаемой веры в лучшее, и традиционно сложил руки большими пальцами вверх. «Потому что всё будет хорошо, ты справишься, я в тебя верю» : папа шептал это одними губами, в десятках метров разделяющего их пространства, но Ник понял его, потому что знал какова цена этой поддержки и любви. Встав со скамейки, он направился на замену, не дождавшись указаний, без спроса.

– Ты куда собрался? – опешивший тренер, даже оторвался от ведения игры, когда Ник прошёл мимо него.

– Вы как хотите, а я побеждать!

Ему повезло, в возникшей паузе судьи тут же произвели замену, а тренер онемев от удивления не успел ничего предпринять. Ту игру они достали и вытянули, победив. Что именно поменялось в команде и отношении руководящего штаба по отношению к нему, Ник не знал. Ему было плевать, его стали выпускать, доверяли и вполне заслуженно, команда набирала очки, побеждала. Чемпионат они не выиграли, проиграв за выход в полуфинал, и обыграв сборную Сербии в итоговом матче за пятое – шестое место. Ника не признали ни лучшим игроком команды, ни самым молодым игроком. Но ему и не надо было, всё ради чего он тогда играл – это поднять голову вверх, на трибуну, отыскать неприметного, скромного мужчину, так похожего с ним общими чертами лица, и увидеть как папа помашет ему рукой, чтобы сын знал: не смотря ни на что, его любят и в него верят!

…

Это было хорошее воспоминание, воодушевляющее. Когда Ник проснулся он не стал трезвонить отцу, в трогательном сентиментальном порыве. Он знал, что у них с мамой всё хорошо, так как они виделись накануне и часто созванивались по вечерам, да и с той истории прошло без малого почти восемь лет. Родители знали, что он начал тренироваться, приводить себя в форму, ведь сами порой возили его в бассейн и тренажёрный зал, но понятия не имели о преподнесённом Надей сюрпризе, и хотелось, чтобы это возымело должный эффект. Ник взял телефон, набрав маму.

– Да, сынок, слушаю. – она ответила почти сразу.

– Мам, привет, скажи, у тебя сегодня тренировки есть?

– Да, как обычно в нашем зале, как раз через, ммм, сорок минут.

– Я тогда заскочу к тебе, побросать ты не против? – Ник намеренно скрывал всю суть собственной просьбы.

– Ааа, конечно, не вопрос, может отцу за тобой заехать, он как раз успеет? – мама явно была обескуражена, но отказать не могла, он давно не появлялся не только в зале, но и на любой баскетбольной площадке в принципе.

– Не надо, я сам.

– Тебя Надя подвезёт? – она продолжала недоверчиво прощупывать почву.

– Типа того. – Ник сам был рад как обыграл эту ситуацию, теперь сюрприз будет в прямом смысле сногсшибательным, – Ладно, буду собираться, скоро увидимся.

Он положил трубку, разом вскочив с кровати. Голову повело, в глазах потемнело от резкого скачка давления, но само чувство того, что теперь ему не надо было ползать по квартире, или перебираться в коляску, стоило всего этого. Ник быстро засобирался, накинув спортивную форму и костюм. Брать с собой что-то ещё кроме телефона и ключей от квартиры не хотелось, он собирался бежать до самого зала. Выходило чуть больше пяти километров, по времени пол часа на такую дистанцию более чем достаточно. Со стороны Ник выглядел своеобразно. Байковый тёмно-синий костюм всё ещё отлично на нём сидел, занятия в тренажёрном зале и регулярное плавание вернули ему прежние габариты, но вот ниже колен, там где штаны свободно висели, обрамляя выглядывающие протезы, было немного жутковато, словно роботизированный цыплёнок, на куриных титанических лапках, хотя он не знал, что это конкретно за сплав. Правда, внешний вид его мало сейчас заботил, какая разница как ты выглядишь, если чувствуешь себя при этом великолепно.

Ник выбежал из дома практически перелетая лестничные проёмы, ступени и бордюры. Энергия и силы били ключом, хотелось нестись без оглядки наперегонки с автомобилями, ветром и всем кто готов был принять от него вызов. Пару раз ему всё же приходилось останавливаться настраивая новые «кроссовки» под себя, затягивая или ослабляя фиксаторы, и ремни поддержки. До зала он добрался вовремя максимально комфортно подогнав свою новую обувь. На входе и у раздевалок случайно встреченные люди продолжали разглядывать его с интересом, скорее профессиональным, как спортсмена, это было его место.

Мама о чём-то разговаривала со своими воспитанниками – мальчишками лет двенадцати, многие из которых ещё не лишились детской пухловатости, а другие наоборот выглядели старше и более сформированными, странный возраст. Ник вошёл в зал, подойдя к ней со спины, ребята восхищённо и немного боязливо смотрели на него.

– Тренер, разрешите побегать с вами сегодня?

Мама отреагировала не сразу, за последние годы она привыкла, что голос сына звучит ниже, не по тональности, по высоте от пола. Мужчина обратившийся к ней был на полторы головы выше её самой. Она оглянулась, чуть не упав от неожиданности, благо Ник успел подхватить. Практически сразу на глаза навернулись слёзы.

– Как такое возможно, что это? – мама не находила слов, так же как до сих пор не могла представить происходящее в своей голове.

– Всё в порядке, не волнуйся, это мне Надя подарила, специально разработанные для меня и игры в баскетбол. – Ник щеголял своими протезами, как Золушка хрустальными туфельками.

– И, и ты можешь нормально ходить? – мама всё ещё не верила собственным глазам.

– И бегать, и прыгать, для того я здесь! – Ник был настолько счастлив, что хотелось делиться собственным свечением с окружающими, – Думаешь как я до тебя добрался – прибежал от нашего дома.

– Просто не верится, это какое-то чудо. Надо рассказать отцу.

– Постой, он же за тобой приедет после работы, пускай сначала увидит в живую, хочется посмотреть на его реакцию. – отказать себе в удовольствии шокировать ещё одного родителя, он не мог.

– Хорошо, ты собрался с нами тренироваться? – мама будто не до конца верила в собственные слова.

– Дайте мне мяч и посмотрим.

Мама начала тренировку. Нику дали мяч. Когда он взял его в руки, ощущение было сильнее чем от получения новых ног, словно ему не заменили утраченную конечность, а он снова получил обратно старую, как-будто руке не хватало пальцев или её естественного продолжения. Каждый раз как мяч стуча об пол, на доли секунд разрывал контакт с Ником, в нём вновь открывалась зияющая червоточина, но потом он возвращался, как лучший друг после долгой разлуки и слова были не нужны. По началу было сложно и непривычно, не стандартные движения плохо координировались с ведением, приходилось привыкать заново, как младенцу, что только учится ходить. Но для Ника это было не проблемой, каждый удар становился увереннее, перевод, поворот и бросок, мышцы сами подстраивались, вспоминая как легко это давалось им раньше. До настоящего момента, всё это время он был в том самом состоянии когда ворочаешься пол ночи, и не можешь уснуть, каждая поза, не доставляет необходимого комфорта и спокойствия. И теперь ему было удобно, Ник наконец, как лягушка хвалящая своё болото, попал в тот самый пруд, сродни рыбам, что хороши только в воде.

Тренировка проходила в обычном режиме, дети разминались, бросали, работали над индивидуальной техникой, в конце играли. Нику пока тяжело давалась резкая смена направлений, особенно если надо было переключиться из нападения в защиту после неожиданного перехвата, но он осваивался. Не смотря на силовую работу в тренажёрном зале, ноги он подготовить толком не мог, и занятия на специальном кардио-велосипеде, тоже не способствовали хоть какому-то прогрессу. После кросса, его сил стало заметно меньше, бедра наливались свинцовой тяжестью, заполняя мышцы молочной кислотой, остатки голени натёрлись и гудели, вспотевшие и натруженные за время всей этой беготни. Сейчас Ник выполнял не специфические для себя движения, и у него начали болеть даже те волокна и связки о которых тот даже не подозревал. И это было лучшее чувство, после секса, которым он, как и баскетболом, до последнего времени не занимался, баловство с джойстиком и приставкой не в счёт, если уж проводить параллели.

Когда тренер отпустила детей, Ник остался бросать, всё никак не мог успокоиться, как тот же ребёнок, испугавшийся, что любимую игрушку вот-вот отберут. Он работал над броском после ухода, с дальней дистанции, разнообразными крюками, полукрюками, флоутерами, даже для отдыха – становясь на штрафную линию. Его одежда уже насквозь промокла от пота, тяжёлыми каплями стекающего по лицу, груди и ногам. Даже липучки протезов начинали противно чавкать, пропитавшись насквозь, после продолжительной нагрузки. Ник не мог остановиться, хоть и понимал, что завтра натёртые «кроссовками» мозоли, не дадут ему даже с кровати встать. Благо для этого у него была мама и тренер в одном лице.

– На сегодня хватит. – она подобрала отскочивший от дужки кольца мяч, завершая тем самым его тренировку. Ник не спорил, – отец уже выехал за нами.

– Что скажешь, неплохо для начала? – воодушевлённый он подбежал поближе.

– Просто здорово, только для начала чего? – тренер начала хмуриться, не понимая вопроса.

– Моего возвращения в профессиональный спорт. – Ник улыбался, будто очевиднее ответа быть не могло.

– Скажу прямо: то что ты ходишь и бегаешь необыкновенное чудо. Но ты должен понимать, что бегать с такими же профессионалами, не то же самое, что с подростками. И не стоит грезить о попадании в НБА. Почему не бегать с любителями, для себя, если ты всё же хочешь играть. – было видно эти слова давались ей не просто, но может и к лучшему услышать горькую правду до того, как потраченное время и силы, вновь угробят твоё здоровье.

– А ты не могла придержать надеждо-сокрушительную речь, до поры, такой день был замечательный. – почему-то его настроение не испортилось, и внутри он даже взбунтовался от таких заявлений.

– Прости, но ты должен был это услышать как можно раньше, чтобы не питать ложных иллюзий. – они двинулись на выход из зала, близилось обеденное время и у мамы наступал перерыв.

– Я и не питаю, понятно, что в НБА мне ничего не светит, а если попробовать свои силы в нашем чемпионате, уровень здесь заметно ниже, пускай не международный опыт, но хоть что-то? – Ник не собирался сдаваться, и по маминой реакции было видно, что логика в его предложении присутствовала.

– Ты не сможешь играть на своей прежней позиции, всё же новые ноги, лишь протезы, в скорости и манёвренности ты прилично потерял. Но можно на этом сыграть. Ты стал выше, за счёт, кхм, увеличенной «платформы своих подошв», посидеть в тренажёрном зале, обрасти ещё мясом и на позиции мощного форварда, почему не попробовать. – мама всё ещё рассуждала в слух.

– Вот и отлично, этим и займёмся, когда я смогу с тобой работать?

– Погоди, ты понимаешь сколько это работы? И нет никаких гарантий, что тебя возьмёт хоть одна команда даже нашего чемпионата. – похоже ей нужно было уговорить в большей степени себя, потому что Ник давно всё решил.

– Повторюсь: когда я смогу начать с тобой работать?

Они едва успели улыбнуться друг другу, как к парадному входу подъехал отец. Он даже не припарковался, бросив машину на подъездной и вылез наружу, не веря своим глазам. Ник подошёл к нему сам, папа потерял дар речи и мог только восхищённо осматривать того снизу вверх. Они обнялись, точнее он обнял отца, потому что тот словно оцепенел от удивления.

– Я верил, и ты смог! – это было первое, что папа выговорил, отойдя от шока.

– Мне помогли. – Ник не хотел, чтобы они все забыли, чем он им обязан.

– Ты вроде как подрос, Надя тебя на морковку с творогом посадила? – сейчас Ник окончательно убедился от кого у него способность шутить в стрессовых ситуациях.

Папа некоторое время приходил в себя, затем они непринуждённо болтали, пока ехали в машине. Родители до сих пор не верили в произошедшее, как и сам Ник. Это было даже не второе дыхание, не другой шанс – это был воскрешение, восход солнца после долгой полярной ночи, теперь в его жизнь пришёл свет. Он частенько задумывался насколько его существование изменилось после той аварии, не на зимнем курорте, а на автомобильном перекрёстке, и как – настолько отрицательные судьбоносные повороты, порой приводят нас к разным знаменателям. Всё же дело в людях, что нас окружают. Говорят две головы лучше одной, а три больше двух и так далее в математической прогрессии, но, что если людям вокруг тебя не хватает как раз не голов, а сердца, для понимания, сопереживания. И когда ты находишь такого человека, количество больше не важно, иногда нужна та единственная, способная вместе с тобой противостоять превратностям судьбы.

Домой Ник возвращался окрылённым, по другому и не скажешь, что-то внутри толкало его, побуждало улыбаться, опьяняя эйфорией переполнявших чувств. Надя уже, что-то разбирала на кухне, может разогревала остатки вчерашнего ужина, или стряпала, что-то своё, но она была дома, о большем он не мечтал. Она вышла его встречать, как всегда великолепная в своём наряде маленького архитектора. Белая блузка достаточно облегала её стройную фигуру, подчёркивая каждый изгиб талии. Пуговицы были расстёгнуты ровно настолько, чтобы заманить в укромный уголок декольте, но не нарушая приличий. Кремовые брюки идеально сидели на бёдрах, собирая на себе вожделенные взгляды сотрудников, каждый раз когда она проходит мимо. Про Надино лицо и волосы, можно было бы говорить бесконечно, ты можешь закрыться в монастыре, уехать медитировать с буддистами и йогами, но какой прок от твоего самоконтроля и выдержки, если рядом окажется такая женщина. Ты мог бы удержаться не смотря на её грудь, талию, бёдра, но не смотреть на НЕЁ было невозможно. Он это знал и благоговел и трепетал от одного только взгляда, это была не благодарность, не симпатия и даже не дружба. Каждый мужчина может оценить женскую красоту по достоинству, но так как смотрел Ник, мы смотрим лишь на единственную…

– Я люблю тебя! – ни тебе стандартное «привет» или «здравствуй», он даже сам не понял, что сказал и в чём признался впервые в своей жизни.

Надя так и продолжила стоять в проходе, гипнотизируя его зеленью собственных глаз, но лишь мгновенье, потому что уже в следующее она бросилась на него впиваясь жадным поцелуем. Ник еле успел поймать эту огненную вспышку, которая ударилась в него на полном ходу, её ноги обвили его пытаясь задержаться, руки обхватили лицо, прижимая сильнее до треска на губах. Он сам обхватил Надю за бёдра, так и оставшись держать на руках. Она целовала страстно, в чём-то даже грубо, будто пытаясь проникнуть внутрь Ника, добраться до его сердца и убедиться, что в нём есть место только для неё. Надя гладила его, всё ещё, мокрое лицо, взъерошивала волосы, прижимала ближе к себе и обнимала, даже не смущаясь, что мужчина которого целует, немного грязный и вспотел.

– Ты солёный! – словно только заметив, она наконец отстранилась, продолжая сидеть у него на руках.

– Потому что влюбился! – фразеологизм подходил только для еды, но страсть с которой она его только что целовала, больше была похожа на попытку сожрать, что в принципе уравнивало ситуацию.

– Потому что не мылся! – Надя повиснув на нём целовала каждый сантиметр его лица, наплевав на собственные возмущения, – Марш в душ!

– Только если ты присоединишься. – Ник задорно подмигнул и поставил её на пол скидывая с себя мокрую одежду прямо в прихожей на пути к ванной комнате. Ему нравилось как она на него смотрит, покусывая пряди собственных волос.

– Я люблю воду погорячее! – Надя последовала за ним, так же на ходу расстёгивая блузку, освобождаясь от лишней одежды.

Пока раздевался и набирал воду в ванную, Ник осознавал только что сказанные им слова. Он впервые признался в своих чувствах, без увиливаний, пространственных намёков или символичных подарков. Раньше, такое ему говорить не приходилось, а с Надей всё прозвучало легко и естественно, в какой-то степени даже предсказуемо. И в эмоциональном плане Ника, словно прорвало, хотелось кричать о своих чувствах, повторять, запечатлеть каждый момент и преподнести его ЕЙ. Своё сердце, на блюдце с голубой каёмочкой. Он действительно собирался поделится с Надей каждой до абсурдности пропитанной любовью мыслью, но когда она зашла в ванную, обнажённая и прекрасная, в своих лучших доспехах белоснежного сияния кожи, его сознание просто не способно было объять представший перед ним образ. Ник был как те индейцы, что не заметили армаду кораблей Колумба, дивясь океанской ряби, не способные и не мыслящие представить себе нечто настолько грандиозное под этим солнцем. Хотелось лицезреть всё это до ослепления невообразимой красотой, сложив голову к её ногам, или бюсту.

Надя кончиками пальцев изящной ноги попробовала температуру воды, даже такое простое движение завораживало, будто она специально репетировала его перед зеркалом, или закончила обучающие по курсы по соблазнению одним взмахом. Ник уже сидел в ванной, растирая забитые и уставшие конечности, мозоли островками красных пятен пощипывали до неприятной рези, скорее показывая результат его работы, чем доставляя дискомфорт. Она устроилась в ногах, напротив него, совершенно не смущаясь обрубленных культей, словно так и должно было быть и никак по-другому.

– Что это? – Надя аккуратно поглаживала кожу его ног, обводя повреждённые участки.

– Немного натёр протезами, пока бегал, их ещё надо разносить.

– Больше никакой беготни, пока не заживёт, сейчас отмоем тебя и намажу успокаивающим кремом, у меня как раз есть! – она говорила безапелляционным голосом, хотя их внешний вид больше располагал к интиму, чем нравоучениям.

– Надь, успокойся, это всего лишь мозоли, сами затянутся. – Ник потянулся к ней, чтобы обнять и поцеловать, но лишь получил мокрой мочалкой в лицо.

– Сначала отмоем тебя, и хватит упираться. – она устроилась между его разведённых ног, и потянулась за шампуню.

– Да не упираюсь я! – Ник притворно возмутился.

– Ты нет, а он да! – Надя опустила взгляд вниз, показывая как «дружок» Ника, восстав, уткнулся в её бедро.

– Тут я не при делах, ты сама его разбудила.

– Даже так. – принимая правила игры, она обхватила напрягшийся ствол рукой, нежно массируя его под водой. Волна удовольствия накрыла его так же быстро, как откатилась обратно, Надя убрала руку, – Тогда скажи ему, что если будет меня отвлекать, останется без сладкого.

– Ты ведьма!

– Знаю.

Она сильнее сдавила намокнувшую мочалку, разводя ещё больше пены. Во всём этом был совершенно необычный спектр ощущений. С какой заботой и нежностью она протирала и проглаживала его плечи, шею, руки. Как эротично растекалась пена под струями горячей воды, как не выказывая возбуждения, но нагнетая его, Надя целовала каждый отчищенный участок тела, сохраняя невозмутимость на лице, но не сосках, преисполненные желанием, которые, сводили с ума каждым своим прикосновением. Потом она намылила ему голову, массируя и перебирая пряди волос, позволяя в тоже время ласкать свою грудь, целовать и слизывать стекающие капли воды, скользить руками, пропуская под пальцами, безукоризненную гладь её тела.

Им так и не удалось закончить, смывая остатки пены, они погрязли в поцелуе, растворяясь друг в друге. Надя была сверху, и обличённая такой властью держала удовольствие под своим контролем. Только её правление было сродни анархии. Она была той самой греческой богиней в вольной гротескной интерпретации, черпающая силу в своей агрессивной сексуальности, смущающая, но не смутившаяся своей наготы. И поклонение ей, требовало жертв. Её руки одновременно ласкали покатые плечи Ника, бугристые перекаты мышц рук, и расцарапывали до крови натруженную спину, оставляя жестокий автограф. От прежней нежности не осталось и следа, она снова целовала его так же как и тогда в коридоре, впиваясь, кусая губы и переплетая их языки. Надя отрывалась лишь для того, чтобы слизнуть стекающую по его лицу струю воды, хватала за волосы, запрокидывая ему голову назад, открывая шею для очередного укуса, как любил делать он сам, чувствуя себя хищником в этой роли.

Вода только добавляла ощущений, повышая градус всего мероприятия. Расплёскиваясь и омывая каждое их движение, дополнительно стимулируя все доступные эрогенные точки. Горячие капли, задерживались на сосках, ожидая когда их подхватят ртом в страстном порыве. Надя опиралась ему на грудь, нависая над ним, играя, там под водой, и «облизывая» кончиками створок тех самых губ, его возбуждённый член. Вперёд и назад истязая их обоих предварительными ласками. Она елозила так, подаваясь в одну и другую сторону, доводя до исступления, пока нагнетённое удовольствие не стало затапливать соседей, выплёскиваясь через край вместе с, разбивающимися о борта, волнами воды.

Ник толком и не понял, когда вошёл, настолько легко ему удалось проскользнуть в Надю, во всей этой подводной вакханалии. Её зрачки расширились, а рот приоткрылся вбирая в себя воздух для блаженного вздоха. В этот момент, подобно Свободе с картины Делакруа, она вела его к революции, но только сексуальной. Тело поднималось над водой, грудь вздымалась, вытягиваясь за сладострастным стоном, открывая проступающую тонкость рёбер, линию талии, плоскость живота и затягивающую темноту жадных чресел. Будто пантера, готовящаяся к прыжку, Надя взмывала над ним, чтобы одним низменным рывком наброситься на жертву. Она задвигалась сама, в позе наездницы, утопив его в воду насколько позволяла глубина ванны, которая, как и её собственная, казалась недостаточной. Ник чувствовал будто с очередным новым толчком сильнее ударяется о стенки влагалища, полностью заполняя её изнутри. Под таким углом он мог входить на всю длину, продолжая раскачивать её на острие удовольствия.

С каждым проникновением хотелось пробиться ещё дальше, ещё глубже, словно рудокоп расчищающий своей киркой дорогу на пути к алмазу. Он жаждал познать абсолютное слияние, когда в одурманивающем порыве, они сольются став продолжением друг друга, прорастая одни из одного, где она будет сладким плодом любви созревшим от его корня. С новым «восходом», Ник ощущал влагу и тепло её желания, отличного от воды, как сладкая вата от медицинской. И это возбуждало ещё сильнее. Она увеличивала темп, разгоняя волны ударов их тел, ещё больше расплёскивая остатки воды. Всё в ней горело, подчинённое безумному танцу любви, ритм которого Надя выбирала сама. Любая секунда могла стать роковой, Ник готов был взорваться, сдерживаемый противоречивым желанием не прерывать этот блаженный миг. Он чувствовал как разряжающейся пульсацией, к нему подступает оргазм, обхватив Надю за упругие бёдра, сильнее сжимая в своих руках, стал ещё яростнее выбивать из неё показания удовольствия. В какой-то момент, она уже не контролировала себя, запрокинув голову, как тигрица, в сладостном рыке, её руки вцепились ему в грудь, прорывая себе путь до самого сердца.

Ник кончил, словно кто-то сорвал колпак пожарного гидранта. Бивший ключом напор, отдавался переламывающей лавиной, сметая каждый позвонок, каждую клеточку стоявшую на пути удовольствия. Ноги забились в судороге, аккумулируя через нервные окончания, и собирая в единый толчок, всё до последней капли блаженства истекающего в Надю. Он почувствовал, как стало туго внутри неё, внизу живота, ощущая ток крови, бегущей по венам собственного члена, экранирующий через женскую плоть. И в следующий миг, содрогаясь в оргазменых схватках, она упала на него, забившись волнами наслаждения, о преграждающий берег прибоя его груди. Приливы экстаза, синхронно с успокаивающейся водой в ванной, отпускали, заставляя всё меньше изгибаться от накатывающих всплесков. Ник видел как сокращается её живот, взлетая к позвоночнику от очередной фантомной вспышки, остатков рассыпающихся импульсов, расслабляющих до мурашек и пробегающих по коже в напоминании об испытанных ощущениях. Надя так и лежала на нём, лениво ища губами его лицо для череды поцелуев, будто слепой котёнок, тщащийся отыскать соску с едой.