Трёхочковый в сердце

Придя в себя, в достаточной степени, чтобы действовать дальше, он постарался остановить кровотечения, как сделал это с раной в боку. После этого попытался встать, дышать по-прежнему удавалось с трудом и через раз, скорее всего было сломано ребро, или просто трещина, ему было сложно диагностировать точнее. Так что подняться получилось не без труда, и прямо скажем, ощущения «босиком по мостовой», Нику не понравилось. Холод тут же напал на босые ноги. Ему удалось вырвать правый ботинок, но левый остался навсегда прибитым к остаткам повреждённого корпуса кабины. Состряпав портянку из остатков носков и кое-каких лоскутов одежды для левой ноги, он обул мокрую, разорванную туфлю и прихрамывая на обе конечности, двинулся осмотреть Киру.

Наверное, его действия выглядели слишком эгоистичными и циничными со стороны. Но Нику было плевать, во-первых он не мог бы помочь Кире предварительно не разобравшись с собственными ранами и скованными ногами, во-вторых она дышала, не была сильно ранена, и лужи крови под ней, он не заметил, а то, что лежала без сознания, скорее играло на руку, хотя бы никто не причитал и не ревел. Возможно, их не состоявшаяся ссора была даже к лучшему. Испытываемые Ником отвращение и ненависть, по отношению к Кире, позволили ему поступать разумнее, руководствуясь логичными доводами, а не голосом сердца. Порой, рациональность, лучше слепой любви, если речь идёт о спасении нескольких жизней.

Всё же испытывая презрение к самому себе, за очевидное пренебрежение её состоянием, Ник аккуратно положил Киру на спину, осматривая на предмет возможных ран и торчащих в боках осколках. Внешне она не выглядела сильно пострадавшей, скорее всего свою роль амортизирующей подушки, он отработал на пять баллов. Небольшие царапины от битого стекла, летевшего во все стороны во время столкновения, неестественно мягкая левая ключица, наверняка, зеркально вписавшаяся ему в правые рёбра при падении, от сюда перелом у неё, и трещина с затруднённым дыханием у него. Судить было сложно, в конце концов Ник не был врачом, и мог только предполагать, руководствуясь тем скупым арсеналом собственных знаний о спортивных травмах. Из всего, опасения вызывала только гематома, расползающаяся на лобную и височные доли черепа. Потому что больше повреждений он у Киры не обнаружил, а в сознание она так и не пришла. Хотя, внешне, более потрёпанный Ник уже стоял на ногах, значит дело было внутри, и медлить было нельзя. Он не хотел, чтобы на его руках умер ещё один человек, последние слова которому были не самые тёплые, пусть она их и заслужила.

Выбравшись из раскуроченной кабины, на площадку, Ник огляделся по сторонам. Никаких ориентиров, кроме столбов опоры державших тросы, и судя по их направлению, и исчезающих в темноте очертаниях, электричество так и не дали. Ситуация складывалась скверная, они находились на высоте под два с половиной километра над уровнем моря, если туристические проспекты не врали, а растянутый горный склон, превращал дистанцию спуска во все пятнадцать, а то и больше. Погода в горах оставляла желать лучшего. Они оба были одеты для той части курорта где царила весна, ну или слишком раннее лето, но никак не арктическая зима. Под рукой не было термометра, но по ощущениям и пронизывающему насквозь ветру, Ник дал бы все минус сто пятьдесят, объективно же было не больше двенадцати – пятнадцати отрицательных градусов, ну где тут угадаешь. Ему предстоял не лёгкий выбор, или он остаётся ждать помощи, пытаясь перезимовать ночь, скрываясь от метели в остатках кабины, рискуя при этом жизнью Киры, о состоянии которой, не мог ничего сказать, или идёт вперёд, вдоль протянутого подвесного троса, с ней на руках, в надежде, что кто-то уже спешит их спасать. В последнем случае что-либо предугадать невозможно, они могут просто замёрзнуть в пути, поставленные на растерзание стихии, заблудиться, истечь кровью, и прочее. На самом деле выбора не было, всё это могло с ними произойти и на месте, просто так оставался крохотный шанс выиграть время, выйдя к людям раньше, чем те спохватятся об отсутствии двух туристов, и сигнале о неисправности горного подъёмника.

Ник бродил какое-то время среди обломков, пытаясь соорудить что-то вроде транспортировочных саней, но тщетно. Вернувшись за Кирой, он обнаружил, что та стала бледнеть, пульс слабел, она теряла тепло, а в купе с разрастающейся гематомой – жизнь. Оставалось надеяться только на собственные силы, и то, что полученная нагрузка достаточно разогреет его тело, чтобы они не околели по дороге.

Первые пару минут Ник шёл почти уверенно, неся Киру на руках перед собой, как новоиспечённый жених – супругу. Но её тело слишком сильно давило на травмированные рёбра, затрудняя дыхание, да и сам способ был не слишком энерго-эффективным. Потом, оборудованная импровизированная площадка закончилась, и начался настоящий горный спуск: с крутыми выступами, неуступчивым рельефом, камнями, снегом, ветром и другими неприятностями. Ник перенёс Киру, закинув за спину, со стороны могло показаться, что она спит на нём, руки свободно свисали впереди, голова лежала на плече, словно цепляясь подбородком для равновесия, а всё остальное тело положилось на его широкий мужской фронтон. Ник держал её под ноги, конечно так она была похожа на взваленный мешок картошки, но, по крайней мере, не мешала дыханию, и не бередила перевязанную рану.

Он довольно быстро согрелся, переступая с камня на камень, осторожно спускаясь. Даже годы тренировок не подготовили его к подобному. Пока Ник шёл по гравийным тропкам, или даже скалистым породам, всё было неплохо. Подвёрнутая нога почти не болела, постоянно охлаждаясь компрессом обледенелой земли, да и кровотечение от прокола давно остановилось. Стоило ему выйти на снег, ситуация резко ухудшилась, обувь и портянки моментально промокли, каждый шаг проваливался чуть ли не до колена в снег, максимально затрудняя движение. Пару раз Ник падал, теряя равновесие, на него тут же набрасывался холод, и накопленное между двумя телами тепло, моментально улетучивалось. Ободряющим знаком было то, что Кира пару раз шевельнулась, в момент их «поднятия с колен», в сознание она не пришла, но уже какой-то прогресс, может он что-то делал правильно.

Ник шёл уже около получаса, собравшаяся темнота не выглядела такой пугающей, когда его глаза привыкли и стали различать протянутый трос на фоне звёздного неба. Он чувствовал как замёрзли пальцы на руках, поддерживающие Киру, остальное тело горело, по затылку и груди струился пот. Если руки ещё подавали какие-то сигналы, то ноги переступали двумя заледеневшими колодками. Больше Ник не ощущал ни дискомфорта, ни боли, вообще ничего, просто делал шаг за шагом, стараясь не упасть, ведь сил на повторный подъём могло и не найтись. Следующие полчаса он сосредоточился на ритме, которому подчинялось каждое движение. Нога поднимается из сугроба, шаг. Небольшой вдох, чтобы не выгнать собравшееся внутри тепло, и лишний раз не тревожить рёбра. Руки легонько перехватывают выскальзывающую Киру. Вторая нога выбирается из снега, короткий перенос, ещё шаг. Он чувствует её дыхание, оно стало теплее, или он больше замёрз, неважно, главное не сбиться с ритма. Шаг. Силы стремительно его покидали, можно было бегать кроссы, преодолевать препятствия, тягать штангу, гантели, но всё это не шло ни в какое сравнение, и к такому было не возможно подготовиться. Ник потерял временной ориентир, просто старался не останавливаться. Руки закоченели, но так было лучше, они были не способны разжаться, а значит, не могли отпустить Киру. Спина превратилась в монолит, ни согнуться не разогнуться, просто подставка, опора для другого тела. Натруженные ноги болели, отзываясь, короткой судорогой с каждым новым шагом. Холод больше не спасал, теперь каждое переступание было подобно танцам на стекле, словно снежные льдинки впивались тысячами иголок в беззащитные подошвы стоп. Всё таки он не был йогом или факиром умевшим ходить по углям и гвоздям. Ник практически слышал как скрипят колени, совершая очередное движение – ржавый старый поршень. Как натягивается рычаг бедра, словно замёрзшая лебёдка, не желающая наматывать очередной круг. Он спотыкался всё чаще, казалось, даже абсолютно ровные поверхности таили в себе выступы или неожиданные впадины, цепляя уставшего спортсмена не хуже линий на баскетбольной площадке. Единственная мысль в голове: «Только бы не упасть…Только бы не упасть». Ник не знал сколько прошёл, и сколько ещё осталось.

Пытаясь как-то отвлечься, он смотрел по сторонам. Так странно, когда он катался на горных склонах, практически идентичных этому, ему почти не бросался в глаза местный пейзаж. Ну горы, снег, пара деревьев, чёрт пойми зачем выбравших себе такую участь к существованию. Только чистый адреналин и экстаз, от ощущений скорости и ускользающего ветра, неуспевающего угнаться за тобой. Сейчас всё было по другому, бескрайнее поле, белое и девственно чистое, какой ещё человек ступал тут за последнее время, а даже если и вчера, то никаких следов уже не осталось. Слепившая и раздражающая днём белизна, теперь, напротив, убаюкивала, будто предлагая укутаться в одеяло. Колышущиеся на ветру деревья, маятником гипнотизировали каждого гостя: «Твои веки наливаются тяжестью, тебе хочется спать». Ветер, ещё утром, приносивший тебе удовольствие и вселявший бодрость духа, неустанно коробил каждым своим проявлением. И никакого адреналина, придающего силы бежать без остановки, останавливать движущиеся на тебя машины, только страх, поглощающий, дарующий неуверенность, а главное бесполезность собственных размышлений. Ник пытался найти в этом хоть какое-то успокоение, или дополнительный стимул, но пока всё шло лишь к упокоению.

Однако именно эта обстановка, вдруг, натолкнула его на мысль из полюбившейся трилогии о Тёмном рыцаре. «Как бежать быстрее, прыгать выше и драться дольше чем можешь, без самого сильного душевного импульса – страха смерти». И Ник чертовски боялся, это чувство настолько сильно пропитало его, что сочилось сквозь открытые поры вместе с потом. Он продолжал идти, не надеясь, не стремясь, а испугавшись, что там впереди не будет ничего, ничего из того за что стоило бы бороться и к чему стремиться, всё это находилось здесь в настоящем. Боясь это потерять, Ник шёл не к спасению, а вопреки смерти. Ветер хлестал, разрывая остатки рубашки, промокшие ноги замёрзли так, что складки на штанах теперь были подобны ледяным скульптурам – обездвиженные и трескающиеся при малейшем движении. По ощущениям, ниже колен он просто плыл в этом снежном ворохе, не чувствуя как касается земли или напротив отрывается от неё. Ник больше не рисковал проверять состояние Киры, боясь не найти в себе сил на продолжение пути, его, покрывшаяся инеем шея, ощущала слабое дыхание, и этого было достаточно. Просто нужно было терпеть и идти дальше.

Он не знал сколько времени прошло, а сколько они провалялись без сознания после аварии, и как рано светает в горах, солнце начало подниматься, и это давало надежду. Правда по соседству с ней всегда было отчаяние. Почему нас до сих пор не ищут? Дойдём ли мы до конца? Сколько ещё нужно терпеть? Что будет дальше? Нику было плевать, хрип вырывавшийся из груди заменял ему вдох, стучавшие на холоде зубы теперь натужно скрежетали сдерживая рёв, остатки желчи и слюны брызгавшие из рта ледяными осколками ложились на губах, он продолжал идти. Наверняка, Геррэти из «Длинного пути» чувствовал что-то похожее, конечно ему не приходилось тащить на себе ещё одного человека, зато он дольше шёл, к концу рассказа не только выглядя как сумасшедший, но и чувствуя себя таковым. Ник, к примеру, ощущал на сто процентов. Ведь только психопат решиться на подобное, и пойдёт до конца не глядя на погодные условия, ноющие мышцы и рвущиеся сухожилия. Ты никогда не знаешь – на что готов ради выживания, и какую грань собственных возможностей придётся переступить, чтобы это выяснить.

Когда снег стал убывать Ник почувствовал прилив сил, видимо он так сосредоточился на ходьбе, что пропустил момент, когда прошёл мимо очередных опорных столбов, располагавшихся по всему спуску и дающих приблизительный ориентир о пройденной дистанции. Деревья и растительность стали появляться чаще, поэтому он старался держаться на открытой местности несколько в стороне, так их легче будет заметить с подъёмника, если тот отремонтируют, или вертолёта спасательно-ремонтной бригады. Они выбрались на равнину, в пределах видимости находился тот самый овраг, на который Ник любовался из окна ресторанчика. На рассвете, когда солнце ещё не до конца выбралось из-за гор, он ещё не мог разглядеть очертания курортных домиков, зато в полной тишине отлично слышался звук приближающегося вертолёта.

Ник стоял, раскачиваясь на ветру. Ему бы никак не удалось толком помахать руками, или даже подпрыгнуть, для этого пришлось бы бросить Киру, но он надеялся, что удастся привлечь их внимание. Какое чудо или проведение пришло им на помощь, но вертолёт явственно шёл на посадку не так далеко от них. В этот момент Ник вспомнил разговор с Тренером, после их финального поражения. Его руки дрожали, ноги тряслись от травм, усталости, и бог знает чего ещё, а губы так примёрзли друг к другу, что разжать их не представлялось возможным, но он всё таки сказал, обращаясь в пустоту или нутро своего воспалённого сознания.

– Как по Вашему, Тренер, теперь я достаточно стёр ноги и вытащил на собственных плечах?

Затем, обессиленный, Ник рухнул, прямо в мешанину из остатков снега и грязи, больше ничего не имело значение, и прежде чем вырубиться, он знал, что дошёл, а главное донёс её, вопреки той ненависти, которую она заслуживала больше спасения.

ГЛАВА 8. СЕЙЧАС.

«СЕРТИФИКАТ НА СЧАСТЬЕ»

« И каждый день мы боремся с собой,

Словно врачи, что штопают увечье,

Диетами терзаемые зимой,

Ради симпатии той массы человечьей.

Пока не встретим ту, что всех милей.

И у кровати, на полу, останется одежда,

Так ярко заиграет краска новых дней.

Как эпизод четвёртый: Новая Надежда! »

Каждое утро – время Надежды. Не той девушки, что сейчас смешно завалившись на бок, сопела в позе зародыша рядом с Ником, а именно нарицательной, с большой буквы. Новый день – это новое начало. Все наши дела отложенные на завтра, обретают почти осязаемую форму с наступившим утром. Именно в этот момент наступает время сесть на диету, начать бегать, выучить иностранный язык, пойти на собеседование, записаться на курсы по вождению или вышивки крестиком. Зачастую мы просто забываем, что все эти обещания были даны нами в таком далёком и абсурдном «вчера», в прекрасном осознании того, что до «завтра», ещё куча времени. Но вот «сегодня» ты открываешь глаза, и тебя ещё переполняет уверенность в собственных силах, пока очередная рутина не увезёт тебя с перевалочной станции к светлому будущему, обратно в суровое настоящее.

Ник проснулся первым, непривычно бодрым и полным сил. Всё тело должно было болеть, от проведённой ночи в сидячем положении, но нет, напротив, хотелось действовать, бросить себя на свершение каких-нибудь подвигов, пробежать марафон, ввязаться в драку или танцевать до упаду. Правда потом, существующая реальность опустила его из заоблачных мечтаний, но настроение это ему не испортило. Вернувшись в комнату, Ник снял майку, оголившись до шорт и начал зарядку. Когда-то давно, в бытность его настоящим спортсменом, он постоянно поддерживал физическую форму. Оставался в тренажёрном зале после тренировок, работая над собственной кондицией. В межсезонье бегал кроссы, ездил на велосипеде, плавал в бассейне и снова пропадал в тренажёрном зале. Это было естественной составляющей не просто расписания на день, а всей его сущности. До сегодняшнего дня он ничего из этого не делал уже около трёх лет. На занятиях с реабилитологом, Ник выполнял несколько упражнений, направленных на укрепление и развитие подвижности в левой руке, даже опирался на неё и пытался отжиматься, но делал это нехотя и без особого энтузиазма. Сейчас, его переполняло желание, и он даже испытывал какое-то мазохистское удовольствие от боли возникшей в натруженных мышцах.

Ник начал с упражнений на пресс, которым когда-то так гордился, и который за последнее время безобразного питания и лежачего образа жизни, утратил былой лоск. Ещё в Штатах, тренер по физической подготовке объяснял ему элементарные принципы работы. Для развития мышечной силы, и комплексных физических качеств не нужно было тягать «стокилограммовые» штанги и гантели, работать можно и с собственным весом, если правильно подбирать упражнения. Поэтому его программа называлась «ПэНСэР», что в адекватном переводе означало порядок выполнения каждого подхода – пресс, ноги, спина, руки. Каждое упражнение должно было подходить для соответствующей группы мышц, а набор сетов, слегка видоизменяться в последующем новом круге. Конечно, существовало ещё куча различных методик и видов спортивных тренировок разнообразных направленностей, но сегодня Нику лучше всего подходила именно эта. Ему не нужен был дополнительный инвентарь, набор блинов и грифов, только его собственное тело и пол, на который всегда можно положиться. Элементарные складывания сменились подобием приседаний, в достаточно вольном исполнении, затем упражнение для спины и, конечно же, отжимания. Ник делал каждый подход до отказа, забывая, что пропустив столько времени нарушает главный принцип – адекватности нагрузки. Он тяжело дышал, достаточно быстро вспотел, и чувствовал мелкий тремор в мышцах уже на втором круге. Его организм был полностью растренирован, но Ник так соскучился по этому ощущению, что забыл о всякой осторожности, даже сломанная и всё ещё заживающая рука, стреляющая нарастающими импульсами боли, не была существенной помехой. Скручивания, подъёмы ног, разнообразные планки, широкие отжимания и узкие, каждое упражнение выполнялось, пока сгорающие в молочной кислоте мышцы, изголодавшиеся по кислороду, просто отказывались разгибаться, или держаться на весу. Ник падал на пол, глубоко дыша и считая до двадцати, а затем, переворачиваясь, брался за следующее. К концу пятого круга, руки подвели его, не способные выпрямится из-за схватившей их судороги. Почему-то Надя решила зайти в комнату именно в момент его слабости, а не торжества упорства над ограниченностью возможностей и сил.

– Ты с ума сошёл, что ты делаешь, с тобой всё в порядке?! – она тут же кинулась к Нику, осматривая его на предмет травм, пытаясь поднять того с пола.

– Всё хорошо, я просто занимался. – Ник перевернулся на спину, он всё ещё не мог отдышаться, руки и ноги сводило от усталости, всё тело тряслось, липкий пот стекал на ковёр.

– Что это за занятия, сплошная каторга, ты же мог пораниться! – Надя не унималась, забывая, что из них двоих именно она стояла в комнате, в спортивной форме, и говорила о вреде физических упражнений.

– Если только мозоль от просиживания на стуле, или пролежни себе заработать. Ты забыла, что я в прошлом занимался этим профессионально и на постоянной основе. – Нику было слишком хорошо на душе, чтобы спорить.

– Да?! И посмотри к чему тебя это привело! – настроение улетучилось быстрее, чем Надя успела спохватиться, что ляпнула, и тоном совершенно не уместным в контексте утренней беседы, – Прости, не то хотела сказать. Я имела ввиду, что у тебя рука ещё не зажила, и твой такой порыв мог…

Ник перебил её прежде, чем она успела оправдаться, или выкрутиться, потому что «слово не воробей», и ничто не воробей, кроме, ну вы поняли.

– Не хочу применять ещё одну тавтологию, но вообще-то моя рука твоих рук дело, тренировки тут не причём. И не ты ли мне, не давеча как, предлагала вернуться в большой спорт, считай, что я начал с сегодняшнего дня.

– Я же извинилась, чего ты сразу взъелся? О тебе тут заботиться пытаются, а ты ведёшь себя как последнее хамло! – Ник всегда поражался как ей удавалось сделать его виноватым, даже если ответственность лежала на ней, и тем более в те случаи, когда он и рта не успевал раскрыть.

– Приношу свои извинения, ты конечно же желала мне только лучшего.

– Спасибо, я подумаю прощать тебя или нет.

– А завтрак сделаешь? Все эти физические нагрузки пробуждают аппетит. – Ник не стал говорить, что ещё в нём пробуждается перед завтраком, момент был не подходящий, никто не режет синий провод, обезвреживая бомбу, если после обрезания красного, та не рванула.

– Ты в душ, я на кухню, не хочу вдыхать аромат утреннего кофе вместе с твоим трудовым потом.

Через двадцать минут, свежие и чистые они сидели за столом, уплетая кашу, омлет и тосты с сыром и ветчиной. По кухне разносился запах свежемолотого и приготовленного кофе, без которого Надя не мыслила начала дня. Она явно торопилась, поковырявшись в каше и надкусив бутерброд, отпила немного из чашки, и засобиралась прочь.

– Ты куда-то спешишь? – Ник ни разу не видел её такой, обычно, в это время она влетала в его квартиру поднимая всё с ног на голову, а не наоборот.

– Мне надо домой, вещи поменять, привести себя в порядок, и всё в этом духе.

– Какие проблемы, мои вещи ты примерила уже вчера, а накраситься можешь у меня, ванная в твоём распоряжении.

– Тебя хлебом не корми, дай поглумиться. Я, вообще-то, серьёзно говорила, родители наверняка волнуются, я же их не предупреждала вчера, что не приду.

– Ты не говорила, что живёшь с родителями. а они знают к кому бегает их дочь каждую свободную минуту? – Ник не пытался её задержать, просто подробности Надиной жизни редко всплывали в разговорах, и любопытство тут брало верх.

– Допустим, я и не живу, от этого они не перестают меньше за меня беспокоится, а домой мне действительно надо.

– Только не говори, что стесняешься пользоваться уборной в моём присутствии. – он видел как сначала загорелись её уши, а потом и всё лицо запылало как на Рождество.

– Что за бред, ты такую чушь порой несёшь, я же доступно объяснила, мне надо переодеться.

– Как скажешь, но если тебя никто не ждёт, то и спешить некуда, я прав? Может подбросишь меня по пути, хочу сходить в бассейн.

– Как? Куда? – Надя словно оторопела. – Без меня? Как ты себе это представляешь?

– Не волнуйся, справлюсь сам, тем более я хотел нормально поплавать, а не плескаться в детском бассейне. А на обратном пути заберёшь меня, или попрошу родителей. Пойдёт?

– Ладно, уговорил. – Надя хотела бы показательно и презрительно высказать ему своё веское «фи», да не успела, или не сочла нужным, – а как ты собираешься плавать, ты умеешь?

– Не волнуйся, говорят, что плавание, как и езда на велосипеде, единственные навыки, которым нельзя разучиться, даже если провалялся в коме несколько лет, напрочь забыл даже то как тебя зовут и разучился ходить.

– Это ужасно, не говори так! – Надя замахнулась на него в наполовину дурашливом, наполовину серьёзном порыве, она терпеть не могла когда Ник заводил разговоры о смерти, увечьях и прочих не радостях жизни, что в корне не вязалось с волонтёрской работой которой ей приходилось заниматься сейчас.

– Не вопрос, так как, подбросишь, я быстро соберусь?

Надя кивнула. Вскоре, они уже ехали к ближайшему фитнес-центру. Ник старался не показывать проступающее волнение. С момента той аварии на отдыхе, ему не приходилось находиться в тесном обществе других людей одному, с ним всегда рядом были врачи, родители или Надя. Походы в магазин не в счёт, там на него конечно тоже пялились, но это были скользящие и скорее осуждающие взгляды, которыми прохожие так часто подчивают алкоголиков и бомжей. Ник старался не задерживаться на этой мысли, его задачей было как раз преодолеть возникающие неуверенность, стеснение, дискомфорт, чтобы вернуть себя в привычное русло жизни и двигаться дальше. Невольно, он всё таки признал, что Надя оказалась права, может вылечиться ему и не удалось, но дело сдвинулось с мёртвой точки, хотя сложно судить по одному дню.

– Чему ты улыбаешься? – она спросила неожиданно, вырвав Ника из собственных мыслей.

– Да так, мысли всякие крутятся в голове. – гордость всё же не позволила ему честно ответить на вопрос.

– Очередная пошлость какая-нибудь? – её словно разочаровывал, порой, слишком однотипный образ мышления Ника.

– Ты не поверишь, но пока сама не сказала, даже в мыслях не было. – он повернулся к ней, чтобы улыбнуться. – а сейчас появилось!

– Да ну тебя, проваливай, извращенец. – Надя усмехнулась в ответ, хотя даже не знала чему именно.

Она высадила его на парковке фитнес-центра, но не оставила, решив проводить. Поэтому Нику ещё пришлось выслушать небольшую лекцию о собственной безопасности, возможных рисках, и административной ответственности при попытке подглядывать за переодевающимися женщинами. Надя дошла с ним до вестибюля, прежде чем они расстались. Ник даже не представлял, когда она успела навести справки об этом месте, и узнала про общие раздевалки. Вуайеристом он себя не считал, но какой мужчина останется равнодушным при взгляде на красивую девушку в бикини. Взяв ключ, Ник двинулся к своему шкафчику. Людей было не много, в основном завсегдатаи, которых он, конечно же не знал, но по фактурной внешности мог предположить, благо они были заняты самолюбованием больше, чем окружающим миром. Обслуживающий персонал был довольно приветлив, профессионален и вежлив, пространство раздевалки оборудовано широкими проходами, просторными кабинками для переодеваний, так чтобы было комфортно людям разных возрастов, полов и внешности. Переодевшись, Ник сразу направился к дорожкам бассейна, увидев его, дежурный инструктор хотел было подорваться на помощь, но был остановлен упреждающим жестом. Хороший сервис, что ни говори.