Трёхочковый в сердце

Он заснул следом, не шелохнувшись и не изменив собственное положение. Надя продолжала держаться за него, словно тот был последним оплотом защиты, этакий плюшевый медведь, бесстрашно стоящий на страже границы между сном и явью, и покоряющий неведомых ночных чудовищ. Жаль только, что опасаться ночью стоит лишь узоров отбрасываемой тени на стене, потому как самые страшные чудовища прячутся не под кроватью, а внутри нас.

ГЛАВА 7. ТОГДА.

«ЖЕСТОКИЙ АТТРАКЦИОН»

« Вся жизнь, щебетание тонкого льда,

Что ты ощущаешь босыми ногами.

Шаг вправо – подлец, налево – Иуда,

Тонкою гранью меж сторонами.

Не развести их, шатаясь на крае,

Как чёрное с белым, рай или ад.

Ведь за тебя никто не решает,

Тот выбор, которому, будешь не рад. »

Не смотря на то, что время перевалило за обеденное, для Ника день только начинался и складывался как нельзя удачней. Он вернул себе прежние позиции, в чём-то даже их укрепив. Стоило ему принести свои извинения, механизм романтических часиков вновь, заняв нужные положения, продолжил свой бег. Ник никогда не задумывался в какую именно сторону хронометр ведёт свой отсчёт. Потому что любые отношения – это дистанция, на преодоление которой вам нужно время. Некоторые пары заводят таймер, будущие таких заранее предопределено, и в конечном счёте, что-то обязательно разведёт их мосты, они выберут разные университеты, подойдёт к концу курортная интрижка, она не дождётся его из армии, или он сменит приоритеты, в которых для неё не найдётся места. Другие запускают секундомер, у подобных отношений изначально небольшое расстояние, в диапазон которого влюблённым необходимо засунуть всю гамму ощущений. Такие быстро сходятся, имея слишком много общего, разговоры обо всём, мгновенно, превращаются в планы на будущее, и проживая совместную воображаемую жизнь, подгоняемые страстью, они понимают, что реальность уже не такая привлекательная, раньше, чем успевает упасть одежда с их обнажённых тел, что больше не кажутся столь желанными. В руках последних тоже секундомер, вот только секунды сменяют минуты, затем часы, течение которых не останавливается на марафонской дистанции, и вы слишком поздно осознаёте, что это не гонка к вашему «долго и счастливо», а фора, услужливо предоставленная роком судьбы, потому что в конце забега виднеется не финиш, а финал, в котором не раздают призов. И получается что главная награда ждёт не за чертой проделанного пути, а сам путь, который тебе может посчастливится пройти с одним человеком.

Ник надеялся, что дорога которую выбрал он подойдёт и для Киры. Глупо было бы таскаться по курортному городку с объёмной охапкой цветов. Ребята только что пообедали, а до заказанного в ресторане ужина ещё оставалась уйма времени, которое хотелось провести с пользой. Поэтому они решили наведаться в гостиничный номер, чтобы оставить цветы, и немножко задержаться самим. Стечение обстоятельств, в простонародье именуемое «законом подлости», как всегда складывалось против всех. Когда Ник спешил, пытаясь отыскать цветочную лавку, каждый прохожий норовил зацепить его плечом, или не говорил по-английски, на глаза не попалось ни одного такси. Если бы ему нужно было на автобус и тот бы ушёл перед самым носом, оказавшись последним в расписании. Но сейчас, когда времени было полно, все вокруг расступались пропуская счастливую пару, «бомбилы» приглашали довезти прекрасную мадемуазель и её кавалера в любую точку планеты, кафе и рестораны, секунду назад ломившиеся от очередей с посетителями, теперь, стоило Нику и компании пообедать, пустовали, борясь за каждого проходящего мимо потенциального клиента.

Ребята расстались у входа в гостиницу. Вика и Артур пошли куда-то по своим делам, что, судя по хмурому выражению лица, не сильно радовало второго, наверное очередной обувной магазин, злейший враг всех мужчин. Кира и Ник поднялись в номер, чтобы оставить цветы, подобающе одеться к вечеру, но перед этим, без сомнений, раздеться для более интимного времяпрепровождения. Они обыскали всю комнату, так и не найдя нужной ёмкости, обидно было оставлять букет, не поставив тот в подходящую вазу. В своих поисках Кира двинулась в гостиную, Ник же старался вернуть подобие порядка в спальне, так бесцеремонно нарушенное им утром. Самым забавным было то, что постельное бельё было явно свежим, но вещи лежали в точности как он их оставил, разбросанными по кровати, либо здесь орудовали слишком порядочные горничные с фотографической памятью, либо он оставлял недостаточно чаевых. Интересно для таких устраивали отдельный кастинг, как в детской игре, где под перевёрнутыми карточками нужно было отыскать одинаковые картинки, только их запускали в захламлённую комнату, которую надо было отчистить не нарушая творческого беспорядка.

В гостиной что-то упало, с характерным звуком разлетающихся ошмётков. Ник поспешил посмотреть, что случилось. Кира стояла недалеко от барной стойки, держа в руках единственную красную розу, остальные белые, символично, были разбросаны у её ног. Видимо, она всё таки нашла подходящую вазу, останки которой, острыми черепками теперь тоже валялись повсюду. Кира отстранённо смотрела куда-то в сторону дивана, словно мебель требовала большего внимания сейчас, чем происходящее вокруг. По её лицу разливалась нехарактерная для него бледность, Ник подоспел вовремя, подхватив на руки раньше, чем она потеряла сознание. Он отнёс Киру в спальню, уложив на кровать, потом, позвонив по местному телефону вызвал дежурившего врача гостиницы, а заодно и горничных, объяснив ситуацию с цветами и разбитой вазой.

Мужчина средних лет, оказавшийся доктором, быстро привёл Киру в чувства, дав понюхать какую-то смесь, видимо являющуюся естественным витком эволюции нашатырного спирта здесь, в Европе. Когда она, придя в себя, смогла самостоятельно отвечать на вопросы, Ника выставили за дверь, трактуя тем самым пресловутую конфиденциальность отношений врача и пациента. Они о чём-то беседовали не больше пяти минут, пока он, объясняя произошедшее уборщице, решал вопрос с разбитым антиквариатом. Оказалось, за тридцать евро «чаевых», инцидент был исчерпан, следы испорченного имущества быстро утилизировали, заменив на идентичное, цветы заботливо собраны, и поставлены в вазу на журнальном столике.

На выходе Ник перебросился парой слов с врачом, узнавая детали состояния здоровья своей девушки. Но кроме «всё в порядке, ей просто нужен отдых», так ничего из него и не вытянул. Когда Ник вернулся в номер, то чувствовал себя этаким принцем, в покоях Белоснежки. Кира лежала на кровати, бледность ещё не сошла с её лица, а рассыпанные по подушке густые смоляные волосы, лишь добавляли сходства. Она не спала, но он был не прочь пристать к ней с поцелуем.

– Как ты? Что сказал врач? – Ник легонько коснулся её губами.

– Разве ты только что с ним не разговаривал? – уголки Кириного рта чуть приподнялись, намекая на улыбку.

– Ятрико мистико, а так у тебя всё хорошо. – Ник слегка развёл руками.

– Чего? И что это значит? – она нахмурилась, как всегда когда не понимала о чём он говорит.

– Я предполагаю, что это «врачебная тайна» на латыни или с греческого, эти европейцы просто помешаны на конфиденциальности с клиентами.

– Тогда у меня действительно всё хорошо, просто лёгкое недомогание, может съела что-то не то, или запах цветов ударил в голову, ещё эту вазу разбила, вот на фоне стресса и «поплыла». – Кира приподнялась на подушке, чтобы разговаривать с ним вровень.

– Не замечал раньше, что ты у меня такая чувствительная. – Ник хотел было пошутить, но начал неудачно, за что был вознаграждён ощутим тычком в область плеча.

– А может стоило бы, ведёшь себя как бесчувственный чурбан. – к ней вернулся её естественный цвет лица, и внешне, от недавнего обморока, не осталось и следа.

Ник понимал, что сейчас стал на ту самую скользкую тропинку, где каждое неосторожное слово может привести к новой ссоре, видимо его позиции были не такими прочными, как ему казалось вначале, да и женское настроение штука ещё более непредсказуемая, чем погода. Он взял её за руку, глядя прямо в глаза, и поднёс к губам целуя каждый палец, что она ушибла, ударив его секунду назад. Кира выглядела смущённой, несколько растерянной, от такой его реакции, и было что-то ещё, усердно скрываемое, больше напоминающее страх, и не зная его причины, Ник так и не смог предположить наверняка.

– Чем я могу тебе помочь? – он продолжал заботливо держать и поглаживать её руку.

– Пойдём от сюда, эти стены будто душат меня со всех сторон, давай прогуляемся на свежем воздухе.

– Разве тебе не нужно отдыхать, постельный режим и всё такое, я открою окно, на проветривание?

– Нет, я и так на отдыхе, если я почувствую себя дурно, просто снова подхватишь меня на руки, это выглядит эффектно, и заводит до потери пульса. – Кира шутила, что с ней происходило не часто, или просто удачно обыграла произошедшее с ней сегодня, – У тебя ведь были какие-то планы на сегодня, разве нет?

– Определённо, тогда нам стоит нагулять аппетит.

Они не долго собирались, Кира была накрашена, стоило только уложить волосы и переодеться, Ник и вовсе был готов, поэтому просто ассистировал своей даме, высказывая своё веское и критичное «великолепно», «очень сексуально» и «ты так хороша» на каждую примерку очередного наряда. В итоге она выглядела превосходно, а он – её фоном. Киры выбрала чёрную комбинацию из топа со стразами на бретельках, облегающие бёдра брюки, с настолько плавным переходом с верху вниз, что было невозможно определить комбинезон это или всё же разные вещи. Ник, кстати, так и не понял, лишь настоял накинуть поверх этого великолепия, словно нарочно, недавно купленный жакет, который идеально вписывался в сложившийся образ. А он то переживал, чтобы она не замёрзла. Не слушая голос разума, взывающий к рациональному началу, как аппендикс, присутствующий у каждой девушки, она выбрала туфли на платформе и высоком каблуке, хотя ходить предстояло не мало. Кира не стала убирать волосы, расчесав и свободно уложив их, теперь они спускались ниже плеч, обрамляя лицо и выгодно подчёркивая высокое декольте. Ради таких женщин начинались войны, мужчины вызывали друг друга на дуэли, или в роковом поцелуи сирены, расставались с жизнью. В общем, ничего хорошего, это им не сулило. Ник чувствовал себя этаким Парисом, забывая, что роман с Еленой разрушил всю его жизнь, отпечатавшись пеплом на руинах Трои, в назидание всем самоуверенным романтикам.

– Надо ребятам набрать, или хотя бы записку оставить, чтобы они знали где мы, чуть что, и когда вернёмся. – Ник предложил это внезапно, когда они уже выходили из гостиницы, вспомнив, как сегодня его выручила записка оставленная Кирой.

Разве ты не хотел, чтобы мы провели этот вечер только вдвоём? – она как-то напряглась или насторожилась от такого его предложения, – оставь телефоны в покое.

– Да, всё верно, просто, чтобы они не подумали, что мы нарочно их избегаем.

– А мы это, как раз, нарочно и делаем. – Кира с напором выхватив у него из рук средства связи, отбросив те в сторону, потащила его прочь из номера, – Мне хочется от них отдохнуть, друзья друзьями, но даже они могут утомить.

– Что-то случилось вчера или сегодня, пока меня не было, вы поругались с Викой? Поэтому Артур такой хмурый уходил? – Ник знал, что уединение Кира любит только во время секса и то они уже обсуждали возможные варианты, во всех остальных случаях чем больше свидетелей и подобострастных взглядов тем лучше, исключением может быть только ссора с конкретными представителями.

– Успокойся, никто ни с кем не ругался, просто, раз уж у нас вечер для двоих, давай никого больше в него и не посвящать. – она ответила не сразу, но вполне доходчиво вторя его собственным мыслям.

– Тогда позвольте вас пригласить, мадам, на романтический ужин, с не менее романтическим продолжением.

– Довольно самоуверенная заявка, а справишься? – Кира продолжала подшучивать, и ему это нравилось.

– В твоём присутствии, смею только надеяться.

Ник предложил свою руку, обхватив которую, и прижавшись к нему, Кира уверенно зашагала по, не созданной для таких каблуков, улочке. Он выбрал ресторан, называвшийся «закат или сумерки любви», гугл переводчик на этот счёт не давал точных указаний. Местная легенда гласила, что какой-то безнадёжно влюблённый, страдающий от неразделённых чувств, сбросился здесь с обрыва, на исходе дня. Выглядело как минимум странно, потому что обрывом тут и не пахло, либо эта история произошла так давно, что за тысячелетия ландшафт успел измениться до неузнаваемости. Ресторан находился на вершине небольшого склона, переходящего в овраг к самому подножию гор, склон был не настолько крутым и отвесным, чтобы в отчаянном полёте в один конец пытаться свести счёты с жизнью. Скорее, можно было лихо кувыркаться, летя кубарем вниз, переломать себе рёбра, но вот убиться – вряд ли. Как бы французы не были склонны играть на чувствах, пририсовывая амурные оттенки к любой отдалённо романтической ситуации, общего впечатления это не портило, место было просто великолепное. В небольшом и уютном ресторанчике было не многолюдно, из панорамных окон открывался прекраснейший вид на закат, разворачивающийся над вершинами крон деревьев, что усеивали низину оврага, удерживая тот от разрастания. Среди прочего, Ника впечатляло зрелище перехода – уютные столики, музыка, свечи, вкусная еда, редкие прохожие снующие по улице, островок цивилизации, на самом краю, а уже через каких то пару километров царил холод и мрак опускающейся ночи. Ему казалось, что они патрулируют границу лета, хотя оно ещё не приняло своих полномочий, но здесь, казалось, что стоит протянуть руку, и ты окажешься по ту сторону, в другом измерении скроенном из снега и льда. Пока ещё не совсем стемнело, он видел эту, совсем не воображаемую, линию. Они сидели прямо у окна, любуясь на чудесный пейзаж, мимо проплывали редкие кабинки подъёмника, увозящие любопытных туристов высоко в горы, наслаждаться восхитительным зрелищем целого мира, раскинувшегося у их ног. В это время никто уже не катался, да и трассы пролегали в другой стороне, где горный склон был более пологим, зато, именно оттуда открывался самый лучший вид, правда приходилось трястись на высоте нескольких десятков метров около получаса, что подходило не всем акрофобам, но это того стоило.

– Чудесное место, когда ты успел его отыскать, мы же ещё ни разу так далеко не заходили? – в ожидании своего заказа, Кира сидела с бокалом вина, глядя в окно.

– Я искал заведение как можно ближе к гондольному подъёмнику. – глядя на её изменяющееся лицо, Ник продолжал беззаботно играть плескающемся в бокале напитком.

– Ты же не хочешь сказать, что мы… что ты меня поведешь… Нееет! – от удивления Кира не могла внятно строить предложения, они обсуждали возможность такого путешествия, но: первое – страх высоты никуда не делся, второе – наверху было слишком холодно, чтобы ехать туда без специальной одежды.

– Поверь, тебе понравится, к моменту когда мы туда доберёмся, ты будешь достаточно пьяна, чтобы не беспокоиться на счёт всех этих десятков метров бездны под нами, и мы даже не выйдем из кабины, просто проедемся по кругу, как на колесе обозрения, только, помимо высоты, ещё и в длину. – Ник видел с каким азартом загорелись её глаза.

– Тогда не будем откладывать в долгий ящик мою подготовку. – она залпом осушила бокал. – Официант, снарядите ка меня ещё зельем храбрости!

Смотря на Киру, Ник думал, что такой её подход мог бы изрядно упростить историю трусливого льва, Дороти и прочих. Но ему нравилось, как она умела быть королевой, снизойдя до простой челяди, позволяя восторгаться собой. Как будучи принцессой она закатывала истерики, требовала внимания и потакания собственным прихотям. Держала удар достойного собутыльника отпуская грязные шуточки, и обсуждая окружающих женщин. И давала фору любой куртизанке, оставаясь с ним наедине. Ник не чувствовал бы себя с ней так естественно и комфортно без всего этого, зная, что когда ему будет плохо, в ней найдётся достаточно тепла и заботы, убирая прочие маски на второй план, потому что это они уже проходили. Наверное, каждый мужчина в своей жизни ищет именно такую девушку. Кто-то, не удовлетворяясь, собирает каждый образ в разных людях: хозяйку – в начальниках, проститутку – в любовницах, выпивох – в друзьях, заботу – в родителях. Некоторые не найдя нужной комбинации, довольствуются частичным набором: властной и страстной, но стервы или разделяющей и терпеливой, но фригидной девушки. И лишь единицам по настоящему везёт отыскать ту самую. Хоть это и не правда. На самом деле каждая женщина уникальна и полна своих собственных сюрпризов, просто, не каждый мужчина способен открыть их все. Нику хотелось верить, что он достоин.

Тем временем принесли их заказ. То ли дело было в продолжительной прогулке, то ли нахлынувший адреналин в преддверии небольшого путешествия тому виной, но Кира накинулась на еду, словно её силой держали на голодном пайке. За салат «Цезарь» с тигровыми креветками она могла бы продать половину своих родственников в рабство, с душой в придачу. Конечно, порой, Ник подозревал, что дело вовсе не во вкусе, просто эстетический вид и модный хэштэг были залогом популярности публикации в социальных сетях. Видимо не сегодня. Кира управилась с салатом, быстрее чем он успел приступить к своему, а ведь это была только закуска. Готовили здесь действительно вкусно, пускай официанты и неторопливо обслуживали столики, главное, что они вовремя подливали вино в бокалы, а спешить, здешние посетители никуда не стремились. На второе Ник заказал овощи на пару со стейком под брусничным соусом, когда ему ещё доведётся попробовать мясо с вареньем? Кира пошла дальше, заказав лягушачьи лапки, она бывала во Франции и раньше, уже пробовав этот деликатес, и видимо решив повторить или освежить в памяти позабытый вкус. Ей не понравилось, поэтому они поменялись, Ник доедал представителей земноводных, уверяя себя, что те ничем не хуже приготовленного цыплёнка, с самовнушением у него были проблемы. Зато Кира с удовольствием приговорила стейк, заботливо отрезав ему кусочек на пробу. Мясо было сочным и вкусным чуть выше средней прожарки, но Ник так и не понял прелести сладкого соуса, в очередной раз осознавая, что и гурман из него так себе.

Запивая всё это изрядным количеством спиртного, они достаточно захмелели, для откровенных разговоров и смелых поступков, но ещё не достаточно, для отрезвляющей прогулки. Им предстояло дождаться десерта. Свет в ресторане приглушили, на импровизированную сцену вышла музыкальная группа, начав живое выступление. Кто-то из зала потянулся на танцпол, если бы его можно было таковым считать.

– Потанцуй со мной. – Ник предложил это неожиданно даже для себя, поэтому совсем не удивился, когда Кира, в немом удивлении, ошарашенно заморгала, словно сбивая наваждение.

– Ты серьёзно? Сейчас? – она всё ещё приходила в себя, будто её окатили отрезвляющим ушатом холодной воды.

– Почему бы и да! Ты выглядишь слишком хорошо, чтобы прятать тебя за столиком, а людей не так много, чтобы мне стало стыдно за собственную неуклюжесть.

Они вышли на небольшую площадку, помимо них танцевало ещё две пары, неопределённого возраста, когда затрудняешься предположить, сколько же человеку лет, чтобы случайно не посчитать его слишком старым, для каких-либо занятий. Ник никогда не умел танцевать. Когда в его руках был мяч, паркет сам собой становился танцевальной площадкой, скрип кроссовок был его ритмом, а шум толпы – мелодией. Каждый стук об пол, задавал такт движениям и всё происходило само по себе. Не нужно было подстраиваться под партнёра, выбирать шаг и направление, да и цели были другие. Сейчас Ник старался вести, не наступая Кире на ноги, получалось неплохо. Возможно, ему это только казалось, притуплённые чувства создавали иллюзию плавности происходящему. Они словно парили под музыку. Он держал Киру в своих объятиях, проваливаясь в бездонную глубину озёр её глаз. Музыка уносила их всё дальше от реальности, стирая границы восприятия, раздвигая пространство, пока вокруг не осталось ничего и никого. Только шум ветра, безраздельно свистящего где-то в горах, и затухающее соло саксофона, такого же волшебного и нереального, как и всё происходящее. Они целовались нежно и страстно одновременно, до тех пор пока в зале не раздались ободряющие аплодисменты, адресованные не музыкантам за хорошее выступление, а воркующим голубкам, забывшим приличия в публичном месте.

– Прекрати, на нас же смотрят! – Кира первой оторвалась, вернувшись в реальность, – Пойдём за столик.

– На самом деле французы приветствуют проявление глубоких чувств, и когда ты стала стесняться поцелуев на публике, раньше тебе нравилось?! – Ник немного недоумевал, но спорить не хотел.

– Сегодня просто не то настроение, давай ещё немного выпьем, съедим десерт и пойдём, уже не терпится посмотреть на всю эту красоту с высоты птичьего полёта.

– Ты просто читаешь мои мысли! – Ник не стал говорить, что прогулка на подвесной гондоле ещё не кульминация сегодняшнего вечера, но сюрприз на то и сюрприз, чтобы быть неожиданным.

Кира взяла лимонный чизкейк, как делала практически всегда, стоило им выбраться в ресторан или какое-нибудь кафе на свидание. Ник его обожал, а она никогда не могла доесть пирожное до конца, поэтому попробовав кусочек, спихивала всё ему. Этот раз не стал исключением, но они решили разделить всё поровну, поэтому Кира попробовала и чизкейк и «горящий банан», что на вкус больше напоминало фруктовые угольки под коньяком. Ник тоже не был в восторге от собственного кулинарного выбора, ему хотелось чего-то экзотического, один раз живём, как говорится.

Допив вино и расплатившись по счёту, они покинули ресторан. До подъёмника было не больше пяти – десяти минут ходьбы. На улице похолодало, недостаточно, чтобы кутаться в шарфы и куртки, просто поздний свежий весенний вечер. Наверняка, там, высоко в горах гуляла метель, снежные вершины, будто Атлас, держали небосвод из белых шапок, но не здесь в тепле курортной деревеньки, чьё социальное благополучие грело души местного населения не хуже встроенного камина. Ник шёл вместе с Кирой, они почти не говорили, но в их молчании не было неловкости, по крайней мере с его стороны. Она заметно нервничала, и ему хотелось её успокоить.

– Тебе нравится сегодняшний день? – Ник начал с отвлекающей темы, не подозревая, насколько может разниться ответ на этот вопрос в разные промежутки времени этих суток.

– Что ты! Всё просто чудесно, ты весь день был таким милым и внимательным, а вечер в ресторане, просто супер, поесть можно было где угодно, но ты выбрал замечательное место. – Ника беспокоила её интонация, и то как Кира говорила, не глядя на него, – Мне немного обидно, что я не могу отплатить тебе тем же, я никогда не водила тебя в подобные места, пускай даже пустяковую пиццерию.

– Ты и не должна. Я же мужчина в нашей паре, это, своего рода моя обязанность, хотя звучит так будто меня к этому принуждают. – Ник старался разрядить обстановку, ему совсем не хотелось, чтобы Кира скисла к самому важному моменту вечера, – Не переживай из-за ерунды, мне нравится проводить время с тобой, где – это уже формальность, главное что ты рядом.

– У тебя где-то есть карточки с заготовками «как растопить сердце девушки ещё больше»? – она снова улыбалась, хотя по прежнему избегала встречного взгляда.

– Кира, если ты боишься ехать мы можем никуда не идти, просто скажи. – Ник не стал гадать, спросив в лоб.

– Что ты, нет, наоборот, мне просто немного взгрустнулось, что такой вечер подходит к концу, ну знаешь обычный девчачий бред. – она отмахнулась, словно что-то беспокоившее её внутри было пустячным делом, и он, конечно же поверил.

– Поверь, у нас впереди ещё вся ночь, и вообще куча времени! – Ник так по мальчишески смотрел на Киру, ожидая реакции на его высказанную двусмысленность.

– С тобой оно всегда пролетает так быстро. – она пыталась ехидно подавить смешок, намекая, что в ответ тоже завуалировала небольшую пошлость.

– Эй, ты на что это намекаешь? – он обхватил её руками, сжимая в объятиях.

– Конечно же на долгую ночь, если кто-то будет не слишком расторопным.

Продолжая смеяться, они подошли к площадке подъёмника. Небольшие кабинки закрытого типа сновали вперёд-назад, по навесному тросу уходящему во тьму. Людей уже не было, а пропускная система была автоматизирована, и в постоянном контроле не нуждалась. Ник оплатил проезд и они заняли подъехавшую гондолу, как неизменно называли подобные кабинки туристические справочники. По сторонам от входа располагались две пары кресел, места были рассчитаны максимум на четверых человек, в центре небольшое пространство, если ты не хотел сидеть, стараясь максимально рассмотреть окружающие пейзажи. От потолка, вниз, шёл приделанный поручень, расположись он по центру кабины, смахивал бы на шест для пожарников, или эротических танцев, каждый думает в меру своей распущенности. Сама гондола считалась полупрозрачной, открывая вид сквозь большие витринные окна, но на самом деле пол тоже был стеклянным, что не добавляло веры во всю эту конструкцию, зато щедро приправляло острыми ощущениями.