Рехаб

Ксюша переступила порог дома, едва сдерживая усталость.

– Миш, дай мне три-четыре часа, – попросила она, уже доставая папку с документами. – Только звонки. Обещаю, потом – исключительно праздник.

Миша молча кивнул, прекрасно зная: когда Ксюша берётся за эти звонки, весь мир для неё перестаёт существовать.

Первый звонок. Мама Влада.

– Добрый день, с наступающим… – начала Ксюша, собрав всю свою мягкость.

– Какой ещё праздник?! – голос в трубке прозвучал как удар хлыста. – Мой сын в реабилитации для наркоманов, Ксения Ниловна!

Ксюша сжала телефон так, что пальцы побелели.

– Именно поэтому он сейчас в безопасности, – твёрдо сказала она, сохраняя профессиональное спокойствие. – Вы можете наконец перевести дух и подумать о себе.

– Какая безопасность?! – мать Влада фыркнула. – Он же в любой момент может сбежать! Вы его не знаете…

«Это вы его не знаете», – пронеслось в голове у Ксюши. Но вслух она лишь чуть усилила голос:

– Динамика положительная. Никаких тревожных сигналов. И знаете что? Он сам вызвался играть Деда Мороза на нашем празднике.

Гордость прокралась в её слова, но ответом вновь стала горечь:

– Мы с сестрой пашем без выходных, чтобы оплатить его лечение, а он… Дед Мороз. Поздравляю.

Ксюша закрыла глаза. Ещё десять минут уговоров, и мать Влада бросила в трубку:

– Ладно, передайте ему поздравления. До свидания.

Гудки.

Второй звонок. Тётя Влада.

– Екатерина, с наступающим! – Ксюша намеренно сделала голос светлее. – Ваш племянник – наш главный Дед Мороз! Пришлю вам видео. И вообще, он делает огромные успехи.

– Боже, какая радость! – тётя Влада задышала в трубку так, будто ей самой подарили праздник. – Ксения Ниловна, я так вам благодарна! Чувствуется, что он вам доверяет. Дай Бог вам здоровья в новом году!

Ксюша улыбнулась. Рассказала о разговоре с сестрой, попросила поддержки. Тётя Влада тут же пообещала помочь.

Двадцать пять звонков спустя.

Где-то – слёзы благодарности. Где-то – крики: «Какой праздник, он же сломал нам жизнь!» Где-то – молчание и тяжёлые вздохи.

Ксюша принимала всё. Не оправдывалась, не спорила. Просто слушала, объясняла, утешала.

Потому что это была её работа – держать мост между отчаянием и надеждой.

– Всё, – Ксюша отложила телефон и потянулась, чувствуя, как спина ноет от напряжения.

Осталось:

Написать смс выпускникам.

Отчитаться в рабочий чат.

Подготовиться к поездке в центр.

Она улыбнулась. Ещё был сюрприз – небольшой танец, который они разучили с консультантами для пациентов, ведь не всегда они воевали.

Миша заглянул в комнату:

– Готова?

– Почти, – Ксюша потянулась к нему. – Спасибо, что ждёшь.

Он молча обнял её. Они оба знали: её "почти" – это чья-то спасённая жизнь.

Несколько часов спустя Боня сидел в машине на заднем сиденье – в своём собачьем гамаке, – Миша кутался в тёплый свитер и дублёнку, а Ксюша сверкала платьем цвета фуксии, с блёстками на веках и кудряшками, выбивающимися из-под шапки.

– Поехали поздравлять твоих ребятишек, – Миша натянуто улыбнулся. Ксюша почувствовала: он напряжён, как пружина.

Дорога была пустынной. Они приехали в центр как раз к разгару представления.

У входа толпились пациенты в костюмах. Серафим в белоснежном наряде Снеговика (Ксюша едва узнала его под гримом), Марта-Снегурочка… И Влад – Дед Мороз с неестественно яркой улыбой.

Увидев Ксюшу, он оживился, но, заметив Мишу, лицо его потемнело. Улыбка сменилась оскалом.

– С наступающим, Ксюшенька! – Влад картинно шагнул вперёд, делая вид, что хочет поцеловать её в щёку.

Ксюша резко отпрянула. За спиной она ощутила ледяное внимание Миши.

– Что ты делаешь?! – прошипела она.

– Играю роль, – ответил Влад с бархатной опасностью в голосе.

В кабинете, куда они поднялись оставить Боню, Миша взорвался:

– Кто этот тип?!

– Пациент, Миша. Он просто переиграл.

– Я видел, как он на тебя смотрит! – голос Миши дрожал.

– Мы же договорились о доверии. Что с тобой?

– Твоя работа 24/7! Ты вся в них! – он ударил кулаком по столу.

Ксюша сглотнула. Страх сковал её: Миша не был параноиком. Влад действительно перешёл черту.

– Пойдём вниз. Но если он… я не ручаюсь за себя.

Внизу гремела музыка. Прозвучали знакомые аккорды, и Ксюша во главе с двумя консультантами внезапно для всех вышла на импровизированную сцену, и все вместе они исполнили зажигательный танец в стиле диско, а после сорвали бурные аплодисменты. Под бой курантов пациенты обнимались. Влад не подошёл, но внезапно присел рядом и шепнул на ухо:

– Муж?

Ксюша отпрянула, как от ожога. Миша уже шёл к выходу, лицо его было белым.

– Поговорим позже, – бросила она Владу и рванула за Мишей.

Он сидел в её кабинете, сжав голову в ладонях:

– Ты мне изменяешь. Прямо здесь.

– Ты с ума сошёл?!

– Я видел твою реакцию!

Она пыталась успокоить его, но через сорок минут бесплодных споров сдалась, к тому же они уже вернулись домой, и Ксюша заснула, провалившись в усталость от прошлого года.

Утром Миша уехал. На столе лежала записка:

«Мне нужно время».

Глава 14. ЛЕДЯНОЙ ДОМ.

Ксюша сидела на высоком барном стуле, обхватив ладонями керамическую кружку, в которой уже давно остыл кофе. Её пальцы нервно выстукивали по гладкой поверхности какой-то бессмысленный ритм, пока мысли крутились вокруг вчерашнего происшествия. Как опытный психолог, она перебирала все возможные объяснения поведению Влада, но каждое из них разваливалось при ближайшем рассмотрении. Да, абстинентный синдром мог вызывать эмоциональные всплески, но то, что произошло – было слишком точным, слишком… спланированным.

Внезапный озноб заставил её вздрогнуть. Ксюша огляделась – почему в доме так холодно? Только сейчас она заметила, что не слышит привычного тихого гудения котла, а светильники над барной стойкой не горят.

– Боже, да я совсем отупела, – пробормотала она, обращаясь к Боне, который тут же поднял голову и завилял хвостом, бряцая медальоном на ошейнике. – Ни света, ни воды, а я даже не сразу сообразила.

Она потянулась за телефоном, чтобы проверить чат жильцов. 211 непрочитанных сообщений. Листала их, чувствуя, как холод постепенно пробирается под толстовку. Газовый котёл, тёплые полы – всё это было бесполезно без электричества. Дом остывал прямо на глазах, стены словно выдыхали последнее тепло.

– Костя, прости, что беспокою, – она набрала номер, прижимая телефон к уху плечом, пока собирала вещи. – У нас тут авария, дом ледяной. Можно переночевать на ребе, пока не починят?

– Конечно, – ответил Костя без малейших колебаний. – И Бонифация бери, конечно.

Он никогда не отказывал. Но Ксюша всегда спрашивала – это было их негласное правило, знак уважения к его авторитету.

Через сорок минут она уже закидывала рюкзак на заднее сиденье машины. Две сменные футболки, тёплый кардиган, зубная щётка, блокнот с ручками (на всякий случай), зарядки для гаджетов. Отдельно – пакет с кормом для Бони и его потрёпанный резиновый мячик, который он обожал грызть.

Центр встретил её знакомым запахом цветочного освежителя. Ребята, завидев Ксюшу с Боней, оживились, заулыбались, потянулись погладить пса. Консультанты же засуетились – в рабочем чате они только что отчитывались о проведении групповой терапии, а на деле валялись в групповой комнате перед огромным телевизором, где шёл какой-то боевик.

Ксюша прошла мимо, не делая замечаний. Она приехала не работать, а просто переждать. Устроилась в своём кабинете, достала книгу – старый потрёпанный томик Франкла, который всегда помогал ей собраться с мыслями.

Не успела она перелистнуть и десяти страниц, как в дверь постучали.

– Ну что, доктор, свободны? – Влад стоял на пороге, опираясь о косяк. Его улыбка была слишком широкой, неестественной, глаза блестели неприятным блеском.

– В каком смысле? – она намеренно сделала голос плоским, профессионально-нейтральным.

– Ооо, дружочек! – он тут же опустился на колени перед Боней, нарочито игнорируя её вопрос, и принялся чесать пса за ухом, а тот разрешал, с интересом разглядывая нового друга.

– Влад, – Ксюша закрыла книгу с чётким щелчком. – Я тебя спрашиваю.

Он поднялся, отряхнул колени.

– Ну вы же здесь. Одна. Значит, свободны для моего… самоанализа, – его голос стал маслянисто-мягким, но в глазах читалось что-то опасное.

И тут её осенило.

– Ты себе что-то нафантазировал, – она медленно поднялась из кресла, – а вчера реальность тебя ударила по лицу. И теперь ты решил сделать больно тому, кто, как тебе кажется, ближе, чем есть на самом деле?

Он сделал шаг вперёд, сократив расстояние до неприличного.

– А я могу сделать вам больно? – в его глазах смешались азарт и отчаяние, как у игрока, ставящего последние деньги на кон.

Ответ вырвался у неё прежде, чем она успела обдумать его:

– Да. Можешь.

– Тогда я добился цели, – он выскользнул за дверь с тигриной грацией, не дав ей закончить. Не дав объяснить, что боль эта – не от неразделённых чувств, а от профессионального поражения, от понимания, что она где-то упустила его, не доработала.

Ему было погано.

Влад шатался по коридорам центра, сжимая кулаки до побеления костяшек. Тело лихорадило, хотя никакой абстиненции уже давно не было. Мысли путались, как пьяные мухи – он не понимал, что с ним происходит, знал только, что хочет причинить ей боль.

Но после их разговора стало только хуже.

Она была права.

Он выдумал себе целый роман – что Ксюша смотрит на него не только как психолог, что между ними есть какая-то тайная связь. А когда увидел этого её Михаила – мираж рассыпался, оставив после себя только ярость и жгучую, тошнотворную ревность.

Зависимое мышление – вот его проклятие. Выстроить воздушный замок, а потом с наслаждением разбиться о его стены, чтобы, страдая, найти оправдание для срыва.

В реабилитации главные валюты – сладкое, сигареты, спорт и … чувства.

Спортзал не помог. Качалка, где он до седьмого пота гонял себя на тренажёрах, лишь разогрела эту странную, тёмную энергию внутри. Тогда он пошёл ва-банк.

Комната Эллы была погружена в полумрак. Девушка лежала на кровати, уставившись в потолок, когда он вошёл без стука.

– Принёс тебе конфет, – Влад достал из кармана горсть разноцветных леденцов, которые консультанты выдавали за хорошее поведение.

Элла медленно приподнялась на локте, с неподдельным интересом и немым вопросом разглядывая его лицо.

– Подставь руки, – его голос звучал неестественно мягко.

Она послушно сложила ладони лодочкой. Конфеты посыпались, как драгоценные камни, некоторые рассыпались по одеялу.

Влад задержал взгляд на её лице – бледном, с тёмными кругами под глазами. Потом неожиданно наклонился и чмокнул в щёку.

– Никому не говори, – прошептал он, уже отступая к двери. – Это наш секрет.

Элла застыла с глупой, растерянной улыбкой. Через минуту она вскочила, умылась ледяной водой – и пошла за ним, как тень.

К вечеру она уже вилась вокруг него везде, а Влад становился мрачнее тучи с каждой минутой.

– Отстань! – он наконец взорвался, отшвырнув её заботу, как пустую банку из-под энергетика. – Я пошутил. Ты мне не нужна. Всё это было ради неё.

Элла сначала остолбенела. Потом её лицо исказилось от ярости, и она бросилась на него с кулаками:

– Ты крыса! Я ненавижу тебя!

Влад хохотал. Смеялся до слёз, пока боль разрывала его изнутри, будто стая голодных крыс.

Ещё до рассвета, когда серое зимнее утро только начинало размывать ночные тени, Ксюша осторожно закрыла за собой дверь центра. Она уезжала тихо, не прощаясь – в телефоне горело долгожданное уведомление от управляющей компании: "Электроснабжение восстановлено. Вода подана".

Боня, сонно посапывавший на заднем сиденье, даже не открыл глаз, когда машина тронулась.

Влад не спал.

Он провёл ночь, метаясь по кровати. Его пальцы дрожали, но не от холода – внутри бушевал ураган, который не стихал с момента их вчерашнего разговора.

Когда прозвучал сигнал подъёма, он выждал, пока консультанты разойдутся по своим делам, и рванул наверх, к её кабинету. Его ноги, казалось, двигались сами – стучали по лестнице, скользили по отполированному полу коридора.

Дверь была приоткрыта.

– Ксюш… – его голос сорвался на полуслове.

Кабинет пустовал. На столе – аккуратно сложенные полотенца, пустая кружка из-под чая. Даже воздух здесь уже казался другим – без её духов, без того особенного тепла, которое она приносила с собой.

– Она уехала, – голос консультанта из-за спины прозвучал как удар. – Домой. Свет дали.

Влад не повернулся. Его пальцы впились в дверной косяк так, что побелели суставы.

– Когда… вернётся?

– По графику после праздников. Или если что-то срочное.

Внутри что-то громко щёлкнуло – будто сломалось.

Он не помнил, как оказался внизу. В ушах стоял гул, а в груди разливалось что-то густое и обжигающее – словно ему влили заживо расплавленный гудрон.

"Как она могла?"

Этот вопрос жёг изнутри, оставляя копоть на рёбрах. Она уехала. Без слова. Без объяснений. Без… него.

Он стоял посреди пустого коридора, сжимая кулаки, и вдруг осознал – он действительно хотел, чтобы ей было больно.

Но теперь, когда она просто исчезла, эта боль вернулась к нему бумерангом – острее, ядовитее, невыносимее.

Где-то вдали звенел телефон. Кто-то смеялся. Жизнь центра шла своим чередом.

А Влад оставался стоять там, где она его оставила – с разорванным на куски сердцем и странной, дикой мыслью:

Теперь ты знаешь, каково это.

Глава 15. ТОПИМ ЛЁД.

Ксюша захлопнула дверь, стряхнула снег с ботинок и тут же пожалела – в доме было не теплее, чем на улице. Она вспомнила: уезжая, отключила вообще всё. Даже холодильник. Воздух застыл ледяной глыбой, и каждый вдох обжигал лёгкие.

– Прости, Бонь, – натянула на дрожащего пса свитер (он фыркнул, будто ворчал) и бросилась к плите. Газ зашипел, чайник вскипел, а котёл гудел еле-еле, словно из последних сил сопротивлялся холоду. Она прижала ладони к кружке с ромашковым чаем – пальцы онемели, но это было неважно. Важнее лежали перед ней протоколы. Последние консультации с Владом.

Её ум, как сыщик, лихорадочно выискивал в записях зацепку. Где она ошиблась?

– Вот оно! – Ноготь щёлкнул по строчке. Тот самый момент, когда Влад спросил, как она к нему относится. А она… уклонилась от ответа. Промах. Его травма – авторитарная мать, избегавшая любых откровенностей – кричала в этом вопросе. Ему нужна была честность, даже неудобная. Шанс заново прожить старую боль, но с другим исходом.

Ксюша уже набирала консультанта на смене:

– Сень, что так долго?

– Да новенький приехал с наркотиками в вещах. Влад их нашёл, потом на тяге устроил истерику, весь центр на уши поставил, – Арсений вздохнул. – Это твоя терапия, Ксюш.

В животе похолодело, будто провалилась в пустоту.

– Это не терапия, а бардак! – голос дрогнул, но она взяла себя в руки. – Прочитай мне его дневник чувств. Ищи записи после нашей предпоследней сессии.

– Нашёл, – пробурчал Арсений. – «Ксения Ниловна учит честности. Зачем, если потом только больнее? Чувства: ненависть, обида, отчуждение».

– Дальше!

– Вчерашнее: «Зашёл к Элле разбудить… и сделал это. Чувства: мстительность, жалость, тяга».

Ксюша сжала кулаки. Как они могли это пропустить?

– Вы вообще читаете эти дневники? – начала было кричать, но вовремя остановилась. Арсений не из тех, кто терпит упрёки. – Ладно… Позови Влада. Пусть возьмёт трубку.

Ожидание растянулось, будто намеренно её изматывая. Телефон наконец дрогнул: «Он тут. Звони».

– Влад, привет. Пару минут есть? – голос звучал ровнее, чем она чувствовала.

– Могу. Мне спешить некуда, – в его усмешке она уловила слабую искру – что-то вроде надежды.

– Послушаешь мою медитацию после разговора? А потом… напишешь письмо. О том, что болит.

– Могу. Но не обещаю, – ответил он устало, но без злости.

Его тон выдавал одно: он кричал о помощи.

– Я завтра приеду. Поговорим? – сердце колотилось.

Пауза. Обычно Влад играл в «мне всё равно», но на этот раз…

– Очень, – выдохнул он, будто сбросил груз, который таскал годами. – Очень хочу.

Перед тем, как положить трубку, Ксюша попросила его вернуть в центр свет. Без выздоравливающего Влада там всё становилось тусклым – даже воздух. Её ставка на него была рискованной, но гениальной: исцелив его, она могла исцелить всю группу.

Одним кликом она отправила свою расслабляющую медитацию Арсению с пометкой «для Влада».

Позже, гуляя с Боней, Ксюша обдумывала завтрашний разговор. Чистый халат отправила в шкаф – формальности здесь только помешают. Перед сном она улыбнулась: план действий был ясен, как звёзды в морозную ночь.

Влад проснулся отдохнувшим – медитация сработала. Утро он встретил шутками и непривычной лёгкостью, лишь изредка поглядывая то в окно, то на часы. Ребята в центре расслабились: когда Влад был в духе, он превращался в идеального наставника – помогал новичкам, острил, будто все его демоны были стёрты парой месяцев терапии.

Но Ксюша знала правду.

Он мастерски избегал заданий – либо делал их молниеносно, либо так заводил консультантов в словесные лабиринты, что те забывали о дисциплине. Она умоляла персонал быть строже, но на третьих сутках без смены центр жил по своим законам. Консультанты появлялись лишь на перекурах, собирая обрывочные сведения для отчётов. Эти сводки потом путали карты, сбивая терапию с курса.

Здравый Влад был её последней надеждой – живым компасом в этом хаосе. В голове уже складывался план: кого поставить под его негласный контроль.

10:07. Редкое зимнее солнце.

Снег во дворе центра искрился, как разбитое стекло.

Влад ждал у входа, будто знал, что она придёт именно сейчас.

– Пойдём, – сказала она без предисловий.

Их шаги эхом отдавались в пустой лестнице. В кабинете пахло кофе – Ксюша достала два стаканчика и шоколадку.

– Сегодня не будет консультации. Говорим как люди.

В его глазах мелькнуло что-то живое.

– Можно на «ты»?

– Если готов – я только рада.

«Значит, доверяет», – подумала она, замечая, как он размял плечи, будто сбросил невидимый груз.

– Ксюш… я – дерьмо. – Он сжал стакан так, что крышка затрещала. – Понимаю разницу между нами, но… не могу остановиться. Ты мне нравишься.

Голос дрогнул на последнем слове. Он поднял глаза – в них была странная смесь: детская надежда, страх и что-то ещё… Что-то знакомое.

Ксюша не дрогнула, но зрачки её расширились. Влад заметил.

– Я имею право на чувства, разве не этому ты учишь? – уже увереннее продолжил он. – Когда ты уехала, я осознал, какой я… неуправляемый. Но я учусь. Помоги.

Фраза пахла манипуляцией.

– Говорить о чувствах – не значит получить взаимность, – её тон стал холоднее. – Иначе мне придётся передать тебя другому психологу.

– Нет. – Он резко вскинул голову. – Они не слышат. Твои методы… – Влад замолчал, будто подбирая слова. – Сначала я думал, у тебя нет системы. Но теперь вижу – ты всё продумала. Да?

Горло внезапно пересохло. "С тобой я слепая, Влад. Иду на ощупь."

– Конечно, – она сделала глоток кофе. – Всё по плану.

Подмигнула. Чтобы скрыть дрожь в руке.

– Как там Михаил? – неожиданно спросил Влад.

Кофе обжёг горло. Она забыла о нём.

– Не знаю. И, кажется, однажды поблагодарю тебя за это.

Они рассмеялись одновременно – нервно, с облегчением.

– У тебя смертельное чувство юмора, – сказал Влад, наблюдая, как снег тает на окнах. – Когда ты шутишь на лекциях, а половина группы смотрит, как на сумасшедшую… Я едва сдерживаю хохот.

– Не сдерживайся.

– Ты покраснела. И ты… ослепительна.

– Влад…

– Знаю. Не удержался.

Тишина. Где-то за стеной капал кран. Они оба понимали: это уже не терапия. Это игра с правилами, которые кто-то давно нарушил.

И огонь, разгоравшийся между ними, было уже не потушить.

Они вышли из кабинета, болтая как старые друзья, когда в коридоре столкнулись с Эллой. Вспомнив запись в дневнике чувств, Ксюша сдержала вопрос – не время нарушать хрупкое перемирие с Владом.

Он демонстративно обошел девушку, игнорируя её испепеляющий взгляд.

– Влад, иди первый. Пусть ребята соберутся в круг.

– Конечно, – он мгновенно растворился в коридоре.

– Элла, как самочувствие? Будешь на консультации? – мягко спросила Ксюша.

– Я думала, теперь только твой любимец удостаивается внимания, – яд капал с каждого слова. – И кофе ему особенный.

– Хочешь, и тебе привезу? – не сдавала позиций Ксюша.

– Капучино с корицей, – отрезала Элла. – Пойду полежу, голова кружится.

Ксюша знала: психиатр выписал новые таблетки. Первые дни адаптации – сон, тошнота, туман в голове. Терапия могла подождать.

– Как оклемаешься – жду твой мастер-класс, – крикнула вслед Ксюша, но Элла лишь махнула рукой, поднимаясь по лестнице.

В групповой все уже сидели в кругу. Влад придержал для неё место.

– Спасибо, – кивнула она, садясь. – Ребята, посмотрите на соседа справа. Скажите ему что-то хорошее – только про него.

Посыпались стандартные "добрый-честный-умный". Когда очередь дошла до Влада, он задержал взгляд на Ксюше:

– Ты лучшая… – поправился, – психолог.

В воздухе повисло напряжение, но упражнение продолжилось.

– Теперь обратный круг: называем недостатки соседа слева. Я начну, – Ксюша повернулась к Владу. – Ты безумный.

Зал рассмеялся. Влад тоже.

В обратной связи группа признала: критика воспринимается легче комплиментов. Так родилась тема – "Как принять себя". Аплодисменты в конце означали: ещё одна маленькая победа. Но война за их души продолжалась.

Глава 16. ЧТО ТАКОЕ ЗАВИСИМОСТЬ.

Ксюша приехала домой поздно вечером. Первым делом она повела Бонифация на прогулку – он радостно запрыгал вокруг неё, виляя хвостом. Покормив пса и налив себе чашку крепкого чая, она наконец взяла в руки телефон. На экране высветились три пропущенных вызова от Макара – её "неудобного" выпускника.

Парень недавно завершил полный курс реабилитации и остался в Петербурге на этапе ресоциализации. Возвращаться в Москву ему было нельзя – здесь ждали старые связи и соблазны. Но в голосовом сообщении он просил разрешения приехать на спикерскую встречу в ребцентр.

Ксюша набрала номер. Макар ответил сразу:

– Ксюш, привет, как дела? – его голос звенел от волнения, слова лились пулемётной очередью. – Я чистый, честно-честно! Хочу приехать, ну пожалуйста…

– Привет, солнышко, – улыбнулась она, узнавая его фирменную манеру говорить взахлёб. – Точно чистый? Не подведи меня.

– Мамой клянусь! – бодро отрапортовал он.

– Я ж твоя мама, – они одновременно рассмеялись. Этот ритуал появился случайно, когда Макар впервые назвал её так во время групповой терапии. – Сейчас у Кости спрошу и перезвоню. Ты же понимаешь, что без его согласия…

– Ничо не получится! – перебил он. – Я уже в Пулково, билет на руках.

– Ничего себе, молниеносный, – покачала головой Ксюша. – Ладно, отпишусь. Но я в центре только завтра с утра.

– Окей, тогда до завтра! – уверенный в положительном ответе, Макар положил трубку.

Пока она набирала сообщение Косте, перед глазами всплыли воспоминания. Она пришла в центр, когда Макар уже заканчивал стационарный этап. Парень болезненно воспринял смену психолога перед ресоциализацией – с первой же консультации сбежал жаловаться к консультантам, с которыми у него была созависимая связь. Только Костя, директор центра, твёрдо поддержал её: "Я тебя нанял не для показухи. Делай по-своему".

Особенно тяжело дался эпизод с Владом. Макар и его друг Филипп связали парня, который отказывался участвовать в программе. Когда Влад попытался сбежать через кухню, Макар ударил его – и у того случился эпилептический припадок. Оказалось, последствия амфетаминовой зависимости, заработанной в Эдинбурге, дали о себе знать. Консультанты Карис и Арсений знали о насилии, они же это насилие и провоцировали, но сами никогда в нём не участвовали. Ксюша сразу пошла к Косте – после этого инцидента в центре ввели новые правила безопасности, а Ксюшу коллеги попросту начали опасаться.

Она знала, откуда берётся эта агрессия. Макар приехал к ним после двухнедельного "солевого марафона" – весил 38 килограмм, с гниющими пролежнями на теле. Его детство прошло в детдоме, где барыга приходил прямо к забору, продавая дозы детям. Когда выпускники получали квартиры от государства, они уже были глубоко зависимы – продавали жильё за дозу. Родители умерли от героиновой зависимости, когда Макару было пять. Бабушка, забравшая его, не справилась с генетикой и окружением.