Рехаб

Наталья Нестерова

Рехаб

Предисловие.

Этот роман вырос из записей в моём рабочем дневнике.

Из тех историй, что оставляют шрамы на профессиональной броне психолога – и трещины в человеческом сердце.

Я не буду врать: здесь есть методики. Клинические термины. Холодный анализ.

Но прежде всего – здесь живые люди. Те, кто пришёл за помощью, а в итоге помог мне самой.

Мне повезло. Тот, кого я считала родственной душой, оставил не только боль – но и силу.

Силу написать эту книгу.

Да, психологи тоже ошибаются. Тоже страдают. Тоже любят не тех.

Вы можете прочесть эту историю и осудить героев.

А можете – узнать себя.

Разбитые отношения.

Нездоровые привязанности.

Попытки убежать от прошлого – и неизбежное столкновение с ним.

Этот роман – терапия. Но сработает она лишь в одном случае:

если вы разрешите себе почувствовать.

При чём тут сердце?

Сердце – это дверь.

А я всего лишь тот, кто знает, где спрятан ключ.

Осторожно: текст вызывает привыкание.

Вы будете злиться на героев. Возненавидите их слабости. Узнаете в них себя.

Потому что зависимость – это не про наркотики.

Это про побег. От боли. От себя. От жизни, которая оказалась не такой, как в мечтах.

Я научу вас различать:

• любовь и созависимость,

• помощь и разрушение,

• жизнь и её имитацию.

Но предупреждаю: после этой книги вы уже не сможете прятаться за простыми объяснениями.

P.S. Все события и персонажи являются продуктом авторского воображения. Любые сходства с реально существующими людьми – непреднамеренны и случайны. Особенно те, что кажутся вам удивительно точными.

P.P.S. Если после прочтения вам захочется спросить "это про Х?", ответ – нет.

Но, если кажется, что "про меня" – поздравляю: вы только что прошли первый этап терапии.

Ключ в ваших руках. Повернёте ли вы его?

Глава 1. ДНО.

«Будто кто-то выдернул шнур из розетки» – первая мысль, когда Влад в очередной раз промахнулся рукой по прикроватной тумбе. Бутылки не было. Только листок бумаги, приклеенный к липкому лакированному дереву: «Придёшь в себя – позвони».

Мать. Опять.

Тело будто собрали из ржавых гвоздей – каждый сустав скрипел, в висках пульсировало «вырежьте мне мозг», а горло пахло химией и перегаром. Но хуже всего была пустота – та самая, которую раньше заполняли алкоголь, таблетки, порошки… А теперь даже они не брали.

– Чего там мать хочет? Опять детокс… – хрипло усмехнулся себе под нос.

«Врагу не сдаётся наш гордый Варяг» – фраза из детства, когда он ещё верил, что станет кем-то. Не тем, кем стал.

Телефон валялся под кроватью – трещина на экране, десяток пропущенных от «Оли». Последний выход. Но когда он ввел пароль, красные буквы «Аккаунт заблокирован» выстрелили в глаза, как нож.

– Менты, суки!

Раньше он лома́л других – теперь ломали его. Спортивное тело превратилось в мешок с костями, а взгляд… Боже, даже в зеркало страшно было глядеть. Безумие копошилось в уголках глаз, шепча: «Ты уже труп».

И тут они появились. Черти – с рогами, копытами, воняющие серой. Один тыкал в него вилами, другой жарил что-то на сковороде…

– ХВАТИТ! – рёв разнёсся по всей хрущёвке. Соседи забарабанили по батареям, видения рассеялись.

Дрожащими пальцами он набрал номер матери:

– Приезжай… вези, куда хочешь. Я сдаюсь.

Такси мчало по ночному городу. Мать молчала. Только когда машина свернула к детоксу, Влад спросил:

– Тётя?..

– Тётя берёт билет.

Он не успел спросить «теперь точно на год?» – мир провалился в чёрную дыру детокса.

Глава 2. ХИМИЯ.

Мамина подруга Оля попала под обаяние Влада еще когда он был долговязым подростком с колючим взглядом. Тогда она лишь угощала его конфетами и гладила по волосам, делая вид, что просто заботится о сыне подруги. Но когда он оформился в угловатого красавца с хищными скулами и горящими наркотическим блеском глазами – не удержалась.

Их странный союз держался не только на химии. Оля, привыкшая к тому, что успешный муж-ресторатор появляется дома лишь чтобы переодеться, годами жила в роскошном одиночестве. Дорогие процедуры, шубы, машины – все это было лишь фоном для ее внутренней пустоты. Влад стал тем самым запретным плодом, который заставил ее снова почувствовать себя желанной.

Он же, неопытный юнец, попался в ее сети как муха в паутину. Первый секс, первая дорогая выпивка, первый пакетик кокса – все это Оля дарила с материнской нежностью, потихоньку приучая к мысли, что счастье продается за определенную цену.

Фенозепам бродил по венам Влада, делая реальность ватной. Глаза не фокусировались, руки дрожали, но где-то в глубине сознания теплилась мысль: "Я жив".

– К вам посетительница, – равнодушно бросил врач, даже не заглянув в палату.

Дверь распахнулась, и воздух наполнился знакомым ароматом – смесь дорогого парфюма (шафран, черная орхидея, кожа) и едва уловимого химического шлейфа. Даже не видя, Влад знал – это она.

– Ты принесла то, что мне сейчас действительно нужно? – прошептал он, не открывая глаз. Голос звучал хрипло, будто его горло кто-то тер наждачной бумагой.

Оля рассмеялась – томно, как в их лучшие времена.

– Конечно, мой мальчик, – в ее голосе звучала привычная сладость.

Холодные пальцы вложили в его ладонь маленький сверток. Влад машинально сжал его, но вместо привычного волнения почувствовал лишь тошноту.

Тело взбунтовалось.

Он едва успел перегнуться через край койки, когда желудок вывернуло прямо на пол. Желчь жгла горло, слезы застилали глаза.

– Стерва! – прохрипел Влад, швыряя пакетик в Олю. Целлофан лопнул, белый порошок рассыпался по полу, как пародия на снег. – Я же на детоксе!

Оля лишь закатила глаза. Ее не волновали его истерики – они были частью игры. Она любила этот момент, когда он метался между ненавистью и зависимостью, между желанием выгнать ее и страхом остаться один на один с ломкой.

На шум ворвалась медсестра.

– Что здесь происходит?!

Оля уже поправляла мех на воротнике, делая вид, что просто навестила больного друга.

– Мальчик немного переволновался, – сказала она сладким голосом, бросая Владу взгляд, полный обещаний: "Я еще вернусь".

Когда дверь закрылась, Влад уткнулся лицом в подушку. Слезы текли сами по себе, смешиваясь с потом и слюной. Он ненавидел ее. Ненавидел себя. Но больше всего ненавидел то, что где-то в глубине души уже ждал ее следующего визита.

За окном медленно садилось солнце, окрашивая стены палаты в кроваво-красный цвет. Где-то в этом городе Оля наверняка уже сидела в своем кабинете, поправляя маникюр и думая о том, какую новую игрушку купить своему "мальчику" в следующий раз.

А Влад лежал, глядя в потолок, и думал о том, что настоящая ломка – это не когда тело требует дозу. А когда душа привыкает к яду.

Глава 3. БЕЗУСЛОВНОЕ.

Только что закончилось рабочее собрание. Директор реабилитационного центра Константин Эдуардович утвердил выписку Венеры – курс восстановления личности был завершён. Ксения Ниловна отвернулась к окну, делая вид, что поправляет прядь выбившихся из пучка волос, и быстрым движением смахнула предательские слезинки.

– Посмотрите, Ксюша впервые отправляет своего пациента домой! – раздался едкий голос коллеги-психолога, которого в центре звали Гаврюшей. Его гоготанье разносилось по кабинету, словно он сидел на дешёвом комедийном шоу.

Ксения уже собралась ответить что-то резкое, когда дверь распахнулась.

– Ксюша!

Венера влетела в комнату, как ураган, оглядела коллег и устремилась к своему психологу, размахивая сложенным вдвое тетрадным листом.

– Письмо тебе написала!

Коллектив замер в ожидании зрелища, но Ксения Ниловна мягко взяла девушку под руку и вывела в коридор.

– Пойдём в кабинет, – прошептала она.

Венера хихикнула и побежала вперёд, подпрыгивая на ходу.

В кабинете пахло древесным ароматизатором и слегка пригоревшим кофе из кофе-машины. Венера плюхнулась в кресло, привычно поджав под себя ноги, а Ксения устроилась на диване, приготовившись к долгому разговору. Их диалоги всегда напоминали беседу двух учёных, ищущих разгадку сложной теоремы.

– Читай! – Венера протянула письмо и тут же зажмурилась. – Только не смотри на меня, а то я сама реветь начну.

Она выскочила за дверь, но не закрыла её до конца – из щели доносилось её сдавленное сопение.

Ксения развернула листок.

«Дорогая Ксюша,

Помню твою первую лекцию про биохимию зависимости. Если бы я знала, сколько раз ещё услышу это, может, и не слушала бы так внимательно. Но тогда мне показалось, что эта умная тётенька в бюрюзовом халате – какая-то волшебница из сказки.

Скоро ты стала брать меня с собой на городские группы. Я недоумевала – зачем тебе тратить бензин и время на какую-то сопливую наркоманку? О духовности я тогда не знала ничего. Ты пыталась объяснить, но прошёл год, прежде чем я хоть что-то поняла.

Наш "конфетно-букетный период" кончился быстро. Я заболела – по-настоящему. Ты пыталась помочь, а я орала "ненавижу!" и царапала стены. Сила действия равна силе противодействия, да?

Потом появилось солнце. Бассейн. Твой ужасный чай с бергамотом. Прогулки с Боней (как же он меня кусал в первый раз!). Ты говорила – это "первые глотки свободы". Я не верила, что заслужила это. До сих пор не верю.

Когда меня стукнуло восемнадцать, ты провожала меня в Питер и я видела твои слёзы. Я смеялась – "Ксюша, да ладно тебе!" А потом звонила тебе каждый день. Ты брала трубку после первого гудка.

После аварии, когда я лежала помятая, ты носила мне воду на третий этаж. Сидела у кровати, пока я не засыпала. Смотрела так, будто я – твоё самое ценное сокровище. В твоих глазах было всё: страх, надежда, даже злость. Но никогда – осуждение.

Ты научила меня странной штуке – безусловной любви. Я до сих пор не очень понимаю, как это работает. Но знаю, что ты – самый важный человек на моём пути выздоровления.

Спасибо. За всё.

Твой Куклёнок»

Ксения не заметила, как слёзы превратили чернила в синие разводы. Она вытерла лицо рукавом халата, судорожно всхлипнула и прошептала:

– Живи, девочка. Только живи.

За дверью раздался шёпот:

– Ну что, выплакалась? Можно заходить?

Ксения фыркнула, поправила халат и твёрдо сказала:

– Иди сюда, дурочка.

Через пять минут ей предстояло вести лекцию. Она посмотрела на часы, глубоко вдохнула и вышла в коридор – туда, где её уже ждали тридцать пар глаз, в каждой из которых читался один вопрос:

"А ты и меня сможешь полюбить просто так?"

– Дай мне сил, – тихо прошептала Ксения и распахнула дверь в зал.

Глава 4. ВОРОТА.

Осеннее солнце, бледное и равнодушное, скользило по лицу Влада, будто не решаясь задержаться. Мать сидела на краю его кровати, сжимая его руку в своих натруженных ладонях, и методично, как бухгалтер сводящий баланс, вбивала свою правду:

– Тебе нужна сила воли, Влад. Настоящее дело. Нормальная девушка. Семья. Тогда ты прекратишь этот… цирк.

На середине монолога дверь с резким скрипом распахнулась, ударившись об ограничитель.

– Сюрприз! А вот и я! – Тётя Катя буквально впорхнула в палату, разметав полы своего дорогого плаща. Её волосы, обычно собранные в строгий пучок, сегодня были распущены и слегка растрепаны после долгого перелёта.

Влад открыл было рот от удивления, но потом смутно вспомнил – перед детоксом мать что-то говорила о приезде тёти. Тётя Катя, вулканолог с Гавайев, вечно живущая у подножия Килауэа, казалась здесь чужеродным элементом – слишком яркой, слишком живой для этой серой больничной реальности.

– Что тут у вас? Опять всё по-старому? – тётя швырнула на кровать потрёпанную книгу в дешёвом переплёте. – Читала я тут одну книжонку про зависимости, так там пишут, что это безумие – совершать один и тот же поступок в ожидании нового результата!

Влад впервые за долгое время почувствовал, как уголки его губ дрогнули в подобии улыбки. Он всегда любил тётю за её острый ум, странную мудрость и тот особый юмор, который понимали только они двое.

Мать Влада встала, поправила складки на юбке.

– Вы пока пошушукайтесь, – сказала она, избегая встретиться с сыном взглядом. – А я пойду договорюсь с врачом о выписке и… переезде.

– Каком переезде? – Влад резко поднял голову, и мир на секунду поплыл перед глазами. – Я еду домой.

Тётя Катя мягко положила руку на его плечо, потрепала по волосам, как в детстве:

– Нет, дорогой, не в этот раз. Мы обо всём договорились. Нас там ждут.

Влад откинулся на подушки. Ладно, подумал он. Разберусь по ходу. Жаль только, сил почти нет – в иных обстоятельствах он бы уже смылся через окно.

Дорога заняла вечность. Такси петляло по подмосковным шоссе, и Влад, прижавшись лбом к холодному стеклу, следил, как мелькают за окном жёлтые, уже полуоблетевшие деревья. В голове роились обрывки мыслей: "Куда? На сколько? Как сбежать? Где здесь достать? Как употребить?" Привычный внутренний наркоман уже включился в игру, но сознание всё ещё было затуманено после бесконечных капельниц детокса.

Наконец они остановились перед массивными коваными воротами с камерами наблюдения. Металл со скрежетом разошёлся, пропуская машину на территорию. Особняк, появившийся перед ними, выглядел как карикатура на богатство – четыре этажа псевдоклассической архитектуры, колонны у входа, слишком ухоженные газоны с кустами, подстриженными в идеальные геометрические формы.

– Покурить дадите? – спросил Влад, с трудом вылезая из машины. Ноги подкашивались, но он сделал вид, что это просто неудобная поза. – Не дёрну, не беспокойтесь, сил нет.

Мать молча достала из сумки его же сигареты и зажигалку. Он облокотился на ближайшую берёзу, сделал первую затяжку. Дым щипал лёгкие, но это было хоть что-то знакомое в этом новом, пугающем мире.

"Этот наркотик со мной навсегда, – подумал он, наблюдая за клубами дыма. – Его не заберут. А я и не отдам."

Дверь под массивным козырьком распахнулась, и на пороге появился улыбающийся мужчина в розовом свитере Dolce&Gabbana, с золотыми часами на пухлой руке.

– Добро пожаловать домой, Владик! – его голос звучал неестественно бодро, а улыбка напоминала гримасу. – Я Ростислав Борисович. – Затем он повернулся и крикнул куда-то вглубь дома: – Кирилл! Иди сюда, забери вещи!

Из-за угла вынырнул сгорбленный парень лет тридцати и молча принялся таскать чемоданы из багажника.

Консультантская поразила своим контрастом с больничной палатой – дубовый стол с резными ножками, диван из мягчайшей кожи, стены, увешанные дипломами и сертификатами в дорогих рамах. Влад сразу плюхнулся на диван, чувствуя, как кожа холодит его разгорячённую кожу.

– Раздевайся до трусов, – скомандовал Ростислав Борисович, занимая место за столом.

Влад медленно обвёл взглядом комнату, оценивая обстановку. В СИЗО он провёл не так много времени, и то по блату, но этого хватило, чтобы понять – беспредел здесь будет посерьёзнее.

– Как там тебя… Ростик, да? – Влад нарочно сделал голос слащавым. – Давай договоримся по-взрослому. Сколько денег ты хочешь, чтобы мои будни здесь были… ммм… безоблачны?

В ответ Ростислав только ехидно усмехнулся, явно наслаждаясь своей властью.

В этот момент дверь распахнулась, и в комнату вошла девушка, уткнувшись носом в какие-то бумаги.

– Ростик, распечатай мне… – она не успела закончить.

Влад молниеносно подставил ногу.

Девушка – хрупкая, в строгом сером костюме – с размаху рухнула на него.

– Чёрт! – она отскочила, как обожжённая, поправляя сбившиеся волосы. – Буйных что ли завезли? Предупреждать надо!

Влад оскалился, ощущая, как впервые за долгие дни в его жилах пробежалось что-то похожее на жизнь.

– Вечер перестаёт быть томным, – проговорил он, нарочито томно. – Здравствуйте, мадемуазель. Меня зовут Влад, и теперь я буду жить с вами. – Он откровенно язвил, наслаждаясь тем, как её зрачки сужаются от гнева.

– Жить вы будете с нами ровно столько, сколько потребуется для вашего лечения, – холодно ответила она. – Я ваш психолог. Ксения Ниловна. Всего хорошего.

Ростислав Борисович, этот пузатый клоун в золотых цепях, закричал: "Раздевайся!" Влад медленно стянул футболку, не сводя глаз с Ксении.

"Может, вы поможете? А то я, знаете ли, после детокса," – он сделал слабоумное лицо, наблюдая, как на ее лбу появляется первая морщинка раздражения.

Она резко развернулась на каблуках, но в спешке не заметила, как из её аккуратного пучка выпала шпилька. Влад поднял её, поднёс к носу. Металл пахло чем-то неуловимо тёплым – не духами, не шампунем, просто… жизнью.

– Может, вернём сюда моего психолога? – еле слышно пробормотал он, но в ответ Ростислав только рявкнул:

– Раздевайся, сказал!

Влад медленно стянул футболку, не сводя глаз с двери, за которой исчезла Ксения. Игра только начиналась.

Глава 5. ИГРЫ РАЗУМА.

Ксения почти бежала по коридору, чувствуя, как тяжелые пряди волос рассыпаются по плечам. Аромат сандала и чего-то еще – может быть, гнева, а может, возмущения – окутал ее, как облако. Она резко распахнула дверь своего кабинета и влетела в ванную, хлопнув дверью так, что зеркало дрогнуло.

Отражение в зеркале дышало жизнью: раскрасневшиеся щеки, блестящие глаза, губы, сжатые в тонкую ниточку. "Ну и что, что я выгляжу на двадцать пять? Они все равно меня боятся", – подумала она, с силой втыкая шпильку в едва собранный пучок.

Ее боялись. Особенно пациенты других психологов. В центре была практика ротации, но почему-то именно к ее лекциям выстраивались очереди. Может, потому что она не врала. Никогда.

"Если бы я могла спасти хотя бы половину из них…"

Мысль оборвалась сама собой. Венера скоро уедет, а что останется? Новенькие, сломанные, злые. И этот… "Как он посмел?!"

Она сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони.

– Надо видеть в нем больного, а не мерзавца, – прошептала себе под нос, выдыхая весь гнев.

В этот момент в дверь постучали.

– Входите!

Дверь открылась, и на пороге возник… он.

Ксения ожидала чего угодно: ярости, сарказма, даже очередной провокации. Но не этого.

– Простите, – сказал Влад, опуская глаза. – Был напуган. Вел себя как дебил. Обещаю исправиться.

Ее брови взлетели к потолку.

– Я не мог не попробовать, – продолжил он, и в его голосе зазвучали нотки того самого озорного мальчишки, каким он, возможно, был до того, как наркотики съели его душу. – Вы очень красивая. И вас… хочется спровоцировать.

Он протянул ей розу. Не настоящую – скрученную из больничной салфетки, но с такой тщательностью, что лепестки казались почти живыми.

– Хотел бы заказать настоящую, но пока не получил местную валюту. Дело времени, поверьте.

Его глаза встретились с ее – темные, глубокие, как пропасть. "Удав, который уже решил, что кролик его", – мелькнуло у нее в голове.

Ксения взяла розу, сохраняя лицо каменной маской.

– Спасибо. Поделки приветствуются. Развивают мелкую моторику и… гибкость ума.

"Непробиваемая", – подумал он.

– Рад знакомству, – сказал вслух. – Еще увидимся.

Дверь захлопнулась.

Ксения опустилась в кресло, все еще сжимая в руках ту самую розу. "Диагноз. Надо показать психиатру", – пронеслось в голове.

Она машинально поднесла бумажный цветок к носу… и тут же дернулась, будто обожглась.

"Что за черт?!"

Резким движением она швырнула розу в урну и потянулась к стопке анкет. "Следующий пациент. Нужно сосредоточиться".

Но почему-то взгляд снова и снова возвращался к мусорной корзине.

А роза, будто живая, лежала среди бумаг, напоминая, что живые бывают не только розы, но и психологи.

Глава 6. УВИДИМСЯ, ПСИХОЛОГ.

Ксения Ниловна провела день на грани выгорания. Очередной пациент – молодой парень с пустым взглядом – только что признался, что носит в рукаве лезвие и ждёт «подходящего момента». Она уговорила его отдать острое, но после сессии дрожали руки. «Ещё один такой – и я сама сорвусь», – подумала она, наливая себе крепкий кофе.

В дверь постучали. Венера. Девушка должна была уехать завтра, но сейчас её глаза блестели неестественным возбуждением.

– Ниловна, а если я не хочу уезжать? – прошептала она, сжимая в руках скрученный в трубочку листок. – Папа написал… Говорит, мама меня просто заберёт, а потом снова сдаст в дурку.

Ксюша почувствовала, как лёд скользит по позвоночнику. Она знала: если Венера передумает – срыв неизбежен.

– А ты ему что ответишь?

– Что он… Венера закусила губу, потом вдруг распрямилась: – Что он конченый наркоман и мне его не жаль.

Ксюша не сдержала улыбки. Прогресс.

– Значит, завтра едешь с мамой?

– Значит, завтра еду.

Они переглянулись – и обе фыркнули, как заговорщицы.

Такие отношения между психологом и пациентом, возможно, вызвали бы осуждение в академическом сообществе. Но пусть попробуют провести год бок о бок с человеком – две консультации в неделю, бесконечные групповые занятия, общие чаепития и прогулки по территории центра. Волей-неволей вы становитесь друг для друга чем-то большим. Не со всеми, конечно. Но если бы Ксения Ниловна встретила на улице любого из своих подопечных – трезвого, улыбающегося, живого, – она бы не задумываясь обняла его и сказала что-то тёплое. Просто потому, что все эти часы терапии, все эти разговоры не прошли даром.

Пока Ксюша задумалась, Венера ловко выскользнула из кабинета. Решив, что вокруг никого нет, психолог потянулась за телефоном – Миша наверняка уже заждался дома, – но резко обернулась, почувствовав чьё-то присутствие. Прямо перед ней возвышался Влад. Он стоял так близко, что ей пришлось запрокинуть голову, чтобы разглядеть его лицо. Оно было бесстрастным, но что-то подсказывало ей, что это лишь маска.

– У меня вопрос, – без предисловий выпалил он.

– Сколько длится программа или как позвонить маме? – съязвила Ксюша. – Стучаться не пробовал?

Она знала, что со стороны может выглядеть непрофессионально, но в реабилитации иногда именно такая прямота работала лучше дипломатичных формулировок.

– А вы точно психолог? – удивлённо спросил Влад.

– Нет, но очень люблю издеваться над людьми, поэтому сюда и устроилась.

Он замер на секунду, потом рассмеялся:

– Шутить изволите?

– Конечно. Ты врываешься ко мне без стука, когда рабочий день давно закончен, нарушаешь все границы – и мне молчать? Нет уж. – Резким движением она схватила сумку и потянулась за пальто, но Влад опередил её:

– Позволите?

– Откуда такие манеры? Уж не королевских ли кровей к нам наркоман пожаловал?

Фраза явно задела его. В его глазах мелькнуло что-то болезненное – словно он хотел быть кем угодно, только не тем опустившимся человеком, каким стал в последние годы.

Он молча протянул ей пальто, которое минуту назад собирался помочь надеть, и, выходя, бросил через плечо:

– Увидимся, психолог.

Голос его звучал почти как угроза, и по спине Ксюши пробежал холодок.

Она схватила ключи от машины и папки с протоколами, которые собиралась доработать дома, и выскочила из центра. На экране телефона уже мигали пропущенные от Миши.

– Чёрт, ещё дома объясняться… – Ксюша плюхнулась в кресло, с пробуксовкой вырулила со двора и рванула на трассу.