Модус Эффектора

Однажды он пришел, как всегда, словно к себе домой, бегло заглянул в записи Илария и присел на старый треногий табурет.

– Скоро будет возможность увидеть сына, – заявил он, жадно смотря в глаза своего подопечного.

– А Елена?! – Тут же вырвалось из уст Илария и он не пожалел об этом ни разу.

– Нет! – сурово ответил блондин. Он пытливо обвел взглядом полутемную комнату и, словно приняв неожиданное решение, хлопнул по столу ладонью. – Идем! У нас есть для тебя небольшой подарок.

Они вышли из дома и прошли в древний, чудом уцелевший, сад. Там, между ветвистыми яблонями криво доживал свой век старый истлевший сарай. У Илария все руки не доходили разобрать его на дрова. Они с трудом открыли осевшую дверь и, нагнувшись, вошли в увешанное паутиной пугающе темное помещение. Блондин чем-то тихо щелкнул и от руки его рассеялся мягкий белый свет. Источником света оказался маленький плоский предмет. От неожиданности Иларий зажмурился.

– Завтра начни уже его ремонтировать! – с видом мастера в этом деле заявил блондин. – Ни мне тебя учить, что можно здесь хранить. Обустрой его под свои хозяйственные нужды.

– Так я его разобрать хотел… – растерянно оправдался Иларий. – Зачем он мне?

– Ну хозяин ты или как? – Блондин недовольно повел бровью и нагнулся. На полу лежала драная, вперемешку с землей и соломой, мешковина. Он откинул ее в сторону, явив взору Илария квадратный железный люк неизвестного происхождения, причем абсолютно новый. Петли смазаны, металл не тронут временем. Блондин потянул крышку за ручку и, открыв, посветил в образовавшийся лаз. – Ты первый, – спокойно приказал он, чему-то загадочно ухмыльнувшись.

– Откуда это?! – не поверил своим глазам Иларий. – Погреба здесь я не помню…

– Ну, я же говорю – это наш подарок. Будешь удивляться дальше или посмотришь?

Блондин сильно отличался от остальных манерой общения. Он всегда был прямолинеен и прост в словах. Никаких условностей и этикета. Только факты и действия. Иларий сначала сильно опешил и растерялся, но, веря ему как никому другому, опустил ногу во тьму. Блондин посветил, обнаружив лучом новую крепкую лестницу и Иларий неуверенно спустился.

Попав в серую, бетонированную блоками комнату, Иларий был и удивлен, и растерян, не понимая ее назначения.

– Вы хотите, чтобы я здесь работал? – несмело предположил он. – Ну, так мне и там не плохо. Зачем мне для этого землянка…

– Ну, во-первых, здесь ты сможешь погрузиться в работу полностью. А во-вторых, это еще не все. – Блондин отодвинул от стены один из многочисленных мешков и осторожно пошевелил блок в самом низу.

– А что в мешках? – спросил Иларий.

– Известь, – прозвучал ответ, и блок медленно пошел наружу.

Когда блондин вынул его окончательно, оказалось, что это полкирпича.

– Зачем же мне известь? – удивленно бросил Иларий, не ожидая ответа. Да его и не последовало.

Блондин сунул руку в образовавшееся отверстие, и соседняя стена быстро и бесшумно ушла в сторону. Иларий смотрел на открывшуюся картину, разинув рот.

– Куда же мы без кнопочек? – пояснив свои действия, произнес блондин и, увидев реакцию Илария, рассмеялся. – Без кнопочек мы никуда! Входите, милорд, не стесняйтесь! Отныне это ваше рабочее помещение!

– Ну наконец-то! – прозвучало навстречу входящим и с длинного металлического стола спрыгнул русоволосый улыбчивый мужчина средних лет в серебристо—голубом, с ремнями и карманами по всей длине, костюме. На груди переливалась эмблема. Профиль головы сокола с кругом на макушке, в центре которого единственная буква «h».

Костюм и эмблема так захватили внимание Илария, что незнакомец рассмеялся и протянул ему руку.

– Мне имя называть не приказано, но я помощник пилота, – отрапортовал он и Иларий растерянно пожал его теплую крепкую ладонь.

– Вот здесь ты будешь работать в свое удовольствие! – разбив вдребезги неожиданное замешательство подопечного, громко произнес блондин. – Как видишь, лаборатория оснащена всем, о чем ты мечтал! Мой помощник будет с тобой в первое время, дабы объяснить назначение и принцип работы всего находящегося в этом исследовательском царстве. Так как полагаю, что ты этого не знаешь!

Иларий медленно двинулся вдоль стен просторного помещения, сияющего блеском новенького оборудования и лабораторной посуды, не веря в происходящее. И не столько подарок изумлял его, сколько странность обращения с ним. Зачем это все? Ведь они сами сказали, что ничего ценного он не делает. Это Флоретта считала его нужным Охре. Флоретта и Мэо. Но Иларий все больше убеждался в том, что блондин из другой иерархии. Тогда чего они хотят? Неужто покупают его молчание? Но не проще было бы его убить? К чему все эти сложности? Да и что он знает?

– Чем же это так опасен мой сын?! – неожиданно обернувшись, без предисловий обратился он к блондину.

Тот замер на время и они с товарищем красноречиво переглянулись.

– Я смогу быть здесь через три дня, в шестнадцать ноль—ноль по вашему времени! – вместо ответа четко проговорил помощник, и улыбка Илария отразила сарказм.

– По-нашему? – только и спросил он. – А что же по-вашему?

– У нас нет такого понятия, – пояснил вместо него блондин. – Он поучит тебя около часа и скажет, когда придет в следующий раз. Не опаздывай. Не болтай! И не забывай закрывать дверь. Здесь ты в полной безопасности. С этой стороны такая же кнопка. – Блондин указал взглядом на синюю квадратную кнопку внизу. – В этом помещении станут возможными для тебя любые опыты. Если чего-то нет – говори. Мы достанем. Раз уж ты не хочешь работать в Охре – работай здесь.

– Работай… – задумчиво повторил Иларий, но взгляд его неожиданно помрачнел. – А про сына ответ я, значит, так и не получу?

– Скоро все поймешь сам! – понимающе заверил его помощник. – Не торопи события.

– Думай сейчас о своей работе, – добавил блондин. – И помни: скоро все очень сильно изменится! И я считаю долгом дружбы и моего доброго к тебе отношения предупредить тебя о надвигающейся трагедии. А пока займись ремонтом сарая и обучением.

– Трагедии?! – испуганно воскликнул Иларий. – Надеюсь, вы не отнимите у меня и второго сына?!

– Нет, ну что ты… – успокоил его блондин. – Михаил как раз-таки останется с тобой. И у него прекрасная судьба.

Иларий нахмурился, пытаясь понять, о чем идет речь, но друзья его тут же заторопились, оставив без дальнейших объяснений. А он опять забыл спросить их об Алиефе и Флоретте. Он даже подумал, что эту забывчивость они ему внушают сами. Это пугало больше, чем гнет происходящего. И, словно настроенный кем-то на определенную волну, Бурмистров стал остро и повсюду ощущать опасность.

Весна входила в свои права, что благоприятствовало работе в саду. Чем и занялся на другой же день Иларий, поправляя старый сарай и маскируя под досками лаз.

Настя с утра покормила Мишеньку, прибралась в доме и, поставив в печь кашу, нарядная собралась на очередное собрание комсомольской организации, оставив ребенка с мужем.

– Чёй-то ты сегодня работать надумал? – серьезно спросила она, приведя в сарай закутанного в свой цветастый платок сынишку. – Прям не похоже на тебя.

– Отчего же не похоже, Настя? – кротко поинтересовался Иларий, добродушно улыбнувшись.

– Да потому что лодырь ты, Петя! – резко бросила она, повязывая на голову новую, красную косынку. – Два года живем, а толку с тебя по дому никакого. Земля не паханная, все ветшает, в дому починок не сосчитать, а ты все за книжками, да за бумажками.

Иларий побледнел от такого неожиданного разговора.

– Ну, ты прости, – постарался оправдаться он. – Работа моя серьезная. Времени забирает много.

– Книжки читать – не работа! – подбоченившись, заключила жена и критическим взглядом владелицы оглядела сарай. – На развод подавать буду! Мне хозяин в семью нужен, а не ребенок сорокалетний! Я тебя кормить и обстирывать больше не намерена! На днях съеду от тебя.

– Куда же ты съедешь?

– Так к сестре покамест. А там посмотрим.

– Где ж ты там, у Варвары, разместишься? Там же кроме мужа еще детей семеро, невестка, да помощница.

– В тесноте, да не в обиде! – резко бросила Настя, вытирая Мише нос краем платка.

– Да разве же я обижал тебя когда? – Иларий подошел к жене и взял ее за руку. Сердце сжалось в комок от нехорошего предчувствия. Он понимал, что ее уже не вернуть. Потому как решения она принимала лишь единожды.

– Не тронь… – Она недовольно высвободила руку и вышла на улицу. – Не мил ты мне больше… За Мишкой присматривай, и покормить не забудь. Буду поздно.

Вот так новость! Неужто именно об этом предупреждали накануне его друзья? Ну, так то трагедия небольшая. Тяжело, конечно. Но Настя – не Елена… Что греха таить? Сердцем он был к ней всегда глух. Не его поля ягода. Ни душой, ни разумом, ни телом. Он просто принял ее как данность… Но вот сын…

Иларий посмотрел на ковыряющегося в железках сынишку и сердце защемило. Как ей его отдать? Ведь хоть и обвинила она мужа в непутевости сейчас, но сама ведь мать неважная. Мальчик сыт, ухожен, но любовью материнской обделен сильно. Нет в ней ни ласки, ни тепла. Кричит на него часто, а на кого там кричать—то? Младенец ведь несмышленый. А то и стукнет его хорошенько. И слова Илария для нее – звук пустой. Она всегда и во всем права. А чуть от груди отняла сына, так и стала его оставлять с отцом. И нет ей дела, что у него работа, за которую он получает пусть небольшие, но деньги, и что ребенку тепло материнское нужно, так как мал еще очень. Вот и приходится Иларию таскать Мишеньку с собой и на работу, и в сельпо, и с рук не спускать целый день. Так умудрялся и труды свои писать – с сыном на руках. Когда уж тут еще что делать? Словно врозь живут. Она в чистоте все держит и себе еду готовит. Будто и не на двоих, а для себя только. Он когда понял это – стал готовить сам. Она же только Мише кашу сварит иной раз и на собрание свое!

И Варвара – сестра Насти – тоже на тех собраниях пропадает. Пришла как-то к ним, сильно выпивши, и ну к Иларию приставать. Ляг со мной, да ляг со мной! Мол, муж у нее слабый, а ей страсть как хочется.

– Ну, мы ж по-свойски, – икая, умоляла она, – по-родственному. Настя не против. Я у нее спросила!

Илария поворотило от нее так, словно от нечисти какой. Выгнал он Варвару вон из дома и так противно на душе стало от грязи этой. И больно, и горько от Настиного поведения. Понадеялся, что соврала сестра и Насте ничего не рассказал. Однако крикнула Варвара перед уходом, что Настя-то другими не брезгует и любовника при себе давно держит. И пусть-де он остерегается его страсти, ибо мечтает он мужа Настиного убить. Вот только Настя пока не позволяет.

Пока… не позволяет… Мир перевернулся после этих ее слов. Он при виде Охры у него не перевернулся, а тогда… Что же это за люди такие существуют вокруг, в коих ускользает все человеческое на глазах? А может и нет в них человеческого давно… Может, и людей уже давно нет на Земле? Ведь он много изучал генетику, приходилось и историю почитать, и тлела в голове идея, что сгинула в пустоту эпоха настоящих людей, а то, что осталось – гибриды нечеловеческие. И людского в них процентов десять.

– Где же вы, люди? – с тоской произнес Иларий, глядя в глаза Мишеньке. – Ни в тебе, сынок, ни во мне их, наверное, нет уже.

Ведь после того случая, на другой день Варвара заявилась снова. Трезвая, нарядная, с бутылкой армянского коньяка, что сильно удивило Илария. Раздобыть в Кошкино коньяк, все равно, что яблоки молодильные – сказочное занятие.

Однако Варвара тут же пояснила, что это все Семен – их общий с Настей друг. И достать он может все, что угодно.

– Я к тебе по Семену и пришла, – выдала она. – Ты на меня не сердись за вчерашнее. И пью я не часто, ежели тебе интересно.

– А что значит "по Семену"? – перебил ее Иларий.

– А то и значит. Мне Настя сестра конечно… Но ребенок—то при чем?

– Какой ребенок? Ты о Мише?

– Не, я о том, который у тебя в Охе.

– Где-где? – насторожился Иларий.

– В Охе. Да ты не лукавь, зятек. Настька разговор твой слыхала, за домом, с незнакомцем. Тот сказал, что сын твой в Охе. Скажешь, нет?

– Настя слышала?

– Слыхала. Поосторожней надо быть. А то она после услышанного с Рубинчиком и закрутила. Тебе в отместку.

– А ты сейчас зачем пришла, не пойму я что-то?

– Так это, – Варвара покраснела и замялась. – Правда сын, что ли? Али как?

– Что сын? В Охе? Нет, не правда. Это все? Это за этим ты пришла расфуфыренная и с коньяком?

– Ну зачем ты так, зять? Я же с добром к тебе. Береги сына.

– Мишу?

– А я уж и не знаю. Но думаю все ж того, который в Охе.

– А ему что-то угрожает?

– Значит, есть-таки сын. – Варвара довольно рассмеялась, показав ровный ряд на редкость красивых белых зубов. – Я так и думала. Это ж ведь до Насти еще было, да? А она, дура, взбеленилась. – Варвара наклонилась над столом, поближе к Иларию и свет выдал ее подкрашенные брови и нарумяненные щеки. – Семен страшный человек! – Эти слова она прошептала зловеще и тут же прикрыла рот рукой. – Он может пальцами щелкнуть, и ты все забудешь! Настя ему когда про Оху-то рассказала, он аж загорелся весь! Чего ему Оха эта далася, не пойму! Может, вы знакомы с ним, а? Может ты забыл просто?

– Но я не знаю никакого Семена из Охи.

– Так я ж тебе не зря говорю – пальцами щелкнет и забудешь! Вот может ты и забыл.

– Ну, так может он на Насте жениться хочет, вот и обрадовался. На руку ему эта Оха. Компромат против меня.

– Не, он не обрадовался. Он затаился по-страшному. Словно задумал что дурное. А вообще, – Варвара снова наклонилась над столом, и подведенные брови сошлись в одну черную волнистую линию, – он с радивом разговаривает. А это я сама слыхала!

Правду сказать, от такого непрерывного потока разношерстной информации Иларий сильно растерялся и призадумался, но выдавать себя не смел. Кто ее знает, зачем она пришла.

– Варя, я повторяю в который раз – никакого другого сына у меня нет, а в Охе я никогда не был. Насте, наверное, послышалось что-то непонятное, она и допридумывала. А вот все же чего ты вырядилась, я так и не пойму.

– А то, что я, Петр, тебя оберечь пришла от беды, ты в толк не возьмешь? Я думала, ты после заботы моей поласковей будешь, подушевней. Правду Настя говорит – холодный ты.

Иларий насмешливо дернул бровями.

– Так это ты ухаживаешь за мной, а Варвара? Как красну девицу меня обхаживаешь? За заботу поклон тебе низкий, а вот пить я с тобой не стану. По-другому я женщину вижу. Не серчай уж. А за ласками шла бы ты к мужу.

– Ох, и выел ты мне душу, Петька! Ох и выел! Вот как на духу тебе сейчас! – Варвара страстно и театрально стукнула себя кулаком в грудь. – От как появился ты у нас в деревне, так и выпорхнула душа моя за тобой!

– Надо же, – удивился Иларий, – как красиво ты говоришь… Никак в книжке какой прочла.

– Да я грамоте только теперь и учусь… Какие книжки? Но я прочитаю, коли ты скажешь. Хочу с тобой вровень быть. Люблю я тебя, наверное… Кто ее поймет—то – душу эту?

В глазах Варвары сиял сейчас такой нездешний свет, что Иларий засомневался даже, а с ней ли он говорит. Так глубоко и проникновенно было ее признание. Ну прям хоть поэму пиши.

– Что ж ты, Варвара, говоришь? – сдержав свою мягкость, завернул он ее вопросом. – Настя ведь сестра тебе.

– Так я ж ее на тебя и науськала. На меня бы ты с моим хороводом и не глянул. А Настя она без хвоста, да и посмазливей будет. А какая разница? Зато ты теперь близко—близко… А в руки вот не даешься. А ты не смотри, что я не образованная, да с бутылкой пришла. Так воспитали меня. Но я не пьяница. Так, со всеми, чтоб не выделяться. Зато как все изменилось вокруг, как думать о тебе стала. Вот проснусь посреди ночи и молюсь о тебе, молюсь, пока все молитвы, что знаю, не перешепчу. О тебе, родимом, только и молюсь. Даже сынок мой младший, Павлуша, уж больно на Мишку вашего похож. Прям один в один. Это ж как люблю я тебя…

– Спасибо за любовь, – тихо ответил он. – И за молитвы спасибо. Только думается мне, что Терентий твой молитв этих больше, чем я достоин. Он с тобой столько лет и в радости, и в печали, и стольких детей вы на ноги поставили и уверен я, что любит он тебя сильно. И, не дай бог, случится что, он пропадет без тебя, Варя. А то, что влюбленность в твоем сердце появилась, так это потому, что женщина ты и жить всегда чувствами стремишься. Да вот только в суете, да в работе все это затерлось, ороговело. А ты обрати сердце свое к мужу, скажи ему то, что мне сейчас говоришь и получишь больше, чем можешь представить. Потому что не в том, к кому чувства обращены, дело-то, а в умении и желании любить. Ты умеешь, как я понимаю, и желаешь. А то, что внешне я тебе приглянулся – так то бывает. Новый человек в деревне… Другой, интересный. Вот ты потребность свою в любви на меня и направила. А ты на Терентия направь. Ну, неужто же он не достоин?

– Не понял ты меня, Петя… – с грустью произнесла Варвара и поднялась из-за стола. – Вовсе не понял.

– Ну, я надеюсь, что ты меня позже поймешь, – твердо стоял на своем Иларий.

– Может… Но ты это… Помни, что сказала я тебе… Про Семена. Сторонись его. Страшный он человек.

Варвара не сказала больше ничего, не попрощалась, не взяла свой коньяк, а просто тихо и понуро ушла. Больше ему с ней встретиться не довелось. Предупреждение же ее о Семене очень насторожило Илария и заставило мысленно готовиться к чему-то плохому. И страх беспокоил не о себе, страх его был о Мишке. А тут еще это предсказание блондина и Настин резкий уход. Ну что она удумала? Какой развод? Мишу он ей не отдаст. Тем более после того, что Варвара наговорила ему про этого ухажера. Надо же… Ухажер при живом муже. И почему он терпит?

Это выглядело, наверное, странно, но Иларий совсем не ревновал. Он лишь боялся за Мишу. Не нравились ему ни Настины неожиданные похождения по этим собраниям, ни гулящий образ жизни. Ведь молилась прежде каждый вечер, лампадку зажигала, а теперь и не смотрит на иконы. Вот так Семен! Да он мастер убеждать! Таких при новой власти много сейчас. Тем и не нравятся они Иларию, что имеют странную загадочную волю над умами малограмотного населения.

И день и ночь вертелось у него в голове имя Семен… Да мало ли Семенов в деревне? А ведь и не много. А точнее – он единственный будет. Кроме разве… И тут Иларий вспомнил, как давненько, еще до Насти и до Миши, заплутал он в лесу, как забрел в красивый терем и совсем уж случайно столкнулся там с тремя странными людьми, одного из которых как раз-таки Семеном и звали, и был он из Кошкино. Но по делу, с его слов… Так Семена того поди уже и нет в деревне. Но как такое позабыть? Их карты, их таинственный разговор, сказочной красоты даму по имени Ядвига, последующий визит Алексея Петровича к нему домой, его пылкую, предупреждающую речь и, самое главное – ведь в дальнейшем Иларий пытался тот терем отыскать… Не отыскал. Словно и не было его никогда.

Глава 13. Гостья к обеду

Микробиолог Алексей из лаборатории Нинту выбил все же для меня пропуск в ОГБИЧ и прилагающуюся к нему служебную записку за подписью самого Марка Валерьевича Маркса и Гулема Эрдманса. Вот так раз – почему же главный со мной не связался? Неужели не интересно, зачем мне в ОГБИЧ? Ох, не нравится мне это. Как бы не возникли проблемы с руководством. Имя второго деятеля мне показалось знакомым, но его сакральное звучание в этом замурованном заведении наряду с именем Маркса является, по-видимому, исключением из правил. Ну что же – так, значит так! Под их магической защитой погружаюсь в самые недра Земли.

Нечто подобное даже вообразить сложно. Это просто фантастика. Многоуровневое здание. Охватить вниманием всю систему строений, как она есть, невозможно хотя бы потому, что находишься в лифте. Имеются, правда, лифты с прозрачными панелями, но это только внутри уровней. В остальном же все закрыто. Я направлялась в стерилизационный пункт. Как пояснил Алексей, там еще находится лаборатория по разработке питания геотов и почему-то институт генного модифицирования и биоинформационного сортирования. Названия, расширяющие воображение. Слава богу, хоть сам ОГБИЧ перестал пугать своей аббревиатурой. Оказывается это всего лишь Охро-Геотская база исследований человека.

Ну и улей здесь, скажу я вам! Такого мне еще не приходилось видеть. Однако все восторженные впечатления убивал запах. Не то спирта, не то лекарств. Особенно сильно он ощущался возле многочисленных кабинетов. Хотя это совсем не то, что в обычной больнице. Больше напоминает химическую лабораторию. А вот в связи с питанием очень занятно. Запах еды не чувствовался. Но, вполне вероятно, что я не совсем верно это понимаю. Зато часто угадывался запах гниения плоти и запах крови.

Искомый уровень правильно назывался "Стерилизационный модуль". Перед проходом в это жутковатое по запахам заведение, меня провели в просторные, первоклассно оснащенные тестирующим и сканирующим оборудованием, кабинеты. Здесь меня промариновали почти час и изучили с головы до пят. Даже взяли кровь на наличие нано-жучков. На этот случай мне вспомнилось убеждение одного моего коллеги из Охры. Он считает, что любой живой организм с рождения напичкан жучками и чипами, которые именуются микроорганизмами, а потому спрятаться можно только на том свете.

После всех сотрясающих нервную систему проверок меня продержали у секретаря, который передал полученные обо мне данные в центр ОГБИЧа и теперь долго и мучительно ожидал ответа. Сигналом к дальнейшим действиям оказался голосовой звук черного монитора и уставшая улыбка секретаря.

– Поздравляю! Теперь вы можете пройти в "Стерилизационный модуль". Наш сотрудник проводит вас до самой двери "генной модификации".

И вот, когда судьба все же привела меня к отделению пресловутой "модификации", которым заведовал названный мне Сергей Безухов, голова моя кружилась уже так, что в глазах стало двоиться.

Не знаю, кто что думает, но по мне, так все лаборатории, специализирующиеся на генетике – это царство ужаса и пыток. Я человек мирный и сердце у меня доброе, а потому за те недолгие месяцы моего пребывания в Охре пришлось насмотреться такого, что захотелось поверить в рай.

Нужный мне сотрудник по имени Сергей с первого взгляда производил впечатление человека весьма делового, так как одновременно успевал совершать несколько действий. Записывал что-то в блокнот, поглядывал на овальный экран напротив, громко переговаривался с кем-то в другом конце помещения и флиртовал с пучеглазой брюнеткой в изумрудно-серебристой униформе. Ну, конечно же, здесь были еще служащие, ну, конечно же, воняло спиртом и серой, и, конечно же, на меня мало кто обратил внимание.

Обратил только Сергей и, как лицо ответственное и подготовленное, поднялся мне навстречу. Такие голубые оптимистичные глаза, такая редкая по харизматичности улыбка и обезоруживающее чувство уверенности. Он поприветствовал меня довольно тепло и с удивительной легкостью заставил забыть о не покидающей мои мысли тревоге.

Мне показалось верным сразу же отдать Сергею послание от Алексея, после чего улыбка тут же слетела с его уст. Наверное, черный с золотой эмблемой конверт говорил сам за себя. Только что подаренная им легкость самоощущения оставила и меня, а сочувствующие взгляды сотрудников заставили пожалеть о своем визите.

– Ну что же, – произнес Безухов, бегло прочтя вложенное в конверт письмо, – жаль… – Он поднял на меня взгляд, колеблющийся между изумлением и ужасом. – Отчего же вы приняли такое решение?

– Какое, простите? Разве вам известна цель моего визита? Алексей все изложил в письме?

– Да, он все весьма подробно описал и… Вы откуда родом?

– А какое это имеет значение? Понимаете, я пишу книгу, и мой визит сюда связан с недостатком информации. Такая вот банальность привела меня к вам.

– О, нет, не стоит объяснять! – Сергей жестом остановил меня и с сожалением вздохнул. – Он обо всем написал. Да дело ведь не в этом. Я здесь работаю уже немало лет и лишних вопросов привык не задавать, но все же… Случай, как мне кажется, необычный. – Он пронзил меня осуждающим взглядом. – Но вы поймите… Ведь вы, наверное, патриот? – Он спрашивал, но ответа я не находила. Мне стал непонятен этот разговор с самого начала. Что-то было не так. – Ну что же, допустим. – Сергей прошелся из угла в угол и, словно не зная, куда деть руки, просто скрестил их на груди. – Но законы геотов – это законы чудовищ и воспитывать по ним общество неразумно. Вы просто во власти их искусного влияния. И если бы вы пришли по другому вопросу, я нашел бы способ переубедить вас. Ответьте мне лишь одно: вы хорошо подумали, прежде чем решиться на такой шаг?

– О чем пишет Алексей? – пришлось мне ответить вопросом на вопрос, ибо все обернулось чем-то туманным.

– Ну как же?! – Сергей посмотрел на меня весьма театрально, затем нарочито выразительно скользнул глазами у меня над головой. И моя сообразительность оказала мне услугу. Ведь ясно же, как божий день – он хотел дать понять, что нас видят и слышат.