Златая цепь

Передо мной возникло лицо Натальи.

– Иларий, это сон, – пояснила она, – об этом надо будет спросить.

И тут я проснулся, обнаружив себя в своем скромном жилище, в Кошкино, на своей постели. Весь следующий день я думал, что все случившееся – этоинтересный, необычайно реалистичный сон, но до самого вечера разум мой выдавал обрывки разговора, которого, как я решил, не должно было быть.

Я вспомнил частицы, похожие на символы, светящиеся разным цветом и рассказ Мэо о спектре из двадцати семи основных цветов. Помнил о неудержимом желании увидеть эти неизвестные мне цвета, но я переоценил свой потенциал. Рассказа о подобном спектре было бы достаточно. Я, к сожалению, почти все видел серым. Мэо сказал, что знал, но указать мне на это было важно.

Уже в избе-читальне я вспомнил слова Мэо о том, что есть информация доступная и закрытая, а есть информация из потенциала и порциала. Странно…

Он объяснял, что человеческое восприятие сильно ограничено и я не смогу увидеть всех показанных мне цветов, у меня к ним дальтонизм, как и не смогу понять перевод на мой язык команд, которые заключают в себе эти цвета. В человеческих языках нет слов, способных пояснить мне эти понятия. Но они являются и информацией и командой, как фотоны с их дуализмом. Информация создает содержание, команда приводит его к жизни.

В какой-то момент эти воспоминания стали мне надоедать и я вышел на крыльцо, чтобы вдохнуть свежего, весеннего воздуха. И именно тогдамне вдруг стало ясно, что все наши знания – это лишь верхушка полной картины, а потому мы всегда будем в тупике. Может статься, что те частицы, с которыми я пытаюсь работать и которые всеми силами постигаю и приручаю, лишь потерянный когда-то импульс, лишь действие чего-то большего, невидимого, но узрей я это и врата разума распахнутся для меня полностью.

Я вспоминал обрывки разговора, но не помнил картины в целом.

– Для большего понимания тебе неплохо бы изучить программирование и вообще принцип действия вычислительных машин, – снова вспомнил я наставление Мэо. – Ты талантливый мыслитель, которому не хватает элементарного пополнения своего словарного запаса. Но ты должен продолжать работу над частицами.

Странный Мэо… Зачем? Ведь все равно у них это есть. На что он ответил, что я немного путаю. Есть на СИНе, есть у врага, а у них нет. А они Охра. И они на Земле. Но как же так? Он называл врагами тех, с кем плотно работал бок о бок. Фиалковоглазая женщина лишь кивала и улыбалась. В конце встречи он назвал ее Флореттой. И именно она наконец-то произнесла фразу, многое для меня объяснившую.

– Хозяева СИНа исправляют первую катастрофу. И они мечтают ее отменить. Так что, если поможешь им, мы все исчезнем.

Я так и не понял, в какой момент оказался во сне и что из этого сон, а что явь. Потому что дальнейшие события я помнил четко и осознавал, что это происходило, в отличие от прогулки на тот свет.

Перед моим отправлением домой мне устроили экскурсию по Охре, у берега моря и мне почудилось, что я не вдыхал воздуха чище. Они словно ждали этого, а может снова предугадали мои мысли и, указав рукой в небо, пояснили, что там невидимый купол. А воздух искусственный. И вся эта биосфера тоже создана искусственно. И если я не помогу им с частицами, то так и останется. И Земля никогда не будет восстановлена. Я долго всматривался ввысь, пытаясь разглядеть тот самый купол и подумал грешным делом, что сплю. Я с наслаждением вдыхал кристальный воздух ртом, желая им напиться на прощанье и пообещал продолжить работу над частицами, о которых ничего не знаю, но разве у них нет настоящих ученых? Флоретта сказала, что нет. Меня удивили ее яркие, чуть раскосые глаза. Они поражали красотой и не лгали. Еще она сказала, что их мало и им некогда. А я теперь свой. И мне можно доверять.

– Так значит там, на СИНе, не справляются с последствиями катастрофы? – недоумевал я.

– Нет, – пояснил Мэо, – Охра – это последствие уже второй катастрофы. Об этом мыпечемся. В этом вся наша жизнь. И эту катастрофу мы хотим отменить.

Есть, над чем поразмышлять.

Мы сидели в парке, когда к нам подошел мужчина в очках и назвался Фернандо Ктахом. Плотный такой мужчина, с палочкой и маленькой бородкой. Попросил меня быть осторожным, обратившись по имени, хотя я и не представился. "Как же мала Охра…"– подумал я. Что же это за страна такая? Что за беда настигла Землю?

Ктах улыбнулся и напомнил мне, что здесь я могу быть абсолютно спокоен. Я ответил, что догадался об этом и восторженно рассмеялся. Но они кажется не заметили этого, так как были отчего-то грустны. Я даже подумал в какой-то момент, что кроме горстки ученых в этой стране никого больше нет. Но, к счастью, я вспомнил, что уже видел людей на улице, а когда мы возвращались к моему тоннелю, встретили еще несколько человек. И я видел гуляющего просто так слона, но ни одного храма я не увидел в этой стране.

Уходил я на закате. И он ничем не отличался от обычного, естественного заката. И на лицах моих новых друзей я видел столько тоски и рока, что мне не хотелось их оставлять. Но душой я рвался обратно – в свой убогий, теперешний дом, где ждал меня мой горячий чай и книги. Где мог я работать над своими частицами и новым телом, придавая ему сильную проводимость.

Жаль только, что СИН мне так и не показали…

Когда вечером я собирался лечь спать, то обнаружил под кроватью сложенный вчетверо листок с печатным текстом. Как же я забыл? Ведь перед самым уходом мне вручил его Мэо. То, что я прочел, объясняло многое, но казалось невероятным.

Уважаемый Иларий, не пугайся своих воспоминаний – нам пришлось немного поработать с твоей памятью. У нас в лаборатории ты впервые прошел через сложную процедуру по переносу сознания. Извини, что не объяснили сразу. Скорость сознания настолько велика, что обычный мир кажется замершим. Мы все были вне наших тел на такую крошечную долю секунды по человеческим меркам, что ты этого не заметил. Для нас же, в другой частоте, время казалось привычным. Отныне подобные занятия станут регулярными. Помнить о них ты не будешь. Сегодняшние воспоминания – это таблетка для снятия шока и шпаргалка для пояснений. В дальнейшем, благодаря переносу сознания ты узнаешь много нового и обретешь бесценный опыт. Надеемся на твое благоразумное сотрудничество и повторяем: сторонись представителей старых рас.

Команда Мэо.

Глава 7.

Путешествие в раннюю Охру – это первое повествование у Илария о них – далеких, отчаянных, великих… Он счастливчик, он видел их глаза, слышал голоса. Мне никогда не повторить столь счастливый опыт. Та Охра теперь под запретом. Но я потолкую о них немного. Совсем чуть-чуть… О Мэо, например.

Числился в Охре сотрудник по имени Матиас Голландер. Появился он с первых дней основания и, как сказано в "Повествовании Ро Динаро о великих сердцах", с ним рядом всегда находилась Вероника Светлова. Так вот, ходят слухи, что Матиас Голландер и является тем, кого в дальнейшем по какой-то причине стали именовать Мэо. Но это действительно только слухи. По официальным документам Матиас погиб в первом же бою с геотами, отправившись на фронт с полным сердцем благородных порывов.

О Светловой Веронике известно немного. Честно и упорно пробовала себя в многочисленных видах деятельности на благо развивающейся Охры, но особенно нигде не задержалась. Последним видом ее занятий стала скромная должность лаборанта в генетической лаборатории. Больше информации о ней нет. И ныне она не проживает ни в Охре, ни в Геотии.

О Мэо же некоторые отчаянные сплетники утверждают, что по происхождению он геот, однако, осмелюсь их переплюнуть, предположив его принадлежность к команде тех, кто прибыл из отдаленного будущего. А вдоволь начитавшись о его личности, рискну отправить его происхождение к предыдущим цивилизациям. Но назвать Мэо геотом… Величайший абсурд. И абсурд – его появление в нашей истории. Основатели настолько под запретом сейчас и так строго запечатаны с некоторых пор во времени, что даже я – дилетант – не рискну оконфузиться и допустить их причастность к делу Илария.

Ну положим, что информация о некой уникальности сына Бурмистрова могла дойти до них от пришедших из будущего. Мы еще столкнемся с этой командой. Валентиан, Жордан и Лука… Посланцы далекого двадцать девятого века, которые искали в Охре помощь в поиске все того же удивительного чада – сына Илария. Ну дали бы им такую возможность – подсказали, как и где искать… Но сами-то чего засуетились? Мне на ум приходит лишь один ответ. Те самые слова Флоретты из воспоминаний Илария: «Хозяева СИНа исправляют первую катастрофу. И они мечтают ее отменить. Так что, если поможешь им, мы все исчезнем».

Напомню, что на тот момент, по указке Фердинандо Ктаха, Охра перешла геотам вся – до последнего гвоздя.

От себя хочу добавить немного горечи. Время моего появления в Охре совпало с буйным расцветом Охры-Геотии, а потому Мэо, к величайшему огорчению, повстречать мне не доведется. Самое большое мое сожаление, выросшее в процессе знакомства с историей этого зазеркалья, как цветок после дождя. Любопытнейшая личность. Самая интересная, мощная и загадочная, на мой взгляд, из всей летописи Охры. Гораздо интересней Илария, да простят меня миллионы его поклонников.

Мэо за один день был способен посетить несколько эпох и везде, если не переворот совершить, то голову вскружить или войну прекратить. Нет, это не Матиас… – миллионер, владелец монопольногобизнеса по производству музыкальных инструментов, красивый, уставший от жизни, увлекшийся на этой почве розыском редких, археологических ценностей, работавший в свое время в Каирском историческом музее и пропавший без вести в Риме, где он и познакомился с Никой Светловой.

На самом деле в Риме им обоим просто повезло столкнуться в нетривиальной обстановке с основателями Охры – теневого государства, сменившего самоуничтожившуюся Агарту, и стать одними из первых, приглашенных в него на постоянное место жительства. И случилось это за три года до катастрофы и конца старого мира.

Мэо – это вообще большой и жирный вопросительный знак. Самый вопросительный и неизвестный во всем новом мире.

Откуда появился? Куда исчез? Где его родина? Почему расстался с дамой по имени Анат? И куда подевалась эта вторая по загадочности личность? По какой причине он предпочел проверенной и надежной Анат мало ему известную, чересчур легкую в поступках Флоретту?

Я все время пытаюсь контролировать свое излишнее любопытство, отбирая лишь факты и людей, как-то связанных с сыном Илария и вот по этим фактам и выводам получается, что ни Флоретта, ни Мэо с ребенком не связаны и в нем не заинтересованы. Тема Иларияинтересна новой Охре, а эти личности исчезли в неизвестности. Они вообще, я думаю, не в курсе, хотя…

Вспомните, когда Иларий спрашивает у Флоретты о разрешении на встречу с сыном, та в недоумении. Насторожила меня ее реакция. Ведь она даже не спросила, что за сын такой и самое главное – почему с этой просьбой он обращается к ней, уверяя, что ему обещали. Не придала значение?

На этот счет есть кое-что интересное от самого Илария. Это еще несколько вырванных страниц из его дневника, сложенных вдвое и спрятанных все в том же томике рассказов Пушкина, который мне достался в наследство вместе со всеми тетрадями и свитками. Гадать, кто их вырвал не стану. Какой смысл?

"День вчера выдался дождливый и необычайно серый. Словно и не весна совсем, а осень. Я вышел на крыльцо и обмер. Подле колодца, за двором, вымокшая до нитки, стояла Флоретта и неотрывно смотрела на меня. Она дрожала так, что было заметно издалека. На улице никого, под ногами скользкая, покрытая лужами грязь, отражающая в себе странного оттенка небо – серо-желтое, отчего все вокруг становилось такого же цвета. Погоды отвратительней я не встречал. Что-то жуткое было в этом небе, в этом цвете и Флоретта показалась мне в эти секунды не в себе. Мне стало буквально по-детски страшно, но я пересилил себя и вышел к ней, намереваясь пригласить в дом.

– Мне нужно увидеть Мэо, – стуча зубами и едва шевеля посиневшими от холода губами, вымолвила она и я опешил совершенно.

– Мэо здесь нет и никогда не было, – ответил я. – Войдите в дом, вы же промокли.

Но она тут же повернулась и пошла прочь. Вода ручьями стекала с ее волос и черный, брючный костюм плотно облепил все ее прекрасное тело. Однако удивление мое усилилось, когда сделав лишь несколько шагов, Флоретта просто растворилась в воздухе.

В замешательстве я подумал, что видимо, здесь появился проход, но подобный факт вызвал во мне лишь раздражение и я поспешил домой. Мысли об увиденном не оставляли меня. Откуда портал? Что они опять задумали? И почему она искала здесь Мэо? Может случилось что?

Через пару часов, одолеваемый мрачными догадками, я снова вышел на крыльцо. И каково же было мое удивление, когда я увидел ту же картину. Ливень, серо-желтое небо и промокшая насквозь Флоретта у колодца. Я набросил брезентовый плащ и выбежал к ней с полной решимостью избавить от этого нескончаемого дождя. Но как только я приблизился, она снова ошарашила меня какой-то ерундой:

– Поймите меня, мне необходимо увидеть Мэо!

– Черт его знает, где ваш Мэо! Что же вы мокнете?! Идемте в дом!

Но видимо эта женщина стремилась добиться от меня некой определенной реакции, так как снова увернулась и, сделав несколько шагов, исчезла.

Проглотив гнев и решив, что с ней что-то не так, я вернулся в дом, собравшись растопить печь. Очень уж похолодало, да и обед готовить пора. Управившись с огнем и сунув в печку свекольник с пшенкой, чтоб сытнее было, я прислушался к дождю. Он не затихал. Мелкие домашние хлопоты не оттеснили мои размышления о произошедшем, а скорее генерировали их. И я подумал, что если Флоретта появится здесь ещё раз с разговорами о Мэо, то это означает только одно – какая-то тайна кроется в сегодняшнем дне.

Но Флоретта появилась у колодца не только в третий раз, но и в четвертый, и в десятый раз и я уже перестал выходить к ней и когда стемнело, плотно задернул шторы, так как по-прежнему лил дождь и она по-прежнему стояла у колодца. Но моя совесть чиста. Я сделал все, что смог. Я ее силой в дом затащил, отругал отборным матом, я ее и тряс, и в плащ укутывал и выталкивал силком обратно – в этот невидимый портал и сам пытался пройти следом, но у меня не вышло и никакого прохода я не ощутил. Тогда я плюнул на все происходящее и даже страх отступил, осталась только злость. Флоретту словно подменили.

А когда я ее в дом завел, она как будто разума лишилась, кинувшись бегать по всем комнатам. Я не узнавал ту самую красавицу, первой познакомившую меня с Охрой. Я не мешал ей и не говорил ничего. Наверное она искала Мэо. Ну что сказать? Думаю, что все же, что-то произошло, но на мои расспросы она реагировала неадекватно, продолжая заглядывать во все углы, под стол и под кровать.

– Где Мэо? Где он? – только и повторяла она и я не знал, что ей ответить. Она все равно не слышала меня и поведение ее меня пугало.

На другой день, после бесконечных визитов Флоретты, пришел Алиеф и принес с собой маленький, серебристый чемоданчик, в котором блеснули металлом инструменты и показались мне разноцветные флаконы. Он заявил, что пора сделать такой же укол, который пять лет назад, в поезде, по дороге сюда, мне сделал Загорский. После такой осведомленности о Загорском и тех событиях лишних вопросов задавать я не стал, а просто послушно подставил плечо. Надо, так надо».

Я пожалуй оставлю эти вырванные страницы из дневника Илария без собственных комментариев, так как в связи с написанным мне необходимо выяснить некоторые детали.

Глава 8.

Из "Мемуаров анатомички"

"Как только тоннель Охры закрылся за Иларием, став похожим на светящуюся мандалу, Ктах сел в серебристый автомобиль и отправился домой. Постарел и поглупел великий некогда и могущественный в легендах правитель Охры. Силы постепенно оставляли его. И продлевать свое существование, прибегнув к ухищрениям современных научных достижений, он не считал нужным. Устал… К тому же они проиграли эту битву. Охра умирала, а с ней и то последнее, по крупицам собранное, что могло поведать о прежней, безвозвратно ушедшей человеческой цивилизации. Не удержать… Как ни старались, что только не делали, даже за союз с геотами ухватились, как за спасительную соломинку. Но союз не получался. Геоты захватили все – время, людей, власть.

– Давай присядем, – дрожащим голосом предложила Флоретта и они с Мэо опустились на ту самую скамью, где только что так мило беседовали в обществе Ктаха и Илария. – Они должны прийти с минуты на минуту.

– Полно, Флоретта, нам уже никто не поможет. Империя Ро погибла… Жаль расцвести так и не успела. – Мэо взял свою подругу за руку и с глубокой тоской посмотрел ей в глаза. – Но ведь мы не уйдем, не так ли?

– Я уже не знаю, Мэо, что лучше для нашего будущего…

Ее фиалковые глаза наполнились такой бесконечнойусталостью, что ему стало жаль Флоретту. Она совсем не обязана быть с ним солидарна, она не обязана также и тонуть с этим огромным кораблем под названием "Охра". То ли дело Анат…

– Ты вправе уйти. Еще есть возможность выбрать любое, милое твоему сердцу время или махнуть в Геотию, ну или строить здесь – на руинах нашей жизни то, что планируют геоты, ты…

– Ты прав – я уйду! – резко перебила его Флоретта и тут же улыбнулась, радостно помахав кому-то рукой.

Сильно чем-то опечаленный и сосредоточенный, к ним направлялся один из тех, кто прибыл из далекого, двадцать девятого века, с единственным намерением – отыскать своего создателя – того, чей генетический код избавил их от дурной геотской крови. Мэо считал эту идею глупой, отказываясь понимать столь развитую цивилизацию потомков.

Невысокий, чуть полноватый и уже лысеющий жгучий брюнет с непривычным именем Валентиан. Ничем не отличающийся от нынешних представителей человечества, за исключением, пожалуй, языка, который трансформировался настолько, что понимать гостей из далекого будущего было бы невероятно сложно, если бы не их всесторонняя подкованность. Они говорили языках на двадцати каждый. К тому же и на большинстве языков прошлого. Движения ума считывали неплохо при определенных обстоятельствах, видели несколько частот, род продолжали, используя метод квантовой генетики, называли себя антами. Да много еще чего необычного имелось в арсенале их цивилизации, но самое глобальное, о чем они поведали последним правителям Охры, так это то, что прекрасная эпоха длится у них уже несколько веков и залогом благополучия является набор информационных генов, трансформировавших агрессию в интермиль. Это новое слово не имеет аналогов ни в одном языке до катастрофы. Но имеет приблизительное объяснение. Именно приблизительное. В старом мире его можно сравнить лишь с безусловной любовью. Неологизм этот родился в новой эпохе оттого, что продолжатьпутать это высокое чувство со страстью, зависимостью, собственной значимостью и эгоизмом выглядело уже анахронизмом.

Мэо заспорил как-то с Валентианом о том, по какой причине управляющие закрыли проход в их эпоху начиная с 2800 года, от представителей прошлого. В карих, пронзительных глазах Валентиана он увидел изумление.

– О чем ты? Это же и так понятно – мы с таким трудом построили новый, счастливый мир. В конце концов так решили управляющие.

И это конечно же было ложью.

Не верил Мэо в их безупречность и чистоту намерений. Не нравилась ему сказка про поиски создателя. Почему не создателя всего человечества? Отчего особенно важным для их будущего стал именно тот, чья уникальная наследственность прочистила весь посткатастрофный генофонд? И закрылись от всех временников. Что-то там не чисто – в их новой, счастливой эпохе.

За кратким его ответом последовал взгляд, на корню уничтоживший желание беседовать дальше.

– Значит, на Земле наступили все же благоденствие, рай и счастье? – спросил Мэо и сомнение в его голосе прозвучало громче слов.

– Наступили. Но и знание у нас есть. Ты даже не сомневайся. И я скажу тебе, что все совсем не так, как нам кажется. И мы совсем не такие, какими видим себя.

Мэо вспомнил теперь эту беседу, задумчиво наблюдая за приближающимся к ним Валентианом. Что же так расстроило этого идеального,беззлобного человека?

– Что случилось, Валентиан? – с тревогой задала вопрос Флоретта.

– Добрый день, друзья! Все печально, к моему сожалению. Погиб наш друг Жордан.

– Как погиб?! – Флоретта приложила руки к груди.

Мэо интуитивно почувствовал беду. Может быть зря он не верил им? И все же ощущение, что анты что-то не договаривают, его не отпускало.

– Уничтожен наш проход. Это сделано нарочно. Жордана расплющило в нем моментально.

– Ты связался со своими?

– Да, Флоретта, конечно же. Отныне управляющие запретили переход из нашей эпохи и для своих тоже. Путешествий во времени с начала нашего века больше не будет.

– А вы? Как же вы?

– Это наказание…

– А Лука? Лука жив? – не на шутку обеспокоилась Флоретта.

– Он в двадцатом веке. Его оттуда не выпустят. Помогите мне перебраться поближе к ним.

– К ним? – Мэо горестно посмотрел на Валентиана. – Ты имеешь в виду…

– Да, я о нашем создателе. Мне хотелось бы быть рядом. Это счастливый подвиг для меня. Не наказание… Это честь быть подле нашего родоначальника. Но конечно, если получится.

– Мы попробуем. Но ты говоришь, что Луку они не выпускают.

Мэо горестно сжал зубы. Неужели они действительно так чисты? Неужели только благодарность и восхищение провели их сквозь время?

– Потому что он рядом с ним. А я нет. Но если вы мне поможете, обратно они меня тоже не выпустят. Но я и сам хочу этого. Я напишу об этом. И может быть в моем времени рукопись моя попадет в руки историков и даст нашему обществу именно то, зачем мы сюда и явились. Я соберу все, что можно, я зафиксирую каждую мелочь и я буду беречь его, как смогу.

– Похвально, Валентиан. – Не веря тому, что слышит, Мэо покачал головой. – Это тот самый порыв, которого так не хватает нам. Если бы в моем времени люди так светились от любви и подвига, катастрофы бы не последовало. И закат сейчас перед нами был бы настоящим, а не искусственным.

– Да, но и нас бы здесь не было, – заметила Флоретта, коснувшись руки Мэо своими холодными пальцами.

Он вздрогнул и устремил к ней скорбный взгляд.

– По-прежнему хочешь уйти? – неожиданно спросил он.

Она коротко и сухо кивнула.

– Мы поможем тебе, Валентиан, – почувствовав, как противно кольнуло в самое сердце, ответил Мэо, проигнорировав сухость Флоретты и теперь, наверное, и ее присутствие тоже. Он опять вспомнил Анат. Она бы не ушла. В таком случае почему он не с ней? "Нет", – глядя в полные тревоги глаза Валентиана, размышлял Мэо, – "я не потому о ней вспомнил, что Флоретта обманула мои ожидания. Я потому вспомнил, что сердце мое так и осталось с Анат. Тогда зачем я здесь?!"

Валентиан, казалось, угадал его мысли, так как переменил взгляд с тревожного на понимающий.

– Мэо, ты делаешь мне больно! – вскрикнула Флоретта.

Он даже не заметил, как размышляя о своей бывшей, исчезнувшей подруге, с силой сжал тоненькую ладонь нынешней.

– Прости, Флоретта! – машинально извинился он, отругав себя за глупость этих воспоминаний. Ведь Анат наверное уже и в живых нет… Но вода времени… Времени…

А ведь он продолжает забывать об этом, говоря с ней мысленно, как будто она рядом. А может не зря забывает? Что, если она действительно жива? Пока что мертвой ее не видели. Но и живую Анат никто и нигде давно уже не встречал. В тайне от Флоретты и Ктаха, он искал ее, где мог – и в прошлом, и в будущем. Безрезультатно. И все же не чувствовал, что Анат мертва. Самообман наверное. Хотя…, зная эту не подавляемую женщину, он мог бы скорее предположить, что она очень сильно шифруется. И у него на этот счет давно была своя идея. Зашифроваться подобно ей и уйти. Есть большая вероятность, что она прячется от тех, кого знала и в первую очередь от него. У него больше шансов встретиться с ней в чужом обличье. И почему он раньше не сделал этого? Столько времени упущено…

Снова отрешенно задумавшись об Анат, Мэо пропустил начало рассказа Валентиана.

– Они оставили сообщение…, – совершенно потерянным голосом продолжал тот. – Они не впустят нас обратно.

– Но почему?! – безнадежно вопрошала Флоретта. – Это как-то не укладывается в мое представление о вашем обществе.

– Наше общество здесь не причем. Это все управляющие. Это их распоряжение. Мы все слишком заигрались со временем. И вы, и геоты. Это величайший соблазн и величайшее преступление.

– Весь этот мир, уважаемый Валентиан, – сурово сдвинув брови, категорично вмешался в его рассуждения Мэо, – одно безнаказанное преступление против человечества!

– Мэо, поосторожней, – предупредила его Флоретта. – Ты накличешь на себя беду.

– Ты считаешь, что я боюсь?! Нет! Я не по-ни-ма-ю! Может быть, вы мне объясните, уважаемый Валентиан, что там в вашем идеальном обществе поговаривают о смысле человеческой жизни вообще? О боли, страданиях, смысле? О перерождениях что говорят?