Модус Эффектора

Семен действительно вывел меня из лесу. И я, кажется, понял, что со мной случилось. Я оказался не на той тропе, а так как солнце закатилось окончательно, а небо затянули тучи, то и понять, куда идти, я не смог. Поди и развернулся в растерянности не туда. В общем, до Кошкино оказалось около километра. И как только я понял, что нахожусь в более-менее знакомом мне месте, Семена я поблагодарил, спеша расстаться с ним как можно скорее.

– Здесь уже не заблудитесь, – хмуро бросил он на прощанье. – И еще… – он как-то замялся, и паранойя снова навалилась на меня. – Товарища моего узнали ведь? Алексея Петровича?

– Товарища? – Я сделал вид, что не понимаю его. – Нет, простите. А разве мы с ним знакомы?

Семен шумно выдохнул и, кажется, улыбнулся, так как в проблескивающем сквозь поредевшие теперь облака лунном свете один из его зубов сверкнул так же драгоценно, как давеча перстень.

– Ну хорошо, идите… – уже совершенно спокойно повторил он. – Я, кстати, тоже из Кошкино. По делу. Ненадолго. Быть может, еще придется свидеться.

Но свидеться с ним снова мне совсем не хотелось, и я чуть ли не бегом пустился к редким светящимся окошкам моей теперь деревеньки. И подумалось мне, что не просто так привела меня туда судьба. Знак это. Надо быть с этим Семеном настороже. И что здесь делает Алексей Петрович? Кошкино-то наше ему зачем? Многое я тогда еще не понимал. А может просто боялся сделать очевидные выводы? И не находил я объяснений всей сути и таинствам этих бесед, а присутствие меж ними прекрасной иностранки Ядвиги осталось для меня как будто за гранью происходящего. И теперь еще я не ведаю, кто же она такая. Но, быть может, решусь спросить о ней своих запредельных друзей. Пора бы уже спросить".

Глава 5. Тайна Алексея Петровича

Судя по тематически разбросанным записям в дневнике, Иларий, которого теперь именовали Петром, проживая в Кошкино, с каждым днем на собственном опыте убеждался в опасности своего положения. Он стал подозрителен, мнителен, его мучили по ночам кошмары и нервы стали подводить. А с тех пор, как он заблудился в лесу и побывал в том тереме, его вера в слова и предостережения Загорского возросла, и страх поселился в голове неотвязный. Если подумать, то в первые месяцы пребывания в Кошкино он страдал невнимательностью, скептически воспринимал рассказы об избранности своего далекого сына и вел простую и весьма расслабленную жизнь обывателя мещанина, за что позднее ему было стыдно.

Теперь же Иларий с нетерпением ждал прихода кого-нибудь из Охры, чтобы рассказать о виденном и слышанном, но своими призывами не добился ничего хорошего и вкратце описал этот казус в своем дневнике:

"Некто Алиеф Мерчи открыто упоминался в рукописи Загорского многократно, как тот, под чьим руководством происходило поддержание в превосходном обновляемом состоянии некого гигантского по масштабам аппарата, входящего в целую систему для управления районами, который назывался СИН. Расшифровка наименования в рукописи не приводилась, но упоминался еще ряд имен, частое произношение которых в связи с неоднократным чтением вызвало однажды преждевременный приход тех, кто напоминал мне раз в месяц о моем странном положении. Они не удивили меня, сообщив, что не стоит так часто произносить имена личностей, стоящих у руля мира. Ведь я и сам уже догадывался о подобном. Имена эти малоизвестные и удивительные. Они составлены таким хитрым способом, что произношение их вызывает вибрации уникальные, разрешенные лишь в исключительных случаях, когда необходимо непосредственное присутствие этих личностей. Сигнал о следующем за вибрацией коде, приходит к ним сразу, что вызывает массу вопросов, отвлекающих их от более глобальной деятельности. Оказывается, наше произношение сильно упрощено. Если бы и свои имена мы произносили особым образом, как умеют лишь немногие, мы бы слышали друг друга на расстоянии. В результате, вместо поддержки и объяснений, вместо ожидаемого разговора по душам я получил строгий выговор от блондина. А посему расспрашивать его я ни о чем не стал, дабы не портить ситуацию окончательно.

Зато сам Алексей Петрович, о котором мне так не терпелось поговорить с блондином или Загорским, явился ко мне буквально через неделю с вопиющей просьбой поделиться с ним небольшим количеством моей крови. Якобы есть один ученый по фамилии Филипченко, который помогает ему иногда с переливанием крови для хорошего самочувствия, так как у него есть проблемы с сосудами. При чем здесь именно моя кровь – я не понял, но на процедуру согласился. Наверное, ему что-то известно о нашем с Загорским происхождении. Выдавать свои догадки я не стал – так спокойнее.

Покамест я уверен лишь в одном – извещать моих наставников о просьбе рыжебородого не решусь. Видимо не время. Может статься, что время это так никогда и не настанет, так как тайна эта не моя. А посему мне лишь остается слепо доверять наставлениям своего прадеда – выбора у меня нет. Ведь я таю еще в душе надежду увидеться с теми, кто дорог мне более, чем жизнь моя".

Вот так раз! Иларий начал общение с Алексеем Петровичем! Это одна из многих бессвязных записей в дневнике Илария Афанасьевича Бурмистрова, получившего для проживания в 1922 году новое имя и биографию.

В архиве Охры мне посчастливилось найти дневник Лидии Богдановны Любомирской – аспирантки, работавшей с профессором Алексеем Егоровичем Филипченко. Приведу несколько наводящих на интересные размышления цитат.

«13 ноября 1911 года. Алексей Егорович встретился с одним физиком-сербом, прельстившим его рассказом о мальчике, являющимся прямым потомком древних атлантов. Теперь Алексей Егорович намерен работать с этим физиком по вопросам частот и их влиянии на генетику. Думается мне, что все это пустое».

«4 августа 1917 года. Приезжал Гроссмейстер. Хвалился идеальными теперь генами. Своими и одиннадцати детей, рожденных от неполноценных матерей. След этих матерей в крови детей не обнаруживается».

«12 марта 1918 года. Алексей Петрович чувствует себя превосходно. Интеллект и энергия на высоте».

«6 июня 1918 года. Гроссмейстер призывает создать страну с новой расой. Алексей Егорович не желает ему помогать, называя утопистом».

«27 сентября 1922 года. Так как я теперь работаю с Алексеем Егоровичем, то мы вместе побывали в домике серба. Сказочное место. Гроссмейстер пообещал здесь несколько проходов со своей стороны и еще младенцев. Алексей Петрович противится».

«6 ноября 1922 года. Тайно от Гроссмейстера нашли атланта. Сделали несколько переливаний. Алексей Петрович в прекрасном тонусе. Много лучше, чем было».

«15 октября 1923 года. Организм разрушается на глазах. Непонятный эффект. Гроссмейстер о чем-то догадался».

«22 января 1924 года. Все провалилось! У нас есть ребенок и мы готовы начать все заново. Следует предусмотреть все возможные варианты трансформации. Нас уже предупредили, что работы будет много. Им нужен скорый результат. Я же говорила им, не верить Гроссмейстеру. Мне всегда виделось в нем непомерное властолюбие и скрытая жестокость».

Записи Лидии Егоровны не идут у меня из головы. Что за ребенок попал к этим палачам в 1924 году?

Глава 6. Кошкино: могущество частиц

Тексты дневника Илария местами мучительно краткие, часть их носит чисто практический, математический и инженерный характер, часть касается скорости времени, возможности ее изменения, а также множества частот, составляющих сложную жизнеобеспечивающую систему вокруг Земли.

А ведь все началось с безобидных, почти самообразовательных формул и расчетов. Но далее в содержание следующей тетради врезаются взрывные, ломающие стройный ход математики утверждения.

Загорский своими краткими трудами открыл для Илария совершенно иную алгебру и физику. Как будто все это принадлежало другому миру, с иной системой и формой жизни, однако абсолютно объясняло устройство окружающего и нас мира.

Под расчетами несколько раз встречаются перечни используемых в работе трудов. Они довольно обширные, наводящие на подозрение, что из Кошкинской "тюрьмы" Илария Афанасьевича все же выпускали, а может доставляли ему книги собственноручно. Но литература присутствовала однозначно, так как вслед за увесистой библиографией по анатомии и антропологии аккуратные каллиграфические страницы уродовали отталкивающие и пугающие рисунки опытов. Сначала над мышками, потом над поросятами и наконец, над человеком. Что такое пытался соорудить Иларий – страшно предположить, но то, что это связано с электричеством – повествовали иллюстрации.

"Алиеф сегодня был не весел. Но он тщательно изучил мои расчеты, и это значительно подняло его настрой. Он сказал, что то, что я здесь пишу о времени – практиковалось всегда. С самого начала работы системы. И каждую эпоху находится ум, делающий это открытие заново. С ним пришел высокий, бритый наголо мужчина, представившийся Томом и задающий много вопросов о днях посещения блондина и Загорского. Наверное, хотел с ними пересечься. Он странно на меня смотрит. Будто изучая и, кажется мне, что хочет что-то сказать.

Алиеф с Томом чему-то хитро посмеялись и посмотрели тело – труп, что в дальней комнате, куда я не впускал никого. К трупу подсоединялось множество проводов, пучком лежавших на столе".

Это одно из упоминаний того самого Алиефа и первое упоминание о Томе. Каким образом эта парочка возникла в жизни Бурмистрова, я так и не поняла. В списке наставников Илария ни Алиефа, ни Тома нет. Притом, что господин Мерчи заявлялся к нему с заметной периодичностью.

Позже я узнала, что он не принадлежит к группе Загорского и Охре вообще, так что, Иларий сильно рисковал, описывая в дальнейшем задушевные беседы с этим темным господином. А после встречи с Алексеем Петровичем он вообще осмелел и, видимо, стал излишне откровенен, так как в очередном разговоре Алиеф намекнул ему о рождении ребенка. Но ведь тема эта табуирована. Кто же вы, господин Алиеф? И зачем вам смотреть на тело с проводами?

Судя по конспектам Илария, тело это уже второе. Он обнаружил его за деревней. Бездомный однозначно, судя по описанному им внешнему виду.

Первым подопытным стал умерший с голоду юноша без ног, которого соседи выбросили из дома, прибрав чужое убогое хозяйство к своим рукам. Иларий услышал об этом от соседки Анны Николаевны и отправился к председателю Кузнецу, дабы решить проблему по-человечески. Но реакция председателя оказалась неожиданной. Он предложил Иларию забрать мальчика к себе, если он такой сердобольный. Иларий хотел было выругаться в сердцах, да передумал. Чего бисер перед свиньями понапрасну метать? Махнул он рукой на потного, раскрасневшегося от горячих щей с уткой Кузнеца и направился на поиски несчастного калеки.

Нашел его ближе к вечеру, в канаве, за березовым молодняком. Парень выглядел до слез худым, с множеством синяков и засохшей кровью на голове. И оказался мертвым. То ли убили его, то ли поранился сам. Но тело было еще теплым.

Провидение пошло Иларию навстречу, подбросив этого забытого мертвого калеку. По темному он отнес мальчика домой. Там, в тишине своего мрачного дома, мысленно попросив у него прощения, трясущимися руками сделал на коже трупа несколько надрезов. Он давно нуждался в человеческом теле, пусть даже мертвом, для своих секретных процедур по перемещению частиц. И тела этого хватило дня на четыре. Дальше держать не имело смысла и Иларий так же тайно, как и принес мальчика, похоронил его на краю кладбища – ночью, весьма осторожно, поставив серый неотёсанный крест на могиле и оставив букет из какого-то цветущего повсюду бурьяна.

Так он вошел во вкус, перешел невидимую моральную грань, и дальше стало уже легче. Да и интересней. Остановиться он уже не мог, частицы молчали, а ведь с мышами получалось. Значит, допустил где-то ошибку. Значит, не учел каких-то особенностей. Он пересмотрел все свои расчеты, готовясь даже провести эксперимент на себе, греша на отсутствие реакций у трупа, но пошел с другой стороны. Увеличил силу потока и изменил точки подсоединения. Он решил поэкспериментировать с железами внутренней секреции. И труп бродяги откликнулся. Подергивания заметил слабые, но пространство над точками соединений замерцало голубыми всполохами. Радости Илария не было предела. Ток сыграл роль духа, оживившего на время нечто, почти умершее уже в этом теле. И это нечто он и называл частицами. По крайней мере, он надеялся, что не ошибается и что это именно те самые заветные податели жизни.

То ли самое делал Иларий, что требовалось? То ли он искал? К тому ли его подталкивали его загадочные друзья? Да, у Загорского в рукописи, которая вот-вот рассыпется, имеется описание его собственных опытов с частицами. Но он нигде не называет, с какими именно. Весьма интересна история, положившая начало его исследованиям.

Загорский, ко всем прочим его достоинствам и талантам, успел побывать в нескольких этнографических и географических экспедициях. Одну из них он описал своим мелким почерком на этих сильно поблекших теперь листках.

«В поисках святынь Алтая, в 1824 году мы попали к саянидам. Я, доктор Мажников и господин Павлов все же заплутали в дремучем лесу, долго голодали и решились пойти с ними на контакт. К нашему изумлению, саяниды приняли нас скорее равнодушно. В их глазах мы были всего лишь представителями другого племени, плохо приспособленными к жизни. Они, конечно же, ошибались. Но демонстрировать им всех наших чудес мы не стали. Наша цель иная.

Мы сочли удобным прикинуться глупцами, так как в первый же вечер у саянидов нам посчастливилось отведать удивительного целебного чая, который быстро привел нас в норму и поспособствовал увидеть то, чего, не побоюсь предположить, не могли лицезреть ни Будда, ни Христос.

Невысокий юркий мужичок с очень короткой шеей, назвавший себя Бумыном, знал немного бурятский язык, на котором говорил наш горе-проводник, сбившийся с пути. А ведь нам советовали взять проводника постарше. Ну хоть какая польза от него.

Чай мы отпили слегка горячий, с мягким вкусом, но горьким послевкусием. Густой, красноватый, чуть вяжущий. Из чего он, нам не пояснили. Сказали лишь, что целебен. Через пару минут началось то, что мне сложно описывать и теперь, так как я с трудом нахожу слова для объяснения всех чувств и странностей.

Похоже это на сон. Ибо нечто подобное мы испытываем лишь во сне. Но это не сон. Мое сознание прыгнуло вниз и привычные цвета тут же пропали. Такой гаммы я, пожалуй, не встречал. Звуков больше не было. Я летел в землю бесконечно, но земли вокруг не видел. Оказалось, что мир не материален. Он, как изображение. Я касался предметов и они разлетались на миллионы светящихся частиц, а потом тут же собирались вновь. Эти частицы непрестанно двигались по поверхности существ и вещей, и из них состояло все. Но почему я не замечал их прежде?

Я посмотрел на небо и звезды начали стремительно падать на меня, превратившись по размеру в уличные фонари. Воздух походил на волокна ткани, не имевшие совершенно никакой плотности.

Мне кажется, что все это длилось недолго, перейдя со временем в абсолютное успокоение. Звезды встали на место, говорить и шевелиться совершенно не хотелось. Мы пребывали в густой и умиротворяющей тишине, не ощущая ни ночной прохлады, ни усталости, а лишь покой и блаженство.

Позже я спросил Бумына об увиденных мной частицах, на что он сказал, что это одна из оболочек мира. Просто дух чая попадает в голову и пробуждает то, что спит. Больше увидеть разрешено не всем. Но частицами можно управлять. Главное – найти правильные ингредиенты и нужное заклинание».

Я думаю, что совсем ни о тех частицах говорит нам Загорский и в его исследованиях много теории, мало математики, но имеются и программные записи. Кто поведал ему о программировании в девятнадцатом веке, другой вопрос, но Иларий понял все по-своему. Ни один, ни второй даже близко не объясняют назначение тех мельчайших частиц, из которых, следуя гипотезе Загорского, состоит мир.

Однако Иларий все же пошел дальше, хотя и совершенно в другом направлении.

А потому вернемся к его дневнику.

"Том коснулся проводов и сразу получил небольшой удар током, совершенно не испугавшись, к великому моему изумлению, а лишь сердито выругавшись чередой неразборчивых шипящих слов. Алиеф покачал головой и произнес что-то на неведомом мне языке. По телу он все время шутил, хотя показался чем-то недовольным, а касаемо времени сказал, что весьма недурны мои идеи о радиусах и квадратах, повторив еще раз, что система сама по себе и является гигантской машиной времени. Иначе установку, планирующую каждую картину земного бытия, назвать и нельзя. Затем он резко перешел на тему моей супруги, предупредив, что все остается в силе и даже мой шанс увидеть сына. Однако они предлагают мне кое-что получше – отправиться с ними и работать на благо системы. Я отказался, радуясь в душе возможности увидеть наконец-то своего ребенка".

Ниже, в течение почти месяца дневник Илария заполнялся тезисами по метафизике и биологии. Новоиспеченный исследователь пытался доказать, что между живыми существами имеется сокрытая на физическом, но очень микроскопическом уровне, связь. И на этом уровне мы все не просто общаемся друг с другом, а сообщаемся, как сосуды, обмениваясь необходимой для создания реальности информацией. Он сетовал на то, что не имеет доступ к этому микромиру, и нет у него возможности изобрести подобные частицы вне организма. Он даже не в состоянии увидеть те, которые нащупал самостоятельно и почти вслепую, полагаясь исключительно на логику и с трудом добытые знания. В противном случае он смог бы, используя одного-единственного человека, создать целый новый мир, подобный уже существующей вселенной.

Глава 7. Следствие дилетанта

Когда дневник Бурмистрова Илария Афанасьевича я изучила вдоль и поперек, сомнений не оставалось – это тот самый человек, Петр Алексеевич Розов, встречу с которым подробно описал в своих мемуарах Алексей Петрович Степанов, внесший в свое время в общество величайшие перемены и назвавший Розова источником нового мира. Странное совпадение: Петр Алексеевич, Алексей Петрович… Две незаурядные личности, сильно повлиявшие на развитие такого спонтанного и не объяснимого во Вселенной явления, как разум.

О встрече Илария с Алексеем Петровичем и его экстравагантными спутниками в тереме Охра узнала не сразу. Позднее же эпизод этот сильно встревожил многих и даже дал ответ на некоторые вопросы. Но меня в нем по роковой ошибке заинтересовала именно Ядвига, о которой, как и о Загорском, ни в Охре, ни в Геотии нет никаких подробностей. Со слов самого Илария, женщина яркая, плохо говорившая по—русски и, к тому же, беременная. Вот потому-то я и обратила на нее внимание. Хотя, чему я удивляюсь? Имя-то наверняка фальшивое.

В базах по сотрудникам и рабочим объектам женщины с таким именем нет. Ну если на то пошло, то и цвет волос, и даже беременность могут оказаться не настоящими. И все же не могу отмахнуться от мысли, что дама эта пик. Слишком эпизодична и темна, слишком козырна окружающая ее компания, слишком много кто вокруг нее поставил на сына Илария, а тут ее беременность. Существует ли вероятность, что это не факт, а стратегия, имеющая отношение именно к этой истории? Разум жестко игнорирует Ядвигу, а вот интуиция толкает поворошить чужие воспоминания.

Но осторожно расспрашивать о ней мне оставалось лишь сторожил и тех, кто окружал и направлял Илария. Список их имен достался мне от того, кто и отправил меня в это плавание. И из всего списка на данный момент в зоне досягаемости и доступности находится лишь один сотрудник. С целью соблюдения некоторых запретов, имя этого человека я называть не стану. Более того – встреча с ним проходила в условиях максимальной секретности.

– Именно теперь вы хотите поговорить о Ядвиге? – с тоской в голосе спросил он, и мне стало стыдно за свой эгоизм. "Но ведь я не из любопытства, я дела ради" – хотелось мне себя успокоить. Но это было неправдой. Одно лишь радовало – он ее знал.

– Я хочу разобраться. Как знать – быть может, это многим идущим следом подарит шанс.

– Ядвига? – его тон стал более суров, и он сдержано проглотил мою болтовню про идущих следом. – Конечно, знаю. Одно из множества рабочих имен. История с теремом мне известна, поэтому я понимаю, о ком вы.

– Даже так? И кто же она?

– Эта особа везде и всегда преследует исключительно личные интересы. И ей одинаково плевать как на Охру, так и на Геотию. Она вне нашей политики. От кого беременна и что делала в этом лесу, я могу только предполагать.

– И каковы… предположения?

– Я смотрю – ваш напор серьезен. Ладно… В тот момент она находилась там, где могла разжиться немалой властью. И ее беременность, возможно, ей в этом помогла.

– Так а куда же она подевалась и где находится теперь?

– Да ничего хитрого. Эта власть ей и досталась.

– То есть как?

– Я больше ничего не могу сказать. Если она так важна в каком-то деле, ищите ее на самом верху.

– Так она связана с Иларием или нет?

Он устало усмехнулся, и в его взгляде мне показалось что-то, чего я сама о себе не знаю. Но тут его позвали, и наше короткое вымоленное свидание подошло к концу.

– Вы здорово запутались между политикой и социогенетикой! – бросил он неожиданно и решительно. – С такими вопросами вам прямая дорога в лабораторию Анат. А из наших близко Ядвигу знал Толя Кондрашкин. Если получиться его найти, спросите, не помнит ли он адрес жены милиционера.

– А если помнит?

– Он знает, как мне передать.

Ох, видимо не те вопросы нужно было задавать моему несчастному товарищу. Кто такой Толя Кондрашкин, я спросить не успела. А узнать что-либо о Ядвиге больше не у кого, потому что и доверять здесь некому. Остается его искать.

Но прежде подведу итоги. Судя по именам гостей в дневниках, и охринцы и геоты навещали Илария часто. По описаниям мне показался знакомым блондин. А вот их лестная оценка сомнительных научных открытий Илария попахивает блефом. Это же представители будущего, жители государства, которое выжило благодаря невероятным изобретениям и открытиям, а их удивляет и восхищает то, что у них давно есть? Они определенно врут, а на деле просто что-то вынюхивают.

Но Иларий повествует, как они буквально подталкивают его к научной деятельности, снабжая сложной, неведомой ему доселе аппаратурой, нужными книгами и убеждая в необходимости этой странной, до конца им самим неопределенной работы.

Я старательно раздобыла информацию обо всех упоминаемых им личностях, чем очень горжусь. Ведь сделать это не так-то просто. Но, казалось бы – заглянуть в архив, расспросить коллег и, может быть, откомандироваться в прошлое. Последний способ я, как и многие, не люблю. Большинство новичков в восторге от этих путешествий. Меня же они сильно дезориентируют, навевают необъяснимую философскую тоску и физически после переходов я чувствую себя неважно. Это только в книгах и фильмах двадцатого и двадцать первого веков показана волшебная завораживающая атмосфера прошлого. Поверьте, она иная. Я не так часто там бывала, но это как будто ты застрял в чуждых местах без цивилизации, культуры и малейшего взаимопонимания. Чаще наоборот. А еще во время подобных командировок меня не отпускает страх, что я могу не вернуться.

Подобное и случилось со мной однажды – я потеряла выход. Сотрудник, что работал со мной, ушел раньше. Я осталась одна, без модулятора и металась в Лондоне пятнадцатого века, как запертая в страшном сне. Меня обвинили в ведьмовстве из-за наличия неизвестных, обладающих, на взгляд аборигенов того времени, колдовскими возможностями предметов. Мне грозили судом и казнью, но появился человек из Охры по имени Владимир и показал мне другой проход. Я даже не предполагала, что в каждом радиусе живут годами наши сотрудники. Если бы я знала, не заработала бы таймтрафобию8.

Этот казус случается частенько с неопытными охринцами и позже они гордо вспоминают об этом, как о серьезном испытании и грандиозном опыте. Я же по природе чрезмерно впечатлительна. Ну да ладно, что прошлое ворошить. Охра держится на нашей работе. Мне выпала такая честь и я не могу трусить и рефлексировать. Надо уметь справляться.

Глава 8. Лаборатория того света

Дневники Илария Бурмистрова, тетрадь 4 (paraphrasis)

Через месяц после случая в тереме в Кошкинский дом Илария явилась новая гостья – сиреневоглазая, мифически красивая, по его словам, женщина и тоже заглянула в записи. Может быть потому, что они были открыты на страницах с рисунками опытов? Привыкший к странным посетителям, он спросил ее о наболевшем – о частицах, думая, что дама эта от Загорского. Ответа она, по-видимому, не знала. Сказала лишь, что он, скорее всего, приобщен, а потому легко ко всему приходит. И весьма предсказуемо предложила ему уйти с ней. Он же, смекнув, что она плохо знакома с инструкцией, попросил лишь увидеться с сыном. Она проигнорировала его просьбу в явном замешательстве, что слегка насторожило Илария. Кто она? Почему растеряна? Ненормальный цвет глаз. Уж не геот ли?