Модус Эффектора

Он напомнил, что они обещали ему эту встречу, вызвав на ее лице тень плохо скрываемой тревоги. Она растерянно пробежала взглядом по комнате, потом оживилась, улыбнулась и еще раз пригласила прогуляться с ней туда, где все может измениться. Иларий очень опасался подвоха, а потому долго тянул с ответом. В итоге купился, но лишь за поддержку в исследованиях. Она ответила с усмешкой, что он не сделал пока ничего ценного. И что там, откуда идет контроль, давно все изобретено. Но она здесь не за этим. Кое-где произошла катастрофа и его изобретательность, и его ум могут оказаться очень кстати.

Так как Иларий теперь неплохо знал охринцев, прекрасной гостье он не поверил. На вопрос о Загорском она удивилась, напряглась, а после усмехнулась так, словно догадалась о чем-то. Но, несмотря на это, враждебной ему не показалась, а рассказами о своей стране весьма заинтересовала. В итоге, любопытство оказалось сильнее, и он согласился… На прогулку.

Далее в его дневнике возникают яркие, неординарные, но сбивчивые, будто взахлеб от восторга, описания теневого государства под названием Охра. Раннего еще государства, первозданного, можно сказать. Очень поверхностные описания и подозрительно обрывочные. Складывалось впечатление, что несколько страниц кто-то вероломно уничтожил. Но то, что осталось, многим покажется вымыслом.

"В ее мир мы вошли так же, как я в двадцать второй год – по круглому, блестящему, расстоянием в несколько шагов, тоннелю, с горечью во рту и давлением вокруг головы. В государстве этом нет никакого плана даже внешне. Много зелени: леса, парки, сады. Отдельные экземпляры деревьев имеют невероятно гигантские размеры. Просто холмы, а не деревья. Это пугает и не похоже на реальность. То тут, то там разбросаны нетипичные дома. Их архитектурный стиль мне незнаком. Казенные отсутствуют вовсе. Строения все больше похожи на дачи, особняки и дворцы с портиками. У местных жителей, пожалуй, тяга к колоннам, фонтанам, скульптурам. Отовсюду видно морское побережье. А вот самих местных жителей немного. Охра напоминает по своим масштабам город с пригородом. Интересно, это столица или вся Охра?

Сразу у выхода из тоннеля нас ожидал открытый оранжевый автомобиль без шофера. У него имелась крыша и сиденья, но дверь и руль отсутствовали. Моя прекрасная проводница голосом приказала автомобилю ехать. Проехали мы не больше минуты, остановившись у здания в форме многогранника. Голос назвал его "Приумрей Исследований".

Встретил нас мужчина экстравагантной, на мой взгляд, внешности. Поражали его яркие большие глаза, длинные волосы и лучезарная улыбка. Широкие, но совершенно по-женски изогнутые брови, выдающиеся скулы и ямочка на подбородке делали его лицо красивым, но веяло от него такой силой и властью, что перед всем его образом я спасовал и замешкался. Говорил он по-русски и это тоже показалось мне странным. Представился детским, вовсе не нашим именем Мэо, и пожал мне руку. Ладонь его оказалась очень большой. Моя рука просто утонула в ней. Пальцы Мэо были длинными, тонкими, а сама кисть очень широкая и угловатая. Никогда не прежде, не после я не встречал таких рук и запомнил их навсегда. Ему очень шла непривычная моему взгляду, но не вычурная одежда: простая белая рубашка и темные брюки. Он сказал, что хочет показать мне СИН, но просто так туда мы пройти не сможем, а потому экскурсия будет виртуальной. Да, кажется он сказал виртуальной. Я видел его впервые, но, встретив меня, он обрадовался несказанно.

Мы пришли в большую комнату с металлическими стенами и сложными приборами. Свет погас, и нам предстало образовавшееся, словно из воздуха, другое помещение. Я наблюдал то, чему нет слов в моем языке. Но я постараюсь описать это доступно. Экраны, лучи, кнопки, провода. Много проводов и трубок. Я видел что-то, похожее на солнце. Огромное и текучее. И этот шар излучал те самые микрочастицы, о которых я так грезил в последнее время. Так сказал мне Мэо. Я спросил, откуда ему известно о моей работе, но он лишь улыбнулся, и мне почудилось, что все это сон.

Еще я видел множество людей, опутанных проводами. И многие из них лицом некрасивы. Но они имели власть над миром. Ибо весь мир был у них как на ладони. Каждый цветок и каждый человек, все судьбы и ход времени. И то, что у них считалось одним днем – для людей равнялось многим годам. Я спросил, почему так, и женщина ответила, что это все искусственно. "А что же тогда реально?" – хотел узнать я, но ответа не получил. Мэо лишь пояснил, что времени не существует. Это иллюзия. Примером служат сны и другие организмы. Муха видит одно течение времени, черепаха другое, человек третье… Все зависит от работы мозга. Но есть и внешнее воздействие.

– Стоит коснуться одного слова на панели, – сказал Мэо, – и время остановится. И туда, где оно остановилось, не сможет проникнуть никто.

И тогда я подумал, что эти люди хранители времени и творцы жизни, и что им до моих детских натужных записей?

– При стечении определенных обстоятельств и человек может оказаться вне времени, – дополнила объяснение Мэо женщина. – Стоит лишь произнести то же самое слово.

Я почувствовал замешательство от осознания подобных возможностей, но Мэо успокоил мой разум, назвав это "магией".

Как же я не понял сразу? Их высокую науку, все то, что кажется необъяснимым, мы зовем в нашем мире магией, не понимая ее механизмов в силу своего невежества.

Обойти весь Приумрей за несколько часов оказалось невозможно. Мэо провел меня по самой большой части этого волшебного учреждения – лаборатории Анат. Здесь работали тысячи ученых и создавали они мир. Основная цель лаборатории заключалась в сотворении новых видов флоры и фауны, а еще в совершенствовании человека. Первое сравнение, пришедшее мне на ум при виде такого количества всевозможных тварей – Ноев Ковчег. Как жаль, что ни с кем я не имею права поделиться увиденным. Сколько знаний, сколько откровений!

Но дальше оказалось еще интересней. Сдержанно улыбнувшись, Мэо назвал небольшую стеклянную комнату «лабораторией того света».

Я покосился на него с непониманием.

– Что значит "того света"?

– Тот свет – это чуть-чуть иной, алияфриквентный9 мир, куда мы уходим после смерти, переходя к другой, более совершенной форме жизни. – Так пояснил Мэо, сбив меня с толку незнакомыми словами, которые я, как ни старался, не запомнил и тогда он записал их для меня. Хотя, стоит подумать – кажется, это латынь.

Нижняя челюсть моего лица ощутимо поползла вниз. Никто и никогда не объяснял мне так просто, несмотря на латынь, и так доходчиво тайну жизни после смерти. И главное – сам факт ее наличия.

Я хотел было задать кучу вопросов, но не успел – Мэо распахнул дверь и пригласил меня войти. Пригласил на тот свет. Все это показалось мне абсурдным.

Я отрицательно покачал головой, дав понять, что не готов к подобному подвигу, но Мэо заверил меня, что не произойдет ничего плохого, ведь мой час еще не настал. Мы перейдем туда в непривычной форме и никто из тамошних обитателей нас не увидит, потому что дальше микроскопа пути нам не будет. Это не так просто и день сегодня не подходящий.

– Дальше микроскопа? – не совсем понял я.

Но вместо ответа он снова указал на дверь.

– Не бойся! Это всего лишь лаборатория.

Видя мою растерянность, Мэо широко улыбнулся и вошел в комнату первым, тут же в ней исчезнув. Я подумал, что это какой-то фокус. От осознания меня бросило в дрожь, но вопреки моим страхам, он снова появился, выйдя из комнаты, подобно призраку и кажется, что его вся эта ситуация попросту веселила. Но подкупили меня исключительно искренность и добродушие его глаз. Никто и никогда не приглашал меня прогуляться на тот свет. Привычный мир рушился в моей голове все больше и безвозвратнее.

Я шагнул в комнату, набрав полные легкие воздуха, и действительно очутился в уже привычном для моего воображения помещении с микроскопами, экранами и погруженными в свои исследования работниками в количестве пяти человек, трое из которых напоминали врачей. Что и зачем можно исследовать на том свете? Я, признаюсь, попав туда, сразу же осмелел и даже пожалел немного, что нельзя увидеть этот мир вне лаборатории.

Меня представили темноволосой женщине в очках. Тонкие и изящные черты ее лица выдавали наличие среднеазиатского гена, имя же она носила совершенно русское – Наталья. Мэо попросил Наталью показать нам связанные частицы.

Я заглянул в микроскоп, который удивительным образом выводил все наблюдения на экран и увидел вполне знакомую картину. Однако Наталья тут же засыпала меня порцией новых терминов. Картинка на экране менялась стремительно, погружая нас вглубь совершенно бесцветной частицы, открывая в ее составе частицы все новые и новые, многие из которых имели и цвет и сияние. Я насчитал двенадцать погружений. Фантастика! Столько пустого пространства между ними. Даже непонятно, каким образом они могут составлять что-то материальное. Мэо спросил, приходилось ли мне работать с микроскопом и наблюдать подобную картину? Я ответил, что приходилось, хотя и не с таким. И я имею представление, как выглядят мельчайшие частицы, правда, не до такой степени.

– Ну, вот и хорошо! – обрадовался он и попросил посмотреть на экран повнимательней, ибо я невнимателен.

Я присмотрелся повнимательней, но ничего, кроме определенной симметрии и множества пустого пространства, не обнаружил, правда, подумал, что здесь это и есть цель работы – вытворять с частицами нечто подобное.

– Не знаю, – озвучил я свое истинное восприятие.

– Ты забыл, где мы находимся, – подсказал мне Мэо. – Мы в нематериальном мире.

– Но я вижу лабораторию, – я обвел помещение взглядом, – и она материальна.

– Обернись! – медленно произнес Мэо сквозь улыбку, и мне стало страшно. – Смелее!

Я обернулся и увидел за стеклом нас всех, как в зеркале. Но там, в отражении, мы замерли в разных позах, словно время вокруг остановилось.

– Что это? – я приблизился к стеклу и всмотрелся. Там стояли живые неподвижные люди, и видеть себя со стороны было странно. Я держал правую руку навесу и что-то говорил Мэо, который внимательно меня слушал. Рядом стояла Наталья, поправляющая очки, а трое сотрудников сидели за столами и смотрели сюда.

Мэо рассмеялся и в следующую секунду я снова оказался с другой стороны стекла, я смотрел на эту комнату и собирался сказать, что никто и никогда не приглашал меня на тот свет, но вдруг… Тугой материальный толчок. Казалось, что меня встряхнули, чтобы я очнулся ото сна. Мэо коснулся моего плеча и заглянул в лицо.

– Все в порядке? – участливо поинтересовался он.

– Пожалуй, что нет, – честно ответил я. – Привиделось что-то. Наверное это от переходов.

Передо мной возникло лицо Натальи.

– Иларий, это сон, – пояснила она, – об этом надо будет спросить.

И тут я проснулся, обнаружив себя в своем скромном жилище, в Кошкино, на своей постели. Весь следующий день я думал, что все случившееся – это действительно интересный, необычайно реалистичный сон, но до самого вечера разум мой вспоминал обрывки разговора, которого, как я решил, не должно было быть.

Я вспомнил частицы, похожие на символы, светящиеся разным цветом и рассказ Мэо о спектре из двадцати семи основных цветов. Помнил о неудержимом желании увидеть эти неизвестные мне цвета, но я переоценил свой потенциал. Рассказа о подобном спектре хватило бы вполне, так как я, к сожалению, почти все видел серым. Мэо сказал, что знал, но указать мне на это было важно.

Уже в избе-читальне я вспомнил слова Мэо о том, что есть информация доступная и закрытая, а есть информация из потенциала и порциала10. Странно…

Он объяснял, что человеческое восприятие сильно ограничено, и я не смогу увидеть всех показанных мне цветов, у меня к ним дальтонизм, как и не смогу понять перевод на мой язык команд, которые заключают в себе эти цвета. В человеческих языках нет слов, способных пояснить мне эти понятия. Но они являются и информацией и командой, как фотоны с их дуализмом. Информация создает содержание, команда приводит его к жизни.

В какой-то момент эти воспоминания стали мне надоедать и я вышел на крыльцо, чтобы вдохнуть свежего весеннего воздуха. И именно тогда мне вдруг стало ясно, что все наши знания – это лишь верхушка полной картины, а потому мы всегда будем в тупике. Может статься, что те частицы, с которыми я пытаюсь работать и которые всеми силами постигаю и приручаю, лишь потерянный когда-то импульс, лишь действие чего-то большего, невидимого, но узри я причину этого и врата разума распахнутся для меня полностью.

Я вспоминал обрывки разговора, но не помнил картины в целом.

– Для большего понимания тебе неплохо бы изучить программирование и вообще принцип действия вычислительных машин, – звучало в голове наставление Мэо. – Ты талантливый мыслитель, которому не хватает элементарного пополнения своего словарного запаса. Но ты должен продолжать работу над частицами.

Странный Мэо… Зачем? Ведь все равно у них это есть. На что он ответил, что я немного путаю. Есть на СИНе, есть у врага, а у них нет. А они Охра. И они на Земле. Но как же так? Он называл врагами тех, с кем плотно работал бок о бок. Фиалковоглазая женщина лишь кивала и улыбалась. В конце встречи он назвал ее Флореттой. И именно она наконец-то произнесла фразу, многое для меня объяснившую.

– Хозяева СИНа исследуют первую катастрофу. И они мечтают ее отменить. Так что, если поможешь им, мы все исчезнем.

Я так и не понял, в какой момент оказался во сне и что из этого сон, а что явь. Потому что дальнейшие события я помнил четко и осознавал, что это происходило, в отличие от прогулки на тот свет.

Перед моим отправлением домой мне устроили экскурсию по Охре, у берега моря и мне почудилось, что я не вдыхал воздуха чище. Они словно ждали этого, а может снова предугадали мои мысли и, указав рукой в небо, пояснили, что там невидимый купол. А воздух искусственный. И вся эта биосфера тоже создана искусственно. И если я не помогу им с частицами, то так и останется. И Земля никогда не будет восстановлена. Я долго всматривался ввысь, пытаясь разглядеть тот самый купол, и подумал грешным делом, что все еще сплю. Я с наслаждением вдыхал кристальный воздух ртом, желая им напиться на прощанье, и пообещал продолжить работу над частицами, о которых ничего не знаю, но разве у них нет настоящих ученых? Флоретта сказала, что нет. Меня удивили ее яркие, чуть раскосые глаза. Они удивляли красотой и не лгали. Еще она сказала, что их мало и им некогда. А я теперь свой. И мне можно доверять.

– Так значит там, на СИНе, не справляются с последствиями катастрофы? – недоумевал я.

– Нет, – пояснил Мэо, – Охра – это последствие уже второй катастрофы. Об этом мы печемся. В этом вся наша жизнь. И эту катастрофу мы хотим отменить.

Есть, над чем поразмышлять.

Мы сидели в парке, когда к нам подошел мужчина в очках и назвался Фернандо Ктахом. Плотный такой мужчина, с палочкой и маленькой бородкой. Попросил меня быть осторожным, обратившись по имени, хотя я и не представился. "Как же мала Охра…" – подумал я. Что же это за страна такая? Что за беда настигла Землю?

Ктах улыбнулся и напомнил мне, что здесь я могу быть абсолютно спокоен. Я ответил, что догадался об этом и восторженно рассмеялся. Но они, кажется, не заметили этого, так как были отчего-то грустны. Я даже подумал в какой-то момент, что кроме горстки ученых в этой стране никого больше нет. Но, к счастью, я вспомнил, что уже видел людей на улице, а когда мы возвращались к моему тоннелю, встретили еще несколько человек. И я видел гуляющего просто так слона, но ни одного храма я не увидел в этой стране.

Уходил я на закате. И он ничем не отличался от обычного естественного заката. И на лицах моих новых друзей я видел столько тоски и рока, что мне не хотелось их оставлять. Но душой я рвался обратно – в свой убогий теперешний дом, где ждал меня мой горячий чай и книги. Где мог я работать над своими частицами и новым телом, придавая ему сильную проводимость.

Жаль только, что СИН мне так и не показали…

Когда вечером я собирался лечь спать, то обнаружил под кроватью сложенный вчетверо листок с печатным текстом. Как же я забыл? Ведь перед самым уходом мне вручил его Мэо. То, что я прочел, объясняло многое, но казалось невероятным.

Уважаемый Иларий, не пугайся своих воспоминаний – нам пришлось немного поработать с твоей памятью. У нас в лаборатории ты впервые прошел через сложную процедуру по переносу сознания. Извини, что не объяснили сразу. Скорость сознания настолько велика, что обычный мир кажется замершим. Мы все были вне наших тел на такую крошечную долю секунды по человеческим меркам, что ты этого не заметил. Для нас же, в другой частоте, время казалось привычным. Отныне подобные занятия станут регулярными. Помнить о них ты не будешь. Сегодняшние воспоминания – это таблетка для снятия шока и шпаргалка для пояснений. В дальнейшем, благодаря переносу сознания ты узнаешь много нового и обретешь бесценный опыт. Надеемся на твое благоразумное сотрудничество и повторяем: сторонись представителей старых рас.

Команда Мэо.

Глава 9. Мэо

Путешествие в раннюю Охру – это первое повествование у Илария о них – далеких, отчаянных, великих… Он счастливчик, он видел их глаза, слышал голоса. Мне никогда не повторить столь счастливый опыт. Та Охра теперь под запретом. Но я потолкую о них немного. Совсем чуть-чуть… О Мэо, например.

Числился в Охре сотрудник по имени Матиас Голландер. Появился он с первых дней основания и, как сказано в "Повествовании Ро Динаро о великих сердцах", с ним рядом всегда находилась Вероника Светлова. Так вот, ходят слухи, что Матиас Голландер и является тем, кого в дальнейшем по какой-то причине стали именовать Мэо. Но это действительно только слухи. По официальным документам Матиас погиб в первом же бою с геотами, отправившись на фронт с полным сердцем благородных порывов.

О Светловой Веронике известно немного. Честно и упорно пробовала себя в многочисленных видах деятельности на благо развивающейся Охры, но особенно нигде не задержалась. Последним видом ее занятий стала скромная должность лаборанта в генетической лаборатории. Больше информации о ней нет. И ныне она не проживает ни в Охре, ни в Геотии.

О Мэо же некоторые отчаянные сплетники утверждают, что по происхождению он геот, однако осмелюсь их переплюнуть, предположив его принадлежность к команде тех, кто прибыл из отдаленного будущего. А вдоволь начитавшись о его личности, рискну отправить его происхождение к предыдущим цивилизациям. Но назвать Мэо геотом… Величайший абсурд. И абсурд – его появление в нашей истории. Основатели настолько под запретом сейчас и так строго запечатаны с некоторых пор во времени, что даже я – дилетант – не рискну оконфузиться и допустить их причастность к делу Илария.

Ну, положим, что информация о некой уникальности сына Бурмистрова могла дойти до них от пришедших из будущего. Мы еще столкнемся с этой командой. Валентиан, Жордан и Лука… Посланцы далекого двадцать девятого века, которые искали в Охре помощь в поиске все того же удивительного чада – сына Илария. Ну дали бы им такую возможность – подсказали, как и где искать… Но сами-то чего засуетились? Мне на ум приходит лишь один ответ. Те самые слова Флоретты из воспоминаний Илария: «Хозяева СИНа исправляют первую катастрофу. И они мечтают ее отменить. Так что, если поможешь им, мы все исчезнем».

Напомню, что на тот момент, по указке Фердинандо Ктаха, Охра перешла геотам вся – до последнего гвоздя.

От себя хочу добавить немного горечи. Время моего появления в Охре совпало с буйным расцветом Охро-Геотии, а потому Мэо, к величайшему огорчению, повстречать мне не доведется. Самое большое мое сожаление, выросшее в процессе знакомства с историей этого зазеркалья, как цветок после дождя. Любопытнейшая личность. Самая интересная, мощная и загадочная, на мой взгляд, из всей летописи Охры. Гораздо интересней Илария, да простят меня миллионы его поклонников.

Мэо за один день был способен посетить несколько эпох и везде, если не переворот совершить, то голову вскружить или войну прекратить. Нет, это не Матиас… – миллионер, владелец монопольного бизнеса по производству музыкальных инструментов, красивый, уставший от жизни, увлекшийся на этой почве розыском редких археологических ценностей, работавший в свое время в Каирском историческом музее и пропавший без вести в Риме, где он и познакомился с Никой Светловой.

На самом деле в Риме им обоим просто повезло столкнуться в нетривиальной обстановке с основателями Охры – теневого государства, сменившего самоуничтожившуюся Агарту, и стать одними из первых, приглашенных в него на постоянное место жительства. И случилось это за три года до катастрофы и конца старого мира.

Мэо – это вообще большой и жирный вопросительный знак. Самый вопросительный и неизвестный во всем новом мире.

Откуда появился? Куда исчез? Где его родина? Почему расстался с дамой по имени Анат? И куда подевалась эта вторая по загадочности личность? По какой причине он предпочел проверенной и надежной Анат мало ему известную, чересчур легкую в поступках Флоретту?

Я все время пытаюсь контролировать свое излишнее любопытство, отбирая лишь факты и людей, как-то связанных с сыном Илария и вот по этим фактам и выводам получается, что ни Флоретта, ни Мэо с ребенком не связаны и в нем не заинтересованы. Тема Илария интересна новой Охре, а эти личности исчезли в неизвестности. Они вообще, я думаю, не в курсе, хотя…

Вспомните, когда Иларий спрашивает у Флоретты о разрешении на встречу с сыном, та в недоумении. Насторожила меня ее реакция. Ведь она даже не спросила, что за сын такой и самое главное – почему с этой просьбой он обращается к ней, уверяя, что ему обещали. Не придала значение?

На этот счет есть кое-что интересное от самого Илария. Это еще несколько вырванных страниц из его дневника, сложенных вдвое и спрятанных все в том же томике рассказов Пушкина, который мне достался в наследство вместе со всеми тетрадями и свитками. Гадать, кто их вырвал, не стану. Какой смысл?

"День вчера выдался дождливый и необычайно серый. Словно и не весна совсем, а осень. Я вышел на крыльцо и обмер. Подле колодца, за двором, вымокшая до нитки, стояла Флоретта и неотрывно смотрела на меня. Она дрожала так, что было заметно издалека. На улице никого, под ногами скользкая, покрытая лужами грязь, отражающая в себе странного оттенка небо – серо-желтое, отчего все вокруг становилось такого же цвета. Погоды отвратительней я не встречал. Что-то жуткое было в этом небе, в этом цвете и Флоретта показалась мне в эти секунды не в себе. Мне стало буквально по-детски страшно, но я пересилил себя и вышел к ней, намереваясь пригласить в дом.

– Мне нужно увидеть Мэо, – стуча зубами и едва шевеля посиневшими от холода губами, вымолвила она, и я опешил совершенно.

– Мэо здесь нет, и никогда не было, – ответил я. – Войдите в дом, вы же промокли.

Но она тут же повернулась и пошла прочь. Вода ручьями стекала с ее волос и черный брючный костюм плотно облепил все ее прекрасное тело. Однако удивление мое усилилось, когда сделав лишь несколько шагов, Флоретта просто растворилась в воздухе.

В замешательстве я подумал, что видимо, здесь появился проход, но подобный факт вызвал во мне лишь раздражение и я поспешил домой. Мысли об увиденном не оставляли меня. Откуда портал? Что они опять задумали? И почему она ищет здесь Мэо? Может случилось что?

Через пару часов, одолеваемый мрачными догадками, я снова вышел на крыльцо. И каково же было мое удивление, когда я увидел ту же картину. Ливень, серо-желтое небо и промокшая насквозь Флоретта у колодца. Я набросил брезентовый плащ и выбежал к ней с полной решимостью избавить от этого нескончаемого дождя. Но как только я приблизился, она снова ошарашила меня какой-то ерундой:

– Поймите меня, мне необходимо увидеть Мэо! Они ищут его прямо сейчас.

– Черт его знает, где ваш Мэо! Что же вы мокнете?! Идемте в дом!

Но видимо эта женщина стремилась добиться от меня некой определенной реакции, так как снова увернулась и, сделав несколько шагов, исчезла.

Проглотив гнев и решив, что с ней что-то не так, я вернулся в дом, собравшись растопить печь. Очень уж похолодало, да и обед готовить пора. Управившись с огнем и сунув в печку свекольник с пшенкой, чтоб сытнее было, я прислушался к дождю. Он не затихал. Мелкие домашние хлопоты не оттеснили мои размышления о произошедшем, а скорее генерировали их. И я подумал, что если Флоретта появится здесь ещё раз с разговорами о Мэо, то это означает только одно – какая-то тайна кроется в сегодняшнем дне.

Но Флоретта появилась у колодца не только в третий раз, но и в четвертый, и в десятый раз, и я уже перестал выходить к ней и когда стемнело, плотно задернул шторы, так как по-прежнему лил дождь и она по-прежнему стояла у колодца. Но моя совесть чиста. Я сделал все, что смог. Я ее силой в дом затащил, отругал отборным матом, я ее и тряс, и в плащ укутывал и выталкивал силком обратно – в этот невидимый портал и сам пытался пройти следом, но у меня не вышло, и никакого прохода я не ощутил. Тогда я плюнул на все происходящее, и даже страх отступил, осталась только злость. Флоретту словно подменили.