Модус Эффектора

– Славик говорит, что ему часто причиняют боль. – Иларий с вызовом посмотрел на Загорского, присев на широкий пружинистый диван.

– Мальчик чрезмерно чувствителен. Это его особенность.

– Что значит чрезмерно? Во всем?

– Нет-нет… – Загорский жестом остановил его реакцию и энергично потер руки. – Не во всем! Как бы это сказать… В отношении микромира, что ли… В том, в чем остальные просто не осведомлены, он исключительно просвещен и чувствителен.

– Микромира? Он всего лишь про кровь из пальца говорил. Странно как-то… Возможно он излишне впечатлителен.

– Ну, наверное! – охотно согласился Загорский. – Ты располагайся, уже поздно по твоим внутренним часам. Отдыхай. А когда проснешься, я отведу тебя к Бергольцу. Будет он тебя искушать! – Гаврила Павлович рассмеялся. – Тебе понравится.

– А имею я, в конце концов, право знать, почему забрали моего сына? Что это за великая тайна такая, и на каком, вообще, основании?

– Можешь! – охотно согласился Загорский. – Но погоди еще немного. Ты поймешь это сам.

– Сам… А от вас услышать?

– Такая ситуация, – Загорский поджал губы и задумался. – Дело не в секретности. Только не от тебя! – Он улыбнулся. – Дело в необычности происходящего. Но… я все время прошу тебя только об одном. Верить нам.

– Я потерял сына… непонятно, по какой причине! Надеюсь, второго вы у меня не заберете.

– Скоро ты сам с нами согласишься. Дай нам пять этих дней.

– Но Миша вам зачем? он-то здесь при чем?

– Сейчас нам необходимо сбить геотов с толку. Это все, что я могу тебе сказать.

Иларий удивленно дернул головой и сердито поднял глаза на Загорского.

– Вы подставляете Мишку?!

– Поверь мне – с ним все будет в порядке. – Загорский судорожно вздохнул и вышел за дверь. – Ты задаешь слишком много вопросов. Отдыхай!

Да, Иларий, несправедлива к тебе судьба. Нагло лишили семьи, отправили в чужое время и еще упрекают в излишнем любопытстве. Ужасные вещи происходят в твоей жизни. Куда же бог смотрит? Или он заодно? Как все просто объясняется, оказывается. Все они – одна шайка, и он во главе.

А ведь весь сыр-бор из-за Славика начался. Избранный ребенок… Кем избранный? На что? Однако и я подтверждаю, что охота на него имеет место быть и мне самой приходится ощущать это на собственной шкуре. Каждый второй геот, поверьте моему слову, болен идеей о ребенке Илария Бурмистрова. Как будто кто-то тайно предложил за него огромное вознаграждение. Кто найдет первым – получит приз. Странно я рассуждаю, занимаясь тем же самым – поисками сына Илария за наследство. Хотя, повторюсь – мне просто интересно. И вот я здесь, и ребенок где-то рядом. На тот момент он был совсем рядом.

Признаться, официальная версия Охры касаемо Славика звучит весьма интригующе и правдоподобно: на основе биоматериала мальчика в будущем будет создан новый мир, последует сильное изменение генетики геотов и их полное подчинение Охре. Так же, как сейчас они подчинили своему замыслу весь мир, включая прошлое и настоящее. Ну вот, кажется, все понятно. И сын Илария рядом, долго искать не пришлось. И Маркс, наверное, об этом знал, отправляя меня сюда. Один охринец дает мне задание найти мальчишку, другой охринец наводит на него. Они не согласовывают действия или тайно работают на разные структуры? Абсурд… Ловушка… Ложный путь… И вопросы отныне задавать надлежит иные. Ни где мальчик, а кто враг.

Но даже если бы подлог не был так откровенен, многое в этой истории не тянет на правду. Почему, например, именно Славик – не ясно. Случайность изобретения Илария или особенность генетики ребенка, о которой информации ноль? Есть в дневнике упоминание о некой странности, но другого мальчика. Посмотрим же, что они, эти тайные профессора и подземные ученые, скажут на этот счет замученному бесконечной конспирацией отцу. Ведь нельзя не заметить очевидного. Сына его скрывают весьма забавно, а точнее не скрывают вовсе. Это только Иларий продолжает ничего не замечать и ему все твердят и твердят о невероятной секретности событий. О матери же и подавно говорить запретили. И чтобы не случилось, ответ один: заметаем следы, прокололись, надо бежать.

Беги, Иларий! Прячься! Снова хвост! Снова мальчик в опасности! Повсюду геоты!

Да уж, геоты неистово разыскивают ребенка, и странно это хотя бы потому, что многие из них открыто сталкиваются с ним чуть ли не ежедневно, а свидетельство о рождении Славика – это просто шедевр хитрости! Мне посчастливилось его узреть, если только мои глаза не попытались провести таким образом. В графе "мать" нет имени Елена Кольцова-Мосальская, в замужестве Бурмистрова. Указана другая женщина и это мне понятно. Но! Отцом прописан ни кто иной, как Бурмистров Иларий Афанасьевич!

В голове моей победно и многократно прозвучал туш, когда это сокрытое от всего мира имя с легкостью нарисовалось в априори тайном документе. Остается выяснить, настолько ли дураки геоты.

И что же теперь делать мне? Ведь любому простачку ясно, как день, что меня направили на фальшивку. Мне не остается ничего, кроме как кротко преподнести Марксу имя и место нахождения мальчика, что ему, конечно же, давно известно. Возможно, он искренне хочет помочь мне, разыграв перед Центром весь этот договор со мной, новое задание и мое заслуженное помилование.

А что, если таким образом он говорит со мной, дав подсказку, что версия по имени "Славик" давно не работает? Ведь у меня уже появлялись сомнения на этот счет, когда я узнала истинное название операции. Господи, помоги мне не наделать глупостей и не застрять в Охре навсегда! Мне очень надо домой, где меня ждут и где жизнь без меня замрет.

Глава 23. Вербовка, обман и снова тайны

Дневники Илария Бурмистрова, тетрадь 4 (paraphrasis)

Оставшись один, Иларий изучил свои апартаменты и, обнаружив прекрасную, сверкающую ванную комнату, с удовольствием помылся и побрился. Таким комфортом он не пользовался с прошлой жизни. Приятно было соприкоснуться с мягким, теплым полотенцем и ароматным мылом, которое оказалось жидким, и он с трудом отыскал его в красивом стеклянном флаконе.

Немного успокоившись и расслабившись, он только прилег на диван, как вдруг рядом, на столике, пропищал округлый прибор, и мужской голос сообщил, что у входной двери его ждет ужин.

Растерявшись от такого гостеприимства, Иларий теперь только обратил внимание на выступающий из стены металлический шкафчик, в котором и обнаружились тарелки с горячей едой. Пахло невероятно вкусно. Он жадно сглотнул и утащил еду на стол. Потчевали гостя в подземном царстве весьма недурным оранжевым супом-пюре, тушеными овощами и маленькими вареничками квадратной формы с не опознаваемой, но ароматной и нежной начинкой. Полить варенички придумали зеленовато-сливочным соусом, а украсить дольками сочных темно-красных помидоров. Свежие булочки с маслом, виноград и хрустящий ароматный хлеб насытили его до безобразия.

Заснул Иларий на удивление быстро и крепко. Усталость его свалила. Он давно не видел во сне ничего, кроме грядущих серых будней. Хотя сны, они ведь никогда не ошибаются.

Сегодня же ему пригрезился незнакомый поселок, весь утопающий в цветущей сирени, нарядные люди, белоснежные памятники и статуи пионеров. Сюда телеграммой пригласил его Мэо. Весь сон он говорил с крупным широкобровым мужчиной в форме, похожим на красивого кавказца, улыбка которого располагала и умиротворяла. Мир определенно вращался вокруг него и казался он таким теплым и надежным, что хотелось говорить с ним бесконечно. Сам разговор Иларий не помнил, потому что все время был занят изобретением большой машины, похожей на экранчик Славика, с которым тот не расставался. С обратной стороны экранчика обнаружилась микросхема. К ней он непрестанно припаивал очень мелкие серебристые частички. Их было так много, что в них утопали пальцы. И это все казалось важной и невыполнимой работой, причем красивой и страшной одновременно, потому что частицы эти человеческие. Очень скоро машина стала подобна богу, и миллиарды серебристых паутинок протянулись от нее по всему миру, а мужчина с широкими бровями пил чай и, улыбаясь, увлеченно что-то рассказывал. Повсюду цвели деревья, жена этого человека время от времени ставила на стол столовые приборы, на одном из которых ярким золотом было написано "Руфь", а напротив сидела молодая девушка, похожая на его жену. Но не дочь. Волосы ее медным блеском лились по плечам и спине, белое платье подчеркивало тоненькую девичью талию. Рядом с Иларием стояла другая женщина, и она тоже, по странному совпадению, казалась похожей на этих двоих, но чувствовалось в ней нечто иное: она была великой, властной личностью и давала Иларию указания, что и куда паять. И объединяло этих женщин одно имя, но он не помнил – какое. А потом пришла Елена и принесла варенье из ревеня, сообщив, что Настя уехала, и теперь вместо Насти будут она и Эмилия. Незнакомое имя прогремело пугающе, Иларий встрепенулся, подул ветер, набежали тучи и, любуясь красотой надвигающейся над поселком грозы, он проснулся.

Яркость сна делала его вещим и значительным. Казалось, что он предвещает нечто прекрасное в его судьбе. А то, что сны содержат в себе информацию, Иларий знал теперь наверняка, правда, не все пока в этом механизме понимал.

Он умылся, привел одежду в порядок и расчесал свою темную густую шевелюру, редеющую уже у лба, что делало его еще более высоким. Матушка всегда говорила, что у умных людей бывает высокий лоб. Ему же казалось, что это от интеллектуальной работы: чем больше думаешь, тем меньше волос, и лоб кажется выше.

В шкафчике что-то звякнуло, уже без голосового предупреждения, и Иларий обнаружил чайный сервиз. А вот стол, за которым он вчера ужинал, оказался пуст. Значит, пока он спал, здесь кто-то был. Этот факт не очень его порадовал.

– Надо же… – задумчиво произнес Иларий. – А я и не заметил. Ну что ж – чай так чай. И бутерброды тоже не помешают. Планы у меня революционные!

Ему все время хотелось выглянуть в окно. Но окно здесь, к сожалению, отсутствовало. Это раздражало и угнетало. Ощущалась неполноценность жизни, стиралась мотивация дальнейших действий, не было стимула, и, проще говоря – жизнь становилась бессмысленной. Если бы Иларий здесь жил… Но, слава богу, он жил на поверхности, а потому стремился наполнить свое существование наблюдениями и впечатлениями.

Нечаянно он поймал себя на идее, что все это создано искусственно, как и ощущение времени, чтобы людям было за что уцепиться. Не у всех же такое понимание происходящего, как у него и далеко не у каждого здоровое принятие правды. У большинства все то, что узнал он за последние четыре года своей жизни, вызвало бы скорее нежелание жить дальше или протест, у некоторых, возможно, даже помешательство. Да уж… ему с адекватностью повезло.

Иларий бросил в карман горсть очищенных лесных орехов из вазочки и направился по извилистым коридорам тридевятого царства, прямиком в кабинет господина Бергольца. Как и обещал.

Он очень боялся заблудиться в этом малознакомом помещении, и это произошло – Иларий заблудился. А спросить, как и куда пройти, было не у кого. В который раз пройдя по одному и тому же маршруту, он снова и снова выходил не туда. И ничего, напоминающего кабинет профессора, поблизости не обнаруживал. Пустое дерганье дверей за ручки приводило к еще большему замешательству – все двери оказались заперты. Это раздражало. Не от него ли они запирают свои секреты?

– Заблудились? – услышал Иларий чуть насмешливый женский голос и обернулся. Симпатичная сотрудница лет тридцати, колоритной восточной внешности, смотрела на него большими каре-зелеными раскосыми глазами так, словно хотела поразить его их величиной. Иларию даже показалось, что она расширяет их намеренно. Выглядело это нелепо и очень портило ее миловидное лицо с небольшим, по-птичьи заостренным носиком и болезненно—бледным, кофейно—молочным цветом кожи.

Незнакомка натянуто улыбнулась, и это тоже не понравилось Иларию. Она была либо глупа, либо хитра. Так как зачем-то некрасиво показала ему не очень ровный ряд верхних зубов. Хотя глупость и хитрость, как он теперь понимал – два соединения одного звена – очень древнего.

"Шумерка в полном расцвете своей ведьмовской натуры" – оценил он ее столбоватые, неровные и весьма короткие ноги, нагло бросающиеся в глаза под недлинным белым халатом.

– О, вы наверное сотрудница профессора! – радостно воскликнул Иларий, уже примерно знающий, что ожидать от личности с таким генным набором. – Да, я заблудился. Думал – легко найду дорогу. Но… не тут-то было!

– Пойдемте! – продолжая искусственно улыбаться, коварно и отчасти кокетливо, взглядом поманила она его.

Деваться было некуда, и он послушно двинулся за девушкой. В итоге все оказалось очень просто. Он был не на том этаже.

– Странно, – заметил Иларий, – но я не помню, чтобы вчера мы поднимались на другой этаж.

– А где вы побывали вчера? – раскокетничалась сотрудница, открывая перед Иларием стеклянную матовую дверь о двух створках. Такую дверь он точно не помнил.

– В очень зеленом кабинете! – Иларий с сарказмом усмехнулся.

– Да, смешно, – она глянула на него надменно и свысока, непонятно как умудрившись сделать это при ее маленьком росте. "Вот уж порода!" – подумал тот. – Это вы, наверное, в наблюдательной были!

– Что значит – в наблюдательной? – не понял Иларий, волнительно озираясь по сторонам.

Вошли они не в кабинет, вошли они в лабораторию, раз в десять превосходящую по размерам его подпольное исследовательское помещение в Кошкино. Об оснащении и говорить было нечего. Такого он не видел никогда. Глаза его загорелись, интеллект зудел от распирающих идей, а сердце колотилось в предчувствии возможных открытий!

– Она прозрачная… За вами там наблюдали какое-то время.

– Как же это? – нахмурился Иларий, но, увидев направляющегося к нему радушно сияющего профессора, быстро забыл о своем вопросе.

– Ну, наконец-то! – Бергольц слабо пожал Иларию руку своей худой, с выпирающими суставами кистью, и сурово покосился на девушку. – Идите в процедурную, Регина! Я уже давно вас ищу!

– Я вот тоже вас долго не мог найти, – попытался отвлечь профессора от раздражающей сотрудницы Иларий. – Этажи спутал, представляете! Вот, Регина ваша любезно мне помогла.

– Она была на другом этаже? – Профессор снова посуровел и окладистая его борода мелко задрожала. – Что за странности у этой девицы? Хоть говори ей, хоть нет!

– Я сейчас подробно интересуюсь антропологией и расовой психологией, а потому с уверенностью могу вам сказать: бороться с ней бесполезно. Это как сражаться с ветряными мельницами. Она ни в чем не видит своей вины. Это почерк поведения, свойственный ее древнему роду. Это же очевидно.

– Вы даже не представляете, насколько правы, мой друг! – улыбнулся в усы профессор и, окинув взором свое царство, остановился. – Здесь очень много представителей исчезнувших народов, есть и нун-галлене15, и даже наги.

– Наги? – тут же заинтересовался Иларий и профессор внимательно на него посмотрел.

– Вам, уважаемый, просто необходимо работать со мной! – абсолютно серьезно заявил он. – У вас прекрасное логическое чутье!

– Я… подумаю, конечно, – с благодарностью в голосе ответил Иларий, – но сейчас я не готов!

– Ну что ж! Не готов, так не готов! Ну вот – моя святая святых!

Он обвел рукой пространство вокруг и тут только Иларий обратил внимание, сколько сотрудников заняты работой в этом храме науки. Из них человек тридцать, как минимум, оставили свои обязанности и вовсю глазели на вошедшего. И так как он внимание не жаловал, то как-то сразу съежился, оценив свое пребывание в этом месте на два балла. Он не сможет работать в столь многолюдной обстановке. Никогда.

Бергольц улыбнулся, угадав, кажется, мысли своего гостя и пожалев о чем-то только что сказанном.

– Я хотел бы показать вам главное! – гордо заявил профессор. – То, над чем вы так упорно работаете! Частицы!

– Вы тоже с ними работаете?

– Постоянно! Идемте!

То, что далее представили вниманию Илария, повергло его в ипохондриальное состояние. Они превзошли его многократно. Превзошли настолько, что он теперь совершенно не понимал, к чему они пытаются пригласить его работать с ними? Какой с него толк в этом соцветии наук?

– Я… такого не достиг, – отрешенно признался Иларий, оторвавшись от экрана, на котором демонстрировались данные мощнейшего микроскопа. Настолько мощного, что он проникал своим взором в самые мельчайшие составляющие природы. Нечто подобное ему показывал Мэо. – И вряд ли когда-либо достиг бы.

– Вам нравится? – Бергольц смотрел на Илария скорее с любопытством, нежели с высокомерием. Он видимо ждал от него смирения и долгожданного согласия. Но Иларий думал все что угодно, реагировал правильно, но нацелен был неуклонно на труд отшельника.

– Это конец? – с горящим взором спросил Иларий, имея в виду самое основание мира, самую его мельчайшую частицу.

– Возможно, конец, – удивленно согласился Бергольц.

– Я так и думал. Никогда не рассматривал бесконечность, как разумную сторону бытия.

– Отчего же? – Бергольц снял очки и задумчиво закусил дужку. – Отчего не рассматривали? Все рассматривают! Все религии, все научные и философские теории! А вы нет?

– Но это не имеет смысла…

– Откуда же вам знать о смысле и возможностях природы?!

– Ну это же очевидно… Все слишком закономерно, систематизировано и заданно с такой точностью, что идея о случайности не может иметь места.

– У вас антропологический взгляд на происхождение вселенной. Это одно из заблуждений. Узрев конец, вы подтверждаете начало чего-то другого за гранью этого мира. – Профессор посмотрел на Илария вопросительно и предложил присесть на металлический стул. Рыжеволосая сотрудница с массивными золотыми браслетами поставила на стол две серебряные чашечки с кофе и вазочку с мясистыми оливками. – Благодарю, Елена! – обратился к ней Бергольц и Иларий вздрогнул. Имя жены стало для него чем-то святым, недосягаемой мечтой, волшебным звуком. – Вы же не хотите сказать, что все вокруг творение рук аналогичного вам существа?

– Я не уверен… Ну а… почему нет? Он и есть тот, кого называют богом. Только творил он не взмахом руки, а в подобной лаборатории.

– Но вы забываете о другом! – профессор с удовольствием сделал глоток кофе. – Это тоже бессмысленно! Ведь кто тогда, по-вашему, создал его самого?

Профессор смотрел на Илария чуть насмешливо и пронзительно, словно и сам хотел услышать от того объяснение всему.

– Я думаю, что любая теория, все то, о чем мы сейчас говорим, да и все, что видим вокруг, есть заблуждение человеческого ума.

– Ну тогда из вашего заключения следует, что животные, имея нечеловеческий ум, думают как-то иначе. А может они и мир видят по-другому? Что скажете на это?

– Ну нет, так думать было бы слишком… А вы сами как рассуждаете?

– Ну, вот если бы вы остались с нами, то узнали бы много интересного, – Бергольц отвлекся на подходящего к ним мужчину средних лет – курчавого брюнета, невысокого ростом и напомнившего Иларию корсара из старой детской книжки про пиратов. – Хочу представить вам своего хорошего друга, правую руку, Юрия Ивановича Драппа.

Мужчина пожал Иларию руку и, прищурив свои красивые черные глаза, слишком откровенно сосредоточил внимание на его лице.

– Очень приятно! Знакомству рад искренне! – произнес он. – И просил горячо работать с вами сегодня и завтра.

– Работать со мной? – рассеянно соображая, а хочет ли он этого на самом деле, переспросил Иларий. – Буду рад, конечно, но какова тема работы? Я не ученый, я самоучка. Сомневаюсь, что смогу быть полезен…

– Я наслышан, – красиво улыбнулся Драпп, – оттого и просил пообщаться с вами. – Владимир Михайлович, дайте мне помощницу! – обратился он к Бергольцу и махнул рукой Елене. – Леночка, и мне кофе, будьте добры! Сливок побольше! Подкрепимся и начнем!

Драпп присел рядом с Иларием и довольно потер руки.

– Так что же мы все-таки будем делать? – осторожно поинтересовался тот.

– Мы будем соединять органику с неорганикой! – методично заявил Юрий Иванович и посмотрел на обычные наручные часы. Причем, как показалось Иларию, механические. Что казалось удивительным для охринцев. Все они, по его наблюдению, не очень любили следить за временем.

– Зачем вам это?

– Ну, мало ли… В медицине, например, может пригодиться.

Пока они пили кофе и говорили о работе, Иларий прошелся по лаборатории, стараясь рассмотреть и понять все здесь происходящее. Но эта задача оказалась ему не по силам. Он понял лишь, насколько темен и не образован, насколько примитивен в этом храме творения, где человеку подвластно не только время, но и смерть, погода, разнообразие природы.

Похоже, здесь проводились завершающие тестирования и опыты. По словам Драппа, основная работа совершалась в лабораториях специализированных.

– Я дам вам Регину! – с необыкновенным энтузиазмом заявил Бергольц, и полный впечатлений от экскурсии Иларий недовольно приподнял подбородок.

– А как она, как ученый? – осторожно спросил он, вызвав неожиданный смех у профессора и Юрия Ивановича.

– Лучше спросите, как она, как помощница! – вдоволь насмеявшись, предложил Драпп. – А помощница она неплохая! Но непредсказуемая.

– Я думаю, да, – согласился Иларий. – Она должна быть упряма и противоречива. Это все от инстинкта самосохранения, чрезмерно развитого у определенных народностей. Но разве это хорошо?

– Возьмите-возьмите! Узнаете много интересного! – внушительно глядя на Илария, настаивал профессор.

– Ах, вот оно что… Ну, спасибо, – улыбнулся тот, – постараюсь не упустить ничего для себя важного.

Получив через Елену поручение от Бергольца, Регина прибежала взволнованная и слегка растрепанная. Поправляя на ходу волосы, она испуганно хлопала ресницами и, казалось, боялась что-либо спросить.

Бергольц начал разговор сам.

– Вы, моя дорогая, были в Амарне не так давно. Я прав?

– Была, да… – взволнованно закивала Регина.

– Ну прекрасно… Помните, зачем вас туда посылали?

– Оценить уровень человеческих жертвоприношений.

– А вот это, – Бергольц неожиданно протянул ей свой серебристый с одной стороны экранчик, – вы там случайно нигде не встречали?

Регина взяла экран и внимательно что-то рассмотрела.

– Да, похожую стелу я видела. В храме Изиды. Именно туда народа стекается больше всего.

– И что же они там делают?

– Я не знаю… Я на церемониях не присутствовала. Но жертвоприношений там нет. Потому я и запомнила.

Регина вернула профессору экран и испуганно покосилась на Илария.

– Ну, вот и хорошо, Юрий Иванович. Информация из уст неосведомленного человека! Что может быть объективней? Так что, продолжайте работу. Все идет как надо.

– Ну, что ж! – Драпп с энтузиазмом кивнул Иларию. – Идемте работать!

– А я могу побеспокоить вас вопросом? – Иларий нерешительно, но сурово обратился к Бергольцу. – Как там мой Миша?

– Я сейчас как раз направляюсь туда, – радостно заявил профессор. – Да вы не переживайте так. Миша в хороших добрых руках. Мы заинтересованы не меньше вашего в благополучии ваших детей.

– Я хотел бы покинуть это место раньше, чем через пять дней. Понимаете?

Иларий смотрел на Бергольца как отруганный щенок. Он не лукавил, но и не был заинтересован, как хотелось бы профессору, что очень того разочаровало.

– Идите работать, дорогой мой друг, – тихо произнес он. – Ну, или хотя бы поприсутствуйте, если не настроены сотрудничать.

Речь его на этот раз была пропитана не то тоской, не то обидой. Иларий совсем не хотел огорчать так называемых покровителей, но душа его нестерпимо рвалась домой. Может потому, что больше всего хотелось забрать Мишу и увезти куда—нибудь подальше. А еще лучше – в их маленький, неказистый домик, где шел сейчас весенний, теплый дождь, и случайные птицы радостно клевали на крыльце оставленную для них кашу, запомнив щедрость здешних хозяев и щебеча о чем-то своем, – так и оставшемся тайной для пронырливых людей.

Глава 24. Про мэнерик и геотов

Дневники Илария Бурмистрова, тетрадь 4 (paraphrasis)

Драпп усадил Илария за большой монитор и показал, как им пользоваться. Он дал ему изучать материалы исследований и разработок по одному арктическому проекту. Перед Иларием открылись прекрасные виды голубых льдов в лучах первого солнца и дрейфующих кораблей, жилища эскимосов и пляски их шаманов.

Он хотел было отказаться от предложенного ему материала, но мистическое его начало незаметно затянуло в свое подробное и красноречивое содержание. Тема эта ему интересна, она напоминала об исследованиях Барченко16 и всегда казалась Иларию намеренно демонизированной. Хотя, исходя из читаемых им сейчас документов, реальность пугала больше, чем слухи.

У Илария мороз пробежал по спине, когда он понял всю суть происходящего в вечной мерзлоте. Демоны, духи, жуть обрядов и сказочные чудовища, смертельный ужас колдовства… Все это сводилось к одному, еще более зловещему кошмару: циничным, сверхмасштабным, высокотехнологичным экспериментам.