Модус Эффектора

– Ты сошел с ума! – кричала она на бегу, и он едва улавливал обрывки ее слов. – Что ты нагородил?!

– Скажи, наконец, свое имя! – почему-то потребовал он, едва за ней поспевая.

– Руфь! – бросила она через плечо, и они спустились на этаж ниже.

Миша уснул и совершенно ни на что не реагировал, что сильно беспокоило Илария. Он потрогал его лоб.

– Ты что – еврейка? – спросил он, внимательно посмотрев в ее серые глаза.

– Нет! Просто имя нравится.

– Так, а настоящее?

– Нет настоящих! И у тебя его уже нет! И даже от фальшивого ты только что отказался! Спит он! – успокоила Руфь Илария. – Снотворное я ему дала с конфетой. Так надо. – Она сунула ему ребенка и оглядела этаж. – Вон ты здоровый какой! И в плечах, и ростом! Тащи сам…

– Приказано пропустить, – сонно ответил очередной, на этот раз нормального облика, охранник, видя ее замешательство. – Идите спокойно.

– Не пойму – почему они пропустили нас? – С тревогой в голосе пробормотала Руфь. – Я готовилась отбиваться!

– Поверили мне… – спокойно ответил ей Иларий.

– Чему?! Ахинее про их спасение?! Твоя кровь у них давно во всех базах! Ты же знаешь! Мы же их путаем, потому так и пошли.

– Значит, подвох готовят! А ты на что рассчитывала, спускаясь сюда?

– Не поверишь – меня не предупредили, – немного подумав, ответила она. – Странно… Мальчика проверили. Сомневаться в нем не должны. Неужели догадываются, куда мы направляемся?

– А куда мы направляемся?

– На поезд! – резко ответила Руфь, и они наконец-то перестали спускаться. – Там всего два вагона. И, скорее всего, больше никого не будет. Что и хорошо и плохо.

– Это же на какую глубину мы спустились?

– Этажей десять… Это не глубоко. – Она посмотрела в его красивые голубые глаза, скользнула по лицу взглядом. Изогнутые брови, аккуратный профиль, слегка капризные, идеально очерченные, чуть пухлые губы, каштановые волосы, высокий лоб, круглое лицо и большая родинка на скуле под короткой, почти прозрачной бородой. Да, это он. Как она и предполагала. Его она видела в Египте. Только имя забыла… Значит, все получится. Значит, пройдут они. – Поезд…

Не успел он отреагировать на ее слова, как слева от них возникло нечто фантастическое. И только сейчас Иларий заметил большой, похожий в очертаниях на подкову, тоннель, в котором стоял теперь красивый, небесно-серебристый поезд. Он не видел рельсов, не слышал ужасного шума, который издают поезда. У Илария даже закрались сомнения: а то ли он видит, о чем думает?

– Это… поезд? – неуверенно спросил он и в ответ получил насмешливый взгляд спутницы. Двери разошлись в стороны так, словно растаяли. Они ступили в салон с красными откидными креслами, экранами, стеклянными столиками. Мест было всего шесть. Иларий уложил на свободное кресло мальчика и сначала со страхом, а потом с нахлынувшим восхищением осмотрел вагон. – Да здесь же жить можно.

Толчка он не почувствовал, за окнами непроглядная темнота, но скорость ощущалась буквально физически.

– Присядь! В ногах правды нет. Нам семь минут ехать.

– Семь минут? – не понял Иларий. – Это ж куда мы приедем?

– Прямо на место, – невозмутимо ответила Руфь.

– Фантастика! – Иларий удивленно приподнял свои красивые брови и с удовольствием утонул в мягком кресле. – Я и не подозревал, что под землей идет такая жизнь!

– Ты о многом не подозреваешь!

– А вы слишком умны для женщины!

– Вы же сказали, что я неопытная!

– И вас это задело? – Иларий цинично усмехнулся.

– Мне это не понравилось, потому что это заблуждение.

– Это совершенно не важно… – Он посмотрел на нее так, словно ожидал следующего вопроса. Но она не доставила ему такое удовольствие и расслабленно откинулась на спинку. – Потому что большой ум женщине ни к чему. – Руфь снова не отреагировала. – Вот я уверен, что у вас проблемы в личной жизни. И детей, наверняка, нет. – Она даже бровью не повела. – И все из-за большого ума!

– Предлагаете его отрезать?! – не выдержала Руфь, повысив на Илария голос. – Или всю жизнь прикидываться дурой?! Не ваше это дело! Какая есть – такая есть!

– Да, вы правы… Погорячился… Простите.

– Глупость сказали!

– Но факт налицо, – мягко и как-то ласково продолжил Иларий. – Вы одна. И всю жизнь будете одна. Никакой мужик с вашим интеллектом тягаться не возьмется. А дурой прикидываться вы не станете.

– Но вы же умнее меня, – успокоилась Руфь, и он отметил, что она опять обращается к нему на "вы". Это огорчало.

– Не знаю… Может и нет. Мы с вами мало знакомы. Но я бы на вас не женился.

– А я вам предложение сделала? – Руфь с издевкой рассмеялась.

– Вы даже не в моем вкусе.

– Очень галантно с вашей стороны. И это говорит аристократ. Я, во-первых, вас не спрашивала! А во-вторых – мы здесь по работе.

– А в-третьих, я знаю, что нравлюсь вам, – грустно заявил Иларий.

– Интересно, откуда?

– По глазам видно и флюиды ваши… Ну как вам сказать… Химическая составляющая испарений вашей кожи… Я просто уже сильно натаскан на биоматериал разных видов. Так что простите… От меня этого не скрыть.

– И что же мои флюиды?

– У вас происходит сильный гормональный выброс, когда вы говорите со мной и смотрите на меня.

– Может он у меня всегда происходит?

– Нет… Только из-за меня. Ну… сегодня, по крайней мере, из-за меня.

– И что прикажите делать?

Глаза Руфь с тревогой смотрели на Илария. Он растерялся.

– Ничего… Разойдемся и все пройдет.

– А вы прям такой холодный и надменный. Прям в преступлении меня уличили.

– Нет, не уличил. Просто вы же умная женщина… Вот как с умной я с вами и говорю. – Иларий украдкой посмотрел на ее реакцию. Руфь была непроницаема. – Но по-настоящему желанной женщиной для меня всегда остается моя первая жена. Хотя ослепительной красавицей я ее не назвал бы.

– Ой, послушайте! – не выдержала Руфь. – Ну хватит уже, а?! Мне абсолютно все это не интересно. И мало ли кто кому симпатичным вдруг покажется. Или вы думаете, что я, будучи солдатом пятой категории, не умею контролировать свою физиологию?

– Вы солдат?! Ну, ничего себе! И с кем воюете?

– Скоро узнаете!

Если бы она понимала, что за этой пустой болтовней он скрывал свое непередаваемое волнение. Ведь его предупредили, что в Оптиной Пустыне его ждет потрясение. А вот о флюидах наврал. Просто так сболтнул. Пошутить хотел, а вышло вон как… Он снова украдкой посмотрел на свою спутницу. Бледная кожа, каштаново-медный отлив волос, убранных в тугой куль, тонкие губы, явная усталость вокруг глаз. Красивая? Да нет… Так себе. Еще эти их наряды непонятного назначения. Нелепое, вечно нагруженное датчиками, кнопками и приборами обмундирование. На ней, правда, хоть платье было и сверху плащ черный накинут. Мушкетерский с виду плащ, на завязочках. Она напомнила ему ту мадам, Магду, кажется, которая раз и, наверное, навсегда увела от него и Елену, и их ребенка. Солдат… Иларий усмехнулся и отвел взгляд.

И тут, прямо перед ним, из воздуха возникло нечто… Миловидная дама в летнем белом платье, с распущенными по плечам русыми волосами и пугающим, лезущим в самую душу, взглядом.

– Чёрт! – воскликнул он, схватив свою спутницу за руку. – Это кто?!

– О чем вы? – отдернула руку Руфь и недовольно поморщилась.

– Как о чем?! – глаза Илария наполнились ужасом. – Женщина напротив меня! Я что призрак вижу?!

– А… – Руфь устало покачала головой. – Это Оксана. Сканирующая программа. Хотя… Откуда вам знать-то?

– Едрить-колотить вашу Оксану! Она на меня смотрит!

– Ну правильно… Она вас сканирует! Кондуктор, по-вашему. Мы же в зону Охры входим, а геотов и людей сюда пропускают только по документам.

– А я человек…

– Но вы у нас уже бывали, наверное. На вас откуда-то данные имеются. Успокойтесь!

– А вы что – не человек?! – Иларий с подозрением посмотрел на Руфь и как-то отстранился.

– Я из Охры! Это совершенно другое! Хотя в Охре я не так давно.

– И откуда эта Оксана взялась?!

– Да что вы, ей богу… Это же не женщина! Это визуализированная программа. Набор цифр и кодов. Запускается автоматически, данные передает в центр. Там их уже наши сотрудники проверяют.

– Клянусь богом, если бы она явилась в мой дом – я решил бы, что это призрак и поседел бы от ее взгляда! Это ж надо так смотреть!

– Ну, так и бывает.

– Вы хотите сказать, что призраки – это вот такие вот программы?

– Ну… не все… Некоторые. Но внешне их отличить сложно.

– Слушайте, ну там они такое вытворяют порой. Мне в детстве являлся призрак.

– Ничего они не вытворяют. Программе необходимо кое-что выяснить относительно вас или выполнить какую-то работу, и, чтобы не возникало лишних вопросов, она парализует ваше сознание на время. Вот вам и мерещится ерунда всякая, пока она свое дело делает… Хотя есть и другие. Из другой частоты. У них свои намерения. Не всегда благие…

– Фух! – облегченно вздохнул Иларий. – Наконец-то… И куда она теперь направилась?!

– Мальчика сканировать.

– А вас, значит, нет?!

– Охринцев она автоматически не видит и потому как вирус не воспринимает! Я же сказала – я своя!

– Вирус? Чуму, что ли? Почему Оксана?

– Охринское коммуникативное сканирование. Да расслабьтесь вы! Мир для вас своим лицом повернулся! Что вы все за сказки цепляетесь?!

Она так посмотрела на него, что Иларию стало немного стыдно за внешнее несоответствие своим внутренним понятиям. В нем действительно непрерывно продолжал происходить конфликт стереотипов человеческого общества с явью.

Оксана отошла от спящего Мишки и испарилась. Словно лампочка выключилась.

"То есть – она его опознала?" – с удивлением подумал Иларий и хмуро посмотрел на свою спутницу. Только бы Мишку не отняли.

– Еще минута и мы на месте, – Руфь осторожно взяла Илария за руку. – Вы готовы?

Что-то екнуло у него в животе от ее прикосновения, но ее статус скорее настораживал, нежели нравился.

– Нет, я не готов! – честно признался он и высвободил свои длинные пальцы из-под ледяной ее ладони. – Потому что мне не сказали, что меня ждет.

– Встреча с сыном! – голос ее прозвучал низко и властно.

Иларий вздрогнул и вскочил с кресла.

– Как?! Вы шутите?!

– Не надо так бурно реагировать. Успокойтесь и возьмите ребенка на руки. Мы прибыли.

Едва владея ситуацией, Иларий осторожно поднял Мишку и вышел из открывшихся дверей поезда. Изумрудно-зеленый, словно малахитовый зал с черными колоннами. И полная, давящая, тишина. Иларий обернулся – Руфи нигде не было. Он стал растерянно озираться по сторонам. Его никто не встречал. А ведь должны… по ее словам. Неужто ловушка?! И куда подевалась эта странная женщина? Что происходит?!

Ах, Иларий, Иларий… Так уж вышло…

Глава 21. Оптина Пустынь

Дневники Илария Бурмистрова, тетрадь 4 (paraphrasis)

Иларий обошел ближайшие к нему колонны, но Руфь нигде не обнаружил, а потому принял единственное возможное для него сейчас решение – двигаться к предполагаемому выходу. Залы все повторяли по своей схеме один другой. Он помнил, откуда к ним шли охранники на одном из этажей, и двинулся примерно в этом направлении.

Слава богу, его старые стёртые ботинки не выдавали шагов, хотя здесь наверняка установлены камеры наблюдения и его уже, конечно же, заметили. Он еще раз огляделся. Руфь так и не появилась. "Скверная женщина! Бросила-таки!" – в сердцах выругался Иларий, и Мишка зашевелился, а пробуждение его сейчас было ни к чему.

Насчет выхода Иларий оказался прав. Интуиция привела его к металлической, почти зеркальной двери с обычной деревянной ручкой в форме цветка. От волнения стало тошно, но он собрался и потянул ее на себя. Ручка отпружинила и повернулась. Дверь была не заперта, и Иларию открылся темный коридор со светом вдали.

А вот и источник света – плафон в форме бронзовой руки, держащей светящуюся пирамидку. Зеленоватое свечение обрисовало еще одну зеркальную дверь, которой коридор и заканчивался. Мишка захныкал и Иларий несмело постучал. Ответа не последовало. Он стукнул сильнее. Тишина. Он повернул ручку двери, и она отворилась так же легко, как и первая. Апартаменты открылись изумрудные, почти как предыдущий зал. Зеленый цвет здесь преобладал во всем: тяжелые бархатные шторы, непонятно что закрывающие так глубоко под землей, зеленая скатерть на квадратном столе, зеленый ковер на полу. Даже книги на полках рябили в глазах одинаковыми изумрудно-зелеными переплетами. Иларий огляделся и посадил Мишу в зеленое кресло. Тот долго тер глазки, силясь понять, что происходит и где они. Послышались голоса. Появилось совершенно бредовое ощущение, что обсуждают его. Голоса доносились из-за одной из шторок, и Иларий предположил, что за ней комната. Мишка заплакал и шторки раздвинулись.

– Гаврила? – тихо произнес опешивший Иларий. – А я думал, мне послышался знакомый голос.

– Ну, здравствуй, дорогой мой! – с улыбкой поприветствовал Илария Гавриил Загорский и представил сопровождавшего его солидного вида мужчину. – Ждали, ждали тебя! Гадали, придёшь ли? Познакомься, пожалуйста! Профессор Бергольц! Лучший в области нейрохирургии!

Иларий растерянно протянул руку бородатому мужчине лет пятидесяти пяти, в очках и его снова посетило дежавю. Мужчина кого-то напоминал, но назвавшись Владимиром Михайловичем, сразу же заинтересовался брошенным всеми плачущим ребенком.

– Со мной была женщина и, кажется, я ее потерял, – рассеянно признался Иларий, не решаясь начать разговор о сыне.

– С тобой не было никакой женщины, – тут же пояснил Загорский. – Тебе так казалось. Это наше новое изобретение – проводник во времени. Здорово придумано, не правда ли?

– То есть как?! – Иларий совершенно не поверил сказанному, так как видел ее так близко, что различал морщинки у глаз и синие крапинки в зрачках.

– А вот так! – рассмеялся Гавриил Павлович.

– Но она пообещала мне встречу с сыном. Выходит, это не правда?

– Нет! Это правда! Да ты присядь! – Гаврила указал на деревянный, с мягким сиденьем, диван. – Его сейчас приведут.

Иларий забеспокоился и протянул руки к Мише.

– Не волнуйтесь, не волнуйтесь! – с улыбкой успокоил его Владимир Михайлович. – Я хорошо лажу с детьми.

У Илария в голове все смешалось. Сын… Руфь… Как же так? Не может быть. Это видно подвох какой-то. Он чувствовал даже запах, который исходил от нее. На шоколад похожий. Духи, наверняка.

В комнату вошла женщина в белом халате, чем-то напоминающая Руфь. Иларий даже вздрогнул. Но ему почудилось. Женщина сильно хромала, и при этом все время раздавался неприятный хруст. За руку она держала мальчика лет четырех, похожего на Елену разве что волосами. Светлый мальчик, не в Илария. Хрупкий, но в то же время с очень строгим взглядом. Он прижимал к себе темную стеклянную дощечку и одет был некрасиво: в тоненькую серую кофту с открытым горлом и черные штанишки по колено. Невзрачная одежда неудачно оттеняла и без того бледный его лик.

– Не говори, что ты отец, – тихо предупредил Илария Загорский, вызвав в его сердце сопротивление. Оно теперь колотилось так, что, казалось, слышат все.

– Здравствуй! – ласково поприветствовал малыша Иларий, не веря своим глазам. Он никак не мог взять в толк, что это тот самый ребенок, из-за которого уже несколько лет длиться весь этот кошмарный сон. Ребенок как ребенок. И что в нем не так?

Мальчик испуганно посмотрел на Илария и смущенно уткнулся лицом в халат своей спутницы.

– Тина, заберите Мишу! – неожиданно приказал Загорский, и женщина взяла у Владимира Михайловича ребёнка.

– Как Мишу?! – воскликнул Иларий, и грудь его чуть не разорвало от ужаса при одной мысли о разлуке с сыном.

"Готовься к потрясению!" – пронеслись в голове слова блондина и Иларий мертвой хваткой вцепился в ребенка.

– Но ты же хотел увидеть сына? – философски заметил Загорский. – Даже жизнь стала тебе не в радость, так сильно ты страдал о прошлом. Твоя мечта сбылась.

– Ничего мне не надо! – грозно воскликнул Иларий, вырвав из пальцев хромой Тины плачущего ребенка. – Только Мишку не забирайте у меня! Все можете забрать! Дом, мою работу, лабораторию, которую дали, прошлое, только не сына!

– Твой сын перед тобой! – цинично продолжал Загорский, словно издеваясь. – А ты опять мечешься!

– Оставьте его… Если так, то оставьте его здесь. Но не Мишу!

– Ну я так и думал! – Загорский улыбнулся своей обаятельной улыбкой и поправил очки. – Глупо пошутил, извини… Нам нужно на время забрать обоих детей. Но Мишу тебе потом вернут. К этому-то ты готов?

– Я не доверяю вам!

– Просто поверь и все. Ты пока останешься здесь. Поживешь у нас, осмотришься. Нам нужно провести кое-какие анализы. Это долго. Но Миша временно видеть тебя не должен. Ну извини, я грубо и неудачно пошутил, – виновато забубнил Гаврила и похлопал Илария по плечу. – Ты так напуган и скован. Как ребенок, ей богу. Здесь никто не намерен вредить тебе и твоему сынишке.

– Но он станет искать меня. Он будет страдать один.

– Мы берем это на себя, не волнуйся! – сухо заметил Загорский и вопросительно посмотрел на Илария. Пауза затянулась.

– Дети в хороших руках, – мягко добавил профессор Бергольц, поглаживая свою длинную бороду. – Вы зря так паникуете. К тому же скучать вам не придётся. Вы нужны мне в моих апартаментах. Ведь я полностью осведомлен о вашей работе и, признаюсь честно, восхищен!

– Насколько вы хотите его оставить? – словно не слыша дифирамбов в свой адрес, взволнованно продолжал Иларий.

– Дней пять, не более! – бесстрастно ответил Загорский. – У тебя будет прекрасная комната и все необходимое для отдыха и работы.

– И как знать, – улыбнулся в усы профессор, – может вам понравится у нас, и вы здесь все-таки останетесь.

– Здесь?! – Иларий сердито обрисовал взглядом комнату. – Да ни за что! Чего я под землей не видел?!

– Ну, мы не всегда под землей. Лишь по важным рабочим вопросам, – сухо уточнил Загорский и протянул мальчику руку. – Идем, Славик, тебя ждет мама.

– Мама? – удивился Иларий и присел возле ребенка. Он внимательно изучил его милое личико и крепко-крепко обнял. – Откуда же у него мать?

Сердце его непростительно и неустанно затрепетало.

– Ну не оставлять же его сиротой, – ответил Гавриил Павлович. – У него здесь прекрасный дом. Недалеко от монастыря. Хорошая мать. Она художник. В монастыре реставрирует иконы по совместительству.

– Ах, вот как… – От сердца тут же отлегло, но тоска осталась. – Как же он в миру ходит с такими игрушками?

– В его миру таких игрушек уже полно…

– Это… другое время? Так вот почему монастырь… А я все думаю – как? Музей же должен быть… Оптина Пустынь теперь ведь музей.

– Вы правы – мы в другом времени, – с каким-то сочувствием кивнул Бергольц.

– Ты не переживай так! – чересчур заботливо успокоил Илария Загорский. – Мальчик счастлив, сыт, здоров и под нашей бдительной ежесекундной охраной. Но отдать его тебе мы не можем. Иначе он будет обнаружен.

– Но я смогу в эти дни видеться с ним?

– К сожалению, нет! Они оба будут на карантине. Простите, но так надо, – пояснил профессор.

– Значит я больше никогда его не увижу?

– Сейчас я отведу его в игровую, – с неожиданным сочувствием в голосе пояснил Загорский. – Там еще несколько ребят. Около часа он пробудет с ними. Можешь поприсутствовать. Даже пообщаться.

– Спасибо! Большое спасибо! – В глазах Илария горел неистовый свет благодарности. Впервые за столько лет он ощутил одновременно радость и облегчение. Даже неловко стало от этой радости. Но это ничего. Главное, чтобы Мишку не забрали.

Глава 22. И кто же мальчик?

Дневники Илария Бурмистрова, тетрадь 4 (paraphrasis)

В так называемой игровой Иларий долго и терпеливо наблюдал за Славиком. Его воображение оказалось весьма скудным по сравнению с теми, кто создавал этот мир. Даже игры здешних детей приводили в ступор.

Сама игровая оказалась размером с приличный манеж. И чего здесь только не было. Внимание Илария сразу же привлек светящийся мяч, в который играли мальчишки. Он подкатился к его ногам, медленно повернулся, и Иларий похолодел: мяч улыбнулся черной, как уголь, чертой рта. Это было жутко. У мяча имелось подобие лица, состоящее всего из трех черных штрихов: рот и брови, которые шевелились, изображая всевозможные гримасы необыкновенно эмоционально, точно передавая всю гамму чувств – от изумления до тревоги. Мячик реагировал на всех игроков по-разному, выражал бурные эмоции и даже издавал звук, похожий на приглушенный свист. Немного раскатистый, но тонкий и высокий. Иларий, конечно, догадался, что эта игрушка, скорее всего, электронная, но идея гонять по полу лицо казалась ему не совсем нормальной.

Постепенно изумление его переключилось на рисующих в воздухе детей. Рисунки их тут же оживали, обретая объем и движение. Иларий не удержался и тоже решил попробовать. Наверное, все дело было в краске, так как дети рисовали, где придется. Он макнул обычную мягкую кисть в баночку с красной краской и нарисовал в воздухе цветок. Краска цеплялась за воздух, как за бумагу, оставляя рисунок, который оживал моментально, поворачиваясь вокруг своей оси и словно вырываясь из сдерживающего его пространства. Нелепый, гротескный, но исполненный детской непосредственности, он долго еще парил в воздухе. Комната, словно волшебная страна, наполнилась фантастическими козявками, кривыми цветами и уродливыми человечками, обретшими нечаянную жизнь. Сколько времени они оставались в полете – сказать было сложно, но по-видимому не бесконечно, иначе в игровой не осталось бы пустого места. Иларий тронул нарисованный им цветок и тут же отдернул руку. Цветок казался настоящим.

Конечно же, он пытался объяснить себе все это, пользуясь скромным арсеналом своих знаний, и отчаянно жалел о неведомых этим детям обычных, незамысловатых, но таких увлекательных играх из тех времен, когда человеческое было важнее искусственного.

Наигравшись вдоволь с живым мячом, Славик неуверенно подошел к Иларию.

– Это ваш сын? – неожиданно спросил он, впервые посмотрев на Илария искренне распахнутыми глазами. По всей вероятности, появление нового мальчика в этом заведении до сих пор занимало его мысли. – Он останется?

– Ненадолго, – оживился Иларий, борясь с желанием взять сына за руку.

– А у меня есть кошка! – гордо похвалился Славик и неожиданно стал очень похож на свою маму Елену, а еще почему-то на покойную Настю. В сердце у Илария болезненно шевельнулась печаль и сокровенная любовь к этому родному и чужому одновременно ребенку.

– Ты счастлив? – непонятно зачем спросил он.

– Как это? – не понял Славик, испугавшись чуждого для него понятия.

– Тебе все нравится?

– Наверно, – мальчик пожал плечами и смущенно улыбнулся. – В лаболатории не нравится.

Славик изо всех сил поморщился и его вздернутый носик стал от этого еще более вздернутым. Как клювик у утенка.

– А что там? – тихо спросил Иларий.

– Там больно.

– У тебя берут кровь?

– Да! – Он уверенно кивнул и заговорщицки посмотрел на Илария. – И это очень больно!

– Всего лишь, как пчелка ужалит, – ласково погладив мальчика по голове, попытался успокоить его Иларий. – Что же поделать, малыш, ты какой-то необычный.

– Да нет! – Славик рассердился и топнул ногой. – Больнее!

Иларий с тревогой изучил взгляд сынишки, пытаясь понять, что он имеет в виду, но так и не смог. Ему стало жаль, что пришлось вызвать у мальчика неприятные эмоции.

– Ничего, это пройдет! – Иларий улыбнулся и взъерошил ему волосы.

– Очень больно, – не унимался малыш, и Иларию показалось, что Славику просто нравится его пугать, а потому в ответ он рискнул рассмеяться.

Славик внимательно, почти по-взрослому, изучил лицо Илария и тоже засмеялся, открыв совершенно ровный ряд белоснежных, крепких и абсолютно взрослых зубов. Илария неприятно обдало холодом от увиденного, и он провел по лицу рукой, стараясь отвязаться от нахлынувших навязчивых идей, подумав тут же, что лучше было бы забрать ребенка отсюда.

Не прошло и часа, как пришел Гаврила и увел Илария в обещанные апартаменты, где тот и поселился на несколько дней.

– Как Миша? – с затаенным в сердце беспокойством спросил он у Загорского. – Не плачет?

– Ничего страшного, – с обыкновенной невозмутимостью ответил тот, – мы хорошо его занимаем. Сейчас он не один, а с другими детьми примерно его возраста. Ему нужно успокоиться перед процедурами. Попривыкнуть к другой обстановке. Потому, сам понимаешь, лучше не тревожить ребенка.

– Не делайте ему только больно, Христом богом вас молю! – сердито обратился к прадеду Иларий.

– Не упоминай всуе, – надменно продемонстрировал доминирование Гавриил Павлович. – Мы с тобой уже говорили об этом или забыл? И с чего ты взял, что Мише здесь обязательно причинят боль?