Постепенное приближение. Хроники четвёртой власти

Разумеется, в раскрытии этого почти виртуального преступления участвовали сотрудники ОБЭП. Ларисе удалось без подобострастия показать их профессиональные заслуги.

Любезный майор заварил и разлил по чашкам душистый чай, добытый из стильной лакированной коробочки, когда Лариса опять приступилась со своими расспросами:

– Посмотрела я Игоревы талмуды, вас послушала, и поняла вот что… Он ведь держится на плаву, пока наши банкиры ему это позволяют?

– Допустим…

– А выступи он в прессе с выпячиванием своих сомнительных достижений… Да, чего доброго, вздумай критиковать коллег за ретроградство и нежелание переходить на современные рельсы… Кому это понравится?

– Допустим…

– Этого бегемота тянут из болота всем финансовым миром, от разных неприятностей отводят, а он, как мне показалось, собирается бахвалиться тем, что категорически не устраивает остальной финансовый клан. Наверняка найдутся недовольные таким оборотом, так?

– Допустим…

– Евгений Сергеевич, и в такой вот ситуации как должна поступить я? Намекните хотя бы, что мне лично с этим Янкелевичем делать? Ведь сейчас писать о нём – всё равно что готовить ему черновик смертного приговора…

Васильев отставил чашку и опять оценивающе оглядел журналистку. (Каждое слово трижды обдумает, зараза!) Потом в прежней полусонной манере сказал:

– Я могу лишь прогнозировать… Сейчас публичное выступление Зауральского банка способно сослужить ему не самую лучшую службу. К чему это может привести, гадать не берусь. Но будь я на месте его директора, постарался бы тихо и аккуратно пригасить поднятую волну, примириться со всеми недоброжелателями, подтянуть реальный деловой рейтинг. Что до вас, то при всём моём уважении к прессе не советовал бы подталкивать Игоря к публикации в вашей газете. Как и в любой другой. При его характере платный журналист легко может стать козлом отпущения. Я ответил на ваш вопрос?

Вот и мудрый змей в погонах говорит то, о чём она уже второй день думает: держись, Лора, подальше от этого чумового Зауральского банка!

– Благодарю. Вы дали исчерпывающую информацию. К размышлению.

***

Лариса не кривила душой: начальник ОБЭП загрузил её важными сведениями. Но потягивая удивительного вкуса напиток (небось, конфискат?!), она перевела разговор в другое русло:

– Скажите – по возможности честно, почему для вас так уж необходимо самому просматривать готовящиеся к выходу заметки? Есть ведь, наверное, замы, помощники какие-нибудь?..

– Один весёленький случай научил.

Интересно бы знать, какой – встала в стойку Лариса. Но спрашивать не стала, хотела, чтобы Васильев сам разговорился. Действительно, после паузы он продолжил:

– Вспоминать об этом не люблю, но расскажу – для расстановки точек над «i», необходимых в нашей дальнейшей работе.

Уловив про некие важные точки, Лариса незаметно включила своего кроху-шпиона. Мало ли в какие откровения пустится сейчас любезный дракон…

Произошло это, когда Женя Васильев ещё ходил в заместителях начальника отдела. Они закончили операцию, которой занимались не один месяц. Взяли группу головастых хитрованов, которые наловчилась делать высококачественные поддельные купюры. Город то и дело сотрясали скандалы, связанные с партиями фальшивок, но накрыть мошенников никак не получалось. Наконец, удалось застигнуть их с поличными в подпольном печатном цехе, и довести дело до суда.

Участники такого престижного раскрытия, и Васильев в первых рядах, уже предвкушали повышение в чинах и премии, когда руководство почло необходимым осветить ход операции в «Вечернем Зауралье». Из газеты в отдел прискакал шустрый говорливый товарищ. Он сгрёб материалы следствия, побожившись, что вернёт их, когда будет показывать Васильеву черновик статьи.

Однако ничего не прислал. Зато через два дня в «Вечёрке» вышла объёмная заметка.

Когда гордое вселенской славой начальство узрело, что было в той заметке, с плеч обэповцев едва не слетели не только долгожданные новенькие погоны, но и чугунные головы. Этот паршивец ни много, ни мало, а в тончайших деталях описал полный процесс изготовления фальшивых денежных знаков! Всё до донышка передрал из полученной документации! Хотя подделки были состряпаны не привычным типографским способом (работу выполнила современнейшая копировальная техника), он умудрился указать даже марки компютеров и принтеров, даже расходные материалы к ним описал! И вышла статья не о доблестно нейтрализованных мошенниках, так необходимая разволнованным горожанам, а форменное руководство к действию для начинающих джентльменов удачи.

Естественно, писаку пригласили на ковёр. Да толку-то! Хотя и перетрусил, но огрызался отчаянно, как загнанная в угол крыса. Понёс, что пресса – четвёртая-де власть, такая же всемогущая, как и силовики. Значит, не обязана ни перед кем отчитываться в своих действиях. И вообще – от текста вручённых ему документов он не отступил ни на букву. Обещание сверить в отделе готовую статью? Ну, запамятовал в творческом угаре…

– А вы не согласны, что медийщики имеют право на самостоятельность? – прищурившись, поинтересовалась Лебедева.

– Не в праве дело, а в ответственности за поступки. Любая власть обладает не только правами, но и огромными обязанностями. Даже четвёртая!

Лариса спорить не стала.

– Мне тогда досталось больше всех, жестокая вышла наука, – вздохнув, продолжил майор.– А что тут поделаешь? Вытряхнули из киосков остатки тиража, да зареклись газетчиков даже на порог не пускать… С тех пор вы – первое исключение.

Когда Евгений Сергеевич закончи, Лебедева поинтересовалась:

– Фамилию корреспондента не вспомните?

– Ох… Какая-то с шитьём связанная… Катушкин, что-ли?.. Или Шпилькин…

– Ниткин?!

– Так точно! Ниткин этого поганца звали! А вы что – с ним знакомы? – майор опять насторожил драконьи глаза. Лариса ответила уклончиво:

– Город у нас маленький, журналисты между собой постоянно общаются, многие имена на слуху…

Незачем Васильеву знать, что деятель, жидко обосравший ОБЭП, нынче рвётся в кресло редактора «Обоза». Но теперь, Ниткин, ты у меня вот где!

Пора было закругляться. Поблагодарив хозяина за изумительный чай, она заспешила. Предстояла ещё одна не самая безмятежная встреча.

Глава 27

Уж не Александр ли Павлович помещеньице подыскал? – задавалась вопросом Лебедева, стоя перед респектабельным зданием, в котором городской коллегии адвокатов был отведён престижный третий этаж. Дом занимал место в том же свежеотреставрированном квартале, что и городской суд – несомненное удобство для адвокатской братии.

На слепящем апрельском солнце особнячок сиял, как пасхальное яйцо. В советское время он принадлежал военному ведомству и служил казармой для курсантов пехотного училища. Но в начале перестройки разорённый до предела оборонный объект выкупили какие-то тугие кошельки, чтобы превратить его в частный юридический институт. Лариса вспомнила, как на открытии нового вуза владельцы объясняли цели его возникновения. Предпринимательская-де публика печётся о подготовке необходимых ей юридических кадров: поступали в институт в основном детки нуворишей. Читай: нынешним браткам, прибиравшим в свои руки деньги и власть, пришло время порадеть о своих людях в милиции, прокуратуре и судах!

Четырёхэтажное здание, построенное в начале века в духе царившего тогда конструктивизма, радовало глаз необычностью форм. Первоначально оно создавалось для людей с высокими эстетическими вкусами. Причудливые внутренние планировки, обилие распахнутых оконных глазниц, несчётные пролёты и винты лестниц при минимуме отвлекающих от дела деталей. Стиль, помноженный на удобство. Ни дать, ни взять, портрет Депова в камне.

После визита в ОБЭП Лариса решила обязательно переговорить с адвокатом. Как бы ни складывались их личные отношения, отказываться от опытного взгляда юриста она не собиралась.

Постучав в дверь с именной табличкой Депова, она остановилась на пороге полукруглой комнаты. Поднявшийся навстречу Александр Павлович явно не ожидал такую посетительницу, щёки его залил румянец. Лодочки, открывающие высокий взъём… Узкая юбка-секси… Прорисованная под тёмным свитером грудь, к которой он ещё недавно так страстно прикасался… Всё его мужское естество ринулось навстречу этой непостижимой женщине, он едва сдерживался, чтобы не сгрести её в охапку.

Ларисе тоже потребовалось время, чтобы справиться с нахлынувшим смущением. События последних дней вытравили брезгливость, вызванную поведением Депова в суде. Видимо, он держал себя сообразно предложенным обстоятельствам. Да и вообще она не умела долго сердиться. А Саша, как ни крути, был мужчиной, подарившим немало головокружительных впечатлений. Даже о замужестве подумывала…

– Извини, что без предупреждения. Была рядом и зашла. Примешь?

Лариса говорила спокойно и просто, будто при дружеской встрече, и пыл Депова постепенно улёгся. Разве друзьями-то они перестали быть?

– Конечно-конечно, проходи, садись, сейчас чай организую, – засуетился он, изготовившись сорваться в ближайшую кондитерскую.

– Спасибо, чаю не надо. Давай просто поговорим.

Она заняла место на небольшом гостевом диванчике, выставив напоказ стройные ножки. Соблазнительную позу приняла, чертовка! И с налёту-развороту приступила прямо к делу.

– Это ведь ты рекомендовал Янселевичу заказать платную публикацию в нашей газете?

–…Ну…да…

– Что сам можешь сказать о нём и его банке? Не волнуйся, писать за тобой не буду, мне просто нужно разобраться в этом фрукте.

Тон Ларисы действовал на бывшего любовника умиротворяюще. Он занял своё вычурное старинное кресло (Депов есть Депов, ни шага без аффектаций!), и до занудства обстоятельно стал выкладывать всё, известное ему о Зауральском банке и его владельце.

***

Короткая биография Игоря Соломоновича Янселевича была расчерчена причудливо. По счастью рождения он оказался последователем, а с недавнего времени и наследником дела своего отца, финансиста и банкира в несчётных поколениях. Ещё при царях-батюшках Янселевичи ссужали деньгами самые жирные проекты и концессии Зауралья. Этому клану удалось благополучно перейти и смуту революции, и кошмар сталинских репрессий, благо в зауральскую глушь доходили лишь слабые громы потрясений эпохи. И спокойно зажили при хрущёвско-брежневском движении к коммунизму.

Мало что изменилось и в бытность малиновых пиджаков. У кредитных дел мастеров авторитет старейшины Соломона Израилевича оставался непререкаемым. Старый Моня, как называли его в банкирских кругах, считался самым мозговитым специалистом и по ценным бумагам, и по чахнущему страховому бизнесу, и, конечно же, по банковским операциям. А главное – он как никто другой знал правильные пути конвертации одного вида капитала в другой. Чуйка на время и место у старика была марсианская.

Между тем, этот хитрый лис, всячески поощряя знакомцев к созданию собственных финансовых структур, продолжал занимать место управляющего филиалом одного из государственных банков. Единственный поздний его сынок, оперившись, тоже ходил при папаше в унылом наряде начальника кредитного отдела. Однако ближнее и даже дальнее окружение этой династии ни на йоту не сомневалось, что Соломон за годы труда госслужащего сколотил капиталец не на один банк или страховую компанию.

Но пока старый Моня чего-то осторожно выжидал, он успел умереть. Как и предполагалось, Игорю перешло приличное наследство, разбросанное по банковским ячейкам, депозитам, ценным бумагам и даже по стопочкам золотых николаевских империалов.

При умелом обороте такое добро сулило большие выгоды. Но это при умелом. А младший Янселевич по умишку родителю и в подмётки не годился. Поэтому начал с того, что пустил приличную толику свалившегося с неба богатства в распыл. Недолго, но смачно он швырял деньги на гулянки, девчонок, машины, вояжи и прочую соблазнительную мишуру, которой был лишён при пуританских нравах отчей семьи. Многочисленным дядюшкам пришлось всем миром осаживать вздыбившегося жеребчика. Его даже припугнули, что в случае неповиновения сдадут властям – Игорёк успел нагуляться на пару уголовных статей. А чтобы «вьюнош» окончательно взялся за ум, ему велено было вернуться в банковское стойло.

Против опостылевшего кредитного отдела Игорь заартачился. Тогда ему позволили организовать собственный коммерческий банк, правда, с весьма скромным стартовым капиталом. Достаточно для научения самостоятельности. Но родня недооценила амбиций новоиспечённого банкира. Ученичество его не устроило, ему подавай удаль и размах. К тому же Игорь быстро сообразил, что сможет лихо проехаться на авторитете отца. Он обошёл с детства знакомых директоров банков и уговорил их памятью старого Мони профинансировать те или иные начинания молодого Зауральского банка. Нужно отдать должное – он сумел увязать в единый узел самые неожиданные интересы. В результате наскреблись средства, необходимые для ведения той агрессивной политики, которой и прославилось новомодное кредитное учреждение.

Целый год Янселевич как сыр в масле катался. Однако неопытность, необдуманность, а порой и откровенный авантюризм постепенно съели стартовые ресурсы, а банку создали репутацию ненадёжного, а значит и нежелательного делового партнёра. Бывшие соратники Игорева папаши один за другим стали уклоняться от сотрудничества с «этим креативщиком» и выводить из его банка свои активы. Делалось всё не враз и под благовидными предлогами, но от этого легче не было: Зауральский уже несколько раз вынужден был задерживать выдачу средств своим вкладчикам. Когда Игорь попытался препятствовать оттоку денег, привело это к паре судебных тяжб, с треском им проигранных.

Родня с папашиными друзьями, дабы помочь сынку Мони выправиться, предпринимали попытки воздействия на незадачливого финансиста. Однако тот пропускал дельные увещевания меж ушей, держа заслуженных китов бизнеса за отживших перестраховщиков. А пока старики возились с юным нахалом, по городу поползли нехорошие слухи, и в очередь за опустошением закромов Зауральского банка встали даже самые ничтожные вкладчики.

Янселевичу требовалось срочно спасать своё реноме. Так образовался звонок Ольге Ивановне Гришиной, жене своего брата-финансиста. А следом Лариса Петровна, которая от подвернувшейся работёнки была совсем не в восторге, оказалась вовлечённой в банковскую круговерть.

За полётами Янселевича-младшего Саша наблюдал чуть ли не с момента образования его детища. Директор, как и банк, то и дело попадали в разные передряги, требующие вмешательства адвокатов. Кроме штатных юристов конторы, разгребать проблемы Игоря приглашались и сторонние специалисты вроде Александра Павловича. Наблюдения эти указывали на то же самоё, о чём поведал Ларисе и майор Васильев. В среде банкиров Зауральский постепенно становился не только притчей во языцех, но даже откровенным бельмом в глазу. Янселевич сдуру или от немеряного гонора стал заступать ту черту, которая для истинных финансистов была священной. Игоря Соломоновича не отрезвили даже судебные иски, которые уже дважды выставили ему коллеги по цеху. В конце концов, разъярённая верхушка банкирского сообщества недвусмысленно предупредила парнишку, что если он не перестанет болтаться под ногами, портя остальным весь гешефт, его попросту сметут с финансового поля.

– И как – подействовало? – вопрос Ларисы был риторическим, так как ответом являлось обращение Игоря в их газету.

– Да какое там! Висит господинчик на волоске, а сам прикидывает, как побольнее лягнуть обидчиков. Ну и собрался публично пригвоздить своего брата-банкира к позорному столбу…

–… А знаменитый адвокат Депов присоветовал ему сделать это через наш «Обоз»…

– Присоветовал. Коли уж этот бык начал кидаться на красное, так в вашей ли газете, в другой ли, но перед публикой он обязательно засветится. Отговаривать бессмысленно, я таких упёртых повидал. Так пусть уж на амбициях Янселевича заработает не кто-то другой, а небезразличная мне Лариса Петровна! Вот такая простая логика.

– Ты всё-таки до мозга костей делец – засмеялась Лариса, вставая, чтобы распрощаться. Похоже, Депов и вправду рекомендовал банкиру печататься в «Обозе», заботясь лишь о её личном шкурном интересе. Ай, заботливый ты мой господин Пломбир!

– Может быть, всё же чайку? – снова начал заискивающе подкатываться адвокат. Так быстро расстаться с гостьей ему не хотелось. Но та, опустив намёки на чай, вдруг исподлобья уставилась на Депова:

– У тебя же есть материалы судов – ну, тех, с Янселевичем?

– Есть, а тебе они зачем?

– Есть зачем, коли спросила. Мыслишка одна пришла…Копии дать можешь?

Делиться «на вынос» своей служебной документацией было не в его правилах. Но под прицелом тигриных зрачков Александр Павлович всё же выудил из недр стильного шкафа интересующие судебные решения.

– Может быть, всё же скажешь, что задумала?

– Почему не сказать? Видишь ли, нет у меня охоты попасть в виновники потопления Зауральского банка.

– Лорик, ты надеешься вразумить Янселевича? – Депов спрашивал так, будто уговаривал её не делать этого. Совсем как недавно – не связываться с Кротом.

– Не надеюсь. Но попытаться обязана.

***

Кутаясь в модную курточку-дутик, галантно поданную членом Коллегии адвокатов, Лебедева неуверенно ступала по коврам. Пойди найди ходы-выходы в этих графских развалинах! – ворчала она себе под нос, вспоминая, какими закоулками добиралась до нужного кабинета. Пара лесенок и приличный круг по безлюдным коридорам опять вывели к кабинету Депова. Проклятье! Начинай плутать сначала!

В это время за левым поворотом послышались чьи-то тяжёлые шаги, и в арке, ведущей вниз (вот где искомый-то спуск!), показалась мужская фигура. Прежде, чем широкий приземистый силуэт приблизился, Лариса узнала Валерия Кротова.

Этот-то что здесь забыл? – почти панически подумала она, и тут же сообразила, что Крот, видимо, идёт к её недавнему визави: Депов по-прежнему работал на него. Улизнуть ей было некуда, за спиной пропадал в далях особняка нескончаемый коридор. Встреча неизбежна…

Валерий Андреевич двигался, не поднимая головы. Но как ни вжималась Лариса в стену, как ни старалась стать незаметной, Крот, поравнявшись, окатил её водянистым неприязненным взглядом: что за шелупонь путается тут на дороге? Одутловатое лицо всё ещё несло нездоровый налёт камеры, белки покрывала воспалённая сосудистая сетка, отчего глаза выглядели по-звериному красными. Упырь, как есть упырь.

– О! Знакомая птичка! Опять тебе заняться нечем? Что на этот раз вынюхиваешь? – сипло сострил он, растянув в ухмылке щербатый рот. И тут же, сплюнув на ворс дорогой ковровой дорожки, желчно хмыкнул: – Нигде от этих паршивых газетчиков проходу нет!

Позже Лариса пыталась понять, с чего её так занесло. От застарелой ненависти к убийце, чувствующему себя хозяином жизни? Или от оскорбительного тона в отношении профессии, которую она любила и уважала?..

Ей бы промолчать и шмыгнуть восвояси. Вместо этого маленькая женщина расправила плечи и с вызовом тряхнула копной медных волос:

– Похоже, в нашем городе проходу нет не только от журналистов?! От уголовников, обязанных сидеть дома под подпиской, – тоже?!

Откуда ей было знать, что законченный отморозок Кротов считал трашной обидой брошенное в его адрес слово «уголовник». Он готов был простить, если его называли преступником, убийцей, даже маньяком, но с этим пакостным определением смириться не мог. Кто смеет такого умного и образованного человека, приближённого аж к самой верховной государственной власти, ставить на одну доску со всякой низменной тюремной гопотой!

– Это ты о ком? – захрипел¸ раздувая ноздри, Кротов. – Это я-то уголовник, я шваль камерная? Это ты Валеру Крота так окрестила, шмакодявка?! Да знаешь ли ты, что после таких слов я с тобой сделаю?! Мокрого места не оставлю от подлючки! Чего глаза свои выкатила? Не веришь?

Лариса стояла, не меняя позы и не опуская головы, хотя была ни жива, ни мертва. Предупреждал же её Депов, что Крот в последнее время не в адеквате, а она опять высунулась со своим языком. Нашла с кем связаться! Как теперь это чмо приводить в чувство?

От вынужденного домашнего заточения на Кротова всё чаще накатывала депрессия. Сегодня уже с утра он пребывал в плохом настроении, от чего сейчас ярился всё больше. Презрительная поза невзначай попавшейся на пути газетной «птички» просто-таки вывела его из себя. Глаза налились бордовой кровью, серая кожа щёк пошла желтоватыми пятнами. Он стал судорожно шарить по карманам, дёргать пуговицы, расстёгивая пальто. Наконец, из кашемировых внутренностей был извлечён пистолет. В лицо Ларисе глянул смертоносный провал, пол качнулся под ногами. Вот сейчас…

Крот чертыхнулся и на миг опустил дуло – снять оружие с предохранителя. Тут распахнулась дверь кабинета, явив на пороге Депова. Мгновенно оценив обстановку, он кинулся к Кроту и повис у того на руке. От неожиданности палец Кротова дёрнулся, эхо выстрела оглушающей лавиной покатилось по коридору, выпугнуло обитателей кабинетов. Пуля, уйдя под ковёр, выбила щербину в паркете и застряла где-то ниже. Депов промаячил отбой тревоги, и адвокатское сообщество без расспросов растворилось за тяжёлыми дверями. Видимо, подобные инциденты происходили в стенах храма юриспруденции не впервые.

Лариса в прострации сползала на пол.

– Валера! Ты что, Валера? Опять придавило? – отчаянным шёпотом причитал Александро Павлович, загораживая Ларису и подталкивая Крота к выходу. – Зачем ходишь по городу со стволом? Ведь людей пугаешь! Или забыл, кому ты позарез нужен?! Успокойся, пойдём на воздух. Хочешь, я тебя домой отвезу?

Взбешённый Кротов обернулся на скорчившуюся у стены журналистку:

– Не последний раз видимся, птичка! Обещаю!

Потом грубо, как прислугу, оттолкнул адвоката, всё ещё цеплявшегося за руку с пистолетом, сунул ствол за пояс:

– Да пошёл ты! Без тебя есть кому Валеру Крота возить! Сиди завтра на месте, поговорить надо.

И зашаркал по ступеням к выходу.

***

Теперь Лариса и не подумала отказываться от чая. Обхватив вместительный бокал, она судорожно глотала обжигающую жидкость. Ходившие ходуном руки плохо слушались перетрусившую владелицу, тёмные капли пятнали салфетку, предупредительно расстеленную Деповым на лакированной глади своего шикарного стола.

Оба молчали, не глядя друг на друга. Наконец, адвокат выдавил:

– Чем ты его так разозлила? Он ведь и на самом деле мог тебя задеть, пистолетик-то не игрушечный. Сколько я его ни уговаривал, всё попусту, таскается везде с пушкой. Ты не первая, на кого Крот её наставляет. Совсем едет с катушек!

Лебедева только ниже опустила голову и крепче вцепилась в фарфор. Уж молчал бы Саша! Не к ней, а к нему запросто ходят в гости герои самых страшных криминальных историй. Он, и не кто другой, допускает, что его подопечные шляются с оружием по приличным местам вместо того, чтобы смирно сидеть под замком. У него в конторе, стоящей в самом сердце города, без оглядки палят из револьверов. Работа, говорите, такая? И такая работа бывает разной…

Чай, а потом пара рюмок коллекционного виски уже были выпиты, а разговор всё не занимался. Ларисе давно было пора уходить, но она никак не могла собраться с силами и мелко дрожала. Депов достал пушистый шарф, который накидывал поверх пальто, укутал им плечи гостьи и помог пересесть на диванчик. Сам пристроился рядом. У него явно было что-то на уме.

– Лорик, я ни о чём тебя не спрашивал и не собираюсь этого делать. Твоя жизнь – она твоя. Если ты решила, что мне в ней нет места – это твоё право, как мне ни горько. Но сегодняшний инцидент заставляет всё же поговорить о нас с тобой…

Лариса сидела, как каменная. Депов даже не был уверен, слышит ли она его. Но хлынувшие слова лились будто помимо его воли:

– Я как-то говорил тебе, что в силу профессии знаю и понимаю об этом мире гораздо больше других, и – извини уж! – несравненно больше твоего. Не всё могу объяснить, многое объяснять не нахожу нужным. Поэтому прими на веру то, что сейчас услышишь.

Лариса лишь недоумённо вскинула ресницы.

– Сейчас, дорогая моя Лорик, в городе зреют перемены. С каких вершин они катятся и почему к нам – можно только догадываться. Удастся ли благополучно уйти от этих вихрей враждебных, тоже трудно загадывать. Но сидеть и дожидаться, когда они накроют и раздавят, неправильно и даже глупо. Я, как человек, обладающий определённым общественным статусом и способный в некоторой степени влиять на события, могу хотя бы надеяться, что меня большие неприятности минуют. Ну, или заденут только слегка. А вот ты…

До Ларисы, наконец, стал доходить смысл того, о чём говорил Александр Павлович. Надо же – он, как и Колька, и Сокольский, предупреждает её о каких-то неведомых грядущих страстях. Если три незнакомых между собой человека, не сговариваясь, талдычат об одном и том же, от этого, по крайней мере, не стоит отмахиваться. Что за буря такая не даёт покоя Депову?