Рианон-4. Рождение дракона. Империя дракона

– Лепрехун! Всего лишь! – произнес вдруг четко красивый и звонкий голос. Он напоминал эхо небесных сфер и заоблачных мелодий, только в нем наряду с равнодушием звучало и нечто жестокое. В следующий миг Бертран увидел, как блеснуло острое зеркально отражающее комнату лезвие. Он приготовился к худшему. Сейчас меч полоснет по его шее, и изящная рука, сжимающая золотую рукоять в меча в следующий миг будет сжимать уже его отрубленную голову. Он прикрыл глаза в ожидании расправы, но удара не последовало. Лезвие плавно опустилось вниз, и раздавшийся вдруг гадкий пронзительный писк отдался в болью в его ушных перепонках.

Когда Бертран раскрыл глаза, мерзкое существо недавно обгладывавшее его руку, уже в предсмертных судорогах извивалось на кончики великолепного меча. Зеленое личико болезненно корчилось, но лепрехун не умирал. Сколько же будет длиться его агония? Всю вечность? Бертран невольно содрогнулся от ужаса и отвращения, а существо подцепленное мечом все еще продолжало корчиться и извиваться, но с меча ему было не соскочить.

– Они бессмертны, эти твари, как видите, – равнодушно пояснил все тот же прекрасный голос. При всей его мелодичности, он казался удивительно жестоким. Такому хладнокровию стоит позавидовать. Рука, сжимавшая меч с извивавшейся на нем тварью, даже не дрогнула.

– Вам стоит привыкнуть к тому, что они стали подбираться так близко. Людское счастье в том, что они все этого не видят. Но стоит рассмотреть однажды и потом замечаешь подобных тварей уже везде. Это сводит с ума, правда?

Вопрос мог показаться участливым, но тон, каким это произносилось, начисто отметал все представления о сочувствии. Холодный, расчетливый голос, знающий и равнодушно объясняющий суть всех людских страданий мог принадлежать только ангелу.

Бертран не сразу решился посмотреть на ночного гостя. Вначале он наблюдал лишь за звездными сферами за приоткрывшимся окном, не смея перевести взгляд на фигуру перед своей постелью. Изящная рука, сжимавшая золоченую рукоятку, вполне могла быть женской, но разве не всех ангелов отличает девичья красота.

Минуту Бертран ловил тонкий аромат лилий, следовавший за фигурой. Странным образом он смешивался с запахами гари и огня, но все равно был божественным и опьяняющим, как и голос. Он звучал так жестоко, но казался таким всезнающим и красивым. Этим и берут ангелы, при всей свой холодности, они прекрасны. Они никого не жалеют, но их хочется молить о снисхождении. Они сравнимы разве только со звездами, далекими, не согревающими и все равно манящими.

– Изменения, происходящие с вами, будут все больше привлекать лепрехунов и подобных им тварей, хотя ваш час еще не пробил. Однако к этому уже близиться. В моем списке вы первый, потому что не встали на мою сторону, когда разразились дворцовые споры, а ведь могли.

Только теперь он перевел взгляд на говорящего. Рука, сжимавшая меч, была теперь отведена чуть в сторону, и можно было рассмотреть невероятной красоты лицо в ореоле спутанных золотистых кудрей. Прозрачная кожа отсвечивала лунным мерцанием. Золотистые ресницы касались щек, полу прикрытые веки не дрожали, а губы презрительно кривились. Как бы ему хотелось поцеловать эти губы, пусть даже на смертном одре. Он бы все за это отдал. Лишь бы только они приветливо улыбнулись ему, но жестокое выражение, игравшее на лице, обдавало обжигающим холодом. Ничье презрение не способно унизить и обжечь человека так, как презрение ангела. Высшее существо всего лишь смотрит, но как будто заглядывает внутрь тебя, видя все низменные инстинкты скрытые внутри, и ты ощущаешь себя раздавленным.

Бертран мучительно застонал. Иссохшаяся рука начала вдруг нестерпимо болеть, будто ее резали и пытали, как отдельное живое существо.

– Вы меня помните? – спокойный голос, спрашивавший о чем-то, был выше его понимания. Да, конечно он помнил. Поле боя, кровавая резня, люди дерутся и расчленяют друг друга прямо у него на пути, он рискует, что его заденут цепом или топором, лишат руки, ноги или головы или вовсе убьют, а ему все равно. Раздробленные кости, отрубленные конечности и непрестанно взмахивающие в опасной близости от него мечи уже не имеют значения. Он продирается сквозь мешанину дерущихся и трупов, не опасаясь быть убитым, потому что в конце поля у обрыва его ждет рыцарь без шлема. Воин с крыльями протягивает вперед частично затянутую в латы руку и за ним не страшно пойти даже в ад. Кожа на его лице такая прозрачная, что ее можно принять за гладь облака, лишь дуги ресниц и бровей выделяются ярким золотом на бледном светящемся фоне. Кудри тоже золотые. Из-под бледных губ вот-вот засочиться выпитая им, но так и не принятая ему внутренними органами кровь. Бертран видел в своих снах, как это существо пьет кровь поверженных им воинов, еще живым или уже убитых, а потом его рвет, потому что в отличии от его подданных пища ему не нужна. Не смотря на это, ангел стал так же кровожаден, как и его слуги. Его слуги! Бертран в ужасе перевел взгляд на судорожно дергающегося на кончике мече лепрехуна. Он давился изо все сил, пытаясь слезть с лезвия, но не мог не вырваться из плена, ни испустить последний вздох.

– Зло вечно, как и создавший его бог, – проговорил спокойный ангельский голос. – Вы удивляетесь, что божественному существу могут служить адские твари. Но разве этот мир не представляет собой мешанину возвышенного и порочного. Если бы что-то должно было быть иначе, то так бы и было от сотворения земли, при чем не только внизу, но и на небесах. Все устроено не так, как нам хотелось бы, все живое должно страдать, при чем избранные высших сил намучались куда больше, чем низменные предатели вроде вас. Но в свой час все становиться на свои места, потому что одна истина остается непреложной. Сознаете какая?

Он нашел в себе силы, чтобы отрицательно покачать головой. Прекрасное лицо Денницы вынуждало его к этому. Почему оно кажется ему настолько женским, как и девичий голос и осанка? Денница ли это? Или кто-то, кто похож на него?

Золотистые волосы не рассыпались веером по плечам, покрытым латами, а плавно скользили вниз за спину, плечи даже под накидкой казались слишком узкими, ниже груди лазорево светилась ткань напоминающая парчу. Все это о чем ему говорило. Но о чем? Вернее о ком? Кого-то он уже забыл, хотя должен был помнить, и теперь ангел ему напоминал.

Была ведь еще принцесса, которой он приносил присягу. Он так и не сдержал обещание ей служить. Бертран беспомощно поднес руки к лицу. Как он мог забыть. Рианон! Он никогда не имел возможности рассмотреть ее близко, но знал, что она похожа на того божественного воина. Даже очень похожа. Они будто одно.

Меж тем беспощадный голос мелодично продолжил:

– Всего лишь один раз троньте ангела, правители мира сего, и вы станете прахом еще раньше, чем обиженный вами займет ваш престол.

Теперь он узнал ее. Девичий голос был таким холодным и мстительным. Рианон склонялась над ним, забыв про извивающегося на ее мече лепрехуна, и еще никогда она не казалась ему такой ослепительно красивой. Ее красота уже сама по себе было худшей местью. Она убивала одним своим видом. Живой человек не может быть так обжигающе красив. Значит ли это, что она уже мертва? Или вернее бессмертна? В ее обличье с ним говорит неумолимое, бесчувственное существо, которое принято называть ангелом.

– Создатель жестоко испытывает своих любимцем, но стоит вам по его же наущению, обидеть одного из них, и страданиям вашим не будет конца. Должно быть вы это уже на себе ощущаете, – она взяла свечу, вернее всего лишь протянула руку и подсвечник уже оказался в ее пальцах, будто сам по ее повелению плавно перелетел через кровать. Рианон наклонила его так, чтобы горячий воск потек на забинтованную культю.

Бертран заорал от боли так, что мог бы переполошиться не только весь замок, но и деревни под ним. Однако никто не пришел.

– У них сейчас много других забот, – Рианон быстро глянула в окно. – А мне пора улетать, но мою печать на вас они должны увидеть.

Она вытащила кольцо с печаткой, то самое, которое он уже однажды присягая видел на пальце ее отца. Увидев такую печать у него все бы поняли, что он поддерживает Рианон, а не Манфреда. Ему уже было все равно. Он даже не слышал криков и шума за окнами. А там в темноте кажется пылали десятки факелов.

– Крестьяне недовольны, – слегка нахмурившись заметила Рианон. – Так и должно было быть, при чем уже давно, а не сейчас. Лично я считаю, что со своими страшными карами, небо слишком уж долго терпит.

Она выпрямилась, поставив свечу назад, так же как и взяла, а то есть абсолютно непрослеживаемым образом. В ее присутствие вещи будто двигались сами, открывались окна, исчезали и проливались кувшины с водой, разгоралось пламя в не растопленном камине.

Бертран слишком остро реагировал на жар, чтобы разжигать огонь, теперь огня в его спальне стало даже слишком много. Как только это огромное облако пламени могло умещаться в одном каминном зеве. Казалось там бушует целая стихия.

– Мне пора! – теперь Рианон смотрела уже только на лепрехуна, поддетого мечом, будто Бертрана и не было вообще или скоро не станет. – За вами будут другие. Все кто обделил меня хоть в чем-то заплатят так, как ваше скудное человеческое воображение не способно и представить.

Она улыбнулась, равнодушно, презрительно, зловеще… так, что по одной этой улыбке он мог убедиться, она не лжет и не в коем случае не преувеличивает, даже напротив, преуменьшает. Ее торжество еще впереди, и оно состоится на крови и костях.

Слов прощания произнесено не было, вместо них Рианон всего лишь плавно наклонила меч, позволяя лепрехуну соскользнуть вниз на постель. После ее ухода он недолго разглядывал затягивавшуюся бескровную дыру в животе. Недоумение при идее раны на его зубастом зеленом лице почти сразу же сменилось голодным оскалом. Пораненный он стал еще кровожаднее чем до этого. Бертран понял только сейчас, каким наивным он был, полагая, что ангельское создание, хочет преуменьшить ему мучения. Напротив, выждав всего минуту, оно их увеличило. Освобожденный лепрехун накинулся на добычу еще яростнее чем мог бы этого. Беспомощная культя оказалась полностью во власти жадного ротика полного не зубов, а иголок. После ухода Рианон Бертран чувствовал себя слишком раздавленным, чтобы вообще мыслить, а не двигаться. Теперь он стал еще более легкой добычей, чем до этого, чем тварь и не преминула воспользоваться. Возможно, замок, слуги и рыцари в котором трепещут перед дьявольским недугом своего господина, станет еще более легкой добычей для бунтующих крестьян. Им не потребуются ни ножи, ни вилы, ни даже дерево срубленное и обтесанное под таран. Челядь здесь в таком переполохе, что сама откроет им ворота. А ворвавшись в спальню хозяина, они поймут, что они не ошибались в своих догадках.

Рианон рассматривала обнаженный меч в своих руках. Наверное, ее глаза блестели еще более зловеще, чем смертоносное лезвие, потому что желавший переступить порог Фердинанд так на это и не решился.

Ей и не нужно было, чтобы он входил. Все новости, которые он хочет ей сообщить, она знала и так. Мало того, что она легко читала его мысли, звуки из закрытого зала совета доносились до ее слуха, как если бы голоса, говорившие там, общалась непосредственно к ней. Она знала, что быть войне. Все решено. Вернее почти все. Ей бы теперь всего было мало.

– Я поеду с тобой на первую битву, – обратилась она к наконец-то решившему войти в зал Фердинанду.

– Но… – на секунду он опешил. Меч в его руке даже его напугал. И правильно. Гном оказался прав. Лезвие каждый миг молило о крови. Не просто молило, а требовало. Ее рука оказалась достаточно сильной, чтобы его сдержать. Пока. Жаль, что однажды попробовав крови, оно уже не сможет остановиться. Оно хотело и сейчас. А Фердинанд был совсем рядом, такой соблазнительный, такой близкий, такой живой… он может стать мертвым через миг.

Рианон отошла от него на несколько шагов. Длинный лазурный шлейф волочился за ней по полу, стесняя движения и все же она ощущала себя готовой сражаться. Меч жаждущий крови рвался бы в бой сам, сметая всех кто есть, на ее сути, и своих и чужих. Ей нужно было всего лишь контролировать его, направляя на врагов, а не на сторонников. Жаль, что сейчас выбора не было. Кроме Фердинанда в зале не присутствовало других людей. А кровь пролить нужно было сейчас. Меч требовал. Она удерживала его с трудом.

– Ты не можешь отправиться на поле боя со мной. Ты же не рыцарь, – впервые Фердинанд принялся отговаривать ее от чего-то. Он испугался. Это было заметно. – Как можно сражаться при твоей хрупкости… к тому же в твоем положении.

Ах, да он вспомнил про ребенка. Про то самое дьявольское дитя. Рианон усмехнулась. Одно движение ее руки и меч очертил опасную дугу, проскользнув почти рядом с его лицом. Она игра с пламенем. За одну секунду ей пришлось опустить меч вниз. Тут же раздался писк. Когда она подняла лезвие вперед на нем уже трепыхалось странное зеленокожее существо с распоротым брюхом.

– Ну, допускаешь ли ты, что в мире есть много такого, с чем ты еще не знаком? – она с удовольствием следила за тем, как на прекрасном лице Фердинанда сменяет друг друга целая гамма чувств: от изумления почти до отвращения и страха. Когтистые конечности адского существа яростно трепыхались. Из распоротого брюха вытекала жидкость похожая на кровь, только черная и вонючая. Одна капля такого вещества и ее новое платье будет безнадежно испорчено, но Рианон это не пугало. Оно следила за эмоциями супруга куда внимательнее, чем за тщетными попытками твари поднатужиться и слезть с ее меча.

– Ты даже не представляешь себе, на что способна фея. Надеть латы и воевать, это меньшее из того, что я могу.

– Но тебя могут поранить или даже убить, – растерянно пролепетал он. Назвать тварь извивавшуюся на кончике ее меча милой заморской зверушкой он уже не мог, но хотя бы цеплялся за осколки правды. – Даже с волшебством ты не застрахована от ран.

– Откуда ты знаешь? – она победоносно усмехнулась. – Гляди!

Она отпустила тварь, но все же придавила ее кончиком меча к полу, чтобы Фердинанд мог понаблюдать за тем, как словно по волшебству затягивается распоротое брюхо. Лепрехун будто никогда и не был раненным.

– Он может еще и отвести тебя к сокровищам, если не упустишь его по дороге. Кто знает, может горшочек с золотом зарыт не там, где начинается радуга, а прямо на поле боя под копытами наших коней. Мы можем взять его с собой, чтобы он указал нам нужное место. Ведь вражеские войска этот малыш не распугает. Его можно ранить и даже убить, ну, почти убить, – она надавила на него кончиком меча, но никаких последствий кроме очередного всхлипа это не имело. – Они бессмертны, знаешь ли. И я тоже.

– Ты уверена? – он все еще сомневался. Изящная зубчатая корона слегка давила на гладкий лоб. Она только сейчас это заметила, если он не отошлет ее к кузнецу, чтобы чуть расставить, то она надавит ему морщинки еще до старости.

– Точно так же, как уверена в том, что не вечен ты. Это правда, Фердинанд, подсознательно ты знал ее уже тогда, когда встретил меня там у болота, но тебя это не остановило. Еще десять, может двадцать лет и ты состаришься, а я нет. Огонь внутри меня этого не допустит. Если ты решил, что фея может занять трон рядом с тобой, то почему ей нельзя воевать. Ты считаешь, я еще незнакома с походным шатром, резней и пушечными залпами. Я уже воевала прежде, и как видишь ни ран, ни шрамов нет. Моя голова все еще на плечах. Однако я видела большее чем войны людей между собой. Воевать способны еще и другие существа куда более опасные чем люди.

– Их ты тоже видела? В битве?

Она кивнула.

– Их и полководца тоже. Если бы его не было, то сейчас я бы повела в битву их всех и моментально победила бы. Но пока мне придется удовлетвориться людьми.

– Мои воины тебя не подведут, – неожиданно серьезно пообещал он. – Они умеют сражаться.

– Поразительное утверждение для того, чьи войска еще не разу не ходили в бой.

– Но они хорошо подготовлены, пусть вся их практика это лишь турниры, учебные ристалище, а изредка и помощь другим воюющим странам, но я знаю, что в бою они проявят себя.

– К тому же за нами численность, – поддела его Рианон. – Кто против этого устоит. Конечно же не тот, у кого не осталось союзников.

– Ты довольна.

– Да, – не кривя душой согласилась она. – Однако месть не знает границ, если бы мне пришлось воевать против него во главе армий нечисти, а сразу после победу умереть, я бы согласилась не раздумывая. Какой бы цены не стоила голова моего врага, я ее получу. Сделка с дьяволом уже не имеет значения. Единственный дьявол это тот, кого ненавидишь, а не тот, кто отсиживается в шатре далеко от нашего мира.

– Но ты видела, каков он в бою?

Она равнодушно пожала плечами.

– Будет он на нашей стороне или на их уже не важно, я могу стать сильнее его, – она еще крепче придавила лепрехуна к полу, так чтобы он от боли заверещал. – Когда-то ангелы тоже дрались. Мы – два ангела. И лишь один из нас сильнейший.

Она отпустила лепрехуна. Тот вскочил, сорвался с места и убежал так быстро, что за ним едва можно было успеть проследить. Кончик меча жадно впитывал черную кровь. Через миг ему будет уже мало.

Рианон быстро отвернулась от Фердинанда. Его близость для меча в ее руках была слишком соблазнительна.

– Я отправлюсь в бой хочешь ты этого или нет. Без меня вам все равно не победить. Ты можешь возражать мне сейчас, но когда узнаешь Манфреда поближе, поймешь, насколько я была права. Твои звездочеты перед его изощрениями ничто. Битва с ним без применения колдовства тот час будет проиграна.

– Я не против защиты чар, поверь, но если рисковать придется тебе…

– Я всю жизнь рискую, – она резко обернулась, едва удерживая уже шипящее от искушения лезвие. – В этом я вся…

Она и сейчас рисковала. Его не защищенное горло находилось совсем рядом, а ее пальцы с трудом удерживали витую золоченую рукоять, изогнувшуюся в форме саламандры с растопыренными крыльями, образовавшими крестовину и тонким хвостом свившимся в эфес. Гном – кузнец постарался, а она даже его не поблагодарила. После принесенных жертв это было излишним. Сталь напилась их крови совсем недавно, но ее аппетит от этого лишь возрос.

– Мне нужны латы, – она только сейчас заметила, что Фердинанд даже обратил внимание на то, откуда у его королевы взялся столь редкостный и необычный меч. Что ж, отсутствие у него любопытства играло ей только на руку. Чтобы жить в браке с феей и не мешать ее делам, суженый должен быть полностью ею опьянен.

– Еще мой собственный походный шатер и оруженосцы, моим боевым конем будет Норей. Так я назвала того скакуна, которого мне подарили, – быстро пояснила она, заметив его недоумение. Хорошо, что он не спрашивает о том, чей это подарок. Ответить на такой вопрос было бы куда сложнее. Пришлось бы сочинить что-то на ходу, а Рианон не любила врать. Лучше молчать о том, что ты любишь падшего ангела, чем лгать, что ты никогда подобного и не видела. С недавних пор ложь стала ей противна. Мадеэль бы сказал, что это чисто ангельская черта. Гордое возвышенное создание никогда не врет, так как оно выше всех и заискивать ему не перед кем. Скрывать то, что она открыла свой рай в объятиях демона, Рианон не собиралась. Все равно на войне все увидят, чего она стоит. Скоро ее сверхъестественные союзники присоединяться к ее армии. Ей надо только кликнуть. Мудрый дракон из башни дал ей необычный рожок, протрубив в который можно было созвать всю нечисть Винора и его самого. Чем дальше, тем больше сторонников она себе находила. Она королева нечисти и скоро ее рать станет бесчисленной.

– И кстати, – она уже собралась уходить, но вспомнила на ходу. – Я приручила маленького дракона, пусть никто не трогает его.

Фердинанд даже ахнул.

– Не волнуйся, он не увеличиться в размерах, пока я нахожусь рядом с ним. Но другие пусть держаться от него подальше, особенно Вивиан с его драконоборческими инстинктами. Я не прощу того, кто тронет моих питомцев.

Сказав это она вынуждена была поспешить. Лезвие в ее руках становилось почти неуправляемым. Оно жаждало крови, чьей угодно, пусть даже крови самой Рианон. А ножны от него остались в ее спальне. Никогда больше она не бросит их где попало. Ощущение того, что она держит в руках готовую ужалить змею все усиливалось. По дороге как назло е подворачивалось ни одной мыши или крысы, заколов которых, она могла умерить его кровожадность хотя бы ненадолго. А убить человека в замке она бы не решилась. Ей еще повезло, что исчезновения Гвендолин и Ульриха осталось ни кем не замеченным. Для этого постарался дух. Он посоветовал ей применить чары отшибшие память у всех, даже у родни убитых. Только звездочеты могли что-то заподозрить, но они бессильны. Рианон даже радовалась теперь, что порвала их сеть. О всяком случае с тех пор они больше старались не подворачиваться ей на пути. Их силы и вначале были неравными, а теперь она легко уничтожила бы их всех, если б захотела.

Ножны, сделанные тем же гномом, и покрытые специальными сдерживавшими силу лезвия рунами остались лежать там где она их бросила. Она быстро спрятала меч в них и все же лезвию удалось ее порезать. Оно победоносно зашипело, но лишь на миг. Капелька крови тут же вспыхнувшая огнем на ковре напомнила Рианон о том, что поранив ее, каждый ставит под угрозу и себя. Видимо, чудесный меч не был исключением. Она сжимала рукоять и чувствовала, что поранить ее во второй раз он не решиться. Зачарованный меч будто впервые стал естественным продолжением ее руки, признав в ней истинную хозяйку. Она сильнее его, а значит только она может им владеть. Рианон усмехнулась. Теперь все становилось на свои места. Это оружие должно подчиняться ее воле, а не наоборот. Управляться с мечом, который реется колоть и резать независимо от твоего желания, порой слишком сложно. Он может хотеть крови сколько угодно, но направлять его должна она.

– Ведь я могу стать самым лучшим рыцарем? Лучше него? – спросила она, но дух не откликнулся.

Пусть молчит. Рианон на него даже рассердилась, но очень быстро взяла себя в руки. Разве она не сможет обо всем договориться с Мадеэлем сама. Ей нужно знать это. Склониться ли он перед ней, даже если сам окажется сильнее? Если он любит ее, то должен это сделать. А ей необходимо хотя бы раз еще взглянуть на него перед тем, как начнется бой. Она вспомнила о кулоне, который теперь всегда носила с собой. Он продолжал без конца менять форму, поэтому она прятала его за корсажем, чтобы он не смущал своей изменчивостью людей. В последнее время он принимал то форму меча, то башни, то извивавшейся в огне саламандры. Она устала от его бесконечных преображений, однако сейчас вытащив его на свет заметила лишь плоскую золотую каплю. Что бы это могло значить. Похоже на капель из жидкого золота, только оно твердое и плоской капельки будто нет ни начала, ни конца. Она сжала кулон в руке.

– Что это ты делаешь?

Гнусавый голос заставил ее вздрогнуть. Как давно она не слышала его и уже не ожидала услышать. На миг он заставил ее остолбенеть. Рианон даже не думала, что гном может находиться так далеко от земли. Ее башня ведь расположена очень высоко над уровнем плещущегося у скал моря. Сюда может попасть только ангел или дракон, но в любом случае тот, кто обладает крыльями. Рок же вылезший вдруг из-за стоящей в углу тумбы был естественно не похож ни на одного из них.

Возможно, он сумел воспользоваться подземными ходами, чтобы проникнуть сюда, утешила себя Рианон и тут же от него отвернулась. Она старалась не замечать того, что гном ведет себя так, будто настал миг его торжества. Он ничего уже у нее не отнимет.

– Зачем тебе кулон, если у тебя теперь есть конь, – осклабился гном, но Рианон даже не удостоила его взглядом.

– Уйди, не мешай мне думать.

– Размышляешь о том, куда бы ты хотела попасть? – он вдруг очень насторожился. – Я вижу это место в твоем сознании. Мне бы туда даже с кулоном дороги не было.

– Разумеется. А теперь уйди.

Однако он не сдвинулся с места. Она небрежно пожала плечами, проигнорировав его дурные манеры. Когда дама требует надо подчиняться, но он видимо не знал об этом.

– Что ж, можешь оставаться, через миг все равно исчезну я.

Она посмотрела на кулон и мысленно загадала одно место, свою спальню в небесном замке, ложе, где так часто спал Мадеэль, а его локонах рассыпанных по подушкам резвились лепрехуны. Он стряхивал с крыльев странных насекомых и черных фей. Она хотела снова оказаться там, где видела его, о кулон будто ее не понял до тех пор, пока она не представила себе все ходы и галереи заоблачного замка. Опять ничего. Что-то не так. Она плохо себе все представляет или присутствие гнома мешает ей. Он затаился в углу и ждал. Рианон решила забыть о его присутствии и еще четче представила себе нужное место. Теперь, когда она сконцентрировалась на одном объекте полностью, это должно сработать. Ее мысли быстрее ветра пронеслись по балюстрадам с цветами, райским садам, массивным аркадам, анфиладам сверкающих зал и даже птичнику. Почему-то, несмотря на полет фантазии, все это казалось ей ужасающе пустым, и все равно она упорно представляла себе своды грандиозного небесного строения.