Рианон-4. Рождение дракона. Империя дракона

– С его рунами, витками, летописями и многим другим я познакомилась в его собственной башне, – отрезала она. – Дракон многому меня не научит. Он лишь последователь, а не новатор. Первым восстал Мадеэль, остальные лишь последовали за ним.

– И все теперь грызут от досады когти. Вот взять, к примеру, меня…

– Твои жалобы меня не волнуют. Если хочешь оставаться рядом со мной, служи, а если не станешь безоговорочно исполнять приказы, то клянусь, я отыщу такое заклинание, чтобы изгнать тебя раз и навсегда.

На миг в комнате стало тихо. Было даже слышно, как потрескивает огонь на поленьях. Любой звук сейчас показался бы громким.

– Ну, ладно, – дух согласился неохотно и таким траурным тоном, будто она посылала его собственную казнь.

Рианон не собиралась его жалеть.

– Пока ты осмотришь замок и утащить оттуда все, что имеет ценность, я потолкую с тем самым драконом, о котором ты мне рассказал.

– С ним тебе будет легче, – дух сразу приободрился. – Его действительно можно назвать ученым. Во всяком случае, он сохранил куда больший фрагмент памяти, чем все остальные. Вернее, он почти ничего не забыл. Ну, ты меня понимаешь?

Она кивнула. Вид ангелов, сохранивших воспоминания о былом величии лишь во снах, ее угнетал. По ее мнению они и сейчас были великолепны, похожие в своем драконьем панцире на живое содержимое ларца с драгоценностями. Но ведь раньше они были другими, действительно прекрасными, мудрыми и обольстительными. Теперь смотря на собственное отражение, они могли ощутить лишь боль. Поэтому они предпочитали разглядывать драгоценности и золото, как напоминание о бывшем блеске.

Значит, те драконы, которые сохранили еще и свой прежний разум, еще собирали и книги. Мадеэль говорил, что величайшим наказанием большинства из них является потеря рассудка. Тяжелее всех тем, кто потерял память полностью или частично, потому что сознание пытается вернуться к чему-то прежнему, но натыкается на стену безвременья. Очень мучительно знать, что должен вспомнить что-то, что ускользает. Зато отсюда на земле появились творцы поэзии, музыки и стихов. Их частичная память изливается лишь как фантазия, а их путь лежит к Собору Грома и ритуальному ножу. При мысли о кровавом жертвоприношении Рианон содрогнулась. Те отщепенцы из армии Мадеэля, которые в наказание обречены были ощущать себя простыми людьми, приносят в жертву свое смертное тело, чтобы обрести потерянные крылья. Но они хотя бы могут это сделать, став прежними, хоть и чрезвычайно обозленными, а волшебным существам такой путь заказан. Он лишь для тех, кто страдал больше всего. Рианон представила, каким раздавленным чувствует себя ангел, сохранивший обрывочные воспоминания о блеске, но вынужденный считать себя простым смертным. Люди не принимают его, небеса отвергают, ад ставит перед ним выбор. И тут появляется Собор грома и кровавый путь в него. Иногда ей снилось, что она идет по этому пути, устланному розами. Ее ступни уже в ранах и в крови от их шипов, а конца пути все нет. Мадеэль говорил, что этот путь появляется лишь в период затмения солнца, когда один из избранных готов на него встать. Никто из людей по этому пути никогда не пройдет, лишь тот, кто принадлежал к его войску. Рианон к нему не принадлежала. Вспоров себе кишки во время ритуала, она могла всего лишь умереть. Или то, что она переспала с падшим ангелом, равняло ее с его воинством?

У нее было много сложных вопросов. Возможно, мудрый дракон мог ответить на них все. Разумеется, только в том случае, если он сохранил весь свой прежний разум, а не лишь его остатки.

Хотя если он собирает свитки, хранящие в себе символы и тайны ангелов, то Рианон смогла бы сама их прочесть. Она понимала их язык, значит, и таинственные письмена будут ей также понятны. Она знала, что главное не утруждать себя, стараясь что-то прочесть или разобрать, если ее сил на это уже хватает и она достаточно приблизилась к запретному, то тайны сами раскроются перед ней. Так она впервые поняла волшебные символы, всего лишь взглянув на них. Так она стала разбирать язык зверей и птиц. Так она научилась читать мысли.

И это были еще не все ее способности. Она стала более зоркой, чем драконы. Могла ощущать издалека присутствие сверхъестественных существ. А слышала она все за мили вокруг. Все до мельчайших звуков. Иногда ей казалось, что не какофония голосов, а целая паутинка оплетает мир, и в этой паутинке она могла выделить любые звуки.

Таким образом она узнала, что дракон не спит, еще до того, как приблизилась к его пещере. Точнее пещерой это было назвать сложно. Издалека великолепная башня со множеством лестниц и ветвистых переходов могла сойти за настоящую постройку и только вблизи становилось заметно, что она высечена целиком из горы. Когда-то это был горный массив, теперь он принял очертания бастиона. Все сошло бы за шутки фей, если бы в далеких окнах не горел свет.

По мере приближений стала заметна еще одна странность. В башне не было ни ворот, ни дверей, одни лишь арочные окна, непропорционально огромные и лишенные стекол или каких-либо видимых преград. Они будто манили птиц влететь внутрь.

Рианон летать не умела. Этой единственной способностью Мадеэль ее так и не наделил. Зато у нее был ее пегас. Он легко мог поднести ее к одному из огромных окон. Правда, на этот раз он долго не решался. Она успокоила его тихим шепотом пояснив, что с ней все будет в порядке. На всякий случай он должен будет держаться недалеко от одного из окон, чтобы выручить ее. За последнее время они много путешествовали вместе и очень сблизились. Рианон легко читала его мысли, потому что он сам ей позволял. Так она узнала, что раньше, то есть когда он еще был эльфом, его звали Норей, и было время, когда он обращался за советом к этому самому мудрому дракону, под башней которого они теперь находились. К нему обращались за советом или помощью все представители волшебной расы, которые не помнили чего-то сами. Фея в слезах выскользнувшая из одного окна, похоже, не была исключением и видимо дракон отказал ей в помощи или подсказал нечто такое, что очень ее расстроило. Рианон проводила взглядом фигуру в зеленоватом наряде парящую в вышине. Она кого-то сильно напоминала. Островерхий колпак с вуалью на рыжих кудрях Рианон видела и раньше, но как звали фею, которая его носила. Совершенно точно она была не из фей, познакомившихся с Рианон на балу. Тогда кто она? Немного похожа на прях, но ведь они совсем крохи, а она высокая и статная. Рианон следила за фигурой, пока та не исчезла в темноте. Прозрачные крылышки трепыхавшиеся за ее спиной так напоминали стрекозиные.

– Ну, чего мы ждем? – спросила она Норея. Его долгом было поднести Рианон к окну, желательно не к тому, за которым сейчас наблюдал дракон. Рианон на расстоянии успела узнать, что он недавно вернулся с охоты. От его логова все еще пахло кровью, а от его когтей жаром. Он умел заставлять загораться свечи с помощью магии, а не огня. Воск в них никогда не таял, но света хватало, чтобы озарять библиотеку. Честно говоря, свет в ней являлся роскошью, а не необходимостью, ведь дракон мог читать и в полной темноте. Самой Рианон теперь вполне хватало далекого лунного сияния, чтобы различать строки в книге, в темноте же на отлично видела предметы. Интересно, какими способностями надо обладать, чтобы различать буквы в кромешном мраке, если только эти буквы не огненные. До ее сверхъострого слуха доносился тихий шелест страниц, шум драконьих вдохов, скрежет когтей. Он не доставал книги с полок, они сами в нужный момент оказывались перед ним, принесенные магией, и писать он сам не писал, перо само выводило на пергаменте странные символы. Вот только не чернилами, а кровью. Кровь все-таки была ему нужна. Поэтому он раз в неделю выходил охотиться. Рианон сочувствовала его жертвам. Чаще всего он сильно калечил их, прежде чем убить, но ангельские знания, занесенные в свитки, требовали их крови.

Оказавшись в башне, она сперва ощущала себя неуверенно. Здесь все было довольно красиво обставлено. Видимо, дракон не утратил любви к роскоши. Только иногда на мягких коврах виднелись жженые следы, а на черном дереве стеллажей отпечатались когти.

Мог ли он принимать человеческий облик? Если да, то ей будет удобнее договориться с ним. Сумей он недолго стать галантным кавалером и им будет, о чем потолковать.

Рианон застала его за изучением свитков. Она долго наблюдала за тем, как красивая изумрудная чешуя поблескивает в свете свечей. Казалось, что на ней живут сами по себе мириады светящихся искорок.

– Я хочу… – она выступила из тени, лишь, когда он заметил ее. Язык ее почти не слушался и все же она вслух, а не мысленно старалась объяснить свое появление здесь. Однако он не слушал. Мудрые светящиеся глаза оказались такими проницательными. Лишь секунду он внимательно разглядывал ее, а потом его когтистая лапа поднялась и поманила ее вперед. Движения когтей были такими уверенными и грациозными, будто это были тонкие ангельские пальцы, а не уродливые лапища. Рианон и показалось на миг, что она видит прекрасное белокурое существо, а не искрящееся как драгоценный камень чудовище. Оно манило ее в мир запретных знаний, и Рианон готова была в него вступить.

Когда дух наконец-то справился с заданием, она уже сидела у себя в спальне, опьяненная полученными знаниями. Дракон-мудрец без колебаний согласился ей помочь, потому что заранее знал, сила на ее стороне. Он мог предвидеть будущее или ум помогал ему изрекать пророчества. Ей было не важно, главное он на ее стороне. Иногда Рианон видела на его месте прекрасного молодого человека склонившегося над книгами. Видение обычно длилось всего миг. Людям оно показалось бы странным. Богато одетый и красивый юноша не мог так сильно увлекаться древними свитками, а тем более писать их чужой кровью. Естественно здесь не обошлось без колдовства.

Уже перебирая украденные у Ротберта колдовские зелья, она все вспоминала свое общение с драконом. Ей понравилось бывать у него в башне. Возможно, она будет навещать его часто, особенно если учесть, что он не против.

– Ты не слишком то проворен, – пожурила она духа. В ответ на это он лишь обиженно хмыкнул.

– Ты ведь могла сделать все и сама.

– Я была занята в другом месте, как знаешь. Ты все сумел забрать? – ей показалось, что бутылочек, баночек и склянок не слишком уж много. Теперь придется уничтожить все это. Как использовать все это в своих целях она не могло догадаться. Разве только с помощью магии удастся определить, что в каком пузырьке находиться.

– Ты сможешь определить по запаху, – посоветовал дух.

– А здесь что? – Рианон увлеченно разглядывала колбы, внутри, которых что-то трепыхалось.

– А это лучше уничтожить прямо сейчас, если только не хочешь, чтобы все они расползлись по замку. Предупреждаю, однажды, они смогут разбить стекло. Смотри, они уже набираются сил.

Рианон разглядывала колбу, которая первой попалась ей в руки. Похоже, дух был прав. Что-то зеленое и крупное с выпученными глазами било когтями по стеклу. Скоро в колбе ему станет тесно. Рианон, не выдержав отвращения, швырнуло стекляшку в камин. Бросок был метким. Зеленая тварь из разбившейся колбы попала прямо в пламя и что самое удивительное в огне она начала расти.

– Скорее, придвинь экран! – потребовала она от духа. Кряхтя и жалуясь, он поспешил выполнять поручения.

– Зря ты так, госпожа, их же всех легко освободить.

– Я видела, как Ротберт выпускает их в сточные воды. Он делал это еще в детстве?

– Злодей с малых лет злодей, – поддакнул дух. – Люди в отличие от нас как будто никогда и не были невинны.

– Вы тоже не были. Только он был, – Рианон вспомнила Мадеэля. Один из принесенных духом ларцов, ярко-золотой, был так похож на осколок его лат. Она откинула крышку, рискуя выпустить наружу нечто ужасное, но как ни странно запертое существо оказалось милым. Рианон поманила его, и оно выпрыгнуло на стол, грациозно расправив тонкие крылья.

– Похож на крошечного дракона, – заметила она, разглядывая светло-золотистую шкуру и узорчатый хвост. Выражение мордочки показалось ей немного коварным, но все равно он был миленьким. – Выглядит как игрушка, сделанная из золота. Миленький, – она уже играла с ним.

– А этот настоящий, – прокомментировал дух. – Но все равно опасно держать его рядом, он скоро может заметно увеличиться в размерах.

– Все равно, этого я оставлю себе, – Рианон смотрела как ее новый питомец сел на раскрытую книгу только, что позаимствованную из башни дракона и стал рассматривать нарисованные там символы. Аромат невянущей розы тоже привлек его, и он подтащил ее к себе лапой.

– Надеюсь, гарпия его не загрызет, – вздохнула Рианон, в ответ на что дух опять недовольно хмыкнул.

– А что делать с этими? – спросил он про колбы.

– Отнеси их в какое-нибудь ущелье, скинь в пропасть, брось в водоворот, в общем, придумай, как их уничтожить. Должен же ты хоть раз думать своей головой.

Проскрежетав что-то невразумительное, дух послушался. Раз колбы исчезли, значит, он понес их сбрасывать в пропасть или куда-либо еще. Главное не в какой-нибудь водный канал, где они смогут спокойно вырасти. Рианон не успела предупредить его об этом, и теперь оставалось лишь уповать на его догадливость.

Она отвлекалась тем, что играла со своим новым питомцем. Размером он был не больше котенка, но такой красивый. Она и представить себе не могла, что дракон может быть миниатюрным и таким красивым. Его будто отлили из чистого золото и оживили с помощью волшебства. Глаза сверкали, будто два аквамарина. Узорчатые крылышки подрагивали. Когти тоже были золотыми. А шкура отражала лунный свет. Не чудовище, а игрушка. Драгоценность, которую Ротберт запер в ларце. Она была рада, что его украла и отпустила.

– Ты бесценен, малыш, – прошептала она, отдавая ему ленту из своих волос, чтобы он играл. Несмотря на размер он, однако, оказался удивительно умным. Вместо того, чтобы разыгрывать из себя глупого беспомощного котенка, бегающего за лентой, он принялся изучать книгу и собирать сверкающие предметы со стола, чтобы сложить собственную маленькую сокровищницу. Его ведь тоже манят драгоценные камни. Так пусть оставит все, что нашел себе.

– Интересно, а у тебя родиться нечто подобное? – беззаботно спросил только что вернувшийся дух. И как он только успел справиться с заданием так быстро. Рианон вздрогнула от неожиданности.

– Надеюсь, ты отнес их далеко от замка, а не сбросил прямо в ров? – поддела она.

– Они на дне пропасти далеко отсюда, миледи. А с золотой игрушкой вы не намерены также расстаться?

– Его не трогай, – встала на защиту питомца Рианон.

– Скажите это местным драконоборцам, – фыркнул собеседник. – Сэру Вивиану, например.

– Не волнуйся в мои покои он не войдет.

– А вот дракончик может выскользнуть из них.

– Я буду за ним следить, – пообещала Рианон.

– Это сложно. Он непоседлив. Что если кто-то его увидит?

Рианон уже хотела сказать, что если у нее и будет любовник, то ангел, а не человек, однако вспомнила о Фердинанде. Хотя о нем беспокоиться следовало меньше всего, он примет ее нового питомца, как и гарпию, за очаровательную заморскую зверушку, недавно привезенную купцами из дальних стран. В общем, он всему сможет найти разумное объяснение.

– Ты бы хотела родить такого же? – зловещий шепот духа над ее ухом обдал холодом.

– Отстань, – велела она.

– Но ведь это может быть уже так скоро, – не унимался он. – Ты родишь дракона, прелестного и целиком золотого. Золото – цвет его отца. Едва он появиться на свет, как пробьют часы Мадеэля, и он обо всем узнает.

– Не смей произносить его имени. Тебе ведь нельзя.

– Знаю, – огрызнулся он. – Но ради тебя я уже нарушил все возможные запреты. Теперь больше уже просто нечего.

– Ради меня? – она изумилась. – Кто я тебе такая, что ты ради меня должен что-то делать. Ты даже не видел меня до того, как я пришла в Винор. Ты сидел здесь в одиночестве и ждал кого-то, к кому можно будет прицепиться, а подвернулась только я. Вот и все.

– Ты недальновидна.

– А из тебя вышел плохой подлиза. Ты не убедишь меня в том, что был влюблен в меня задолго до того, как увидел.

– Учитывая то, на кого ты похожа, никто из нас не может в тебя не влюбиться. Такую, как ты, видно издалека. И смотреть на тебя больно, если хочешь знать. Больно быть далеко от тебя, а рядом ты быть не позволяешь.

– Я думаю это все из-за ребенка, – постаралась утешить его она. – если он и впрямь сын своего отца, то он ваш будущий повелитель. Вы видите его во мне, и срабатывает ваш инстинкт служить. Вы принимаете это за любовь ко мне, но едва Эдвин родиться, все будет иначе.

Эдвин! Она впервые произнесла его имя. Рианон уже пообещала духам, что назовет его так. Что такого магического есть в этом имени? И почему она думает, что не произведет на свет чудовище. Ведь незримый собеседник уже сообщил ей, что она родит дракона. Зачем же тогда нужно особое имя, чтобы сделать его недосягаемым для отца. Все драконы в любом случае подчиняются Мадеэлю. И все же Рианон показалось, что сейчас назвав его вслух она всколыхнула нечто непредвиденное. Она будто нарочно обмолвилась, чтобы сообщить его бессмертному отцу о том, что Эдвин существует. Мадеэль имеет права знать, что у него скоро будет сын. Однако он этого не знает. Возможно, даже не догадывается. Имя, как заклинание, должно быть, скрывает от него истину. Если только духи не солгали ей. Но ведь он же не прилетел сюда в гневе требовать свое дитя назад, значит, не солгали. Хотя все еще может быть. Он может приняться отстаивать свои права на ребенка и тогда действительно быть войне. Точнее война ничего не изменит, поединок должен быть только между ней и ним. Рианон к этому готовилась. Сын Мадеэля станет принцем земного королевства, никто никогда не узнает правды. Если только она и в самом деле не родит дракона. Чудовище уже не выдашь за дитя Фердинанда. А мальчик даже красивый как ангел вполне может сойти за брата Флориана и Клода. Им ведь нужен младший брат. Возможно, в будущем какая-нибудь болезнь унесет жизни старших принцев и Эдвин станет королем. Рианон с преувеличенным вниманием разглядывала собственные ногти. Это было нечестно, но ведь Сетий был в замке. Мог же он занести сюда флюиды той самой жуткой заразы, которая блуждает под башней Мадеэля. А если не занес сейчас, то занесет потом, она может его об этом попросить, если он сам не догадается. Все они проклятые и прекрасные сами заинтересованы в том, чтобы сын их господина во всем был первым.

Рианон следила за миниатюрным драконом на своем столе. Он расположился на страницах раскрытой книги, и благоухающая роза теперь лежала рядом с ним, а еще несколько драгоценных украшений, которые он внимательно разглядывал. Видно, ему было тесно и неудобно в ларце, где его заперли, потому что сейчас, освободившись, он болезненно морщился и разминал затекшие когти.

Он был очень красивым. Рианон любовалась им, как редкостной драгоценностью. О таком подарке она и не мечтала. Хорошо, если вопреки предостережением духа он не вырастет, а так и останется миниатюрным, как дорогая игрушка. Тогда можно будет баловать его, дарить ему украшения и укладывать спать на бархатной подушке. Ей хотелось иметь такого питомца, а он, несмотря на всю свою сноровку, и хваленое проворство не спешил убегать от нее.

Рианон достала брошь из шкатулки и протянула ему, на что дракончик очень бурно и радостно прореагировал. Выходит, стоит поверить словам духа, он и впрямь настоящий, иначе не любил бы так драгоценности. Рианон успела заметить, что его не интересует что попало, а лишь чистейшие многогранные камни и безделушки из золота.

– Значит, прежний хозяин все еще имеет над тобой власть, – она бережно погладила кончиками пальцев его золотистую покрытую гребнем головку с острыми ушами. Дракончик явно ее не понял, однако его когти заворожено скользили по золоту, так напоминавшему о Деннице, почти забытом, но все еще неосознанно и горячо любимым. К самой Рианон он тоже тянулся так, будто знал ее давно. Она даже посмеялась над предостережениями незримого собеседника.

– Что ж, мой маленький, если верить ему, то вскоре у тебя появиться брат во всем похожий на тебя, – она гладила золотую головку, оказавшуюся приятной и теплой и весело смеялась. – Тогда вам не только придется разделить между собой содержимое моих шкатулок. Вы еще приметесь драться из-за короны Фердинанда.

Она подумала, что дракончик и сейчас был не против стащить сверкающий венец с ее головы. Она бы одолжила корону ему на время. Ей было даже любопытно взглянуть, как при своем крошечном размере, он умудриться ее примерить. Внезапно и надолго замолчавший дух, видимо, не одобрял ее шуток. Рианон было все равно. Пусть отмалчивается, если он чем-то недоволен или ревнует, то это его проблема. Она следила за тем, как дракончик жадно собирает драгоценности со стола, и смеялась. Точно так же она собиралась отнимать сокровища у своих врагов.

Больше чем месть

Небесные распри. Оглушительный шум крыльев, бьющих друг о друга. Царапанье когтей о тонкую ангельскую кожу. Крики и обвинения, похожие на птичий гогот. Ослепительный блеск мечей. Он уже почти ослеп однажды, когда взглянул на Денницу. Он осмелился занести на него меч, и теперь его рука отсыхала, а в ней копошились черви. Но беспощадный и прекрасный ангел все еще продолжал манить его сквозь сон.

Бертран проснулся в холодном поту. Он был все еще жив, и в этом было его главное несчастье. Лучше было давно умереть. Тогда на поле боя он еще не понимал, что его счастье это подставить грудь под удар, а не отразить его.

До сих пор в темноте своей спальни он видел поле боя, озаренное неестественно ярким светом. То был и не рассвет, и не закат. Свет вообще исходил не от солнца, хотя в тот миг казалось, что огненный солнечный шар стал неестественно близок к земле. На самом деле солнце скрылось за тучами, его не было на небосклоне. Зато с головы неизвестного воина на миг упал шлем, и сияние стало нестерпимым, настолько, что было больно глазам. Даже слезы засочившиеся из его глазниц в этот миг могли стать огненными. Бертран все еще ощущал жжение в глазных яблоках. Видеть он стал намного хуже, чем прежде, но не это пугало больше всего. Казалось, он утрачивает рассудок, медленно и мучительно. Чем дольше он жил, тем яснее картинка жестокой заоблачной бойни наслаивалась на действительность. И с каждым разом она становилась все более ужасающей.

Он велел слугам оставлять возле кровати миску с холодной водой и мокрое полотенце, но даже лед не смог бы снять с него жар. Отсохшая рука пылала, будто ее поместили в печь и поджаривали на раскаленных углях. Лекарь, тщетно пытавшийся скрыть собственный испуг, плотно ее забинтовал, но уродливые наросты пробивались даже сквозь бинты. Кажется, они болели и жили сами по себе, а еще в них копошились черви, настолько отвратительные, какие не было даже в могильной земле. Может это вовсе и не черви. Бертран чуть не закричал, когда вдруг заметил, что какое-то гадкое похожее на крупную крысу существо подобралось к забинтованной культе и старается перегрызть наросты.

Раньше он опасался разбудить своими криками слуг, дежуривших за закрытыми дверями. Ему не хотелось, чтобы вассалы или крестьяне знали о том, что случилось с их феодалом. По близлежащим деревням и так уже поползли слухи. Когда чернь говорит о дьяволе стоит даже опасаться нападения на замок. К тому же лекарь как бы хорошо ему не заплатили, наверняка, рассказал кому-то о том ужасе, который увидел. А те в свою очередь передали другим. Еще день – два и не миновать бунта. Но куда страшнее были сны. Существо, которое светиться под латами само по себе и манит его к обрыву, через поле, где идет резня, стало чем-то тайным, сокровенным и невыразимо жестоким. О нем никому нельзя было говорить, язык бы не послушался, его страшно было видеть во снах, но и не увидеть было тоже страшно.

Сохнущая рука, на которой пробивались живые шиповидные наросты, реагировала на мысли о Деннице вспышками незатихающей боли. Бертран уже не мог шевелить этой рукой, ее будто не было вообще, но высохшее пепельное существо, в которое она превратилась, казалось, жило теперь само по себе. Оно паразитировало на ослабленном теле, угрожая сожрать его, как грибок.

Бертран был слишком слаб, чтобы зажечь свечу или дотянуться до кинжала. Он даже не мог рассмотреть в темноте, что за гадкая тварь подобралась к его руке. И сил, чтобы отогнать ее у него тоже не было. Он пытался разглядеть странную крупную крысу и не мог, но свеча у изголовья его кровати вдруг вспыхнула сама по себе, выхватив из темноты мелкий переплет окна, бурую медвежью шкуру на полу, резное кресло и жуткого рогатого бесенка, перегрызающего его бинты.

Крик застрял у него в горле. Подобные существа ему лишь снились, но в жизни он прежде ничего подобного не видел и даже не подозревал, что такая мерзость существует. В его снах такие твари поедали трупы на поле боя. Уж не сон ли и это? Нет, острые похожие на иголочки зубы вонзились в нарост на его руке и боль, пронзившая раскаленной стрелой все тело, оказалась вполне реальной. Значит не сон. Кровожадное существо усмехнулось, кривоватые рожки на его голове дернулись, черная пепельная кожа на бесформенном теле с хвостом и когтями в свете свечи отливала чем-то зеленоватым.