Диалог глухонемого со слепцом

36

Да только вот и без этого поэта в прозе так уж вполне некогда поднаторевшего в описаниях тех еще самых «истинно задушевных исторических реалий» как-никак, а на редкость хватало тогда и многих других угрюмых и горьких авторов…

И сколь немало было в те времена тех самых несчастных людей, что разом как есть и повернулись всем своим возвышенным духовным ликом можно сказать прямиком ко всему тому до чего липкому и однозначно же весьма вот беспредельно подлому злу.

Причем произошло это именно как раз потому, что светлое добро в их душах было крайне во всем искусственно извращено тщетными поисками во всякой житейской суете ярких проблесков тех еще возвышенно чистых идеалов, а потому и оказалась их святая нравственность во всем и впрямь незамысловато зверски отъявленно же прекраснодушна.

Поскольку те люди разом ведь и черпали свои духовные истоки только лишь из ослепительно ярчайшего отрицания простых и вовсе-то безрадостных реалий.

И вся сущая сумятица так или иначе существующих в их душах крайне ведь противоречивых эмоций возникла как раз именно на почве сколь же дичайшего несоответствия низменности и простоты всего этого физического мира всяческим тем более чем всевозможным о нем литературным сказаниям, в которых зачастую великородно царствовала совсем излишествующая вычурность…

А это само собой искажает формулы при помощи, которых человек формирует свое общественное мировоззрение и оно становиться плоским и крайне аморфным.

То есть если кое-кто стоически рассматривает буквально всю нынче имающуюся действительность только лишь через кривое зеркало литературы, то и мир в его глазах действительно именно что благодаря всему тому и станет полностью двухмерным, а не трехмерным и такие люди будут жить в плену иллюзий и совершенно напрасных и слепых надежд.

37

Причем беспричинно стукаясь о подводные камни общественной жизни, эти люди подчас становятся ярыми проводниками всяческих подрывных идей.

Им и впрямь подчас попросту кажется, что подогнать действительность под его книжную квинтэссенцию дело, как говорится, пару пустяков.

Ну а на та вполне реально существующая обыденность незыблема и вечна и на нее можно разве что наклеить другую этикетку, но внутреннюю суть этим никак несколько не поколебать.

И кто-то без всякой в том тени сомнения пошел совершенно вот сходу вовсе вразнос, яростно же ругая все, что нынче ему было (до революции) на своей-то родине и близко совсем явно ведь не по вкусу.

А как раз-таки, поэтому вся чья-то большая духовность и потеряла все свои некогда исконные, самые уж полностью изначальные свойства, обратив добродушных, да только чересчур наивных идеалистов в лютых корифеев теоретически «верно и праведно» выверенного новоявленного крепостного злодейства.

А ведь все началось именно с того, что люди одержимые и впрямь сколь многозначительно мгновенными и более чем радостными переменами всецело разом сходу преображались как раз именно в тех еще бравых умельцев до чего чудодейственного сотворения чисто же вселенского добра.

И это именно им затем и довелось стать безудержно приподнятыми над всею существующею жизнью и ведь никак не иначе, а как раз за счет идей всеобщего и вездесущего равенства.

А равенство то явно так на то похоже должно было быть достигнуто чисто вот при помощи усреднения и прореживания людской массы, а это само собой означает колоссальное уничтожение всего, что мыслит самостоятельно и неординарно…

То есть, до чего неизменно были революционно настроенные интеллектуалы именно что, на редкость более чем всемогуще сколь прямодушно весьма ведь слащаво настроены – умертвить миллионы и миллионы во имя одних лишь безумно дряхлых от всей их фактически первоначальной несвежести шелудивых идей.

А те философские трактаты, в которых те были так или иначе на бумаге изложены, были рождены сущими же нелюдями черными душой, а всем тем дюжим интеллектом пламенно вот восторженны.

38

Однако то была не восторженность знания и ума, а восторженность заумья щедро сдобренного чрезвычайно образованной безграмотностью.

А как раз потому и все это их чудовищно дивное мировоззрение никак не приоткрывало перед лицом всего человечества некий тот совершенно новый и более светлый путь.

Эти донельзя бесславные, бессмысленные и беспочвенные отбросы мыслительной жизнедеятельности попросту как есть, надежно приняли, в чьем-либо чересчур так воспаленном воображении истово прямолинейную форму ярой борьбы за святое и до чего искрометно правое дело.

Да вот уж, однако, сам по себе этакий довольно неблизкий путь разве что, как есть только и мог теперь оказаться, более чем сходу проложен по одним лишь бренным телам ближних своих, зачастую сколь массово мобилизованных и попросту без счета «гибнущих за некое чисто как есть пресловутое народное счастье»…

Но те никак не в меру совсем уж простодушные, всем-то умом своим серые массы вовсе и не могли взять себе в толк, что и вправду ныне существует самая неотложная и на редкость исключительная необходимость их весьма ведь, как есть долгожданного освобождения от всех безумно подлых вериг навеки проклятого прошлого.

39

Да только, то еще от рождения обреченное на чисто «подвальное невежество» простонародье всячески всею силою сколь существенно и подтолкнули как раз к тому, словно ледяной и ураганный ветер до самых костей так и пробирающему осознанию ярой необходимости сурового раскрепощения от того, что некогда ранее всецело являлось единственным светом в оконце.

Всякая религиозность была тогда начисто убита длинным ножом в самое сердце каждого россиянина.

И главное чего это тут поделаешь мир всего того нового бытия кое-кто попросту до чего сходу так и решил построить именно что на тех нарочито сломанных костях всего того мира прежнего и старого.

Причем борьба за некую новую жизнь более чем нелепо тогда уж предстала в виде факела, сжигающего все былое в крематории безвестности и забвения, безо всякой связи с тем, было ли оно хорошо или во всем однозначно ведь плохо.

То есть наиболее основным стимулом ко всякому действию тут явно уж было – освободить место для всего того, что никак не было запятнано тенью прошлых барских времен.

Да и вообще – это весьма странное устремление к свету сколь неизменно вкривь и вкось шло одной лишь строгой дорогой полнейшего же возврата во времена самого древнейшего средневековья.

Ну, а именно как раз потому, в конечном вот итоге, все эти розовые и праздные мечтания разом и обернулись самым полновесным же возвращением к общественным ценностям того самого исключительно зловещего иезуитского мракобесья.

Запутанность данного парадокса, собственно, и объясняется простой и общеизвестной народной поговоркой «За что боролись, на то и напоролись».

И это, кстати, до чего еще самая обычная история в случае, когда где-либо только вообще имела уж место и время донельзя горестная эпоха пальбы-борьбы, ведущейся насильственными методами внутри всякого совершенно так чисто ведь весьма вот единоутробного общественного организма.

40

И, разумеется, что данные слова были бы совсем уж необоснованными, если не сказать хуже того оскорбительной ложью, кабы в подобном ключе кому-либо и впрямь довелось разом недальновидно коснуться даже и самым краешком своего нечестивого и рабского сознания буквально всех на этом свете тех или иных случаев какой-либо ярой борьбы.

А между тем как-никак, а вполне ведь в этом мире было и есть сколь еще разом и предостаточно самых уж разных и исключительно достойных примеров весьма неподдельного геройства и самопожертвования во имя светлого грядущего, что, непременно, когда-нибудь явно наступит, скажем, так, без засилья бесчинствующих австрийцев на землях благословенной солнечной Италии.

Борьба за свою любимую родину, если она, прежде всего, направлена против интервентов и их предателей, прислужников, – это всегда самая что ни на есть святая борьба.

Нечто совершенно иное – это та самая весьма уж яростная битва во имя «доблестного осуществления» каких-либо чисто вот абстрактных идеалов лучшей жизни, которой явно полагалось самой по себе ко всем нам спешно разом так и прийти.

Ну а явиться ей уж должно было именно что после сколь бескомпромиссно испепеляющего всякую несправедливость изощренно же последовательного изничтожения буквально-то всего, что сковывало народ веригами безумно ужасающей всякие праведные души несвободы.

И главное, все те осатанело яростные преобразования должны были, как есть разом еще сопровождаться и самым уж бескомпромиссно доблестным сведением на нет всех тех чрезвычайно отвратительных пережитков бесславного прошлого, которые ныне всецело-то строжайше подлежали на редкость более чем обезличенно ожесточенной суровой ликвидации.

И первыми тут в очереди стояли как раз именно холуйство, барство, а также и никак неправо сытая «святая» господская праздность.

Но все эти вещи надо бы уничтожать убеждением и перевоспитанием, а, не яростно же подняв сходу на штыки всех тех, кому явно живется вовсе получше, нежели чем представителям самого что ни на есть совсем вот простого народа.

Потому что это только кому-то кажется, что эти люди едят чей-то чужой хлеб, так и заедая при этом массы простого народа.

И ту самую лютую ненависть масс к интервентам, покусившимся на родную землю, вполне ведь и следует всячески аккумулировать, а затем и выпускать в самом том действительно нужном направлении.

Поскольку – это как раз когда речь и впрямь еще будет идти о той самой до чего немыслимо доблестной защите родной земли, то это как раз тогда нечто подобное и станет на деле уж разом и выглядеть совершенно так попросту абсолютно иначе.

41

И именно что крайне ведь необходимо весьма полновесно разом отобразить всю ту, между тем, и другим на редкость вовсе бескрылую, но зато при всем том никак сходу и близко не обезглавленную донельзя же многозначительную разницу.

Всякий воюющий за свободу своей родины – герой (если, конечно, он воюет против солдат).

Ну а террорист, убивающий неугодных ему господ – прежде всего, кровожадный фанатик.

И это так еще и потому, что вместе с господами он, нисколько себя тем и близко уж не стесняя, направо и налево убивает довольно как-никак немалое число людей из того самого совершенно вот простого народа.

То есть, явно приносит он на алтарь грядущего всеобщего и совсем неминуемого счастья кое-кого из той до чего необъятно широкой и простоволосой когорты неимущих людей, во имя которых, он вроде бы со всею старательностью и устраивал то леденящее душу смертоубийство, яростно при этом всячески уничтожая наиболее лютых классовых врагов.

А между тем совсем безразлично, словно мух убивая рядом с царскими вельможами всяческих простых граждан, революционеры никак не несли над собою знамя грядущего всеобщего благоденствия, а даже в своих бесноватых речах они то яснее ясного выше всяких небес только и превозносили одно, знамо дело, разве что безудержно лютое пламя анархии.

Причем наиболее страшную стихийную силу все эти яростные поползновения приобрели как раз-таки потому, что кое-кому из представителей тогдашней довольно упитанной и благовоспитанной интеллигенции было попросту уж именно что как раз совсем уж и невтерпеж, буквально-то поскорее бы освободить слепые массы от всех тех донельзя застарелых прежних оков.

А между тем все их славные сны наяву попросту сходу тогда ведь и превратились в сущий кошмар сколь явно же, что вовсе-то попросту и невозможной кровавой реальности.

Ну, а заодно и вообще все это в своем конечном итоге попросту вылилось в самую, что ни на есть до чего беспрестанную свару и неразбериху всеобщего гражданского неповиновения.

Люди, невежество коих никак вообще не имело каких-либо более-менее ясных и четких границ в единый миг тогда стали именно, что как есть чисто же всесильными временными царьками.

Они повелевали над всем тем ныне прошлым, а также настоящим и будущим, а потому их волосатая лапища и была отныне главным законом и верховным судьей.

Правда, то уж еще было только лишь самое начало, ну а затем вся та безбрежная анархия разом вот всецело и слилась воедино, как есть до конца, полноценно выразив всю свою суть в глубоко прочувствованном образе донельзя нахрапистого грузинского уголовника Сталина.

Однако вполне ныне хватает людей, что совсем между делом его, поругивая при всем том, явно не забывают от всей ведь души сколь слащаво как раз-таки его и похвалить, а именно за те попросту невероятно великие успехи, что при нем некогда семимильными шагами столь славно и сделала та необъятно широкая страна.

Вот будто бы это без него никак и близко-то не случилось.

А между тем во всем том не было даже и капли какой-либо его личной и, персональной заслуги.

Сталин был истинным царем кровопийц и душителем мысли, а все те достижения это ведь разве что остатки с барского стола тех достижений, которые бы добилась Россия, если бы ее гордый стан большевики не согнули вовсе этак, считай в три погибели.

Но кое-кто хочет видеть одно только пламя сжигающее старое невежество и сущую косность всего того прежнего и серого и близко при этом не замечая, что все оттенки прежнего серого остались на своем месте и разве что внешняя расцветка их стала несколько другой.

Ну а демонически черное раньше жавшееся где-то в закутках ныне вылезло и стало рядиться в одежды высшего добра и справедливости.

Ну, это все сегодня можно либо вот совсем никак не замечать, либо относиться ко всему этому чисто философически…

Как есть этак, было и было чего уж об этом теперь когда-либо вспоминать.

То есть, все те беспредельные муки совсем ни за что репрессированных граждан это ведь ныне для кое-кого одни лишь те чисто же исключительно временные издержки модернизации общества железною и твердой рукой ведомого к той во всем и впрямь на редкость замечательной и наилучшей жизни.

Мол, это все было сделано только во имя лучшего и светлого дня сегодняшнего…

Ну а потому и близко вовсе-то никак не стоило большевикам себя уж вообще затруднять в том самом безупречно тщательном выборе всех тех спешно сопутствующих делу средств.

Ну а как же вот оно может быть, иначе коли та самая светлая цель и всяческие благородные идеалы сами так собой, в конце концов, все еще полностью набело выбелят и подчистую раз и навсегда всецело оправдают?

42

И довелось уж всем тем «благим идеям» явственно и всевластно разом консолидироваться в некий тот чисто единый узел, а как раз потому и предстали они затем в виде отъявленно же всесильной идеологии, яростно карающей отступников и сколь незабвенно вдохновляющей народ на «светлый подвиг» медленного, но верного самопорабощения.

А именно это и дозволило большевикам неизменно брать уж всегда вверх над всяческим, и впрямь-то до полного неприличия безупречно уж как есть невозмутимо объективным здравым смыслом.

А как раз потому и от чего это вообще кое-кому хоть сколько-то следовало затем еще удивляться, что, уж невольно подчас сталкиваясь со всем тем исключительно откровенным неприятием всех тех новоявленных таинств промозгло казарменного большевистского бытия, простоватые и глуповатые люди подчас частенько брали на себя роль той самой карающей немезиды.

Причем основано, то было вовсе не на клокочущем, словно сельский самовар, беззастенчиво кичливом невежестве.

Нет, уж некогда вполне первоначально все это так и вздымалось к тем самым отныне бескрайне пустым небесам только лишь из-за того, что народ столь тщательно тогда пока пережевывал тягучую жвачку славных мыслей и чувств, неимоверно высоких во всех своих задушевных устремлениях сколь и впрямь-то добрейших господ идеалистов.

И это как раз именно им и было суждено безмерно ведь почитать всякую книгу за нечто чрезвычайно же чувственно утонченное, великое и святое, раз по всем их совершенно искренне необычайно «светлым воззрениям» буквально-то все разнообразие жизни должно было рассматриваться только лишь через эту совсем вот между тем неизбежно узкую призму.

А потому о какой-либо того еще стоящей правде и кривде, дружбе и недружбе со здравым смыслом (в его доподлинно естественном виде) тут и говорить нисколько уж вообще, собственно, никак не приходится.

И при всех тех своих довольно редких столкновениях со всею той порою безумно ужасной и бесконечно суровой действительностью (во вполне естественной обыденности они от нее чураются, словно черт от ладана), такие люди зачастую и приобретают черты самой осатанелой жестокости, вовсе-то явно не свойственной каким-либо донельзя примитивным дикарям.

43

А все дело тут в том, что главным мерилом для них является не некая житейская правда, а правда возвышенная и напрочь очищенная от всего того бытового и безбожно грязного.

Это так называемое бесподобно самоуверенное чувство сопричастности к высшей истине и придает для кое-кого право судить именно что своей меркой весь тот остальной мир.

И людям подобного плана белый свет мил только пока он белый, а черная сторона приподнимает в них жгучую жажду самых незамедлительных кровавых свершений.

И ясно от чего берет свое начало этакая кипучая жажда создания языческих алтарей, на которые в виде искупительной жертвы и должны были явно оказаться, затем привнесены все те пресловутые паразитические классы.

Причем крайне вялая народная масса только-то лишь до чего и впрямь сумасшедше заслушалась столь уж и очаровывающих их трелей всяких большевистских агитаторов, а потому и прониклась она до самого дна беспечной вольностью так вот и, впитав ее от тех, кто яростно растлевал дух солдат на всех фронтах Первой мировой войны.

Ну а заодно и никак не в меру слащавые восторги интеллигенции по поводу светлых грядущих дней попросту в конечном своем итоге и затопили страну алую людской кровью.

Причем все это разве что более чем наглядное и явное производное самых наилучших дум и весьма славных чьих-либо блажных устремлений.

А именно – самого как есть более чем уж донельзя конкретного переизбытка во всем чьем-либо восторженном сознании всяческого рода штампов и готовых клише, вживленных в него как раз благодаря самозабвенному срастанию душ с миром литературы до самого потолка, так и переполнившего некоторые жилища целым ворохом твердолобо веских самоубеждений.

Хотя да жизнь она, конечно, нуждается в несколько уж совсем отвлеченном на нее взгляде…

И она, кстати, вполне наглядно способна до чего чудовищно же трансформировать человека в нечто ведь иное, нежели чем был тот, как есть уж отныне полностью прежний человек, только лишь и оставив от него разве что одну густую и страшную тень.

И как-никак, а при всем том та самая сколь еще подчас безумно суровая жизнь всенепременно же может почти что ни в чем и близко не затронуть внешние черты его исключительно, между тем, самого что ни на есть обыденного лица.

44

А именно потому никак и близко вовсе нельзя рассматривать лицо человека, как нечто естественно и доподлинно ведь верно отображающее весь его духовный лик, раз даже и выражение чьих-то красивых глаз безупречно будет вполне так способно порой оказаться чем-то непременно уж явно обманчивым.

Причем совсем вот не обязательно, чтобы подобные вещи были, как есть и впрямь во всем неразрывно связаны разве что с сущим перерождением чьей-либо души, раз уж нечто подобное может случиться, в том числе и от самой элементарной духовной немощи.

Обратим этот процесс или нет, можно будет понять разве что при более близком знакомстве, однако то еще нисколько не повод, чтобы светить, издалека ожидая в точности такого ответного света.

Поскольку это разве что лишь отнимает у человека его самые последние силы, которые между тем до чего и впрямь необходимы как раз-таки ему самому, а именно – для той самой день за днем донельзя истощающей его душу борьбы со всею той бессердечно недоброй к нему судьбой.

45

Чей-то, в принципе, светлый путь, да только с тем самым на редкость чрезвычайным же засильем тьмы вокруг будет более чем сходу вполне способен разве что лишь, как есть и создать довольно-то с виду целый, но где-то изнутри сколь еще серьезно подпорченный лик…

И он и вправду способен откуда-то издали манить всею той своей сокрытой и сокровенной сутью, да вот беда так беда…

Раз на все те чьи-то исконно наилучшие человеческие качества внутри подобного и впрямь как есть, вовсе так нескладного человека был некогда уж той непосильною ношей жизни явно наложен весьма ведь непомерно тяжкий крест чьего-либо в целом чрезвычайно невзрачного, а по временам и крайне опасного существования.

46

И главное, буквально все, в конечном итоге стремятся к одному и тому же, однако на редкость сколь злокозненное недопонимание промеж тех людей, что выросли явно уж вовсе по-разному, несомненно, может достигать тех самых ни с чем и близко никак не соразмерных ничему другому пределов!

Они попросту говорят на абсолютно разных языках, а потому и понять друг друга, когда речь пойдет о каких-либо действительно сложных понятиях, им будет, куда посложнее, нежели чем это окажется в случае общения каких-либо двух дикарей, отчаянно пытающихся между собой изъясниться при помощи тех еще абсолютно между собой непохожих наречий.

Причем все это будет так и никак не иначе, в том числе и при том уж самом раскладе, коли вот доведется этим двум диким и ничему необученным людям вступить в ту сколь еще жаркую дискуссию в почти полнейшей кромешной темноте.

Раз даже и при подобных условиях они как-нибудь до чего-то обязательно уж все-таки договорятся…

Ну, а люди исключительно по-разному мыслящие – пожалуй, что нисколько и нет.

47

Можно, конечно, сказать, что это куда в большей степени проблема одиночек, чем больших и вполне верно образованных сообществ, где все друг друга прекрасно почти уж всегда до конца полностью понимают.

Однако этакого рода конфликты подчас и близко никак не являются конфликтом личности и общества.

И все, то чье-либо полнейшее же несоответствие словно бы сам белый свет всяческим обыденным нравственным нормам, может быть, и впрямь всерьез тогда расценена чисто как та донельзя же расчетливая и более чем беспрецедентная сознательная подлость.

А между тем абсолютно любой индивидуум никак не смог бы хоть сколько-то вырасти сам по себе один именно таковым, каковым он и вправду бы вырос в том полностью родственном его душе социуме, то есть посреди во всем ему подобных людей, и это самый обыденный и, безусловно, более чем непреложный факт!

48

И, кстати, буквально каждый человек более чем неизменно весьма старательно весьма вот повседневно приноравливается именно что ко всему тому, что как есть непосредственно было у него всегдашне вокруг, а как раз подобным образом он между тем и создает в нем все те совершенно незыблемые стереотипы мышления, и поведения в обществе.

Но все это, разумеется, одно лишь и только самое мелкотравчатое перечисление всяческих мелких и до чего на редкость ничтожных частностей!

Но при всем том в целом каждый полностью разве что сам за себя порой и решает – укорачивать ли ему все концы той еще изначально в нем вдоволь имеющейся природной дикости, или, наоборот, а не постарается ли он сколь еще искусственно и изощренно их культивировать на несколько иной изысканно культурной почве.

И зачастую все это будет зависеть разве что только лишь оттого, а чего это именно поселилось в душе какого-либо сугубо так отдельно взятого индивидуума.

Причем то и впрямь еще будет самым максимально прочным узлом разом всецело увязано совсем не с тем истинно же абсолютным большинством всех тех самых изначальных его природных задатков, а прежде всего с тем, где он живет и в каких, так сказать, сферах он довольно-то повседневно вообще ведь вращается.

49

Что, однако, никак не делает людей хуже или лучше, а разве что стискивает их в рамках всего того им сколь доподлинно весьма верно известного, поскольку было оно ими до конца изведано на своей собственной шкуре, а не вычитано из некой книжной проекции полусонно-мечтательного восприятия всяческого того или иного каждодневного бытия.

И неужели то никому и близко явно уж вовсе непонятно, что бытие вполне на деле полноценно формирует, хотя и нисколько не обязательно, во всем уж разом вот до конца полностью определяет границы чьего-либо конкретного сознания?

Наш ежечасный быт, безусловно, так строго довлеет над нашим менталитетом и совсем не только из-за извечной его суеты, но и в связи с самой наипростейшей его наглядностью, ни в чем, однако, и близко не отменяемой никакими бликами светлого ума, всецело сосредоточенного в узком переплете кем-либо до чего вымученно надуманных реалий.

50

Причем если почти всех великих гениев общемировой литературы подобные слова более чем несправедливо бы оскорбили, то вот всякому честному труженику, медленно взрыхляющему почву на ее ниве, непременно бы вполне этак пристало поставить под ними свою сколь весьма откровенно широкую и размашистую подпись.