скачать книгу бесплатно
– Запутал! – преданно посмотрел ему в глаза Распут. – Только они, супостаты, извернулись. Я уж было завел их в такие дебри, откуда они век бы не выбрались. Еще чуть-чуть – и довел бы их до болота, а там сгинешь в трясине, и поминай как звали. Да они, вишь, задули в рожок. Звук у него такой мерзкий, аж дрожь пробирает. Видать, волховской или заговоренный. Уж ты прости меня, государь: я как его услыхал, так меня такой страх обуял, что я бросился со всех ног бежать, и не останавливался, пока до Туманной поляны не добежал.
– Дурень! – в сердцах обругал его Царь. – Ты сам им дорогу к Миростволу указал. Теперь они по твоим следам нас быстро отыщут.
– Нет, не быстро! – попытался оправдаться Распут. – Я задержал их на добрую четверть часа.
– Все равно через полчаса они доберутся, – недовольно вымолвил Дый. – Ладно, и так успеем. Мара будет уже через четверть. Только бы эти разбойники нам не сорвали обряд. Уж очень не хочется мне ее злить.
У Горихвоста упало сердце. «Четверть часа, и мне конец! Уж и не знаю, зачем идут эти охотники. Меня ли спасать или по своей надобности – но только бы они успели раньше Ледовой царицы! С Распутом в лесу шутки плохи – он тут каждую кочку знает. Если взялся кого-то запутать – то так заплутаешь, что назад не воротишься. Неделю блуждать будешь рядом с дорогой, да все мимо пройдешь. Сгинуть в чаще – плевое дело. Но и эти ребята, видать, непросты, раз сумели его отогнать. Значит, знают какой-то секрет. Кто бы вы ни были – поспешите, без вас я не уцелею!»
Он попытался подняться повыше, но жесткие путы давили так сильно, что удалось лишь немного поелозить спиной по стволу. Горихвост вытянул шею и принялся вглядываться в чащу, но из сгустившихся сумерек в глаза летели одни хлопья снега. Он навострил слух, но завывание ветра перекрывало все звуки.
«Эй, где вы там? Поторопитесь!» – мысленно голосил он.
Уж очень не нравится мне это тусклое облако, что появилось под темными тучами. Почему оно летит прямо к нам? Вон как растет, аж на глазах, будто мыльный пузырь, какие дед учил меня надувать, когда я еще не был волком. Тучи несутся в одну сторону, а этот пузырь – в другую. Разве так бывает? Только б не новое лихо на мою голову!
Серое облако, появившееся из-за северного горизонта, и в самом деле разрасталось. Снежные хлопья вырывались из него и осыпались на землю, как будто без них не хватало бурана и холода, так не ко времени разразившихся среди бабьего лета.
На поляну спустился туман, видно, чтобы напомнить, почему ее называли Туманной. Серая мгла окутала Горихвоста, сперла дыхание, заложила уши глухой ватой. Из непроглядной завесы вынырнули невероятных размеров песцы, каждый ростом с дикого вепря. Белая шерсть их блестела от снега, как будто они только что пронеслись по заснеженным пустыням дальнего края земель. Шесть пар тащили огромные сани, и еще один, самый крупный и сильный песец, бежал вожаком в голове упряжки.
В любое другое время Горихвост посчитал бы вожака соперником и немедленно изготовился бы к бою, но теперь ему было не до песцов. Он во все глаза разглядывал Северную царицу, что высилась в санях. Казалось, что вся она состоит из туманного марева, колышущегося на ветру. Белая шуба с лазурной оторочкой, расшитая серебряными узорами, полами сметала с поляны опавшие листья, и там, где она касалась земли, оставались целые сугробы.
Сани остановились, царица сошла, и Горихвосту пришлось задрать голову, насколько позволяли путы, иначе он не разглядел бы лица этой дивы. Пушистая шапка из соболей вздымалась так высоко, что почти доставала до нижних ветвей Мироствола.
Царица прошлась по поляне, с каждым шагом становясь меньше и меньше. Туманное марево, из которого она состояла, делалось все осязаемей, пока гостья не приняла облик суровой жены, под стать Лесному Царю, к которому она приближалась.
Горихвост заприметил, что пальцы Дыя так сильно сжали золотой посох, что аж посинели. Ничем другим хозяин леса своего волнения не выдавал. Ярогневы было вообще не видать – она спряталась в пещере под корнями Древа и не показывала оттуда носа.
– Звал меня? – спросила Мара.
Ее голос был чистым, как звенящая струна, но таким холодным, будто звук замерзал на лету от мороза.
– Да, Царица, – низко склонился перед ней Дый. – Мы собрались, чтобы принести тебе жертву. Это волк-оборотень Горихвост, человеческим именем Горислав Плетунов.
– Что ты хочешь взамен?
– Будь побережней с нашим лесом, когда наступит зима, – вкрадчиво попросил Дый.
Северная царица рассмеялась так звонко, будто запели сосульки, по которым ударили молоточком. У Горихвоста от этого смеха мороз пробежал по спине. Все присутствующие будто заледенели – никто не решался пошевелиться и вымолвить слово, и даже упырь замер, перестал хлопать крыльями, топать копытом и дергать хвостом. Тишину нарушало лишь тявканье зимних псов, что принялись грызться, укладываясь на поляне.
– Я принимаю жертву, – вымолвила царица и подошла к Горихвосту.
Тот непроизвольно зажмурил глаза, но тут же напомнил себе, что нужно быть сильным и смотреть страху в лицо.
Лицо Мары казалось красивым, но это была красота льда. Светло-голубые, почти белые глаза заглядывали в самую душу и пронзали ее тысячей морозных иголок. Серебряный венец с крупными жемчужинами удерживал на голове шапку, из-под которой выглядывали тяжелые темно-русые косы.
– Хорош красавчик! – рассмеялась царица, осмотрев Горихвоста. – Его статуя украсит мой Ледяной дворец.
– Не собираюсь я ничего украшать, – выдавил из себя Горихвост. – Если хочешь знать, то меня жаловал сам Лиходей. Скажу заклинание – и целый полк жутких бесов вырвется из пекла, чтобы прийти мне на помощь.
– Какой он дерзкий! Какой горячий! – опять рассмеялась Мара, и звон ее голоса был таким ледяным, что Горихвост поперхнулся своими собственными словами. – За северным краем земель все горячее остывает. И даже огни пекла замерзнут. Это знает и твой Лиходей. Пусть приходит – я отплачу ему за те милости, что он мне оказывал в прежние времена.
Внезапно улегшиеся песцы забеспокоились. Вожак поднял голову и тревожно принюхался к ветру. Его уши встали торчком, черные ноздри раздулись, коричневые глазки забегали по сторонам.
– Ты чего там унюхал? – хотел было спросить Горихвост, да у распухшего языка не нашлось сил шевельнуться.
И тут же до его слуха долетел отдаленный собачий лай. Где-то за лесом гончие шли по следу, и победоносный гул рога перекрывал шум несущейся своры. Горихвоста передернуло по привычке – какой вурдалак без отвращенья подумает об охотничьей своре? И тут же на ум пришло, что хуже уже не будет – пусть лучше охотники с их легавыми, чем своя собственная братва, потерявшая рассудок.
– Что за переполох? – ледяным тоном осведомилась Мара.
– Не изволь беспокоиться, государыня, – залебезил перед ней Дый. – Так, людишки шалят. Дело обычное. Мы их попугаем немного, они и отстанут.
– Как бы не так! – расплываясь в улыбке, взревел Горихвост, и на этот раз его голос гремел, как труба. – Сейчас эта ватага накатит и всем вам хвосты прищемит! Селяне давно грозились распугать нечисть в лесу. Удачнее времени и не выбрать!
– Ты такая же нечисть, как мы, – рассерженно бросил ему Лесной Царь. – Тебя люди больше всех ненавидят.
– Правда? – загоготал Горихвост. – А вы сами-то этого не забыли? Где это видано: выдавать брата на вечное забытье? Кем нам приходится эта Мара – теткой али кумой? Она в нашем мире чужая, и раз вы решили выдать меня головой – то вы все предатели, вот вы кто!
– Придержи язык! – недовольно окрикнул Дый.
– А чего ты мне сделаешь? – расхохотался вурдалак. – Придумаешь что-то похуже?
– Когда эти люди доберутся до нас? – осведомилась Мара.
– Не раньше чем через четверть часа, – поспешил с ответом Дый. – Но мы им устроим ловушку, так что ты и их за раз сможешь прибрать.
– В Ледяном дворце слишком много замерзших душ, лишние там не нужны, – возразила Царица. – С человечьим отродьем пусть тешится Лиходей в своем пекле, а мне нужно что-то особенное.
– Этот вурдалак необычный! – услужливо вставил Дый. – Он от корня великих волхвов, что правили колдовским городом Дедославлем. Последний в своем роду, других таких не осталось.
– Я им довольна, – оглядев Горихвоста, вымолвила Царица.
– Но у нас всего четверть часа…
– Больше мне и не нужно.
Мара приблизилась к Горихвосту и заглянула ему в глаза. Горихвост отвел взгляд, но переносицу все равно так кололо, будто на лоб упал еж. «Только бы охотники успели пораньше, – молил он беззвучно. – Только б их гончие ворвались на поляну и распугали бы палачей!»
В руках Царицы появилась толстая черная нить. Горихвост впал в тоску, настолько беспросветную, что будь в небе десять солнц – ни одно не согрело бы его душу. Длинные белые пальцы принялись перебирать узелки, завязанные на нити. Мара притронулась к одному из узлов и легонько погладила его подушечкой пальца. Горихвосту вдруг ясно припомнилось детство: вот он в доме своего деда, с ним в горнице мать Брусница и отец Тихомир. Мать достает из печи железный противень с пирогами и ставит на стол. Отец смеется и хвалит хозяйку за доброе угощенье. Пахнет вкусной печеной коркой, тестом, рыбой и мясом. Мычат на дворе коровы и квохчут куры, в хлеву возятся свиньи, а на коленки прыгает пушистая кошка, и от его ласкового мурлыканья становится так тепло, что тает сердце.
Вдруг мягкую улыбку отца искажает тревога. Мать меняется в лице и бросается к сыну. В горницу врываются злые люди с кривыми саблями и начинают орать, как полоумные. Поднимается свара, отец бьет их ухватом, но людей слишком много, они нападают, машут саблями и грохочут тяжелыми сапогами. И вот Горихвост уже на дворе, спотыкается о прирезанную собаку и растягивается в луже крови. Кошка запрыгивает на яблоню и расширенными от ужаса глазами смотрит на то, как выволакивают из избы едва живого отца и визжащую мать. Брусницу тащат за волосы по ступеням и безжалостно бьют. Отец пытается защищать ее, но его секут саблями. Мать тянет руки к сыну, и тут злой опричник с рубцом во всю рожу бьет ее по голове булавой. Мать замирает и падает без движения. Дед затаскивает Горюню в подклеть и зажимает ему рот, чтобы тот не голосил, а опричники рассыпаются по двору и добивают всех, кто еще шевелится – даже кур топчут каблуками, и их перья взметаются в воздух, прямо как снежные хлопья, что падают сейчас Горихвосту на щеки.
Зачем я это вспомнил? Тот, кто пережил такое, уже не останется человеком. В душе пробуждается что-то дикое, волчье. Хочется рвать и кусаться, бросаться на врагов и драть их в клочья, разгрызать кости, лить кровь.
– Что, припомнил? – раздался на ухом мелодичный смех.
Виденье детства пропало. Горихвост поднял помутневший взор на Мару, что разглядывала его с любопытством, следя за каждым изменением его лица.
– А вот тебе следующий узелок! – сказала она и тронула пальцем нить.
Горихвост снова увидел родную деревню. Он, мальчишка, крадется в сумерках по задворкам. Он озяб, устал и оголодал. Княжие слуги с горящими факелами несутся по улице и улюлюкают. Им весело, они горячи, в жилах бурлит кровь, смешанная с красным вином. Малец дрожит, как осиновый лист – его прикончат, едва только найдут. Неожиданно за спиной раздается глухое рычание. Он оборачивается: это собака скалит зубы и готовится к броску. Он кричит и срывается с места, а собака несется за ним. Княжьи слуги хохочут и спускают вслед целую свору. Мальчик прыгает через заборы, оставляя на них клочья одежды, а его травят псами, как зверя. Для опричников это охота, веселье и гогот. Псы загоняют его в подземелье. Там ждет дед Шиворонец, сам едва живой. Дедослав хватает мальца, прижимает к себе и набрасывает на плечи волчью длаку, шепчет в ухо жаркое заклинание, а затем с неожиданной ловкостью поднимает и подбрасывает к потолку. Горюня взлетает и падает наземь уже серым волчонком со вздыбленной шерстью, тонкими лапами и куцым хвостом. «Беги в лес! – шепчет дед. – Сиди там, прячься, и не высовывай носа из чащи!» И вот он уже на опушке заповедного леса, а опричники все несутся за ним, продолжая охоту, улюлюкают и осыпают стрелами.
Какая мертвая хватка у этой холодной Царицы! И взгляд такой же безжалостный – в точь как у тех же опричников. Только голос другой – такой мелодичный и звонкий, но от такого дрожь пробирает еще глубже. А тонкие пальцы уже подбираются к следующему узелку, и Горихвост закрывает глаза, потому что не хочет видеть всего, что приходит на память.
А предательство друга? Маленький злыдень Игоня, в своей пестрой одежке похожий на кукольного скомороха? Каким задушевным товарищем он казался мне, пока не стащил черную книгу и не выставил меня виноватым. Мужики тогда чуть не сожгли Мироствол и не разграбили сокровища в его пещерах. А единственный мой дружок, с которым я часами болтал обо всем на свете, которому изливал душу, задумал извести и всю братию, и меня. Сам захотел стать хозяином леса, ну что за бредовая мысль! Как он мог так со мной поступить? И кто теперь мне друг? Кому я могу открыться?
Уголки губ Царицы чуть заметно приподнялись вверх. Какая тонкая у нее улыбка! И какая ледяная – как дыхание мороза среди лютой зимы. Пальцы опять заскользили по нитке, подбираясь к следующему узелку.
– Стой! Не надо! – взмолился Горихвост.
– Уже надоело? – улыбнулась Мара.
– Перестань мучать меня! Лучше порви эту нить.
– А ты знаешь, что будет, когда она разорвется?
– Уже догадался, – хмуро буркнул Горихвост.
– Что ж, ты сам попросил!
Ледяной тон Царицы не оставлял надежды на пощаду. Она достала из-под полы маленький серп, начищенный до зеркального блеска. Несколько снежинок опустились на его тусклую сталь, но не растаяли, а соскользнули с лезвия. Мара взмахнула серпом и приготовилась перерезать эту черную нить с узелками. Горихвост тяжко вздохнул и зажмурил глаза.
Ледяное дыхание Мары обожгло его щеки.
– Где же эти охотники? – вырвалось у Горихвоста. – Когда не ждешь их, они донимают. И вот единственный раз понадобились – а их нет!
Белые песцы подскочили и залились надрывистым тявканьем. Из темной чащи вырвалась свора гончих и ринулась к Миростволу. В один миг вся поляна вокруг Древа миров превратилась в бурлящий водоворот, в котором рыжие шкуры гончих перемешались с белыми пятнами гигантских песцов.
Мара помрачнела и отступила. Снежные псы окружили ее и оскалились, отпугивая деревенских собак.
– Они мне мешают! – обратившись к Дыю, прошипела Царица. – Избавься от них.
– Не изволь беспокоиться! – засуетился Дый. – Сей же миг все устроим!
Он махнул рукой лесной братии. Упырь, оборотень и русалка нырнули под огромные корни Древа, торчащие из-под земли, и скрылись из виду. Сам Дый увлек Мару в пещеру, вход в которую зиял за его престолом. Песцы бросились следом и пропали в темном провале. Проскрипели каменные ступени, давая знать, что Лесной Царь и его гости удаляются в глубину подземелья.
Гончие сгрудились перед зияющей пастью пещеры. Они лезли друг на друга, толкались и заходились от лая, но не решались перескочить через порог, за которым сгущалась пугающая тьма.
Вслед за сворой из чащи выкатилась округлая фигурка мельника, сжимающего в руках палку, обмотанную горящей ветошью. Лицо Курдюма перекосилось то ли от ярости, то ли от страха, глаза жутко вращались, а рот издавал нечленораздельные вопли, похожие на заклинания. За ним сквозь густые кусты продрались еще двое загонщиков – высокий боярин лет тридцати пяти, в добротной лиловой ферязи из заморской парчи, и его слуга, отчаянного вида мужичок лет за сорок, в простецком кожухе с оторванными рукавами, по всему видать – псарь.
– Курдюм, сюда! – завопил Горихвост. – Пом…
Он поперхнулся. Слово едва не сорвалось с его языка, но застряло в горле комком. Горихвост никогда не просил о помощи – он привык жить в лесу и надеяться лишь на себя. Других он выручал частенько, и делал это с охотой, а уж то, что ему доверили охранять зачарованный лес с Древом миров, и вовсе наполняло его тайной гордостью. Но чтоб просить помощи самому? Такого он не припомнил.
Однако теперь ему пришлось переступить через гордость.
– Помоги мне, Курдюм! – прохрипел он. – Ради ушедших богов! Вдруг они не сгинули насовсем? Вдруг вернутся? Тогда тебе это зачтется!
Мельник разглядел наконец вурдалака, привязанного к стволу, и помчался к нему. При этом он так дико размахивал своим самодельным светочем, будто хотел подпалить небеса. Оба спутника устремились за ним, но псарь кинулся не к Горихвосту, а к своим гончим, и принялся оттаскивать их от пещеры.
– Это воевода Видослав Рославич, новый хозяин села, – запыхавшись, выпалил Курдюм. – А там его псарь Звяга.
– Развяжи меня! – едва слушая, бросил в ответ Горихвост.
Курдюм впился ногтями в веревки, но пеньковые узлы оказались такими крепкими, что справиться с ними не удалось. Видослав Рославич принялся кромсать канаты ножом, но и острое лезвие лишь оставляло зарубки на толстых плетенках.
– У тебя меч был. Он где? – затараторил Курдюм.
– Отобрали, – с досадой откликнулся Горихвост. – Дыева дочка стащила, чтоб ее лихоманка прибила!
– У Лесного Царя есть дочь? – переспросил воевода Видослав.
От удивления он перестал резать веревку. Его серые, цвета темного моря глаза забегали по поляне.
– У него много кто есть, – с беспокойством выговорил Горихвост. – Тут еще и упырь со всей шайкой в засаде, так что держите ушки востро, не попадитесь!
– Что ж тебя так запутали? – пыхтя изо всех сил, опустил руки Курдюм. – Вот черти лесные! Ну как с ними сладить? Где эта Дыева девка? Отниму меч обратно и мигом тебя ослобожу.
– Не до нее сейчас! – завертел головой Горихвост. – Тут где-то Мара была, вот кого надо бояться!
– Мара? – едва услышав это имя, загорелый Видоша побледнел и отскочил от Древа. – Чур меня, только не тронь!
– Не зови Чура, он тоже поблизости! – не удержался от гогота вурдалак. – И от кого это так псиной воняет? Не выношу запаха псарни.
– Ты свою стельку нюхни, зверь лесной! – откликнулся Звяга, который как раз приближался, угомонив гончих. – Таких, как ты, собаки к селу на версту не подпустят.
– Твои собаки поджимают хвосты, едва почуют мой след! – не без самодовольства заметил Горихвост.
– Что-то ты слишком борзой для щенка, с которого шкуру едва не спустили, – стрельнул темным глазом псарь.
Багровый рубец на его щеке искривился, длинный мясистый нос шевельнулся, изображая недобрую ухмылку.
Вислоухий пес, которого он держал за ошейник, вырвался и с лаем бросился к хитросплетению дубовых корней. На вывороченном из земли кряже преспокойно сидел русый заяц, чесал задней лапой за ухом и нахально разглядывал незнакомцев. На шее его виднелся поясок из оленьей кожи. Звягин пес подпрыгнул и попытался цапнуть его за ляжку, но не долетел и только щелкнул зубами в воздухе. Вся остальная свора кинулась ему помогать. Поляна потонула в ожесточенном лае.
Заяц сделал вид, будто струхнул, осторожно спустился с корневища и, не слишком торопясь, затрусил вдоль широкого ствола. Его коротенький хвостик при этом так призывно качался из стороны в сторону, словно его обладатель нарочно поддразнивал гончих. Недолго думая, собаки рванули за ним. Звяга растерянно выкрикнул: «Я в этом лиходейском лесу без собак ни шагу!», и бросился за своими питомцами. Видослав тоже не устоял на месте, а следом пустился в бег и Курдюм. Шумная и толкающаяся лавина покатилась по поляне, перескакивая через вывороченные корни.
– Вы куда? Стойте, простаки! – закричал им Горихвост. – Заяц липовый! Это козни нечистой силы!
Но охотники так торопились, что им некогда было слушать предостережения привязанного к дереву вурдалака.
Корень древа миров, загородивший вид на старую землянку Горихвоста, со скрипом распластался по земле. За ним открылось видение, которого сам Горихвост никак не ожидал тут увидеть. На месте узилища, в котором его продержали всю ночь, вставал дивный дворец. Каменные палаты с позолоченными крышами тускло поблескивали в хмуром сиянии сгустившихся сумерек. Серебряные стены кольцом опоясывали просторный двор. Распахнутые створки ворот зазывали войти, словно заманивая колдовством. Заяц нырнул в них, игриво вильнул хвостиком и скрылся из виду.
Свора гончих умолкла и принялась бегать вокруг, недоверчиво принюхиваясь. Звяга приблизился к воротам, осторожно заглянул и жадно потер ладони, как будто предвкушая поживу.
– Ну, что там? – нетерпеливо спросил его Видослав.
– Нашлись сокровища Дикого леса! – довольно осклабился псарь. – А я думал, будто про них только в сказках рассказывают.
– Не ходите туда! Это обманка! – закричал им Горихвост.
