скачать книгу бесплатно
Остальные собаки опомнились и потянулись за вожатой. Горихвост оказался в кольце злобно оскаленных пастей, со всех сторон изрыгающих потоки вязкой слюны.
– Что, натравил на меня своих псов? – выкрикнул он псарю. – Вот цена твоей храбрости: без собак ни на что не годишься.
– Чтобы поганый язык твой укоротить, мне собаки не надобны, – резко бросил Звяга. – Я тебе его рукой вырву.
Он дал короткую команду, и свора отхлынула, однако не перестала заливаться лаем – лишь круг, в котором очутились бойцы, стал пошире да попросторней. Горихвост только этого и ждал: он подобрался, присел, и прыгнул вперед, по привычке щелкая зубами. Однако на этот раз его прием не сработал: вместо того, чтобы опрокинуть противника, он сам нарвался на жесткий тычок кулака, ловко выставленного вперед. Удар пришелся ему в солнечное сплетение. В глазах потемнело, дыхание перехватило, его согнуло в три погибели. А вот Звяга строить из себя благородного дворянина не стал: воспользовавшись замешательством вурдалака, он начал безжалостно молотить его руками, коленями и сапогами, стараясь попасть в самые болевые места. Горихвост быстро понял, что псарь привык к кабацким дракам с пьянью, голью и рванью – от такого пощады не жди. Он попробовал отступить, но собаки с готовностью подскочили сзади и едва не вцепились в портки, так что пришлось возвратиться в круг и снова подставиться под псареву молотьбу.
Лапы молоденькой елочки у опушки дрогнули, и из-за них показалось юное личико с гладкой кожей, успевшей загореть под лучами Дажьбога, все лето обильно поливавшего жаром Дикий лес. Пара глубоких голубых глаз уставилась на драчунов. Золотисто-пшеничные волосы, заплетенные в две косы, всколыхнулись от беззвучного хохота. Серебряный обруч с лазоревым яхонтом перекосился, скрывая морщинки, побежавшие по гладкому лбу. Ладонь с золотым кольцом на мизинце поправила драгоценную запону багряного корзна, на спине которого колыхался вышитый сокол, несущий в когтях ветку дуба.
Хорохор резко спикировал с высоты и уселся на еловую лапу вровень с пушистым воротом из куньего меха. Однако стоило ему заметить запону с желтым прозрачным камнем, в глубине которого мерцала темная прожилка, похожая на змеиный зрачок, как он испуганно каркнул и перелетел повыше.
– Не бойся, Змеиный глаз кого попало не ворожит, – раздался звонкий голосок охотницы.
– Я нашел их, царевна. Но они уже выбрались из владений твоего батюшки, – програял ворон, опасливо косясь на запону.
– Тебе-то что беспокоиться? У птиц нет границы. Да и я хожу, где хочу, – беспечно ответила Ярогнева.
Стоило ей отодвинуть куст и показаться на опушке, как Видослав Рославич испуганно заголосил:
– А вот и погоня! Дождались! Эх, говорил же я вам!
Однако ни Горихвост, ни Звяга и ухом не повели на его восклицания. Боярин забегал вокруг них, размахивая рукавами ферязи и причитая:
– Убираемся! Живо!
Но бойцам было не до него. Ярогнева тем временем преспокойно достала лук и большой тул со стрелами. Ее движения не оставляли сомнений: охотница собиралась стрелять с расстояния в два-девять шагов, так что спрятаться от ее стрел было негде. Да и что это были за стрелы! У людей таких точно не сыщешь. Каждая длиннее вытянутой руки, но главное совсем не это, а то, что у каждой наконечник пылает пламенем, как огненный цветок перед Перуновым днем. Перья на хвостах встают торчком, как живые: выпустишь, и они сами правят, куда лететь. Кажется, тронь такую стрелу – и обожжешься. Но Ярогнева уверенными движениями вытащила одну из них из тула и положила на тетиву. Лук с костяной накладкой по высоте доходил ей до подбородка, но охотница не испытывала неудобств.
– Стрельнет – насквозь прожжет, – завороженно прошептал Курдюм, наблюдая за тем, как распускается огненный цветок в руках у царевны.
– Карр! – насмешливо выкрикнул Хорохор, наблюдающий за происходящим с высокой ветки.
– Останови чертову девку! – тоном большого начальника скомандовал Видослав.
Картинным жестом он вытянул руку вперед и указал на охотницу, как император указывает на разбитые орды варваров. Курдюм помедлил мгновенье, соображая, стоит ли мельнику исполнять повеленья боярина, но ослушаться не посмел и бросился на царевну. Его полотняная шапочка едва доходила охотнице до носика, однако толстяк так вцепился в ее тоненькую фигурку, что лук со стрелой выпали из ее рук. Царевна потянулась к широкому поясу и выхватила из ножен меч.
– Знаешь, что это? – грозно спросила она Курдюма. – Это меч Душебор. Он забирает души таких остолопов, как ты.
– Мы еще посмотрим, кто из нас остолоп, – возразил Курдюм и вцепился ей в пояс.
Ворон на ветке беспокойно заграял.
– Оскорбить меня хочешь? – выкрикнула возмущенно царевна.
В самом деле: сорвать с девы пояс, да еще при народе, у вятичей считалось таким оскорблением, что родня обиженной вряд ли простила бы посягателя. Однако в этот миг соображения девичей чести, похоже, беспокоили Курдюма меньше всего.
– Отдай меч! – с неожиданной дерзостью рявкнул он.
– Зачем он тебе? У тебя руки кривые, – возразила царевна.
– Все равно он не твой. Ты его у вурдалака стащила.
– Тебе-то что? Выискался заступник.
Ярогнева направила острие меча Курдюму в брюхо, легонько ткнула и осведомилась:
– А если насквозь продырявить – что из тебя потечет: кровушка или пиво?
Мельник опешил и отскочил назад. Глазки его забегали, он решил сменить тактику и вкрадчиво предложил:
– Тогда, может, продашь его? Взгляни на рукоять. В ней камень зеленый, он к твоим глазам не идет.
– К моим глазам все идет, – заверила царевна.
На миг она все же смутилась, и непроизвольно поправила легкий венец с синим сапфиром, перекосившийся на ее пшеничных волосах. Пока мельник неловко топтался, не решаясь приблизиться, она подобрала лук и взяла в руки стрелу, наконечник которой рассыпал сноп искр.
«Пых! Бух! Шлёп!» – слышалось у конопляного края, где Звяга валтузил Горихвоста. Собаки суетились и лаяли, обернувшись к лесной гостье хвостами.
– Прекратите немедленно свару! Всем угомониться! – как заправская командирша, велела охотница. – Кто у вас главный? Вели им уняться!
Она оглядела всех четырех мужчин, двое из которых мурыжили друг друга на траве, не обращая внимания ни на что более, и остановила взгляд на парадной ферязи Видослава.
– Ты, боярин, – ткнула она в его сторону пламенеющей стрелой, – прикажи им подняться. Псаря можешь забрать, а волчка оставь мне.
– Я не боярин, просто одет хорошо, – залепетал Видослав, отступая подальше к коноплянику. – И вообще, я тут не главный. Главный он! – указал его перст на Курдюма.
Царевна с сомнением оглядела мельника и отрицательно качнула головой.
– Тогда он! – указал Видослав на драчунов, сцепившихся в клубок.
– Который из них?
– Пусть будут оба!
Ярогнева прыгнула к нему и наступила на длинный рукав ферязи, волочащийся по траве. Видоша споткнулся, упал на колени, закрыл лицо ладонями и запричитал:
– Не трогай меня, ради святых и великих!
– Кто ты такой, чтобы я тебя трогала? Вижу, ты размечтался.
– Я и вправду боярин, – начал признаваться Видоша сквозь слезы, хлынувшие из-под ладоней. – Но волкам я не хозяин. Меня твой зверюга не слушает. Я тут вообще случайно, отпусти меня, будь милосердна!
– Вы посмотрите на этого воеводу! – неожиданно взъелся Курдюм. – Вот витязь без страха и упрека. Лицо княжеской думы, наследник славы и мудрости древних боярских родов. Поставить его в голове дружины богатырей – он целую орду в поле сметет. Только где та орда? Одна девка взяла его за хоботок, а он и пикнуть не смеет.
Видоша перестал елозить и с ненавистью взглянул на Курдюма.
– И то верно, – слово за слово, распалял красноречие мельник. – Где же видано, чтобы рыцарь ополчился на деву? Пусть она и дочь лесных тварей, и пришла из злой чащи по наши души, с колдовским луком и лихим мечом, каким раньше жизнь у несчастных жертв отнимали. Подумаешь: всего-навсего царевна нечистой силы. Витязь руку на девушку ни за что не поднимет. Все как в сказке: красота побеждает силу.
– А чего я с ней должен делать? – нерешительно огрызнулся Видоша.
– Чего-чего? – передразнил его мельник. – Вяжи ее, рыцарь в сияющих доспехах! Кто из нас двоих воин – я или ты? И за что только я каждый год дань плачу таким вот защитникам отчего края?
Видослав Рославич поколебался, подобрал рукава ферязи, кашлянул в кулачок и поднялся с колен. Ярогнева, будто нарочно играя с ним, убрала стрелу в тул, закинула за спину лук и сунула Душебор в ножны.
– Я…это… ты только не обижайся, – пробормотал Видослав. – Но это мой долг… Я должен задержать и доставить… за нарушение… препроводить куда следует… ввиду того, что преступность совсем разгулялась…
– Какая преступность? – поинтересовалась царевна.
– Ясно какая – из Дикого леса. Нечисть всякая. Твари кошмарные. Жуткие демоны, и так далее, и по списку…
– Выходит, я по твоему списку прохожу, как нечисть и кошмарная тварь? – голубые глазки охотницы невинно моргнули.
– Что ты, ваше высочество, нет, конечно! Только, все-таки, уговор: из лесу не выходить. А вы выйти изволили. Непорядок. Разбирательство учинить надобно, задержание оформить. Чтобы все как положено. Дело белыми нитками сшить.
– Так ты сам в лес забрался! – сказала царевна.
– Я-то что… я тут воевода… я обязан за всем проследить, чтобы не было непорядку… самоуправства, поджогов, судов беззаконных… а в Диком лесу имели место случаи внесудебной расправы… так что я был обязан… Не виноват я, это служебный долг!
– Чего ты болтаешь, трепло! – вышел из себя Курдюм. – Хватай ее! Обезоруживай! Меч отними перво-наперво, витязь!
Даже ворон на ветке не удержался и перелетел пониже, чтобы полюбопытствовать, чем кончатся потуги важного должностного лица.
– Ну чего тебе дался этот меч? – состроил страдальческую гримасу Видоша.
– Этот меч колдовской. Если он не поможет избавиться от водяницы, то ничто уже не поможет! – сгоряча выкрикнул мельник.
– Так возьми его! – Ярогнева сняла ножны с пояса и протянула Видоше. – Забирай. Ты – боярин, ты должен заведовать оружейной. Разве не так?
Видослав распахнул глаза: нет ли подвоха? Вроде, девка сама сдает оружие. Надо забрать, разве не так? Иначе что скажет общественность?
Царевна кокетливо поправила желтую запону, скрепившую полы ее багряного корзна. Видослав наконец нашел в себе силы, приблизился и протянул руку к мечу.
– Ввиду милости правосудия… учитывая явку с повинной… и добровольную сдачу… то я, право, не знаю…
– Смотри сюда! – властно велела охотница.
Она показала боярину яхонт желтовато-медового цвета, вставленный в золотую оправу запоны. Прозрачный, с мелкими каплями самоцвет заключал в себе темно-коричневую прожилку, похожую на зрачок. Запона до удивления напоминала змеиный глаз, которым удав завораживает добычу. И Видоша повелся на эту опасную ворожбу: он окончательно потерял волю, перестал лепетать и двинулся к Ярогневе, позабыв и себя, и товарищей.
– На колени! – велела царевна.
Он покорно опустился перед ней на траву, примяв полы ферязи.
– Кто ты таков? Говори, ничего не скрывая!
– Видослав, сын Рослава, из служилых людей Великого Мира-города, – ровным тоном пропел рыцарь.
– Как ты очутился у нас в Грязной Хмари? – требовательно допрашивала его Ярогнева.
– Из столицы прислали, чтобы смотреть за князем, – не переча, продолжал выдавать Видослав.
Ярогнева удивилась и сделала шаг назад. Запона в ее руке покачнулась, Видослав вздрогнул, отвел взгляд и с изумлением оглядел себя, стоящего на коленях. Однако дева опомнилась, быстро приблизилась, положила руку ему на плечо и заставила снова посмотреть в змеиный глаз камня. Видоша разинул рот и застыл.
– Кто тебя прислал? – продолжила она свой допрос.
– Мой государь, величайший правитель мира, кормилец и благодетель! – истово отвечал боярин.
– Какой еще государь? – с досадой бросила Ярогнева, очевидно, не понимая, о чем лопочет привороженный Видоша. – Разве не Всеволод Ростиславич – великий князь?
– Что ты! – развел рукавами Видоша. – Севку-князя давно развенчали. Он нынче в опале. Вот и сослали его на край света. А мне повелели следить за ним, чтобы он не сбежал и не начал сноситься с народом, который хочет вернуть его на престол.
– Вот это новость! – похоже, Ярогнева раньше ничего не слыхала о столичных делах. – А кто же теперь на великом столе?
– Буривой Прибыславич, бывший Севкин дружок. Он меня среди других бояр выделил и доверие мне оказал, за что я вечно ему благодарен. Только жить в таком захолустье я, признаться, не рад. Мне бы обратно, в столицу… Кабы знала ты, сколько мук я терплю в этой глуши!
– Да чихать мне на твои муки! – рассердилась царевна. – Что ж теперь Всеволод Ростиславич? Неужели он ссыльный? Я-то думала: он тут отдыхает от столичного шума.
Несмотря на стеклянный взгляд, Видослав нашел в себе силы расхохотаться.
– Несчастное, дикое лесное дитя! – воскликнул он. – Выросла в чаще и не знаешь: шум столицы – как гром, но этот гром слаще музыки.
– Помню я эту музыку! – с еще большей досадой выкрикнула Ярогнева. – Помню и Кремник, и каменные палаты. И острые иглы шатров, что вонзаются в небо. Помню золоченые крыши храмов и толпы народу. Суету площади-Середы и громаду Железной стрелы. Только я уже начала думать, что это все мне приснилось. Столько лет прошло – всего не упомнишь.
Взгляд Видослава уже начинал мутнеть. Речь его становилась все более неразборчивой. Наконец, он сбился на бормотанье, из уголка его тонкого рта стекла струйка слюны.
Хорохор сорвался с ветки, закружил над головами и тревожно заграял:
– Довольно, царевна! Нет нужды прошлое поминать. Не боярин наша цель, а вурдалак!
– В самом деле! – опомнилась Ярогнева.
Она прикрыла Змеиный глаз ладонью и захлопнула на плечах полы багряного корзна. Видоша пришел в себя, униженно вытер грязной ладонью слюни и прямо как был, на коленях, отполз обратно, под защиту собачьей своры.
А псы все не унимались и отчаянно лаяли на двух бойцов, сцепившихся посреди круга, образованного рыжими, пегими, черными, белыми хвостами, лапами и ушами. Горихвосту приходилось туго: псарь оказался сторонником старого правила – бей до конца.
Отвратительно скалясь, Звяга склонился над его головой, чтобы шибануть повернее, прямо в глаз. Его кулак взвился в воздух и начал опускаться, как молот. Куцая черная борода псаря встопорщилась, по нестриженным вислым усам стекал пот. Горихвост зажмурился, отвернулся, и открытой ладонью оттолкнул его подбородок. Куцые космы бородки застряли меж пальцев, пара клочьев выдралась с корнем. Длинный ус намотался на мизинец. Горихвост отчаянно потянул палец обратно, стараясь освободить его, но ус только дергался и не хотел отвязываться.
Где же удар? Лежащий вурдалак приоткрыл заплывший глаз. Сморщив лицо, Звяга мотал бородой – дергающийся ус причинял ему страшную боль. Что, не нравится?
Горихвост мигом вскочил и сам оседлал противника. Это вышло так неожиданно, что псы даже замолкли. А ведь у псаря не только усы торчат. Вон, борода в какие космы сбилась, аж в косички заплетать можно.
Горихвост намотал пару клочьев на пальцы и так потянул, что Звяга задергался на траве. Вот тебе еще! Вот! Получи! Ага, больно?
– Перестань! – взревел псарь.
– Отчего же? – пропыхтел вурдалак.
– Так нельзя! Не по правилам!
– А забить лежачего досмерти – это по правилам?