Зеркало Странствий. Странный мир

Это и подтолкнуло меня на мысль, предложить ему вырезать несколько десятков алфавитных символов в зеркальном отражении, он сначала посчитал это чернокнижием, но после того, как под мои настойчивые убеждения первая буква была готова, я макнул её в чернила и отпечатал на свежей выструганной доске.

– Ну и где чернокнижие? – ткнув пальцем в отпечаток, спросил я у резчика.

–Тогда чародейство!

–Пусть будет чародейство – согласился я.

И взялся за разъяснения, мне нужен Ящик под размер бумаги, много букв, немного клиньев, чтобы буквы поджимать, чернила я с собой принесу. Ещё мне понадобится, ровная доска, и винт, чтобы эту доску прижимать вот так и делалась печать, на ладонях показал Деду Агапу. А потом и решил по памяти зарисовать печатный станок со всеми деталями.

   Я вернулся в библиотеку, поздоровался, с рыжебородым Библиотекарем и парочкой ребят, которых я не знал, но видел их на среднем курсе и с ходу попросил листок, перо, чернила.

Паскваля эта просьба ничуть не удивила.

   –Какое заклинанье тебе дать?

– Не надо. Буду я печатную машину рисовать. Ребята на меня только удивлённо взглянули, и явно удивились.

   И вскоре на столе передо мной появились листок, перо и чернила.

   Я расправил лист, начал рисовать схему печатного пресса.

   В моей памяти были ещё свежие воспоминанья, после экскурсии в Московский политехнический музей и я там запомнил множество очень интересных вещей. Среди них и был один примечательный экспонат печатный станок Ивана Фёдорова, точнее его копия.

А этот Музей я как раз со своим Московским классом посещал, незадолго до той ночи, когда попал в этот мир. Ну как незадолго, за три месяца до каникул, что я отдыхал в пионерском лагере.

   На листке бумаги я набросал эскиз печатного пресса, с трёх сторон, сбоку, спереди и сверху, даже детали пририсовал. Чертёжником я не являлся, но получилось относительно сносно.

   Потом направился к старому резчику, благо его мастерская была неподалёку от школьной библиотеки, я даже чернильницу взял, так, на всякий случай.

   Когда вошёл в мастерскую сразу увидал, что дед Агап опять скучал, а разломанные шкафчики из его мастерской исчезли. Он сидел в своём кресле и вырезал какую-то финтифлюшку, больше похожую на шахматную фигурку.

   Обратился я к нему с таким предложеньем, и развернул эскиз печатного станка. Я как учитель пальцем по листку водил и всё как сумел деду Агапу разъяснил.

   Он окинул взглядом мебель, пальцем ткнул в подставку для боевых топоров:

– Как основа подойдёт? – спросил он.

   –Вполне, – ответил я, уточнив некоторую деталь, – только на нее надо сверху стол установить. А с боку пару столбиков прикрепить, – и я опять пальцем ткнул в свой рисунок, – но главная деталь – это винторез, его надо к верхней планке прикрепить, и еще, чтобы винт легко вращался, надобно его сальным маслицем облить, чтоб при работе хорошо скользил, двигался внутри. Нижнюю перекладину надо тоже закрепить, чтобы винт не мог в сторону от нужной точки уходить. И даже отдельно этот узел нарисовал всё на той же бумаге, выделив отдельным моментом сам резной винт пресса. Именно за счёт его он равномерно прижимал лист бумаги к площади наборного текста, чтобы всё подробно пропечатывалось, и читалось, когда бумагу извлекут из-под него.

– А это что такое спросил дед Агап, ткнув в рисунок свой палец.

– Это рычаг для вращенья этого винта, – пояснил я старому резчику.

– Я столяр, плотник, резчик я же не кудесник.

– Это все из дерева, можно сделать, если конечно у вас в городе нет знакомого кузнеца. Но по любому на нём должна быть косая резьба.

Дед Агап покрутил в руке листок, и даже посмотрел на просвет, словно ища какой-то только ему известный ответ, и с улыбкой сообщил: так это обычная фруктовая давилка, или маслобойня, только вместо бадьи стол с выдвижным ящиком.

Я только пожал плечами:

– Это, наверное, упрощает задачу? – поинтересовался я.

– Значительно – ответил старый резчик.

– Ну, ещё нужно вырезать из дерева, много разных букв перевёртышей.

– Буквы перевёртышами не стоит называть, – осторожно произнёс Дед Агап.

– Хорошо тогда просто буквенный шрифт! – поправился я.

Это слово у старого резчика, уже не вызвало недовольства.

Мне осталось только пожать плечами не нравится слово «перевёртыш», ну и ладно.

Мою идею он посчитал забавной, но, что из этого получится, ему самому стало интересно. И с этого момента я стал частым гостем в багетной комнате, так предпочитал называть свою мастерскую Дед Агап.

Я даже познакомился с его подмастерьем по имени Филипп, он был старше меня на пять лет, но младше моего брата, примерно настолько же. Он как раз в этот самый момент затаскивал фруктовую давилку, я ещё дверь придерживал, когда он её втаскивал в мастерскую, естественно это было не бесплатно. Я сэкономил карманные деньги и за пару серебряников Дед Агап купил у местных жителей старенький пресс давилку, который как раз и собирались переделывать под печатный станок. Когда это всё завертелось, я много рассказывал о станках, на которых печатали книги, и как люди собирали по буковке, не только отдельные слова, но и предложения, из которых состояли огромные печатные тексты. И ещё, всё наборы были разного размера, чтобы выделять оглавления или названия, в зависимости от размера или символа.

Мне порой казалось, что я пересказываю историю первопечатника Ивана Фёдорова, из истории моего мира, а дед Агап слушал и воспринимал это как будто то, что я рассказывал, было в далёком-далёком королевстве, откуда я, собственно, и прилетел через зеркало странствий.

Через неделю старенький плотник высыпал передо мной гору всевозможных символов и знаков я понял, что копаться в буквах достаточно сложно и попросил собрать ящик с ячейкой под каждый символ. Их оказалось в общей сумме не много немало целых сто штук. Старика забавляло подобное развлечение, и посмеивался над моим рвением придумать нечто эдакое чародейское.

Дождавшись своей очереди, я все-таки перехватил самый ходовой манускрипт, «волшебная стрела», относившаяся к слабым боевым заклинаниям первого уровня, и принес его в багетную комнату, прихватив с собой несколько листов бумаги, и небольшую бутыль чернил. Взяв в руки манускрипт, и подбирая нужные буквы, стал укладывать в ящичке его текст. Сперва мне это не очень удавалось, все-таки буквы в зеркальном отражении сводят с ума. Провозившись, бог знает сколько времени, воспользовавшись помощью его ученика Филиппа, мне это удалось, ну не хватило пару букв, но дед Агап усмехнулся и через несколько минут у него на ладони появились недостающие буквы, я с текстовым набором возился дольше, чем резчик вырезал недостающие для набора буквы.

Пока прилаживали шрифт, пока его расклинили подпорками в наборном ящичке. Пока пропитывали войлочную подложку чернилами, пока промазали шрифт. Альтаирское дерево успело, пропитается чернилами и могло оставлять чёткий контурный след.

Проверив шрифт на его правильность, вставил наборный ящик в специальные пазы положил листок поверх деревянной рамки и рычагом затянул ее под пресс. Взявшись рукой за рычаг давилки, и одним движением руки, опустил пресс сверху вниз, припечатав листок бумаги к шрифту. Подержав несколько секунд, поднял его в исходное положение. Крутанул подачу рамки, чтобы лишний раз не лезть руками под прижимную пластину пресса, и извлёк отпечатанный листок бумаги. Когда я вынул первую копию документа, она не получилась. Мало того листок сместился в бок, да ещё и местами от чрезмерного количества чернил, размазало контуры букв. Покрутив в руках испорченный, на мой взгляд, листок, откинул его в сторону и приложил новый лист. Без излишней суеты выровнял по рамке, проверил, чтобы на рамке со шрифтом он лежал ровно. В этот раз я прижимал аккуратно и без фанатизма, слегка.

Когда пресс опустился до ощутимого сопротивления, я поднял его в исходное положение, выждал несколько секунд и только после этого извлек то, что получилось.

А получилось все чудесно, чистенько, и почти аккуратно.

Старый багетчик с изумлением следил за моими движениями, рассматривая первый удачный листок. Мне это даже понравилось, сделав три экземпляра, к двум последним уже свои руки приложил Филипп и Дед Агап. В итоге на верстаке старого резчика красовались пять копий манускрипта с заклинанием «волшебная стрела».

Я как-то смотрел передачу по истории на первом канале телевидения, «о первом Русском книгопечатнике Иване Фёдорове», и, улыбнувшись, представил себя в учебнике по истории или летописи или что тут у них ведут, сохраняя хронологию происходящих событий. Но у меня почему-то представлялась газетная статья с крупным названием: Владислав Хаттаб первый книгопечатник при дворе короля Людовика Бесстрашного. Ну, или что-то в таком роде.

Что скрывать я тоже любил хвастать, только в разумных приделах. Хотя, наверное, этих приделов я как раз и не знал.

– Это Чудо! Волшебство! Это действительно волшебство! Ты парень настоящий Чародей! – воскликнул старый резчик, почти одновременно со своим подмастерьем.

После этих слов я даже немного погордился собой.

Потому что такого монстра печатной индустрии как стоял у мамы на работе из палок не соберешь.

Уложив символы по своим ячейкам, я видел потрясенное лицо старого багетчика. И в моей памяти вспомнилась название «касса шрифтов».

– Это обычный «Типографский набор, а эти ячейки для хранения букв одного вида, называют кассой», – пояснил я, – с его помощью в моем королевстве печатают книги, так же им можно печатать что угодно. Даже картинки, если её вырезать из дерева и обмакнуть в краску.

Старый багетчик понимающе кивнул.

Я не знал, как воспримут это изобретение в школе, но очень надеялся, что ничего плохого не будет.

Когда я принес ценный манускрипт в библиотеку, Паскваль удивленно посмотрел на меня, и спросил: «неужели ты его выучил»?

Я честно признался, что сделал себе копию и теперь он мне не нужен.

Библиотекарь переспросил – ты, что его переписал?

–Ну, вроде того, – произнёс я, а самого просто распирало похвастаться своим творением.

–Покажи? – попросил Паскваль. И я с гордым видом вытянул пачку листков даже немного небрежно, но у библиотекаря глаз был наметан, и он попросил показать всё листки.

Пасквалю я доверял, это он помог мне в освоении магической грамоты. Я протянул отпечатанную копию манускрипта, с интересом наблюдая за его реакцией.

Он с добродушной улыбкой взял в руки листок бумаги, видимо, ожидая увидеть на ней смешную рожицу или что-то в этом роде. Улыбка превратилась в удивление.

– Это как? – спросил он, тыкая пальцем в толстые буквы.

–Небольшое чародейство – добродушно ответил я, получая от всего действия невероятное удовольствие.

Он сравнил манускрипт и его копию, которая сильно отличалась от оригинала не только высотой, но и толщиной букв.

– Это только одна такая? – спросил библиотекарь.

–Я пробовал разными способами, вот они. Я достал пять копий и показал Пасквалю, только две я не отдам, они мне нужны.

–Я где-то подобное встречал! – воскликнул он.

Я утвердительно кивнул; «я тоже встречал только в древних книгах! – ответил я.

Паскваль извлёк из своего стола какую-то книгу и, судя по состоянию переплёта, тоже старинную и раскрыл ее, держа в руке мою копию.

–Да, технически исполнение текстов очень похоже, вот только тут ошибка и он ткнул пальцем в отпечатанную копию. Ну, в общем одной фразой он сбросил меня с заоблачных высот на грешную землю.

И я посмотрел на указанную ошибку, и тихо ругнулся, когда делал набор, одну букву случайно поставил вверх ногами.

– А так в целом хорошо! И где тебя этому научили?

–Дома! – ответил я.

На следующий день к нам в класс зашел «Главный магистр» назвал меня и попросил зайти к нему в башню после уроков.

В классе переглянулись, и уставились на меня, словно я, где-то нашкодил, и меня за этим делом застали.

А между собой ребята переговаривались; «Владик Хаттаб всего третий месяц в школе, а его опять к главному вызывают, скорее всего, опять Эммануил, что-то натворил».

Обычно подобное приглашение, не сулило ничего хорошего.

После последнего урока по Алхимии я с неохотой отправился в черную башню Магистра.

Я нехотя поднимался по её винтовой лестнице, хотя почему башню назвали черной, я не понимал, черного там ничего не было, стены и те не отштукатуренные, просто каменная кладка и все.

Дорогу в кабинет нашего Школьного Магистра я уже знал, было дело.

И чем выше я поднимался, тем сильнее я пытался вспомнить свои школьные грехи и шалости, теряясь в догадках.

Я поднимался все выше и выше, приближался всё ближе и ближе, к кованой двери, кабинета Магистра Школы, и меня охватил такой жуткий страх, что не смог даже сдвинуться с места. Но потом, Я готов был бросится вниз по лестнице бежать сломя голову на улицу спрятаться скрыться и далеко за городом там, где меня не найдут даже при помощи хрустального шара. Но, с другой стороны, что-то в глубине души подсказывало, что этот визит связан с чем-то другим.

Я, молча, стоял перед массивной дверью, переминаясь с ноги на ногу в нерешительности и в замешательстве, когда услышал легкий хлопок, и передо мной распахнулась дверь. Она открылась с такой легкостью, будто её толкнули изнутри.

Я сразу увидел тот самый огромный стол, заваленный какими-то бумагами и сидевшего за ним Магистра школы.

–Ну что? Что мнешься? проходи, присаживайся – сказал он и приглашая меня жестом к столу.

Едва я переступил порог кабинета, как из угла, комнаты с противным скрипом выдвинулся сам собой стул, прополз по каменному полу и остановился возле его стола.

Мне рассказывали что-то про телекинез или что-то в этом роде, когда человек силой мысли, мог двигать разные предметы, но, чтобы тяжёлую мебель? такое я видел впервые.

Я послушно подошёл к столу осмотрел стул на предмет всяких веревок или колесиков, ну не может стул сам собой двигаться без каких-либо приспособлений.

Но ничего необычного я в этом стуле не увидел, стул как стул, как и большинство в нашей школе, ничего особенного в нем нет.

–Присаживайся не бойся.

–Я лучше постою – ответил я все еще неуверенный, что это было на самом деле.

–Рассказывай?! – начал он.

–О чем?! – быстро соображая, ответил я, чувствуя, как моя душа проваливается в пятки и в подземелье под башней.

Он громко рассмеялся, щелкнул двумя пальцами, и легкий ветер подхватил меня и точно пушинку усадил на стул возле его стола.

–Расскажи, как же это получилось?! – уже по-дружески спросил он, ткнув пальцем в манускрипт и две копии, оказавшиеся у него на столе.

–Я же не нарушил Кодекса школы, а манускрипт все время долго приходится ждать, ну я и сделал, себе пару штучек.

–Я не про это, а про то? Как ты смог сделать одинаковые тексты?! «Писарю» пришлось бы на эти три манускрипта потратить как минимум день. И они совершенно одинаковые даже формы символов, ошибки и те на одних и тех же местах.

–Фу – выдохнул я, – я-то думал, ну при наборе одну букву нечаянно к верху ногами поставил, вот так и получилось, – произнес я, чувствуя, как страх постепенно отпускает, и растворяется в воздухе.

– Ты откуда узнал о секрете создания древних текстов? Или. «Сам до этого додумался?» —спросил Главный магистр школы.

Врать не стал, и ответил, – Видел когда-то, ещё до того, как сюда вернулся, – ответил я, – А таких бумажек сколько угодно можно сделать! Только чернила добавляй».

На лице Главного магистра выразилась добродушная улыбка; «полезные знания, сделай тогда с десяток, только исправь тут, тут и тут и если нужен помощник, только скажи? И ошибки не делай, нечего напоказ свою неграмотность выставлять».

«В общем, это не сложно, мне помогал Филипп».

– Подмастерье Агапа? – удивился Магистр.

Я кивнул.

– Это, что же ты такое придумал, что даже простой подмастерье с этим мог справиться?

– Это устройство, и называется оно, печатный пресс.

– Как понимаю, оно находится в мастерской у багетчика.

Я кивнул.

– Ладно, загляну как-нибудь. Если сможешь выполнить задание, я подумаю, что можно будет ещё сделать? Поговорю с твоими родителями о весьма выгодных для всех вас условиях – и он протянул мне Манускрипт с помеченными ошибками и правильными символами вместо них. Я даже как-то воспрял духом.

–Когда нужно сделать?

–Когда сможешь.

–Постараюсь сделать до конца недели – воодушевлено произнес я.

Магистр усмехнулся и произнес: «До конца недели остался день».

–Ну и ладно! – ответил я, чувствуя, что сморозил глупость.

Впрочем, вечером того же дня мы с Филиппом и старым багетчиком взялись за дело. Эммануила в свою схему не включал только у него, что ли чуйка, какая, не знаю, но в мастерской он все, же появился и был очень недоволен. Уж не знаю, какая сорока принесла ему на хвосте, чем я тут занимаюсь, но он приперся лично.

Разгадка оказалась куда проще, чем я думал; он сказал, что к нему подошли ребята со среднего курса, и спросили, что за машину он придумал, и чего это он зачастил к старому резчику и его помощнику, ион естественно, пошёл посмотреть.

В общем, его со мной перепутали вот и всё. Ну что бы он просто так не мешался под ногами, пока мы делали печать, я велел напечатанные листы развесить для просушки чернил. К моему удивлению, в этот раз он «дурака не включал».

После набора и добавления правильных символов и исправления набора для текста и последующей распечатки, я перепроверил всё от и до. Багетная мастерская практически была увешана белыми листками с содержанием первого манускрипта.

Старый резчик стал понимать, что за аппарат он создал, и что это весьма и весьма полезная штука.

А Эммануил, увидев впервые подобное устройство, еще не понимая его предназначения, помогал с некой прохладцей, и недоверием, что из всего этого, что-то выйдет толковое.

В субботу утром, Филипп умчался к своей *зазнобе, деда Агапа беспокоить не стали, все-таки он очень старенький и тогда мы вместе с Эммануилом принесли пачку отпечатанных манускриптов «Главному Магистру школы».

Примечание – зазноба – Обычно связывают со знобить, озноб, указывая на фольклорные представления страсти, любви, в образах жара-холода.

После похвалы Магистра школы, станок, записали в школьном протоколе: «Обладая знаньем древних, Владислав Хаттаб, создал печатный пресс, чтобы облегчить тяжёлый кропотливый труд писарям, школы, и обеспечить доступность знаний.

Главный магистр всё равно отстранил нас от типографской работы, высказав, что этим должны заниматься не первокурсники школы, а более опытные люди. И, в конце концов, мы должны учиться, а не заниматься рутинной работой.

С одной стороны, мне было очень обидно, что с моим изобретением будут работать другие люди. Но, с другой стороны, меня не радовало постоянное нахождение в подземелье. В итоге магистр школы настоятельно попросил обучить этому знанию парочке вновь поступивших к нему на службу писарей. Он представил их нам с Эммануилом, одного писаря звали Сава, второго Септим оба были рослые парни примерно лет семнадцати или восемнадцати на вид Сава был чернявым парнишкой, а вот Септим выглядел старше своих лет за счет своей каштановый шевелюры.

Это было не просто, научить людей наборному делу, а именно читать справа налево, и в зеркальном отражении. Вот и пришлось прибегнуть к хитрости, я натёр медный поднос до зеркального блеска, на столько на сколько это было возможным, и приложил его к наборной коробке.

Так ребята смогли понять, что, из чего состоит, и как это будет выглядеть, уже на бумаге. Вроде стало получаться, не без сложностей, конечно.

   Только вот печатный пресс, в гильдии писарей не вызывал интереса. Они привыкли по старинке, и им вообще не понравилась эта новинка. Нами не интересовались примерно до того момента, когда мы взялись за рычаг, и не отпечатали на печатном прессе несколько бумаг, с простыми заклинаниями «волшебной стрелы», среди первокурсников они разошлись как горячие пирожки. Когда излишки свитков застряли у писарей, они были очень недовольны.

У них даже с главным магистром школы на эту тему, состоялся разговор, к счастью, магистр после того, как понял все преимущество печатного станка, принял мою сторону, хотя не без нужного доказательства с моей стороны. Когда впервые этот вопрос встал, как говорится ребром, я из библиотеки Паскваля принёс две книги одну рукописную, ту самую что являлась копией и подлинник с типографским шрифтом. Когда обе книги я положил перед магистром школы и открыл страницы, и указал на различия. Я его, все же убедил, доказав, что древние именно так и распространяли свои знания, они не переписывали книги, они их печатали и столько сколько им было нужно.

   В общем, после того как типография начала работать у нас начались проблемы, даже случились пару драк.

Недовольные сыновья писарей, хотели отомстить за то, что мы с Эммануилом стали главной проблемой их отцов. Они подловили нас в одном из переулков, когда мы гуляли с Эммануилом. В общем, нас прижали в самом неудобном месте, и взяли в кольцо даже вооружились лёгкими дубинками с обмотанными тряпками, чтобы не оставлять следов на нашем теле, в общем они подготовились для поучительной *экзекуции.

Примечание-экзекуция (устар.) – телесное наказание, а также решение судебного исполнения изъятие имущества и пр.

Они хотели взять нас числом, и побить, но они не учли главного, то, что мы маги, хотя и первого курса.

Даже если ты и увешан кучей амулетов, некоторые заклинания могут их и спокойно обойти. Я до последнего момента хотел уладить конфликт словами, но они были настроены серьезно. Все было бы хорошо, но Эммануил, как всегда, включил гордеца и откровенно нарвался на драку.

Им даже почти удалось нас окружить и даже слегка побить, взяв нас в кольцо. Сынки писарей не стали разбираться кто Владислав, а кто Эммануил.

«Вы оба Хаттабы, а значит, друг друга стоите», орали они, а после первых ударов, там уже вообще не разбирались. Мы с Эммануилом пустили в ход, боевые заклинания первого уровня, которые мы выучили. Конечно, без последствий не обошлось, парочку магических ожогов от молнии и масса ссадин и рассечений это уже от магии земли им прилетели. Ясное дело, что за день, такое не заживет, и не сотрёшь.

   Вот тогда пришли отцы, и обломали у пресса всё рычаги.

   Когда на шум и суматоху сбежались некоторые преподаватели, они тут же вмешались в беспорядок, буквально оттаскивая буянов от пресса. Как не странно они почувствовали всю полезность этой штуки, я все же им благодарен за их вмешательство, иначе от моего изобретения «остались бы одни ножки, да рожки».

   Ни я, ни дед Агап с Филиппом этому изобретению, были уже не рады.

  Как я понял, на меня пожаловались его величеству Людовику Бесстрашному что-то типа того: «то сын Хаттаба, незаконно использовал запретные знания древних, и придумал книгопечатный механизм, и собрал его вместе со школьным резчиком и его подмастерьем. И запустив эту дрянь из говна и палок, поставил под угрозу, не много, и не мало, а саму гильдию писарей», ну, это папа Квентин мне позже рассказал.

   Узнав о непонятном механизме, Король естественно решил на это чудо взглянуть, и приехал в школу, никого не предупредив. Вот в школе переполох то был, прям как у нас перед приездом высокого руководства от министерства образования.

Мало того Король приехал внезапно, он еще приехал и не один, а со своим главным королевским мастером, Королевским кудесником.

   Он вокруг диковинки походил, шрифты в руках немного покрутил, и понажимал уцелевшими после погрома рычаги. На деда Агапа, и его подмастерья было жалко смотреть, насколько они боялись его гнева, они даже головы не поднимали.

Меня понятное дело тут же в приказном тоне заставили предстать перед его светлыми очами. А его королевский Кудесник осмотрел машину, что-то зарисовал в свою книгу и спросил: «и откуда в такой маленькой голове столько знаний», и небрежно ткнул меня пальцем в лоб.

Не скажу, что подобное изречение или жест мне понравился.

Король тут же присел на предоставленный ему стул: «Ну, рассказывай и чего это ты тут напридумывал, и людей моих взбаламутил? – и он кивком указал на деда Агапа и его помощника. Причем произнес это таким тоном, что я даже немного испугался, не зная, что тот, сейчас будет делать, не то казнить, не то миловать. Даже Эммануила едва ли не силком пригнали, и смотрели на всех нас так, словно мы тут некромантией занимались. Печатники тоже присутствовали в этой тесной комнатке, но с полным безразличием на лицах, «мол, мы не виноваты нас заставили».

– Ну, Владислав смелее! – настойчиво произнес Король, видимо наблюдая мое полуобморочное состояние.