Академия Иларгиарен: Тучи сгущаются

– Super! Maintenant mes vêtements sont ruinés![12] – выругался Даниэль сквозь зубы, морщась от боли и переводя свой гнев в сарказм. – Un crime de plus sur ta conscience, sale orc! Et pour ça, tu vas payer.[13]

Снова взмахнув рукой, маг вызвал смерч, который обрушился прямо на Драк-Тора. Орк попытался уклониться, но мощный удар ветра сбил его с виверны. Драк-Тор завизжал в припадке ярости:

– Гнида светлая! Ты… сдохнешь, как и все твои… жалкие говномаги!

Вихрь, как серп дьявольского жнеца, со свистом срезал Драк-Тору ногу, вырвав ее из плоти с кошмарным хрустом ломающихся костей. Оторванная конечность описала в воздухе смертельную дугу, прежде чем упасть на каменную крышу. Тело орка рухнуло следом. Из горла контрактника вырвался бессвязный, истерзанный рык боли, прерываемый хрипами. Он еще жил, но погибель уже липкими пальцами вцепилась в его изуродованную тушу.

Даниэль собирался добить врага, но боковым зрением заметил, что Каршар мощно ударил взрывом по Артиасу. Окровавленный лунный маг шатался, держась из последних сил, а Каршар замахивался, готовясь нанести финальный удар.

– Merde! – Даниэль выругался и, забыв о Драк-Торе, бросился к Артиасу.

Даниэль, взметнувшись в воздух вихрем ярости, в одно мгновение сорвал Каршара с виверны. С ревом, пронзившим небо, чудовище рухнуло с высоты крепости, устремляясь прямо к земле. Тело орка глухо шмякнулось где-то далеко внизу, разбившись о камни мостовой.

– Артиас! – Даниэль подбежал и рухнул на колени рядом с магом, чья истерзанная плоть буквально разваливалась на глазах. Из зияющих ран, глубоких, как провалы в преисподнюю, фонтаном била кровь, окрашивая серебристые волосы и серый камень в жуткий багрянец. Хрипя, Артиас еще пытался держаться, но он был близок к концу.

Полуэльф с трудом открыл глаза и посмотрел на Даниэля:

– Мы проиграли… город… не удержать…

– Нет! Мы еще можем сражаться! – отчаянно выкрикнул Даниэль. И тут сквозь туман битвы маг ветра осознал ужасающую правду. Поле боя, еще недавно кипевшее магической яростью, теперь было усеяно трупами соратников – более половины их отряда лежали, разорванные, в собственной крови. Уцелевшие воины, искалеченные и обессиленные, цеплялись за жизнь, словно за соломинку в бушующем шторме. У Даниэля глаза расширились от животного ужаса, от осознания чудовищного масштаба катастрофы, застигшей их врасплох.

– Уходите… – прошептал Артиас, с трудом дыша. – Пусть Ноэль прикажет остальным магам отступать. Иначе… все напрасно…

– Проклятье! – Костяшки сжатых кулаков Даниэля побелели от напряжения. Горло сдавило спазмом, слезы гнева подступили к глазам, но маг стискивал зубы, не позволяя рыданиям вырваться. Невероятно, немыслимо! Разве это возможно? Разве может все рухнуть так безжалостно и бесповоротно? Нет! Он не позволит!

Ноэль, завидев издалека состояние Артиаса и Даниэля, бросил в сторону При гра-Зар заклинание Затмение сердца, несколько замедлившее орчиху, и тут же побежал к ним.

– Ну ты-ы-ы и кры-ы-ы-са! Сбега-а-а-ешь!! По-о-озо-о-о-р! – чуть ли не по букве процедила При гра-Зар, напоминающая в своем парализованном виде гигантскую говорящую улитку.

Схватив Даниэля за здоровое плечо, командир приказным тоном заявил:

– Дэнни, мы проиграли! Хватит героизма! Ты должен думать о живых!

– Нет, ты не понимаешь, Ноэ! – выкрикнул Даниэль, отталкивая его, хотя в глубине души знал, что Ноэль прав. – Я не могу… Я не оставлю город!

Ноэль еще крепче схватил его и потащил назад:

– Мы должны спасти тех, кто еще может выжить! Ты не поможешь всем, если сам погибнешь здесь! Подумай о Вари!

Даниэль, услышав имя Хранительницы, на мгновение остановился, тяжело дыша. Он бросил взгляд на умирающего Артиаса и снова выругался, стиснув зубы.

– Проклятье! Проклятье!

Маг ветра с неохотой опустил плечи и, смирившись, побежал к спуску с башни вслед за Ноэлем, попутно раздающим приказы остаткам отряда. Взрывы продолжали сотрясать город, а выжившие, поддерживая тяжело раненных, пробивались назад к порталу в зале.

Артиас остался лежать на крыше, глядя в ночное небо, пылающее адским заревом битвы. Дыхание его стало редким и тяжелым. Конец. Он знал это, кожей чувствовал, каждой клеткой, пропитанной кровью и пеплом. Но вместо паники его настигла безмятежность, странная, умиротворяющая тишина перед вечным покоем.

– Здесь я нашел друзей… и здесь стану лунным светом, – прошептал полуэльф, вперившись в небо, пока тьма не окутала его окончательно.

– Ох, как мило! Сейчас расплачусь… Ну что, сука, допрыгался? – наглый рык При гра-Зар нарушил тишину. – Хрен тебе! Никаким лунным светом ты не станешь. Будешь служить в отрядах нежити. Добейте его!

Мерзкая зеленая рожа нависла над Артиасом. Липкая слюна капала ему в лицо. Повеяло гнилым мясом… Смрадное дыхание… Еще секунда… Зеленые мускулистые руки полезли за пазуху. Лезвие сверкнуло в лунном свете.

– Сбежали! Тактически отступили… или, как у нас в новостях по туману войны часто говорят… перегруппировались, а-ха-ха! – рявкнул кто-то из орков.

Взмах топора – последнее, что увидел Артиас.

Алексей Гронтар вел уцелевших жителей по древним подземным туннелям. Каменные стены глухо отражали звуки шагов сотен людей, уставших и измученных, но все еще надеющихся на спасение. Алексей, сжимая в руках меч, напряженно вслушивался в темноту вокруг. Люди шли за ним плотной колонной: матери с детьми, раненые, старики, многие беззвучно рыдали, они старались идти молча, понимая, что любая ошибка может стоить им жизни.

Первый же поворот вел в тупик: древний туннель оказался обрушенным. Толпе пришлось вернуться обратно и выбрать другой маршрут. Он тоже оказался заваленным. Оставался единственный выход – на поверхность прямо в лапы орков.

Вдруг впереди, из глубины туннеля, раздался странный звук. Алексей резко остановился и поднял руку, сигнализируя остальным затаиться. Прислушавшись, он различил глухие орочьи выкрики. Они приближались. Алексей похолодел, осознавая, что это не просто патруль. Это были орки, празднующие победу. Он знал их язык – слишком хорошо знал, чтобы не понять смысл грубых и хриплых голосов.

«Город пал… Артиас погиб…» – эхом отзывались в его голове услышанные слова. Гронтар понял, что до Королевства гномов им не добраться. Все, ради чего они сражались, было потеряно.

Алексей обернулся к людям, завидев полные страха и тревоги лица. Среди горожан, доверивших свою судьбу Гронтару, были и совсем маленькие дети, прижимающиеся к матерям, пытаясь найти в них утешение, и пожилые, и молодые. Старик со сгорбленной спиной держал юношу с раздробленным коленом под руку, а невысокая женщина-целительница пыталась из последних сил излечить тяжелое ранение с помощью бытовой магии. Девушка с окровавленными руками нянчила ребенка, стараясь скрыть страх в своих глазах. Все, кто здесь был, рассчитывали лишь на градоначальника. И именно ему, взявшему ответственность за их жизни, пришлось сообщить суровую правду.

– Нам нельзя наверх, – твердо сказал Алексей. – Орки захватили город. Артиас погиб. Батальон Ларн разбит. Мы не можем выйти.

Липкий ужас сковал собравшихся. Страх, тягучий и густой, как смола, заполнил воздух, придавив каждого невидимой, но удушающей рукой. Ни один голос не осмелился взорвать мертвенную тишину. На Алексея обрушилась невыносимая тяжесть этого мгновения – тяжесть ответственности, тяжесть одиночества градоначальника, обреченного быть маяком в бушующем шторме чужих страхов…

– Мы остаемся здесь, – добавил он, придавая своему голосу твердости. – Я заблокирую выход. Мы справимся. У нас есть немного еды и воды, я вижу здесь несколько целителей. Мы продержимся.

Он понимал, что припасов хватит ненадолго, а силы бытовых магов под землей слишком слабы, да и серьезные раны они залечить не способны. Но Алексей не мог сказать это вслух. Медленно приблизившись к концу туннеля, он взялся за массивные каменные плиты и, напрягая все свои мускулы, стал запечатывать проход. Камень поддавался с трудом, но на помощь Гронтару пришли двое взрослых мужчин без ранений, оказавшихся здесь волею судеб. Вместе они справились, полностью перекрыв выход наружу.

Мрак в туннелях усилился. Люди, сидящие на земле, жались друг к другу, стараясь согреться. Алексей, напротив, продолжал стоять у закрытого прохода, обвиваемый все крепче щупальцами отчаяния. Он, клявшийся спасти горожан, теперь наблюдал, как все они оказались в ловушке подземного лабиринта, где скудные запасы растают быстрее весеннего снега, а надежда на спасение будет угасать с каждым часом…

Тем временем Драк-Тор на крыше замка пытался забраться на свою виверну. Ему чудом удалось выжить – несмотря на оторванную ногу, он рычал и швырял проклятия на своем родном наречии – южном диалекте единого ордынского языка. Кровь заливала лицо, искажая черты до неузнаваемости, но боль лишь разжигала в ордынском воине адский огонь.

– Чертовы маги! Проклятые ублюдки! Сдохните все, мрази! – выл он, когда несколько орков поднимали его на виверну. – До конца за вами гоняться буду, мрази поганые!

Из культи ноги сочилась алая река, заливая камни, но орк этого не замечал. Им владела только ненависть – живая, пульсирующая, пожирающая все вокруг. Сплюнув на землю, он кое-как оседлал виверну, рванул поводья и послал чудовищную тварь в стремительное пике к умирающему товарищу.

Каршар, с трудом переводя дыхание, смотрел на опустевшее небо, бархат которого уже усыпали мириады звезд. Когда Драк-Тор приземлился рядом, Каршар попытался подняться, но сил больше не было. Он сумел только мельком взглянуть на своего боевого товарища.

– Каршар! – проревел Драк-Тор, тяжело сползая с виверны. – Мы их разорвали! Эти светлые твари либо подохли, либо слиняли как крысы! Половина их на крыше полегла, остальные – жалкие трусы! Победа за нами, брат!

Каршар едва мотнул головой, но в его взгляде не было радости.

– Знаю… – прохрипел он. – Скажи семье… что я их любил… и золото… чтобы им отдали… не забудь…

Драк-Тор яростно выругался, видя, как жизнь уходит из его товарища.

– Заткнись, старый пес! Победа будет наша, а пока засунь свое нытье куда подальше! – рявкнул он, хотя голос его предательски дрожал.

Каршар выдавил только слабую усмешку, его глаза начали закрываться.

– Прощай… – все, что орк смог прошептать прежде, чем жизнь покинула его.

Драк-Тор взвыл, бешено колотя кулаками по булыжникам мостовой. Ярость, неукротимая и дикая, вырывалась из него потоком проклятий. Но орк смог быстро взять себя в руки. Мгновение – и он уже восседал на спине своей виверны, мчась в мрачном триумфе к своему отряду, неся в себе бурю, готовую снова обрушиться на города Союза.

Тем временем в замке несколько орков армии Грон-Гарр праздновали свою победу, пока их командир обходила Херсарию в поисках выживших горожан. Грубыми лапищами мускулистые воины срывали роскошные ткани с окон, выламывали резные двери и с хохотом разбивали магические светильники, словно это были игрушки для детей. Один из орков, схватив драгоценную вазу, долго крутил ее в руках, пытаясь понять, зачем она нужна, но так и не найдя в ней смысла, с размаху швырнул сосуд на пол, разбивая на тысячи осколков.

– Вот же дрянь! Смотри, как их верхушка живет! Совсем зажрались! Зачем им вся эта херня, если можно жрать руками! – гаркнул другой солдат, махнув рукой на разбросанные по полу скатерти и посуду.

Остальные орки зашлись в грохочущем хохоте, переворачивая столы и срывая все, что попадалось под руку. Для них это был один колоссальный пир разрушения. Тонкие кружева, изящные скатерти и вся роскошь магов были для ордынских контрактников не больше чем мусор, глупая прихоть, не стоящая даже их презрения.

– Вот она, жизнь у этих магических сопляков! Ха-ха! – заревел третий орк, сжимая в лапах какой-то артефакт. – Да это же просто хлам! Все в землю закопаем! Пусть поживут теперь по-нашему, без своих побрякушек и светящихся штуковин! В Орде все эти светлые маги давно передохли – и правильно, туда им и дорога!

Ярость орков нарастала неудержимой лавиной, сметающей все на своем пути. Замок стонал, рассыпаясь на осколки – каждый из которых был для контрактников очередной ступенью к триумфу. В каждом перевернутом камне воины видели лишь подтверждение собственного могущества. Они ничего не боялись. Была только ликующая оргия разрушения, бессмысленное и дикое наслаждение от истребления всего, что противоречило их первобытной сущности. Сердца, ожесточенные войной, не ведали жалости, не видели за горизонтом ничего, кроме новой крови, нового насилия. Однако эта эфемерная победа была всего лишь мгновением перед очередным аккордом бесконечного танца смерти…

Портал открылся, впуская остатки отряда Ноэля в мир прохлады и покоя. Перед магами расцвели купальни Академии Иларгиарен: волшебный оазис под огромной побледневшей луной, окутывающей все дымчатым светом. Ароматы цветов, смешанные с соленым дыханием моря, ласкали душу и странно контрастировали с недавним пылом сражения. Уединенные озера драгоценными камнями покоились в объятиях плюща, их гладь отражала трепетное мерцание магических звездных светильников, приглашая к забвению и отдыху.

Из пятидесяти магов, защищавших Херсарию, выжили только около двадцати. Многие из них получили серьезные ранения, но вода из эльфийских лунных колодцев должна была восстановить силы и исцелить тела. Лица огненных магов, обычно гордые и уверенные, теперь казались опустошенными, покрытыми сажей и кровью. Маги воздуха с перепачканными обгорелыми плащами выглядели молчаливыми и задумчивыми. Маги электричества, с характерными серебристыми и золотистыми отблесками в волосах и на коже, старались сохранять спокойствие, но их руки дрожали, выдавая усталость и напряжение.

От внимательного взора Ноэля не укрылось, что Даниэль, вечный шутник, тот, кто всегда отмахивался от неприятностей легким движением руки, выглядел… сломленным. Ожоги от взрыва, расползшиеся по плечу и груди, пылали румянцем кровоподтеков. Даниэль пытался скрыть боль, но она предательски просачивалась на поверхность, рисуя на его загорелом лице отблески невыносимой муки. Командир отряда увидел не просто раны, он увидел беззащитность под фасадом привычной беззаботности.

– Дэнни, ты серьезно ранен, – тихо сказал Ноэль, обеспокоенно оглядывая друга. – Тебе надо быстрее в воду…

– Ох, не преувеличивай, Ноэ, – отмахнулся Даниэль. – Я ж говорил, что это всего лишь царапины… Хотя, родись я девушкой, может, на худой конец и расплакался бы!

Но на лице мага ветра, искривленном от боли, ярко отражались все его ощущения. Уцелевшие воины тем временем молча погружались в купальни. Один из них, высокий мужчина с огненно-рыжей бородой, снял свою перепачканную кровью и пылью мантию и осторожно опустился в воду, которая тут же начала светиться легким голубым сиянием, восстанавливая силы. Рядом с ним уже заняла место пожилая магиня электричества с серебряными нитями в коротких взлохмаченных волосах. Она задумчиво касалась искрящейся воды ладонями и отрешенно наблюдала за всполохами.

Даниэль тоже скинул свою разорванную одежду. Раны на груди и плече постепенно начали затягиваться, а опаленная пузырящаяся кожа – восстанавливаться, когда юноша погрузился в купальню. Стоило воде обнять его изувеченное тело, как он мгновенно почувствовал: усталость исчезает, равно как и боль.

– Эй, огненный! – окликнул Даниэль, махнув рукой. – Дай закурить.

Маг огня, тот самый, с рыжей бородой, удивленно покосился на него, выуживая из кармана мантии, висящей на крючке, изящную трубку.

– Ты же вроде не куришь, Даниэль, – с подозрением спросил он.

– А вот теперь курю, – устало отозвался Даниэль, беря трубку и прикуривая от маленькой искры, созданной магией огня боевого товарища. Он сделал глубокую затяжку, устремив взгляд на набирающую силу луну, с облегчением осознавая, что напряжение улетучивается вместе с сизым облаком дыма.

Даниэль некоторое время лениво лежал в купальне, глядя на воду, поглощающую без следа кровь и боль минувшего сражения. Мысли мага ветра снова и снова возвращались к Варваре. Он чувствовал сожаление – ему хотелось признаться ей, озвучить все то, что прятал внутри. Но условия контракта с магической армией – невозможность заводить серьезные отношения – стали причиной, по которой Даниэль не мог сблизиться с любимой девушкой. Душу юноши согревала мысль о том, что Варвара в безопасности, далеко от ужасов войны. Все его существо жаждало лишь одного: беречь свою драгоценную, свою Хранительницу, защищая ее от тьмы Каиана.

Когда трубка догорела, маг тихо произнес заклинание воздуха, и легкий ветерок моментально развеял табачный дым. Юноша не хотел, чтобы его появление разочаровало Варвару, ведь этот запах она наверняка не любила.

Взглянув на свое тело, Даниэль отметил, что большинство ран уже затянулись. Дольше оставаться в купальнях было нельзя, время уже поджимало, поэтому небольшими ссадинами пришлось пренебречь: они почти не выдавали недавней битвы. Силы возвращались медленно, словно ленивые ручейки после засухи.

Спустя некоторое время все маги толпились в саду, покинув купальни. Кто-то смеялся, кто-то, наоборот, молчал, погруженный в свои мысли. Один из молодых магов огня пошутил:

– Хороший был повод собраться, правда, ребята?

– Конечно, – кивнул стройный воздушный маг, улыбаясь. – Судьба у нас такая – боевая!

Маги прощались друг с другом, договорившись, что непременно отобьют Херсарию и еще вернутся туда с подкреплением. Ноэль и Даниэль остались в Академии, другим же предстояло переместиться в замок Совета через портал из кабинета Верховной жрицы, а оттуда – в свои родные земли, до следующего вызова на фронт. Командир отряда шествовал в замок, ведя своих воинов; за ним чуть поодаль шагал Даниэль с недовольным лицом.

– Проклятые орки! Из-за них даже выспаться не успел, – проворчал он вслух, глядя на набирающую яркость луну.

Глава 5

Хочешь увидеть мой артефакт?

На следующий день Варвара проснулась с тяжелой головой от настойчивого стука в дверь. Едва собравшись с мыслями, она лениво потянулась и открыла дверь, даже не вспомнив, что на ней из одежды имелись только панталоны. На пороге стояла Селестина, на губах которой играла ехидная улыбка.

– Доброго лунного утра, Варвара, – протянула эльфийка с нескрываемой иронией. – Я, конечно, понимаю, у вас, стихийников, чувственность всегда на первом месте. Я это еще на вашем первом пиру заметила! Но соблазнять меня с самого утра – это уже перебор!

Заспанная Варвара не сразу уловила смысл слов, но как только осознала, что стоит перед Селестиной почти обнаженной, ее лицо мгновенно вспыхнуло густым румянцем. Торопливо прикрыв грудь руками, она едва выдавила из себя:

– Простите… Я что-то не соображаю с утра… Вчера… было слишком жарко, и я сняла рубаху…

Селестина прищурилась, заговорив еще язвительнее:

– Ну, что ты горячая, мы все уже давно поняли. – Она многозначительно кивнула. – Но обсуждать твою… хм… земную, такую плотскую натуру сейчас нет времени. Просто быстрее собирайся, нам пора на медитацию на крыше!

Эльфийка развернулась, но, уходя, бросила через плечо:

– Я подожду за дверью. Эротический танец сегодня не входил в мои планы!

С этими словами Селестина захлопнула дверь, оставив Варвару в абсолютной растерянности. Девушке казалось, что она вот-вот провалится сквозь землю от стыда. Покраснев до самых корней волос, она принялась искать свою нижнюю рубаху. Обнаружив ее под кроватью, Варвара замерла, ошарашенная мыслью: неужели ей снова снился эротический сон про Даниэля, и она спросонья бессознательно разделась, чтобы ласкать себя? Эта идея встряхнула ее, заставив сердце забиться в бешеном ритме.

– Какой же позор! – прошептала она, пытаясь избавиться от воспоминаний о подобных случаях. Нечто схожее уже однажды случилось в Скогенселе, но тогда девушке повезло: никто ее не застал. А сейчас… это было просто ужасно.

Ругая себя и все вокруг, Варвара начала возиться с застежкой корсета. Слова проклятий посыпались на всех, кто придумал такие сложные платья, а мысли снова унесли Хранительницу в прошлое, когда она носила свое удобное старое одеяние. Увы, оно было безвозвратно уничтожено в той битве с тенями Каиана.

Пытаясь отвлечься от неприятных дум, Варвара вдруг вспомнила, что так и не узнала у местных, где можно умыться. Елена показывала ей общую уборную с магическим сливом, где отходы превращались в лунный свет, но душевых там явно не было.

– Может, здесь моются прямо в купальнях? – пробормотала Варвара, затягивая очередной сложный узел на платье. – Или… эльфам вообще не нужно мыться, как гласили легенды? – Она задумалась, вспоминая сказки: в них всегда говорилось о том, что эльфы источают природный аромат, сравнимый с цветами. – Это… правда? Я думала, это миф… Но звездным жрецам ведь точно нужно мыться… А уж полукровкам тем более!

Мысль о том, чтобы задать кому-то такой вопрос, заставила девушку вздрогнуть от стыда.

– Ладно, схожу в купальни и все! Это решит проблему с мытьем, – пробормотала она, натягивая платье.

Наконец, справившись со всеми застежками, Варвара сделала глубокий вдох и шагнула за порог. Там ее уже поджидала Селестина, довольная своим маленьким утренним триумфом. Подойдя к эльфийке ближе, Варвара рискнула принюхаться; она почувствовала тонкий, едва уловимый флер лаванды, исходящий от дочери Верховной жрицы. «И как я раньше этого не замечала?» – мелькнуло в голове девушки. Любопытство вспыхнуло мгновенно. Она задумалась: а что, если это касается не только Селестины?

«А как насчет остальных?» – пронеслось у девушки в мыслях, и лицо невольно порозовело. Особенно девушку интересовал Лирис. «Он ведь полукровка… но, возможно, это распространяется и на них?»

Но тут же Хранительницу накрыло волной стыда. Что за мысли! Она ведь любит Даниэля! Простое любопытство завело ее туда, куда не следовало. «Нет, все, хватит! Нужно оставить это! Не все знания стоят того, чтобы их искать!» – поспешно решила Варвара, стараясь прогнать недопустимые раздумья.

Селестина, наблюдая за тем, как эмоции сменяются на лице девушки, лишь усмехалась. Когда Варвара, наконец, взяла себя в руки, они вместе отправились по коридорам Академии.

По дороге Селестина неожиданно заговорила:

– Вы вчера были на рынке в Элатрии! Да-да, я уже в курсе! Астрид мне все уши прожужжала этим! Все рассказывала, как вы прекрасно прогулялись там. Помню, как на первом свидании мы с Лирисом тоже туда ходили… Он тогда купил мне какую-то дорогущую магическую безделушку и вручил ее с привычным каменным лицом, словно выполняет долг!

Селестина засмеялась мягко и одновременно ядовито. Варвара, пытаясь улыбнуться в ответ, смотрела на собеседницу, не зная, должна ли что-то отвечать.

– Как тебе рынок? Впечатлил? – продолжила эльфийка, бросив на девушку лукавый взгляд. – Вряд ли ты раньше видела такие большие города!

Варвара кивнула, стараясь не углубляться в детали:

– Да, мы были там с Кларой и Астрид. Мне очень понравилось! Элатрия прекрасна… но наша деревня тоже хороша. У нас есть рынок, хоть и не магический… – Она осеклась, внезапно вспомнив, что ее деревня разрушена орками. Слова застряли в горле, и она потупила взгляд, будто случайно сказала что-то глупое.

Селестина скользнула по ней испытующим взором, но затем снова отвернулась. Казалось, эльфийку совершенно не волновали подробности.

– Ну да, конечно. Как же иначе? – Она смешливо протянула слова, и Варвара ощутила себя максимально некомфортно.

Селестина, казалось, черпала удовольствие из каждого мгновения замешательства собеседницы, как и все аристократы, привыкшие смотреть свысока на тех, кто ниже их по статусу. Здесь, в Иларгиарене, они ограничивались сарказмом, но в Скогенселе все было иначе: Даниэль рассказывал, как его многократно вызывали на магические дуэли из-за происхождения…

К счастью, долго терпеть острые слова Селестины не пришлось. Подъем на крышу Академии оказался быстрым, и там уже собрались остальные. Варвара сразу заметила Даниэля, сидящего в кругу. Маг выглядел так, точно пережил шторм: под глазами залегли темные тени, лицо осунулось, на руках виднелись ссадины. Его неизменный плащ исчез, как и привычная самоуверенность.

Варвара замерла, завидев своего возлюбленного в таком облике. Девушке захотелось подойти и срочно все выяснить, но медитация уже началась, а они с Селестиной и так немного задержались.

Стараясь не выдать своего волнения, девушка тихо заняла свободное место. Однако сосредоточиться не удавалось. Тишина, что обычно приносила умиротворение, на этот раз пульсировала в висках, не давая расслабиться. Мысли снова и снова возвращались к Даниэлю. Что с ним произошло? Почему он выглядел так, будто не сомкнул глаз всю ночь? Где его кожаная накидка? Откуда эти ссадины? Ответов не находилось.

После медитации Варвара уже готовилась подойти к Даниэлю, чтобы задать давно назревшие вопросы, но ее опередила Лиссандра, с легкостью и уверенностью подскочившая к магу ветра.