Спорим, ты влюбишься в меня

– Что ты… что ты делаешь? – хмурюсь я.

– Провожу время со своей девушкой, – как ни в чем не бывало пожимает он плечами, делая глоток своего напитка.

– Я сейчас на работе, Эйден, а твоего дедушки нет в городе. Тебе незачем здесь торчать.

Дин возвращается в импровизированную студию, и я направляюсь к нему, искренне рассчитывая, что Эйден все-таки уйдет. Но я слышу, как скрипит кожаный диван, прежде чем он выдает с ленивой уверенностью:

– Ты меня даже не заметишь, детка.

Глава 3

Я в очередной раз перепроверяю все необходимые документы с аналитикой, статистикой и супер подробным контент-планом, будто они могут внезапно сбежать со стола. В расчетах есть все: охваты, вовлеченность, рост подписчиков и аккуратные прогнозы того, сколько просмотров, а значит и прибыли, принесет каждый будущий пост. Если я получу чертово повышение и мне наконец дадут больше возможностей и ресурсов, эти цифры перестанут быть теорией и станут моей личной маленькой победой.

Я не чувствую тревоги или волнения, потому что люблю свою работу слишком сильно, чтобы позволять себе подобные негативные эмоции. Но я определенно плохо спала прошлой ночью, снова и снова прокручивая в голове все возможные исходы сегодняшней встречи, включая самые абсурдные. Мозг работал без перерывов, как перегретый ноутбук, которому давно пора дать отдохнуть, но я, конечно, этого не сделала.

Шея и плечи ноют так, будто я всю ночь таскала мешки с рекламными бюджетами, а не лежала в кровати. Я едва сдерживаю зевок и параллельно решаю, хочу ли попросить у Эйдена кружку кофе или же остаться верной своему привычному варианту с матчей. В теории матча полезнее, но кофе сейчас выглядит как эмоциональная поддержка.

Дедушка Эйдена должен появиться в кафе только через десять минут, и это дает мне короткую передышку. Этого времени достаточно, чтобы выровнять дыхание, расправить плечи и напомнить себе, что я профессионал, а не героиня ситкома, даже если обстоятельства настойчиво пытаются доказать обратное.

Я все еще будто снимаюсь в праздничном спец выпуске “Друзей”, где в их кофейне гирлянды мягко светятся под потолком, а рождественские венки висят на окнах, словно никто не решился признать, что праздники закончились. Людей немного, особенно для раннего утра, и это создает ощущение камерности, будто место существует только для нас. Здесь пахнет свежим кофе, корицей и чем-то домашним, что автоматически снижает уровень напряжения, даже если ты этого не просила.

– Ты же не собираешься вручить ему эту библиотеку как только он войдет в эту дверь? – позади меня слышится ухмылка Эйдена, но я не отрываю глаз от собственных бумаг.

– Здесь всего сто семь страниц. Это не библиотека.

Передо мной на столике появляется сразу три кружки – матча, черный кофе и что-то подозрительно похожее на травяной чай. Диванчик рядом со мной слегка проминается, и Эствуд тут же оказывается в моем личном пространстве – слишком близко для человека, с которым у меня «строго деловые» фальшивые отношения. Я чувствую его тепло и раздражаюсь ровно настолько же, насколько мне это почему-то не неприятно.

– Это так не сработает, – мотает он головой, начиная собирать мои листы.

Эйден буквально складывает их в одну стопку, меняя порядок и структуру, будто имеет на это полное моральное право.

– Нет, это…

– Если тебе нужно повышение, – перебивает он меня, не давая мне ни малейшего шанса вернуть свои бумаги, – ты должна слушать, что именно говорит дедушка. Это семейный завтрак, который плавно перетечет в деловой. Не наоборот.

– Как мы…

– Ты должна расслабиться и просто быть собой, Дакота, – продолжает он, полностью убирая мои бумаги со стола, – расскажи что-нибудь о себе, о детстве, какие-нибудь забавные истории и…

Раздается колокольчик над дверью, привлекая наше внимание. Слегка припорошенный снегом мистер Норингтон входит внутрь, оглядывается по сторонам и не сразу замечает нас. Но как только его взгляд цепляется за наш столик, он тут же расплывается в теплой, искренней улыбке.

– Никаких историй о себе или детстве, – сквозь улыбку цежу я Эйдену, – я прописала для нас целую историю знакомства, которой мы должны придерживаться для правдоподобности.

– Ну, – он так же с улыбкой пожимает плечами, – я просмотрел ее и…

– Просмотрел?! – кто бы знал, что я умею злиться с улыбкой на лице так, чтобы со стороны это выглядело так, будто мы мило воркуем, – ты должен был это выучить!

– Ты накатала двадцать восемь страниц полноценного любовного романа! Как я должен был запомнить это за одну ночь?

– Это не…

– Доброе утро, милые, – его дедушка оказывается рядом с нашим столиком, и я мгновенно замолкаю, натягивая самую естественную улыбку из всех возможных.

– Здравствуйте, мистер Норингтон, – тяну я, – как долетели?

– Чудесно, – будто не врет он, скидывая с себя пальто, – даже удалось поспать в самолете.

– Не думаю, что сон – проблема, – хмыкает Эйден, – когда летаешь на частном джете.

Я незаметно, но достаточно весомо пихаю Эствуда в колено под столом, вкладывая в это движение все свое раздражение и молчаливую просьбу заткнуться. Я понимаю, что он злится на свою семью и на то, как они к нему относятся, но если он продолжит язвить – это нам ничем не поможет и только все усугубит. Эйден дергается и тут же выпрямляется, но со стороны все выглядит слишком естественно, потому что в этот момент его дедушка как раз садится напротив нас, а официантка спасает ситуацию своей слишком бодрой болтовней об акциях выходного дня и праздничных завтраках.

Мы делаем заказ, и это на несколько минут отвлекает меня от документов, которые Эйден все еще держит рядом с собой на сидушке дивана, будто они теперь принадлежат ему. Но мой взгляд все равно цепляется за край папки снова и снова, потому что я здесь ради презентации, цифр и аргументов, а не ради милого завтрака в чьей-то компании. Я напоминаю себе, что это деловая встреча, даже если вокруг гирлянды и запах свежей выпечки.

– Ну, – легко кивает Норингтон, когда официантка уходит с нашим заказом, – рассказывайте. Я хочу знать все детали.

Я почти победно улыбаюсь и расправляю плечи, потому что оказалась права. Это деловой завтрак, просто слегка замаскированный под семейный, и мы здесь ради работы, а не ради пустой болтовни.

– Что ты хочешь знать? – брови Эйдена слегка дергаются.

– Как вы познакомились? – вдруг говорит мистер Норингтон, и я тут же почти расстраиваюсь. – Куда ходили на первое свидание? Мне нужны подробности, я… с возрастом стал слишком сентиментальным.

– Ну…

– Мы познакомились на курорте, – перебиваю я Эйдена, решив, что лучше уж я перескажу свой «любовный роман» на двадцать восемь страниц, чем он – я хотя бы его выучила. – Через Роми и Ноа, конечно же, и…

– Все было не так, детка, – хмыкает он, запрокидывая руку на спинку дивана позади меня. – Вернее, это был не курорт. Мы встретились здесь, когда ты завтракала с Роми.

Меня одновременно злит, что он не придерживается моего готового плана, и удивляет то, что он вообще это помнит. Не то чтобы это было чем-то важным, я сама запомнила тот день только потому, что после нашего знакомства в кафе влетел почти умирающий Ноа и едва ли не поглотил лицо Роми в своем поцелуе.

– И что было потом? – с реальным любопытством смотрит на нас Норингтон.

Клянусь, если бы он сидел на чем-то повыше, он бы точно болтал ногами от удовольствия.

– Потом мы сходили на свидание, – вспоминаю я. – Покатались здесь, в городе, на коньках и…

– Да брось, детка, – снова вмешивается Эйден, – не выставляй меня таким… правильным. Ты можешь сказать дедушке правду.

Я метаю на него убийственный взгляд, но он лишь сильнее наклоняется ко мне.

– Дакота просто хочет выставить меня в хорошем свете, но это не правда. Мы не были на катке – она не любит такую банальщину. Дакоте нравится спорт, вообще-то, поэтому я забронировал нам йогу с козлятами в той небольшой студии на третьей улице. Она, кстати, пользуется огромным спросом – неудивительно, что Дакота хотела сделать нечто подобное и на курорте.

А вот это уже по-настоящему меня удивляет. Эйден не мог знать этого – ничего из этого. Потому что обычно я хожу в зал в пять утра, пока весь курорт еще спит, а идею йоги с козлятами внесла в свои планы только сегодняшним утром, прямо перед тем как распечатать документы. Но он прочитал это, пока отбирал мои бумаги, и от этого внутри что-то неприятно сжимается.

– Потом мы были в спа, – как ни в чем не бывало продолжает Эйден, – вечером слушали лекцию заумного профессора о точеном маркетинге…

– Точечном, – автоматически исправляю я.

– Верно, детка, извини, точечном. И мы пару раз сходили на кулинарный вечер в городе, пока Дакота не рискнула и не попробовала мою готовку.

– Это было… вкусно, – вру я, не моргнув глазом.

– Ты должна попросить Эйдена приготовить тебе куриные крылышки в его фирменном соусе, – с восторгом отзывается Норингтон, – Поверь мне, это невероятно вкусно. Он прекрасно готовит.

– Да, я… я обязательно попробую.

– Нет, нет, – сдавленно смеется Эйден, – пока рано. После этого блюда Дакота тут же потащит меня в загс, а я не хочу торопить ее.

Он переводит на меня слишком внимательный взгляд, оказываясь слишком близко к моему лицу и заправляет прядь моих волос мне за ухо, едва ли касаясь моей щеки.

– Мне нужно, чтобы она окончательно и бесповоротно влюбилась в меня.

Эствуд говорит все это так естественно и уверенно, будто действительно прожил со мной каждую из этих сцен, и от этого мне почти хочется рассмеяться прямо за столом – слишком уж нелепо звучит вся эта выдуманная идиллия. Но я сдерживаюсь, потому что по взгляду его дедушки становится ясно: все это работает, причем безупречно. В его глазах есть то самое мягкое, теплое одобрение, от которого становится ясно – история попала точно в цель, даже если для меня она выглядит как плохо поставленный спектакль.

Официантка возвращается с нашим завтраком, и вместе с запахом кофе, свежей выпечки и яичницы – разговор плавно уходит в сторону жизни мистера Норингтона. Он рассказывает о том, как познакомился со своей женой, как влюбился в нее почти мгновенно и как с тех пор ни разу об этом не пожалел. Он говорит о том, что всегда мечтал о большой семье, потому что сам вырос в такой, где за столом всегда было шумно, тесно и по-настоящему тепло. Я ловлю себя на том, что мне действительно интересно слушать его историю – не из вежливости и не ради игры, а потому что мне хочется понять, как такой предприимчивый, живой человек смог выстроить такую успешную карьеру, не потеряв при этом человечность.

И все же подобным образом мы проводим вместе все утро, и в какой-то момент меня начинает раздражать и даже расстраивать то, что мы потратили столько времени, ни разу не заговорив о деле, ради которого вообще здесь собрались. Когда завтрак подходит к концу, а мистер Норингтон поднимается с диванчика и начинает надевать пальто, я уже готовлюсь остановить его и наконец перевести разговор в нужное мне русло. Но в этот момент ладонь Эйдена оказывается на моей талии, и он притягивает меня к себе так резко, что я буквально падаю ему в шею, успевая только мысленно выругаться.

– Спасибо вам за компанию, дорогие, – через смешок умиления отзывается мистер Норингтон, – я прекрасно провел с вами время.

– Да, мы давно так не собирались, – легко кивает Эйден, словно это правда.

– Думаю, у нас будет повод это исправить, – обещает мистер Норингтон, проверяя наручные часы. – Встретимся завтра в «Эльфс» в это же время. Обсудим фронт работы над баром и решим, как можно будет улучшить его прибыльность наравне с курортом. Может быть… йога с козлятами не такая уж и плохая идея.

Норингтон прощается с нами легким кивком и первым покидает кафе, оставляя после себя запах дорогого парфюма и ощущение внезапно решенных проблем. Я остаюсь сидеть, обдумывая происходящее и пытаясь уложить в голове тот факт, что в этот раз Эйден оказался прав.

Он не просто угадал – он по сути спас нас, вытащив ситуацию туда, куда я не смогла бы дотянуться своими цифрами и презентациями, но… все, что он говорит, что делает и как на меня при этом смотрит, заставляет меня задуматься… я не уверена, что выдержу весь этот флирт, близость и хаос до конца – даже ради чертового повышения.

Глава 4

Клянусь, все вокруг меня выглядит так, будто здесь только что прошла вечеринка для очень грустных эльфов: полумрак, редкие отблески гирлянд и запах свежего лака, который цепляется за нос. В баре слишком тихо, и эту тишину нарушает только яростный стук моих пальцев по клавишам ноутбука, словно я пытаюсь выбить из него здравый смысл. У нас осталось пятнадцать минут на подготовку презентации, и я едва ли справлюсь, пока Эйден расхаживает рядом, прикидывая, где он поставит барную стойку и как все будет выглядеть, когда бар наконец-то станет его.

Это утро вообще не должно было быть таким, но именно так всегда и происходит, когда ты позволяешь себе отпустить контроль хотя бы на секунду. По плану мы просто должны были встретиться с дедушкой Эйдена в баре, обсудить идеи и получить четкий ответ – да или нет. Но час назад мистер Норингтон едва ли заглянул сюда, выдал нам полтора часа на подготовку совершенно другой презентации для инвесторов и ушел с Роми и Ноа решать вопрос с их должностью. Теперь я должна работать над продвижением курорта в связке с этим баром, считать вложения и окупаемость и при этом следить, чтобы Эйден ничего не испортил – ни физически в баре, ни морально в моей презентации, потому что уже четырнадцать слайдов подряд мой «напарник» все еще считает, что лучшая стратегия продвижения бара – это мемы с пьяными оленями.

– Эйден, убери это. Сейчас же, – я не отрываю взгляда от экрана, где он безжалостно вставляет анимации вылетающих снежинок. – Мы продаем концепцию премиального отдыха, а не путевку в студенческий лагерь. Инвесторам нужны цифры, ROI и анализ конкурентной среды, а не твой «искрометный» юмор.

– Если ты покажешь им еще один график с синими столбиками, они впадут в кому прямо на этих кожаных креслах, – Эйден демонстративно не слушает меня, поэтому я с силой отодвигаю его стул на колесиках от ноутбука и двигаю свой. – Людям нужны эмоции. Они вкладывают деньги в место, где им будет весело, а не в эксель-таблицу.

Я закатываю глаза и игнорирую его, методично подчищая за ним весь хаос. Бессмысленные сноски, картинки и шутливые подписи в скобочках исчезают одна за другой, и если бы я не знала, что над этим трудился молодой мужчина, я бы решила, что это чей-то сын-подросток решил поиграться и нашкодничать.

– Эмоции они получат от дегустации коктейлей, – отрезаю я, начиная нервничать, когда компьютер зависает и подтормаживает. – А от меня они получат гарантии того, что их вложения не сгорят в первый же сезон.

Я долблю по клавиатуре, пытаясь вернуть ноутбук к жизни, потому что если он зависнет и отключится, все наши старания пойдут коту под хвост. И именно в этот момент Эйден поднимается со своего стула, обходит мое кресло и нависает сзади так близко, что у меня дергается плечо. Я чувствую тепло его тела, и это раздражает сильнее, чем все его шутки, а когда он кладет ладони на стол по обе стороны от моих рук, фактически запирая меня в кольцо, воздух резко становится плотнее. Запах его парфюма – смесь цитруса и чего-то древесного – вообще заполняет мои легкие без какого-либо спроса.

– Знаешь, в чем твоя проблема? – его голос становится тише и вибрирует где-то у моего затылка, пока он вводит какую-то комбинацию клавиш. – Ты так боишься показаться несерьезной, что готова превратить самый крутой бар Аспена в лекцию по экономике. Расслабься, детка. Доверься моему обаянию.

– Твое обаяние не оплатит мои счета, Эйден, – злюсь я еще сильнее и пытаюсь отодвинуть стул, но упираюсь спиной прямо в его грудь. – И ты снова нарушаешь правила. Никаких «детка» быть не должно.

– Извини, вырвалось, – невинно шепчет он, хотя я чувствую, как его дыхание шевелит волоски у меня на шее. – Я просто… оо, смотри, четырнадцатый слайд – «прогноз посещаемости в будние дни» – скука смертная. Давай сюда вставим фото, где я в костюме Санты жонглирую шейкерами? Или где Ноа прогуливается по курорту с голой задницей? Это стопроцентный вариант, Дакота!

– Я больше не могу видеть голый зад твоего брата, Эйден, – я уже злюсь так сильно, что вырываю у него мышку, как только экран ноутбука отмирает, и продолжаю чистить презентацию от его мусора.

– Хочешь взглянуть на мой? – хмыкает он. – Я бы, конечно, предложил поменяться и взглянуть на твой, но…

– Еще одно слово, Эствуд, и клянусь, я откажусь от повышения, от этой глупой сделки и…

– Ты ведь не ждешь, что я поверю в это? – Эйден отступает в бок, бедром наваливаясь на стол слишком близко к моему локтю. – Давай поспорим, – вдруг предлагает он, и его глаза тут же загораются азартом. – Обычное абсурдное пари, Дакота. В стиле тех романов, которые ты якобы не читала.

– Я не спорю с дилетантами.

– Боишься проиграть? – он прищуривается, и я понимаю, что он попал в цель. – Схема простая: мы оставляем в презентации все мои «нелепые» шутки. Если инвесторы хотя бы улыбнутся – ты проиграла. Если сохранят каменные лица, как у тебя сейчас – я признаю твою полную доминацию и всю следующую неделю буду выполнять любые твои поручения. Даже приносить матчу тебе в постель… если попросишь.

– И что я должна буду сделать, если они… кхм, улыбнутся?

Эйден медлит, но его взгляд медленно скользит по моему лицу, задерживаясь на губах чуть дольше, чем положено «фальшивому парню».

– Тогда всю следующую неделю будешь паинькой ты. – Эйден лениво растягивается в улыбке, скрещивая руки на груди. – Или мне следует сказать «хорошей девочкой», чтобы это лучше подействовало?

Он явно пытается смутить меня, нарочно приплетая сюда любовные романы и играя на моих фантазиях. Но я не собираюсь стыдиться своих увлечений, поэтому просто игнорирую его, даже если щеки предательски заливает легкий румянец.

– Звучит как пытка, – констатирую я, хотя мозг уже холодно просчитывает вероятность.

Инвесторы – это старые суровые дяденьки, которые ценят каждую секунду своего времени. Они не будут смеяться над шутками парня, разгуливающего по курорту в пижамных штанах, пусть он сегодня уже и не в них.

– Ладно. Идет.

– Закрепим сделку? – он протягивает руку.

Я протягиваю свою в ответ, ожидая обычного рукопожатия, но Эйден обхватывает мою ладонь своей, плавно поворачивает ее и слишком быстро касается моей тыльной стороны своими губами. Это длится секунду, но по ощущениям – как нарушение сразу всех моих правил одновременно.

– Тебе конец, Дакота, – выдыхает он мне в ладонь, прежде чем отпустить ее.

– Мечтай, Эствуд.

И именно так все и происходит. Ровно через десять минут после нашего спора двери бара открываются, и пространство постепенно заполняется инвесторами вместе с мистером Норингтоным. Они двигаются медленно, уверенно, осматривают бар так, будто мысленно уже делят его на зоны прибыли и убытков, а я ловлю себя на том, что выпрямляю спину сильнее обычного. Эйден берет на себя экскурсию: говорит легко, непринужденно, с той самой улыбкой, за которую его невозможно ненавидеть до конца, и рассказывает о своих планах так, будто уже много лет живет этим местом. Когда дело доходит до презентации, он передает слово мне, и я чувствую, как все тут же встает на свои места. Все сорок два слайда – половина из которых с якобы смешными картинками Эствуда – проходят без нужного ему эффекта: никто не смеется, никто не улыбается, никто и никак не реагирует. Это придает мне уверенности, и я чувствую, как собственный голос становится тверже, а слова встают точно на свои места. Концепция бара, его интеграция в курорт, цифры, стратегии и долгосрочные планы звучат от меня все естественнее, пока последний слайд не заставляет меня саму едва заметно прикусить язык, чтобы не фыркнуть от абсурдности происходящего или что еще хуже – рассмеяться.

На экране вместо «спасибо за внимание» красуется изображение корги – вернее, ее зада с лицом Ноа вместо мордочки и подписью «Merry Kissmyass». Я уже хочу закрыть собой проектор, выключить трансляцию экрана, уронить ноутбук – сделать хоть что-нибудь… как с самого дальнего угла бара сначала раздается пара смешков, а затем они быстро перерастают в полноценный хохот.

– Голый зад Ноа – это уже легендарно, конечно, – отзывается лысый мужчина в дорогом костюме.

Я тут же чувствую на себе довольный, почти торжествующий взгляд Эйдена, но упрямо игнорирую его, потому что моя гордость не позволяет мне признать поражение так просто. Я делаю вид, что меня это вообще никак не касается, даже если внутри все сжимается от раздражения.

– Думаю, – сквозь смех подхватывает женщина, – ваши расчеты, мисс Девидсон, очень впечатляющие. Кажется, у этого бара есть будущее.

– Особенно с вашими идеями по его продвижению, – добавляет третий мужчина, делая пометки. – Вместе с самим курортом, конечно. Он не должен страдать, потому что вы сосредоточены на чем-то другом.

– Нет, – тут же возражаю я, чувствуя, как сердце ускоряется, – конечно нет. Я более чем в состоянии совмещать два проекта, тем более, когда… – я запинаюсь, потому что знаю, что сейчас мне нужно сказать именно то, что хочет услышать мистер Норингтон, – они часть одной, семейной философии.

– Тогда решено, – объявляет лысый мужчина, поднимаясь со стула. – Пусть Ноа или Роми займутся открытием этого места, а вы продолжайте его развитие.

Все начинают не торопясь прощаться, пожимать друг другу руки, обмениваться фразами и задерживаться у выхода, словно не до конца осознавая, что решение уже принято, пока я все еще стою на месте, пытаясь переварить происходящее…

Мне дали добро. Зеленый свет. Я могу делать все, что захочу, и впервые за долгое время это чувство не пугает меня, а окрыляет. Я почти чувствую себя счастливой, не сразу замечая тепло за своей спиной.

– Умоляю, – шепот Эйдена обжигает мне кожу за ухом, – скажи, что ты так счастливо улыбаешься, потому что уже представляешь, насколько хорошей девочкой ты будешь для меня всю следующую неделю, детка?

Мое тело реагирует предательски быстро: по спине пробегает дрожь, а дыхание сбивается, и я ненавижу Эйдена за это. Ненавижу, так же сильно как и себя саму за эту реакцию, потому что именно она портит момент моей маленькой победы.

– Правила все еще действуют, Эствуд.

– Оо, Дакота, – он хмыкает, и это ощущается почти физически. – Правила созданы для того, чтобы их нарушать. Тебе ли не знать это, детка?

Глава 5

– Вы уже решили, что будет после сезона? – прощупываю почву я, когда Роми не может отстать от ветки омелы над одним из столиков. – В смысле, ты собираешься остаться здесь или…

– Конечно, – пожимает она плечами. – Почему бы и нет? Не то, чтобы у нас были варианты. Ноа живет здесь всю свою жизнь, и курорт – его дом.

– Ну а ты? – хмурюсь я. – Ты… не хочешь уехать? Заняться карьерой?

– Я подумываю открыть здесь независимую фирму, – почти деловито произносит брюнетка, осматривая результат своей работы. – По организации праздников. Три местные девушки связались со мной вчера, и каждая спросила о моих частных услугах, так что… мне нравится этот вариант.

Я понимаю, что у них с Ноа любовь в самом чистом и пугающем виде: кажется, если она скажет, что хочет переехать на Марс, он без лишних вопросов начнет искать билеты. Но она не говорит этого – она хочет остаться здесь, рядом с ним, в Аспене, и это почему-то цепляет меня сильнее, чем я готова признать.

– Нам было весело работать вместе, понимаешь? – с теплой улыбкой Роми оборачивается на меня и кивает одному из официантов, что этот столик готов. – Мне нравится курорт, нравится Аспен… я просто не хочу уезжать отсюда.

Мне тоже нравится курорт и этот город, но оставаться где-то из-за мужчины – даже если он любит тебя до беспамятства – для меня это звучит как слишком высокий и неоправданный риск. Я привыкла считать, что такие ставки всегда заканчиваются проигрышем, особенно если ты ставишь на чувства.

– А что с Сиэтлом? – не унимаюсь я. – Та женщина-политик с благотворительного вечера звала тебя к себе и…

– Ага, – хмыкает подруга, закатывая глаза. – Ноа как только услышал об этом, тут же начал паковать чемоданы, будто мы всерьез переезжаем туда.

– А ты что?

– А я… почему ты спрашиваешь об этом? – улыбается Роми, играючи пихая меня бедром. – Хочешь побыстрее избавиться от меня? Мы вообще-то почти родственницы.

– Не произноси это так, – морщусь я. – Я просто… не знаю. Я думала, ты не захочешь здесь оставаться.

– Это как-то связано с Эйденом?

– Почему все всегда должно быть связано с Эйденом? – закатываю глаза я. – Я просто пытаюсь понять тебя, вот и все.