Где в жизни «щасте»?

– А что сейчас с этой Инессой? – мама так ярко описала ситуацию, что во мне тут же зажёгся огонь расследования.

– Судя по соцсетям, с Эмилем они разбежались окончательно. Каждый пошёл своей дорогой. На данный момент у той девушки есть муж и недавно родилась дочка.

– Как символично, – бубню, как заворожённая.

– Ну, а тебе самой-то как? Нравится этот парень?

– Не знаю, сложно понять. Я просто боюсь, что в итоге, как обычно, окажусь «шлюхой», из-за того, что принимаю его помощь.

– Но ты уже прилично помощи приняла от него. И не удивительно, что он захочет что-то взамен. Этот волонтёр не про благотворительность, скорее всего.

– Я всё понимаю, – мой голос звучит удручённо.

– Тогда спрошу по-другому: если бы Эмиль вдруг исчез из твоей жизни, ты бы расстороилась?

– Да! – выпаливаю, но задумываюсь над собственным утверждением и добавляю: – потому что никто не будет мне еду покупать и помогать!

– Ты же мой золотой потребитель! – ласково, но с укоризной говорит мама и улыбается. – А ты можешь его просто обнять? Тебе не противно?

– Нет, не противно, – я вспоминаю, как нежно умеет обнимать Эмиль, не переходя границы дозволенного.

– Ну, это уже хорошо!

Мама просит показать ей внучку, и я охотно выполняю просьбу. Но Майя снова начинает капризничать.

– Всё, мам, – я корчу кислую мину, – мне нужно что-то с ней делать. Давай, до связи!

Прощаюсь с мамой и погружаюсь в материнство. Ох, и тяжкое это бремя, оказывается. А тут ещё матушка подкинула пищу для размышлений по поводу этой Инессы. Теперь вообще ничего не сходится. Эмиль говорил, что с шестнадцати лет у него была Настя. И… Стоп! Если ему реально не двадцать четыре, а двадцать два, то с Настей, по ходу, он мутил с четырнадцати! Полный трэш! И каким боком тут затесалась Инесса? Какая-то абсурдная наладка получается.

Подключаю Лику, и она тоже просматривает «В контакте» профиль Эмиля. Ну да! Инесса! Интернет чётко хранит инфу. Тогда каким боком Настя?

– А был ли мальчик? – с сарказмом изрекает Лика крылатое выражение.

– Да, хрен поймёшь, кто там был! – раздражаюсь я.

Снова возвращаемся к изначальному вопросу: зачем обманывать? Мне-то, в сущности, по барабану, как её звали – Настя или Инесса. Но тут налицо нестыковка во всём!

– Или он сам уже так запутался в своих барышнях, что не помнит, кто был и когда? – Лика смотрит на меня широко раскрытыми глазами. – Но Инесса точно ведь была! Вот она! И вот даты! – девушка тычет пальцем в экран. – И действительно Эмилю двадцать два года! Или об этом он тоже благополучно предпочитает не помнить?

– Вот же козёл! – зло шиплю я. – Нафига ему сочинять?!

– По ходу, это риторический вопрос, – негодующе вздыхает Лика.

Ночь проходит в ритме какого-то жуткого аврала. Я без конца вздрагиваю от регулярных писков Майи: то покакала, то кушать, то просто плачет. Я уже не понимаю, где спала или вообще глаз не сомкнула. Меня вырубает, но детский крик вынуждает что-то предпринимать. Смотрю на орущего ребёнка, и мне просто хочется заткнуть ей рот. Наверно, я настолько вымотана, что зажимаю ладонью детский ротик, а сама закрываю глаза в надежде отключиться хоть на секунду. Но Майя вдруг начинает активно вертеть головой и задыхаться. О, господи! Что я творю?! Боже, дай мне сил выстоять эту ночь! Моё помутнённое сознание всё же вырывается из оцепенения. Рука, ставшая вдруг ледяной и чужой, дергается с такой силой, что отскакивает от маленького, вибрирующего рта Майи. Этот резкий, животный жест выбивает меня из ступора.

Секунда. Вечность. Мой мозг, до этого затуманенный от недосыпа, включает форсаж. Это уже не материнский рефлекс, а аварийная система выживания. Я хватаю малышку, прижимаю к себе, трясу. Она молчит. Прислушиваюсь. Видимо, мы обе в шоке.

– Дыши, девочка! Дыши, ты меня поняла?! – шепотом ору я ей в ухо, не замечая, как мой собственный голос звучит как скрежет ржавой петли.

Майя делает вдох, и её крик, который только что был угрозой моего рассудка, теперь становится звуком победы. Она снова кричит, а я в моменте понимаю, что чуть не переступила грань.

– Я больше так не буду, – еле слышно мямлю то ли дочери, то ли себе, а по щекам струятся горькие слёзы. – Никогда! Прости меня!

Это не просто усталость, это адреналиновый коктейль из любви и отчаяния. Сон испаряется. И вот я уже прежняя Лера. Я мать! Я должна! Возвращается самообладание. Похоже, что это самая дерзкая, грязная и настоящая правда о материнстве и одиночестве, о которой не пишут в глянцевых журналах. Да, мне нужна помощь! Мне нужен муж, а Майе – отец. Тот, кому можно сказать: «Твоя очередь, я больше не могу». Но у нас никого нет. Мы только вдвоём. Призрачный Эмиль пока не в счёт.

Через небольшую щель между шторами луч рассвета прорезает комнату, как лезвием. Утреннее ноябрьское солнышко проникает в помещение, делая пылинки в воздухе похожими на хаотично плывущие блёстки. Спросонья я пока не могу определить, был ли это ночной кошмар или истинная явь, которая сотворила со мной злую шутку. Нет, такого больше не повторится. Ни за что. Теперь я обязана держать своё сознание в узде, а язык за зубами. Потому что меня за такое запросто могут закрыть в психушке, а Маюню упекут в детский дом. Как ни странно, но сейчас крик младенца я воспринимаю спокойнее. Хотя надрывается Майя похлеще, чем ночью.

Меня даже не раздражает звонок бабы Люды.

– Доброе утро, Лерочка! – вкрадчиво начинает она. – Я вчера получила твоё сообщение, но не стала перезванивать, чтобы лишний раз не беспокоить. Как ваши дела? Как ночь прошла? Глазик гноится? Ой, слышу, как кричит Майя!

– Здравствуйте! – отвечаю упадническим тоном. – Ночь прошла в режиме варфаламеевской. Я не знаю, что мне делать. Она постоянно плачет, ножки поджимает, будто спазмы в животе. Я почитала в интернете, что это колики. По всем признакам.

– Рановато для коликов, – сомневается бабушка. – Хотя сейчас дети другие. Всё может быть. Я куплю лекарство и попрошу Даника, чтобы он тебе привёз. Эспумизан должен помочь. Это не дело, если маленькая так мучается.

Неведомая сила подбрасывает моё сердце, как на батуте. Дыхание сбивается.

– Когда он привезёт? – тихо спрашиваю, словно боюсь спугнуть инициативу.

– Ну, я не знаю… Как у него время будет, – говорит Люда. – Спишитесь или созвонитесь. Не маленькие!

Конечно, не маленькие, но от мысли про занятого Данилу почему-то разбирает смех. Это нервное.

Отчитываюсь своей маме о своём плачевном состоянии. Она рекомендует выйти на прогулку с Майей, потому что младенцы хорошо спят на свежем воздухе. Да я готова хоть в ад спуститься, лишь бы мой ребёнок угомонился. Мне реально жалко Майю, но не понимаю, что у неё болит. Уже выкладывала на животик, массажировала, гладила, только действует всё очень недолго.

Звоню Маше и предлагаю составить мне компанию на первой прогулке с коляской. Подруга охотно соглашается.

Эмилю докладываю о своих планах. Он весь в работе, но про меня не забывает.

Подготавливаю коляску, одеваю Майю, собираюсь сама.

– Игореш! – обращаюсь к брату. – Снеси вниз коляску!

Брат отрывается от своей работы и тащит по лестнице к подъезду коляску. Оставляет её на крыльце и снова бежит за комп. Я аккуратно укладываю Майю, которая в момент перестала плакать, как только я застегнула на ней комбинезон. Укрываю пледом и сверху натягиваю защитный чехол. Толкаю коляску, покачивая, и спешу на встречу с подругой. Маюнины глазки закрываются, и кажется, что крохе в кайф прогулка. Коляска едет тяжело, скрипит, как несмазанная телега, сопротивляется и виляет, доставляя мне неудобства. Ну, а что с неё взять, с пользованной и приобретённой почти задарма. Придётся приспосабливаться.

Мы с Машкой при виде друг друга сияем, как две звезды, встретившиеся во Вселенной. Обнимаемся по традиции.

– Капец, Маш, прикинь, купила коляску, а она как таратайка. По ходу, мне говно втюхали. Почему я такая невезучая? – жалуюсь подруге.

Маша отходит на полметра и внимательно осматривает это поюзанное чудо на колёсах.

– А колёса накачать не пробовала? – улыбается, сверкая брекетами, Машка. – Ты же на ободах практически едешь.

Я наклоняюсь, заглядываю под коляску и щупаю двумя пальцами шины. Они легко продавливаются под моим нажатием. Первая прогулка, и сразу квест – это про меня!

– Бли-и-ин! И чё делать? Как накачать? – тяну я и насупленно жду ответа от подруги.

– Давай до автозаправки доберёмся, там же есть насос, чтобы машинам качать колёса.

– А ты умеешь? – хмурюсь я.

– Я? – Машка округляет глаза. – Я – нет! Но как-то люди это делают? А мы чё, не люди?

– Иногда мне кажется, что мы инопланетяне! – юморю я.

Подруга посмеивается, и мы топаем до ближайшей заправки. Это недалеко. Находим за углом небольшого здания приблуду, которая должна решить нашу проблему. Я открываю дверцу и вытягиваю шланг с пимпой на конце. Приседаю и стараюсь присоединить к колясочному ниппелю. Тыркаю и так, и сяк, но то чувство, когда одна конструкция не совместима с другой.

– Попробуй накрутить, – руководит подруга.

Она стоит рядом и командует. Нагнуться не в состоянии из-за последнего срока беременности, вот и даёт мне указания стоя.

– Нет, Маш, – отрицательно мотаю головой, глядя на подругу снизу вверх, – никак не вставляется.

– Странно, но я где-то слышала, что всё должно подходить. Или я что-то путаю? – поджимает свои пухлые губы Машенция.

Я делаю последнюю попытку насадить пимпу на ниппель, но не лезет, хоть ты тресни!

– Может, проще велосипедный насос купить? – подкидывает идею подруга. – Го в тц, там дешманский магаз!

Мы медленно плетёмся до торгового центра. Маша такая круглая, будто тыкву проглотила. Походка утиная.

– Хорошо тебе, – делает передышку подруга. – А я еле двигаюсь. У меня ведь сегодня срок рожать, но Давиду, кажется, и там не плохо.

Маша кладёт руку на свой огромный живот.

– Ага, так хорошо, что закачаешься! – с ехидством выдаю я. – Знаешь, как это «хорошо» мне сегодня орало всю ночь!

– Да, ладно! – отмахивается Машка. – Уж лучше пусть в кроватке орёт, чем всю ночь в животе ворочается!

– Как по мне, так в животе спокойнее. Только это спокойствие всё равно когда-то заканчивается.

В отделе дешёвых товаров находим велосипедный насос. Один евро – это фигня по сравнению с мировой революцией. Сейчас главное поставить коляску на нормальные полноценные колёса.

Отходим к скамейкам, которые установлены в помещении, и я сразу распаковываю покупку. Вкручиваю в отверстие короткий шланг и нахлобучиваю на ниппель коляски. Но ничего не нахлабучивется. Слишком маленький.

– Кринж! – поднимаюсь во весь рост и мои руки безвольно свисают вдоль туловища.

Таращимся с Машкой друг на друга, словно это поможет решить проблему. Чувствую, как вибрирует мой айфон.

«Как гуляется?» – интересуется Эмиль со своим дебильным ржущим смайлом.

«Никак!» – ставлю злобный смайлик.

«Что случилось, солнце?» – тут же летит вопрос.

«Не могу колёса накачать», «У коляски».

«На заправке пробовала?»

«А как же!», «Не получилось» – растерянный смайлик. – «Что делать?»

«А ты где?»

«В тц недалеко от дома» – должен понять, где это.

«Иди на заправку», «Ща подскочу», – обещает Эмиль.

«Хорошо».

– Потопали обратно, – со вздохом говорю я. – Ща Эмиль подъедет.

– Блин, Леркинс! – тихонько хлопает в ладоши Маша. – Наконец-то я на него посмотрю в реале!

– Тебя только это волнует! – фыркаю я.

– Ну мне же любопытно! – шипит подруга.

Возвращаемся на заправку и ждём Эмиля.

– Он точно приедет? – уже сомневается Маша после десятиминутного ожидания.

– Должен, – я настроена позитивно.

Бордовый бус мастерски паркуется на стояночное место. Я задумчиво смотрю в широкое лобовое стекло, и вдруг узнаю Эмиля. Странно, что не на бэхе. Как всегда – элегантный, хоть и в обычных спортивках и жилетке, он грациозно спрыгивает с высокой подножки на землю. Его рот расплывается в широкой улыбке при виде меня растерянной и вцепившейся в ручку коляски. Уверенной походкой приближается ко мне, абсолютно игнорируя Машу. Обнимает, едва касаясь губами моих волос, и только тогда вежливо кивает Маше. Она отвечает ему таким же сдержанным жестом. Потом немного откидывает крышу коляски и заглядывает под неё. Несколько секунд умилённо смотрит на спящую Майю.

– Ну, в чём беда? – он поправляет крышу и осматривает сдувшиеся колёса.

– Ну вот, – я указываю рукой на проблему.

– Разве это проблема? – смеётся он. – Кати сюда.

Эмиль идёт к тому самому агрегату, который накачивает автомобильные колёса.

– Ставь ближе, – он достаёт змеевидный тонкий шланг и присаживается на корточки.

Я располагаю коляску так, чтобы ему было удобно дотянуться до колеса. Без всяких заморочек Эмиль что-то откручивает и присоединяет конец шланга к ниппелю. Нажимает какую-то кнопку. Слышен звук поступающего в шины воздуха. Парень ловко перемещается вокруг коляски, проделывая эту короткую процедуру с каждым колесом.

– И с этим не справились? – слышу его голос, полный снисходительной нежности.

– Издеваешься? – дуюсь я. – Я первый раз с этим сталкиваюсь.

– Я научу, но потом, – он снова заглядывает в коляску. – А сейчас мне надо ехать. Дел невпроворот. Я позвоню. Будь на связи!

Обнимет меня и нежно гладит по плечу. Также легко запрыгивает в свой бус и трогается с места, махнув рукой.

– И это всё? – Маша наклоняет голову в бок и с удивлением смотрит на меня. – Это что было? Волшебный эльф?

– Да, он такой, – я сама немного обескуражена этой лёгкостью. – В этом весь Эмиль.

– Не, Леркинс, – с восхищением произносит Маша, – это реально твой чел! Я в шоке!

– Да уймись уже! – возражаю подруге. – Или про его косяки ты уже не помнишь?

– Ой! – отмахивается Машенция. – Разгребём его косяки как-нибудь!

– Сам пусть разгребает, – ворчу я. – А вчера мне мать ещё ребус подкинула с его страницами «В контакте». С какой-то Инессой он мутил, а мне про Настю пел!

– Да?! – подруга театрально разивает рот. – А вот я вчера зашла на его «Тик Ток». Он зарепостил: «Вы когда-нибудь хотели, чтобы вам пришло сообщение со словами: «Давай всё вернём? Я не могу тебя забыть!»?»

– Даже так? – сдвигаю брови. – Интересненько! От кого это он хочет получить такое смс?

– Может и не от кого, – предполагает Маша. – Ну бывает же, что просто публикация зашла чуваку.

– Ничего не бывает просто! – соплю я. – Вон, сегодня мама Даника обещала, что её сынок мне лекарство привезёт.

– Ты серьёзно? – улыбается Машка. – И что ты думаешь? Ты покажешь ему Майю?

Моё настроение понижается. Предстоящая встреча с Данилой, которая, в принципе, может и не состояться, заставляет меня изрядно нервничать.

Глава 44

День ещё не закончился, но эта первая короткая прогулка запомнится мне надолго. Только мы отошли от заправки, как у коляски начало отваливаться одно колесо.

– Что ж сегодня за день-то такой?! – сжимаю ладонями виски, потому что голова реально трещит от бессонной ночи.

Делаю видео колеса, выписывающего восьмёрищу, и отправляю Эмилю. Парень сразу перезванивает.

– Лер, мне опять подъехать? – чувствую его растерянность. – Я просто уже далеко уехал по делам, но могу развернуться…

– Не, не надо, – отказываюсь. – Я хотела спросить, как мне самой починить.

– Бл@ть, Лера! Я лучше новую коляску куплю! – уже злится он. – Там в колесе есть такая штучка-закрепка. Посмотри, она, наверно, вылезла. Её просто нужно затолкнуть обратно.

Я внимательно рассматриваю механизм колеса.

– Сравни с другим, которое нормальное, – советует Маша.

Да, точно! Какая-то штука, типа из проволоки, так и хочет выпасть. Шевелю её и надавливаю. Раздаётся щелчок, и закрепка проваливается в пазы. Держится там прочно. Маша пробует катить коляску. Аллилуя! Я справилась сама!

– Всё! – радостно кричу в трубку Эмилю. – Кажется, получилось!

– Ну, слава богу, – облегчённо вздыхает он. – Давай я тебя вечером наберу. Сейчас много работы.

Вот и погуляли! Вместо того, чтобы спокойно походить по набережной, мы, как угорелые носились с коляской в поисках насоса и торчали на заправке, нюхая бензик, в ожидании помощи. А теперь уже и домой пора.

– Маш, ты как? – интересуюсь я у подруги. – Не сильно устала?

– Ой, как будто сама не помнишь, что значит двигаться на последнем сроке, – хмыкает она.

– А что доктор говорит? Ты же перехаживаешь?

– Говорит, что если до конца недели не разрожусь, то в понедельник в роддом на стимуляцию. В общем, у меня все предпосылки, что Давид родится одиннадцатого ноября, – разводит руками Мащенция. – А так, буду ждать и прислушиваться.

Мы расстаёмся с Машей на нашем месте, как в детстве. Расходимся, каждая в свою сторону. Около подъезда звоню брату и прошу поднять коляску на этаж, а сама беру на руки дочку и топаю до квартиры.

Гулять с Майей мне, в принципе, понравилось. Это какое-то новое чувство, когда катишь коляску с собственным ребёнком, и тебя переполняют эмоции от того, что ты теперь Мама. Кажется, что все вокруг смотрят на тебя другими глазами, с восхищением и лёгкой завистью.

Оказавшись дома, я снова погружаюсь в уже знакомую рутину. Памперсы, переодевание кормление, сцеживание. И так по кругу.

Отвлекает сообщение. От Данилы.

«Через час буду около твоего подъезда», «Напишу, выйдешь».

Внутри меня проносится смерч, закручивая внутренности в свою воронку. Сердце нещадно громыхает, проламывая рёбра. Я просто не верю, что совсем скоро произойдёт то, о чём я молила Бога. Мысли переплетаются, как верёвки. Скручиваются, бегут, виляют и тормозят.

– Лика, можешь, пожалуйста, повозиться с Майей? Я быстренько в душ…

– Да, без проблем, – охотно соглашается девушка брата.

Я скрываюсь в ванной, где сразу ныряю в под душ. Я должна предстать перед демоном из прошлого в лучшем виде. Просто необходимо привести себя в какое-то подобие порядка, чтобы не выглядеть зачуханной мамашкой. Чистые волосы и приятный запах тела – это база!

Час пролетает, как одна минута. Досушиваю волосы феном. Собираю Майюню. Не хочу упускать шанс знакомства отца и дочери, даже если это будет единственная встреча в их жизнях.

– Ты куда с ребёнком на ночь глядя? – хмурится Лика. – Я могу посдеть с Майей. Зачем её таскать лишний раз?

– Я с Даником встретиться! – бросаю фразу, которая должна обрубить все дальнейшие расспросы и наставления.

– Тем более, – не успокаивается Лика, – этому дебилу вообще нефиг смотреть на ребёнка. У него была возможность. И не одна. Так что переребьётся.

Я настырно гну свою линию. Молча продолжаю одевать малютку. Мне необходимо сосредоточится на Даниле, а не на Ликином нытье. Время зашкаливает, и я начинаю беспокоится, что Даня нас не дождётся. Ну, тогда он точно конченый, если не понимает, что лекарство нужно его новорождённой дочке.

Перед выходом из квартиры делаю глубокий вдох и выдох. Спускаюсь по лестнице аккуратно. Открываю подъездную дверь… Он стоит со скучающим видом, скрестив руки на груди и опершись спиной на тонкую трубу, которая когда-то служила фонарным столбом. Сейчас срабатывает датчик движения, и свет загорается автоматически. Яркая вспышка освещает силуэт парня. Я чувствую, как холодеет живот, и в нём усиливается боль. Прикусываю губу и внимательно разглядываю Данилу.

Он ничуть не изменился, и это меня бесит. Тот же небрежно-идеальный стиль. Тёмные спортивные брюки, белые кроссовки, серая толстовка. Рукава небрежно закатаны. Короткая стрижка. Капризные безвольные губы. Острые глаза. Он выглядит немного потерянным или, скорее, безразличным. Видимо, его совершенно не тронула драма, которую он оставил после себя. Но всё же в моих глазах он красив. И это его самое раздражающее оружие.

– Привет! – стараюсь быть максимально сдержанной.

– Привет! – отвечает спокойно.

Этот такой знакомый хриплый бас прокатывается по мне оглушительным эхом. Меня всё ещё потряхивает не то от его близости, не то от погоды и ситуации. Ноябрьский вечерний ветерок обдаёт пронизывающей прохладой. Я инстинктивно поправляю капюшон, закрывая личико Майи от холода. Данила, сузив глаза, следит за моими действиями. Я чувствую, как его взгляд скользит по мне, пробирая до костей. Резко поднимаю голову, и наши взгляды скрещиваются в секундном поединке.

Данила сдаётся первым. Его рука лезет в карман толстовки, откуда он извлекает небольшую упаковку с лекарством.

– Вот, мать передала, – протягивает мне лекарство.

Я прячу коробочку в карман своих спортивок. Наступает неловкая пауза. Наверно, нам есть, что сказать друг другу, но мои слова застряли где-то в горле, и я не решаюсь произнести ничего, кроме тихого банального «спасибо».

– Ну чё? Как сама? – нарушает молчание Данила.

– Нормально, – пожимаю плечами. – Справляюсь потихоньку. Выбора нет.

– Ясно, – кивает понимающе.

Что он вообще может понимать, если не испытал и доли тех забот, которые обрушились на меня за последнюю неделю. Откуда ему знать, каково это пережить роды, терпеть боль, которая до сих пор преследует меня, и ухаживать за младенцем, когда хочется тупо вырубиться. Ухмыляюсь.

– А ты как? – задаю аналогичный вопрос.

– Да чёт как-то, – небрежно бросает, – жиза.

– Работаешь? – спрашиваю для поддержания диалога.

– Пока нет, но собираюсь. Резюме уже скинул. Жду фидбека.

– А-а-а! – тяну я, припоминая, что устройство на работу длится уже почти год. – Надеюсь, тебя возьмут на хорошее место.

– Посмотрим, – морщится он. – Зато я курить бросил.

– Да ладно?! – недоверчиво смотрю на него, наклонив голову набок. – А бухать не бросил?

– Не-а, – кривит губы. – Коксом балуюсь иногда чисто по приколу. Но лучше косячок забить.

– И это ты называешь «бросил курить»? – ехидничаю я.

– Ну, типа, сиги бросил, –усмехается Данила, отталкиваясь от столба. – Сижки – это кринж, а травка – это вайб. Что ты такая душная?

– Кринж! – закатываю глаза. – Ничего не меняется…

– Ладно, забей, – хрипит он. – Я же не конченый нарик!

– Очень надеюсь, – скептически киваю, поджав губы.

Данила вздыхает. Он делает ещё один, неуверенный шаг.

– Погоди. А как… как прошёл этот… движ с родами? – он наконец решается, и в его голосе проскальзывает что-то похожее на искренность, а не на пофигизм. – Без приколов спрашиваю.

– Жесть. Это был полный ад, если честно, – я не собираюсь мягчить. – Не буду грузить тебя подробностями, но было больно, пипец.

– Блин, сорян. Ты красава, что вывезла.

Он смотрит на капюшон, который я держу у подбородка. Там мирно спит Майя.

– Слушай… А можно? – Данила кивает на свёрток. – Ну, типа… просто чекнуть. Разрешишь?

– Чекнуть? – я приподнимаю бровь. – Ты серьёзно? Ну, смотри, конечно. Это же всё-таки твоя дочь. Я, между прочим, думала, что ты в роддом приедешь. А ты всё морозился.

– Да бухали мы с корешами, – произносит с досадой.

– Всё, как обычно, – язвлю я.

Аккуратно одной рукой немного отгибаю ткань, чтобы он мог увидеть Майю. Кроха тихо посапывает. Данила пристально изучает лицо дочурки, словно сравнивает, на кого она похожа. Смотрит на ребёнка. Я вижу, как какое-то движение проскальзывает по его лицу: что-то похожее на любопытство, смешанное с шоком.

– Мать говорила, что малая на меня похожа, – не отрывая взгляда от малышки, хрипло шепчет он.

– Пока трудно определить, но что-то общее точно есть.

– Ну да, – соглашается. – Подрастёт – увидим.

– А как на счёт подержать? – хитро прищуриваюсь.

– Блин! – внезапно парень отступает на шаг. – Стрёмно как-то… Но…

Данила медленно вытягивает руки. Он выглядит растерянным. Ему реально страшно держать что-то настолько хрупкое. Его большие кисти, обычно небрежно засунутые в карманы, теперь дрожат. Я бережно перекладываю спящий свёрт в его руки, чуть согнутые в локтях.

– Голову держи обязательно, – поправляю положение его рук.

Он держит свою дочь. Неуклюже. Её крошечная голова лежит у него на предплечье, а маленькая ручка, непроизвольно сжавшись, упирается ему в грудь. Данила замирает, словно окаменев. Он смотрит на неё, и я вижу, как на его лице медленно проступает что-то новое, глубокое. Не только страх или паника, но и… изумление или восхищение.

– Вот это да… Она… такая мелкая, – шепчет он, наклоняясь к Майе.

Майя, вероятно, что-то чувствует, потому что начинает вертеть головой в попытке проснуться. Открывает глазки. Но её взгляд пока неосознанный и мутный, и она старается сфокусировать его на мужском лице.

– Бл@! Я х@ею! – нешелохнувшись, произносит Данила. – Она меня видит?

– Наверно, – мой рот невольно расплывается в улыбке.

– У неё твой взгляд. Реально!

– Или твой, – намекаю на внешнее сходство дочери с отцом, которое для меня очевидно.