Зов из глубины веков

– Ну вот видишь.

– И что же ты предлагаешь?

– Мне было очень приятно, как мы провели это время. Ты очень хороший любовник. Но на этом мы должны остановиться. Я уже даже скучаю по работе.

– Серьезно? Ты скучаешь по мертвецам?

– Да. Иногда я по ним скучаю.

– Это довольно странно..

– О да.

– Но мы же можем остаться друзьями?

– Да. Мы должны остаться хорошими друзьями. Так будет лучше всего.

– Но пока мы здесь, то можем еще побыть вместе?

– Альберт я больна. Посмотри на меня. Ты хочешь заразиться?

– Это ничего страшного. Просто простуда.

– Перестань дурачиться.

– Да. Мы с тобой словно слетели с катушек. Я никогда не знал, что могу столько времени проводить с женщиной в постели.

– Вот и молодец. Теперь у тебя богатый опыт. Будет чем похвастаться перед девушками.

– Не говори так.

– Ладно. Не обижайся.

– Я и не могу на тебя обижаться. Ты же просто совершенна.

– Спасибо за такие добрые слова.

– А мы устроили знатную склоку. Прямо как супруги.

– Да. Мы могли бы стать супругами. Если б что-то можно было исправить. Например, остановить течение времени.

Я с утешением обнял Инну и поцеловал ее в лоб.

Вскоре мы вернулись в дом на озере. Инна к этому времени уже выздоровела. А у меня, как и следовало ожидать простуда только начиналась.

Инна была уже достаточно скупа на эмоции. Она больше не желала показывать себя во всей своей красе, удивлять и прельщать меня своим шармом. Она просто давала мне пить чай с медом, пока я не пришел в себя.

Этот опыт отношений с Инной оказал на меня огромное влияние. В то же время я понял, что мое вожделение слишком преходяще. Желание быть постоянно с женщиной оказалось тщетным в моей жизни. Конечно, я утолил свой сексуальный голод и самоутвердился, но остался при этом в дураках. Карточный домик рассыпался. Инна охладела ко мне. И я это очень хорошо почувствовал. Она изменилась, но я знал, что это так же обычный ход вещей. Ее вожделение так же улетучилось, когда она пресытилась им. Да, нам обоим было необходимо побыть вместе. Мы оба жаждали окунуться в этот омут сладострастия. Теперь же сызнова перед нами предстало, то самое привычное для нас одиночество.

Каждый, так или иначе, остается один на один с собой. Остается со своим грузом переживаний, порой и таким тяжким, что неизбежно человек забирает его с собой в могилу. Всегда сложно нащупать общую нить, которая бы связывала прочно сердца людей в непреходящей любви. Но одиночество всех сближает и приравнивает.

Спустя два дня после приезда я выздоровел. Ранним утром я вышел на веранду дома, чтобы полюбоваться озером. Усевшись в кресло Германа, я всмотрелся вдаль. После болезни у меня сохранялась вялость, но настроение было просто превосходное. Тишина и утренняя прохлада бодрили меня. Наверное, я бы даже остался здесь жить. Я хотел этого. Так же как и Герман я бы восседал в этом кресле, созерцая благолепие умиротворяющего пейзажа. Но все это, увы, должно остаться в прошлом.

Инна вышла на веранду с чашкой кофе. Она была сонная. Без макияжа, в самом деле, она показалась мне уже и не слишком привлекательной. Непонятно по какой причине я стал очень придирчивым к женской красоте. Сейчас я даже подумал о том, что мне хочется чего-то большего. Как это легкомысленно. Неужели я бы хотел быть с другой…

Мы сидели молча около минуты.

– Какой чудной сон мне приснился, – наконец произнесла Инна, глотнув кофе.

– Что тебе приснилось? Наверняка сон про меня?

– Да. И во сне ты был монах.

– Правда?

– Мы находились в храме. И во время богослужения ты ходил с кадилом.

– Я говорил тебе, что от ладана у меня начинается помрачение сознания?

– Да. Видимо, поэтому во сне ты, наоборот, был в экстазе от этого благоухания. Причем я там была какой-то пристыженной грешницей. Грешница, которая стояла тихо в уголке, стесняясь взглянуть на тебя. Во сне мне даже представилась Мария Магдалина.

– Это всего лишь сон.

– Я чувствую себя виноватой, что соблазнила тебя.

– Может быть. Но все, что произошло было по обоюдному согласию.

– Да. Ты мне очень помог. Мне понравилось, как мы провели время. Я постепенно прихожу в себя.

– Я рад за тебя.

– Так какие у тебя планы на ближайшее будущее?

– Просто жить.

Она снова глотнула кофе и с сожалением покачала головой.

– Альберт. Если для тебя это так важно, то может, в самом деле, ты снова посетишь монастырь?

– Монастырь? Для чего?

– Ты сказал, что тебе нужно найти свою стезю и религия тебе помогает в этом.

– Да. Но я ни в какой мере не аскет.

– После этого сна мне все кажется, что тебе нужно туда отправиться. Не знаю почему, но я думаю, что тебе там будет хорошо. Словно ты нужен там.

– Только не говори, что веришь в вещие сны.

– Это так. Просто женское чутье.

– Я там чужак. Меня не ждут и не понимают.

– Попробуй стать своим. Нужно уметь находить общий язык со всеми.

– Спасибо за совет Инна. Ты как всегда говоришь очень верно.

– Если сейчас ты не хочешь снова работать в городе, то можно потрудиться для монастыря. Там же можно стать трудником?

– Можно. Только я сомневаюсь, что мне это нужно.

– Тебе необходимо переключиться на что-то. Я вижу, как ты погружен постоянно в свои думы. Я сама как депрессивный невротик, но мне есть что сейчас делать. А тебе нужно действовать.

– Меланхолия мой частый спутник в жизни.

– Ты же говорил, что сейчас только отец Димитрий может помочь тебе. Тебе нужен такой авторитет. Авторитет в лице мудрого наставника. А я женщина. Я увожу тебя совершенно в другую степь. В мир женщин, в мир чувств, а не мужской мир, где все совершенно иначе.

– Инна ты потрясающая женщина. Неудивительно, что Герман в тебя влюбился.

– Поэтому послушай, что я говорю. Прими решение и действуй.

– Хорошо. Я тебя понял.

На следующий день я собрался в дорогу. Решение было принято. Я понял, чего на самом деле хочу, а что делать совершенно неправильно.

Мы не прощались с Инной навсегда. Напоследок она заботливо поправила воротник моей рубахи, поцеловала в щечку и обняла.

Я окинул взглядом полюбившийся мне дом на озере, помахал рукой добродушной хозяйке и ушел прочь.

Глава шестая

Так как у меня теперь не было работы, то и сильного желания возвращаться в город я не испытывал. Затея остаться в монастыре в качестве трудника показалась мне интересной. Сейчас я мог сделать что-то совершенно бескорыстно для других. И я это хотел сделать. Поэтому я решил, что будет правильно, если я попробую вернуться в монастырь.

Я не надеялся особо на то, что отец Димитрий примет меня обратно, после прошлого неожиданного ухода. Но какая-то доля уверенности в этом у меня оставалась. Я загорелся идеей на время остаться в обители и показать своим трудом, что я могу быть зрелым и ответственным человеком. Я чувствовал, что обязан доказать это отцу Димитрию, потому что изначально он полностью разочаровался во мне.

Когда я уже добрался до монастыря, то заприметил знакомого трудника. Это был снова Руслан. Он сидел у ворот на небольшой скамейке. Вид у него был задумчивый и беспокойный. Увидев меня, он заволновался еще сильнее.

– Что-то случилось? – спросил я его, насторожившись.

– Отец Александр, – промолвил тихо Руслан. – С ним случилось несчастье.

– Что произошло?

– Упал с лестницы и ударился головой.

– Не может быть. Когда? И где он сейчас?

– Несколько часов назад. Мы отвозили его на машине в город. Он в больнице.

– И что там сказали?

– Сильный ушиб. Небольшое сотрясение.

– Я понял тебя. А где сейчас игумен?

– Отец Димитрий после этого случая очень огорчился и расстроился. Ему самому стало плохо.

– Что с ним?

– Я не знаю. Келарь знает.

– Я понял тебя.

– А для чего ты сам вернулся?

Я молча посмотрел на Руслана, не зная, что ему ответить.

– Я просто хочу перемен в жизни. Вот и все Руслан…

Мне пришлось прождать около двух часов, пока игумен смог меня принять. Оказалось, что после инцидента с отцом Александром у настоятеля стало плохо с сердцем. Как позже сообщил мне келарь монастыря, у отца Димитрия имелись проблемы с сердцем и ему нельзя было сильно волноваться.

Это новость была для меня очень неожиданной. Я предчувствовал, что у нас состоится сложный разговор. Поэтому и слухи о болезни сердца ввели меня в ступор.

Наконец, я оказался в игуменском корпусе. Постучав в дверь, я зашел в открытый кабинет. Отец Димитрий сидел за письменным столом и вдумчиво рассматривал настольные часы, которые находились на краю стола.

Я посмотрел на него с виноватой улыбкой. Он медленно поднял свои глаза, лицо его сделалось важным и строгим.

– Вы снова вернулись? – спросил он взыскующе.

– Да. Это так, – ответил я, робея.

– Очень интересно, – продолжил он уже с ноткой иронии.

– На то есть свои основания отец Димитрий.

– Вот как. И что же это за основания?

– Желание бескорыстно потрудиться здесь во благо монастыря.

Отец Димитрий промолчал. Он медленно встал и подошел к окну, сложив руки за спиной.

По нему было заметно, что чувствует он себя не слишком хорошо.

– Значит, хотите стать трудником?

– Хотел попробовать себя в этой роли. Вы правы.

– Понятно. У нас произошел несчастный случай.

– Да. Мне говорил Руслан. Об отце Александре.

– Ушибся он сильно головой, – с досадой произнес игумен.

– Это очень грустное известие.

– Руслан сам вам об этом рассказал?

– Да. Я встретил его у ворот.

– Руслан хорошо нам помог в этой ситуации. Быстро отвезли нашего отца Александра в больницу в город. Вот он какой труженик из народа. Не покладая рук, трудится во благо нашего монастыря. Вы точно хотите стать таким же работником?

– Я хотел освоить любую работу. Хочу оказаться полезным здесь. В городе я потерял не слишком интересную работу, где зарабатывал деньги. И не жалею об этом.

– Любопытно. И после этого вы хотите работать без оплаты труда?

– Именно.

Отец Димитрий снова подошел к столу и сел.

– В прошлый раз вы покинули монастырь без моего благословения, – со строгостью в голосе сказал он. – Просто ушли, не сказав ни слова. Я думал вам здесь было хорошо, несмотря на то, что у нас с вами состоялся нелицеприятный разговор.

– Все верно. У меня были на то свои причины. Я начал подозревать, что не заслуживаю вашего доверия. Не знал, как мне быть в этой ситуации.

– Это неважно. Есть правила, устав, который нужно соблюдать любому, кто поселяется в монастыре. Будь это простой рабочий или паломник. Наши двери открыты для всех. Мы доброжелательны ко всем людям, живущим православной верой. Но все должны соблюдать установленный порядок. Иначе начнется хаос. Вы это понимаете?

– Да отец Димитрий. Искренне прошу простить меня за то, что я так поступил.

– Вы человек образованный. Но, на мой взгляд, у вас скопилось столько всего лишнего в голове, что основательно запутывает ваше мировоззрение. В монастыре живут люди, приближенные к церковной жизни. Они с благочестием живут по правилам церкви и не ропщут на то, как все своеобразно устроено в ней. Эти люди живут со смирением и с молитвой в сердце. Не нужно запутывать себя и других умствованиями и разглагольствованием, касаемо догматов церкви. Мой вам совет.

– Я вас понял…

– Хорошо. Ваше стремление остаться здесь очень благородное. Вы точно хотите приблизиться к церковной жизни и жить по уставу монастыря?

– Да. Мне это необходимо сейчас. Обычная жизнь в городе уже ничем не привлекает меня. Я не могу жить там и сталкиваться все время с несправедливостью.

– С чем же вы столкнулись? Вы все также полагаете, что простые люди, которые не заняты философствованием имеют поверхностное представление о вере?

– Отец Димитрий это совсем не то, что я хочу вам сказать.

– Вы говорили об этом ранее.

– Я бываю заносчив отец Димитрий. Я знаю, что это моя проблема. Но прошу вас выслушать меня.

– Говорите.

– В последнее время я часто встречал людей, для которых вера словно пустой звук. Может, вы согласитесь с этим. Но также я знаю, что есть люди, для которых вера является самой важной составляющей в их жизни. И даже в большом несчастье такие люди находят опору в Боге. Я узрел это воочию. Это правда. Я понял, что дело обстоит так.

– Понимаю… Я вспоминаю, как у нас пару лет назад пребывал один паломник. Это был офицер в запасе. По долгу службы ему приходилось убивать людей на войне. Он был снайпером. Очень хорошим снайпером. До войны вера в Бога для него была также пустым звуком, как вы говорите. Он верил только в себя самого и свою силу воли. Но после войны все изменилось. Он изменился сам, когда вернулся к обычной жизни, в которой нет этих ужасов кровопролития. Тогда он и понял, какой грех принял на себя. Он оправдывал это тем, что убивал своих врагов. Что если бы он не делал этого, тогда убили бы его самого. Только одно ему не давало покоя. Та жажда крови, которая в нем вскипала, когда он убивал. Он увидел, какой зверь в нем живет и начал бояться себя самого. С этого момента в нем проснулся страх. Страх перед самим собой. Поэтому человек может без конца блуждать по этой долине заблуждений и безверия. Но рано или поздно он придет к Господу. Тогда, когда поймет, что он оказывается слабым и беззащитным перед самим Богом со своей грешной природой. Такова жизнь. Поэтому и священнослужитель всегда с любовью и пониманием должен указывать таким людям путь, по которому нужно следовать. До поры до времени человек не знает, как тяжело пережить осознание греха. Он не думает, что будет неистово просить у Бога прощения за содеянное, хоть до этого он не верил ни во что. Но настоящий христианин должен снова и снова принимать таких людей, как себе равных. Это наш долг перед Господом.

– Спасибо за ваши умные мысли отец Димитрий. Я вас понимаю. Этот случай, действительно, очень непростой.

– Вам нужна дисциплина. Дисциплина для ума, которая поможет вам и в дисциплине духовной.

– Что вы имеете ввиду?

– Это касается праведной жизни. Прежде всего, вы должны понять, что делать можно, а что делать ни в коем случае нельзя. Иначе вы будете всегда спотыкаться. В любой жизненной ситуации нужно основываться на христианском сострадании. Вот главное, чему нужно следовать без исключения. Если же вы хотите остаться здесь, то должны основательно усвоить те правила, которыми мы живем. Пока вы ничего этого не хотите принимать.

– Но я стремлюсь к этому.

– Необходимо отбросить в сторону все, на чем вы основывались ранее в своем мировоззрении.

– Хорошо.

– Я хочу помочь вам в этом деле. Искренне помочь. Если бы не хотел, то я бы и не старался.

– Для меня это очень ценно отец Димитрий.

– Я должен подумать над тем, чем вы можете заняться здесь.

– Поверьте, можете поручить мне любую работу.

– Вы говорили, что учились на художника?

– Да.

– Садитесь.

Я подошел к стулу и сел. Отец Димитрий достал из шкафа книгу внушительных размеров и положил ее на стол. Он внимательно пролистал несколько страниц. Я заметил, что книга богато проиллюстрирована изображениями иконописи. Неужели он хочет предложить мне…

– Вы знакомы с иконописью?

– Я немного знаю о том, как работают над иконами. Но я никогда не пробовал заниматься этим.

– У нас занимается этим искусством батюшка Тимофей.

– Батюшка Тимофей?

– Да. Несколько икон он нам давал в дар. Уже давно. Я тогда еще был тут рясофорным иноком.

– Я не знал об этом.

– Вы творческая натура. Я подумал, что вы могли бы помочь старцу в чем-то. Хотя не знаю, согласится ли он. Но до этого он упоминал, что в работе ему иногда нужен помощник. Возможно, ему нужно работать без отвлечения на мелкие дела.

– Я был бы очень рад помочь, если это необходимо.

– Вот и славно.

Отец Димитрий закрыл книгу и протянул ее мне.

– Пока посмотрите и изучите сами. Вам будет полезно.

– Благодарю отец Димитрий.

– Конечно, мы не занимаемся религиозным искусством в полную меру. Монастырь у нас маленький. Поэтому, в случае чего можете поработать и на кухне, занимаясь обычным повседневным трудом.

– Я вас понял. Я согласен и на это.

– Вскоре я дам вам разрешение посетить скит. Ну все. Идите. Я скажу, чтобы вас заселили в гостинице.

Наконец, я смог вдохнуть полной грудью. Отец Димитрий поддержал меня. И это было моей маленькой победой. Я приободрился. Теперь мне предстояло очередное испытание в том, чтобы найти здесь подходящую работу. А возможность посетить скит и увидеть батюшку Тимофея я расценил как большую удачу.

Через некоторое время мне дали комнату в монастырской гостинице. Это была та самая комнатка, в которой я проживал ранее. Она была свободна и я заселился в ней.

Вечером с прекрасным настроением я отправился на ужин в трапезный корпус. Я сидел за столом в отдалении от всех, чувствуя себя белой вороной среди братии и трудников монастыря. В то же время я понимал, что так и должно быть. Я был не такой значительной персоной среди них.

После встречи с игуменом я совсем забыл про несчастный случай, который произошел с отцом Александром. Но во время приема пищи случайно я подслушал интересный разговор. Двое трудников, сидевших за соседним столом, обсуждали произошедшее с отцом Александром. Один из работников говорил, что отец Александр повздорил с трудником на счет комнаты в гостинице. Вскоре после этого и случилось несчастье. Тут же трудник по имени Андрей, который работал на кухне быстро встал из-за стола. Занервничав, он направился на кухню.

Этот случай в трапезной показался мне довольно странным. Хотя келарь мне говорил, что отец Александр запнулся совершенно случайно.

После того как я доел ужин, раздумывая об этих сплетнях, я решил прогуляться. У входа в трапезную на крыльце я встретил послушника Захара. По всей видимости, он был занят важным делом, поэтому смог прийти только сейчас. У него был уставший изнуренный вид.

Я с учтивостью поприветствовал его, а он молча кивнул головой в ответ. Я понял, что он не ожидал меня увидеть здесь снова. Но все же едва уловимая улыбка радости проскользнула на его лице в этот момент.

Глава седьмая

Несколько дней я был в ожидании того, когда настоятель даст благословение посетить скит. За это время я внимательно изучал книгу по истории иконописи, которую дал мне отец Димитрий. Конечно, я понимал, что сам не смогу освоить даже азы этого традиционного религиозного искусства. Но при желании, в чем-то я точно смог бы помочь батюшке Тимофею.

Спустя неделю отец Димитрий сообщил, что время пришло. В скит нужно было отнести продукты питания для старцев схимников. По поручению игумена послушник Захар должен был доставить провиант, а вместе с ним направили и меня.

За последние дни проведенные в монастыре, я встречал Захара несколько раз. Меня немного удивило то обстоятельство, что он был абсолютно невозмутим и спокоен при общении со мной. Я даже начал подозревать, что Захар просто скрывает свои подлинные чувства и неприязнь ко мне. Но потом я все же постиг то, что этот юноша искренен и добр по отношению ко мне, что он совсем не держит никакого зла. Все разногласия, которые ранее возникали между нами совершенно забылись. Захар будто бы и не помнил, как мы с ним спорили и он затаил обиду на меня. Сейчас он был во всем расположен ко мне, поэтому и нагнетать раздор между нами я больше не собирался.

Конечно, мы не беседовали с ним много, потому что утруждать иноков разговорами в монастыре без крайней необходимости было не положено. Но сейчас, когда нам нужно было идти вместе в скит я решил, что поговорю с ним обо всем, что меня волновало.

И вот в шестом часу утра мы вышли за ворота монастыря и отправились по узенькой лесной тропке к старцам. Мы несли им хлеб, крупу, картофель и другие овощи, которые они все время употребляли в пищу.

Захар был в черном подряснике и выглядел очень статно. Он нес в обеих руках две большие корзины с продуктами. Я шел позади него в своей обычной повседневной одежде и также нес по две корзины с овощами.

– А когда ты сможешь стать рясофорным иноком Захар? – спросил я после длительной паузы.

– Об этом пока еще рано думать, – ответил со сдержанностью он. – Нужно оправдать доверие братии. А главное, нашего настоятеля отца Димитрия.

– А сколько времени ты послушник здесь?

– Два года.

– Это большой срок. Ты молодец Захар. Я очень рад за тебя. Твой духовный путь, по которому ты следуешь не каждому дано осилить.

Захар обернулся и с благодарностью улыбнулся мне в ответ.

– Еще необходимо около года, чтобы я смог стать настоящим иноком.

– Ты справишься. Я нисколько не сомневаюсь в этом. Хотя, наверное, это очень непросто.

– Я сам выбрал такую судьбу. И не жалею об этом.

– Скажи, а ты точно не обижен на меня из-за того случая?

– Ты о чем?

– Когда мы разговаривали о праздновании Преображения Господня мне показалось, что ты обиделся.

Захар промолчал. Я понял, что зря напомнил ему об этом.

– Это все пустяки, – ответил он, после некоторой паузы. – Я и не должен обижаться на такие вещи. Это неправильно.

– Спасибо. Ты очень честный и открытый человек.

– Я знаю одно. Что нужно слушать тех, кто больше сведущ в толковании Священного Писания. Тогда и не будет ни у кого никаких сомнений.

– Конечно. Ты абсолютно прав.

– Если хочешь, то поговори об этом с батюшкой Тимофеем. Он точно знает ответы на все вопросы, которые касаются Священного Писания.

– Ладно. Кстати. Я хотел узнать кое-что по поводу батюшки Тимофея.

– О чем ты хочешь узнать?

– Как мне относиться к нему, чтобы оказать должное почтение? Все же это монах великой схимы, он имеет высшую степень монашества.

– Будь самим собой. Не беспокойся. Батюшка Тимофей очень мудрый старец, но когда ты с ним заговоришь, то поймешь, что с ним очень легко найти общий язык.

– Правда?

В ответ Захар только хитро улыбнулся и промолчал.

– А чего он больше всего не любит? Может, его что-то может задеть?

– Не любит?

– Ну да. О чем он никогда не говорит, к примеру.

– Странный вопрос. Батюшка Тимофей отрекся от всех своих земных желаний. Весь его дух обращен к молитве, к Богу. Его нельзя ничем удивить, ни задеть, ни поколебать его спокойствие.

– А ты знаешь что-нибудь о его прошлом? О его родных?

– Нет. Для чего ты это спрашиваешь? Об этом не принято говорить. Инокам и монахам запрещается разговаривать на темы, которые касаются мирской жизни.

– Да. Я это знаю. Прошу извинить меня, что я до тебя допытываюсь.

– Ты хороший человек Альберт. Но вот напрасно ты думаешь, что батюшка Тимофей позволит тебе помогать ему.

– Ты так считаешь?

– Думаю, да. По старости он может и не успевает за всем следить. Но вряд ли он захочет, чтобы ему помогали. Ведь это же иконопись…

– Я тебя понял. Что ж. Как будет, так и будет.

Солнце светило уже очень сильно. Было жарко. Наконец, перед нами возник широкий пролесок. Издали на лужке я увидел две избы, находящиеся рядом друг с другом. Недалеко от дворика с покосившейся изгородью вниз по покатому склону стоял деревянный мостик. Когда мы подошли ближе, то я обнаружил, что этот мостик переброшен через небольшую речку с кристально чистой и прозрачной водой. К перилам мостика заржавелой цепочкой было закреплено деревянное облегченное ведерко, которым черпали эту родниковую воду.

Мы с Захаром зашли во двор. Избы были очень ветхими и почерневшими от времени. Через маленькие окна едва можно было что-то разглядеть, так как стекла потускнели и покрылись грязью. Между домами стоял такой же старый небольшой амбар, от которого несколько досок на четверть отсоединились от основания. За одной лачугой поменьше я также обнаружил сарай, местами покрывшийся мхом. К избе побольше был пристроен хлев, выглядевший не так плачевно по сравнению с другими постройками.

Захар быстрым шагом направился к небольшой лачуге. Он поднялся на крылечко и зашел в сени. Я услышал как он постучал в дверь горницы, произнеся молитву. В ответ послышался приглушенный возглас батюшки Тимофея. Захар осторожно открыл дверь в жилую часть дома и занес корзины с продуктами вовнутрь.

Ожидая снаружи, я оставил свои корзины на крыльце и решил осмотреться. Пройдя по опустелому дворику, я уселся на сухое бревно, которое лежало на земле у амбара. Вокруг царила тишина, и только с правой стороны от меня едва доносились всплески и журчание родниковой воды той маленькой речушки.

Неожиданно я заметил, как сзади надо мной нависла тень человека. Оглянувшись, я увидел перед собой высокого длинноволосого старичка, одетого в длинный серый балахон. Он был очень седой и худощавый. Я догадался, что это старец Иосиф.

– Добрый день, – промолвил я, запинаясь. – Мы с послушником Захаром пришли из монастыря.