Зов из глубины веков

– Похожа. И также совершает глупые поступки.

– Что вы имеете ввиду?

– Давайте отойдем за ворота.

– Хорошо.

Мы зашли на территорию монастыря. Инна вплотную подошла ко мне и взяла за руку.

– Она забеременела и решила вернуться сюда. А теперь, пожив тут, решила сделать аборт.

– Что? Не может быть.

– Да. Я и не знаю, что делать с ней. Я отговариваю ее. Говорю о том, что даже церковь против этого. Ее не переубедить. Она же впитала в себя эту европейскую ментальность. Даже сейчас мы посетили монастырь, а она сказала, что ей все это противно и напоминает кладбищенскую атмосферу.

– С чего вы взяли, что в этой ситуации она будет уповать на мнение священнослужителей?

– Как-то же нужно пытаться ее образумить. Вы почти ее ровесник. Вы близки этому церковному мировидению. Может, вы сможете поговорить с ней? Сказать ей о том, что это противоречит церковным обычаям.

– Но вы же сами видите, что она не хочет об этом слышать. И с чего она прислушается ко мне?

– Она знает, что вы с Германом были близки. А Германа она всегда любила. Любила, как дедушку…

– Вот как. Это странно. Я даже не знаю Инна. Ваша просьба не совсем понятна мне.

– Она не слушает меня. Не слушает вообще. Для нее авторитетом всегда был отец, а не я. Поэтому мне сложно переубедить ее. Она апеллирует к тому, что уже самостоятельно может принимать решение о том, как ей жить.

– В этом смысле она права. Я не знаю, что я могу сделать для вас. Сомневаюсь, что она будет слушать незнакомого человека.

– Просто поговорите с ней. Попробуйте. Если вы скажете, что вы друг Германа, то она прислушается к вам. Придите к нам в гости Альберт. Пожалуйста.

– Ладно. Я подумаю.

– Хорошо. Благодарю вас. Найдите время. И да. Она нашла какой-то блокнот. Блокнот Германа. Наверное, вам будет интересно взглянуть.

– Блокнот?

– Приходите к нам и увидите сами.

– Я вас понял. Я сообщю вам, как все решу.

– До свидания Альберт.

– До свидания.

Инна спешно вышла за ворота и села в свою машину.

Меня особенно удивило то, как Инна оказалась в этой ситуации на вторых ролях. Даже не верилось, что ее дочь могла так манипулировать ей. В каждой семье есть свои секреты. А эта семья во всех отношениях оставалась для меня полной загадок.

Так как я не знал Киру хорошо, то и не мог представить, как с ней говорить о таких интимных вещах. Тем более я не считал себя вправе советовать ей что-нибудь.

Как бы то ни было мне нужно было возвращаться к работе. Я вернулся в трапезный корпус. Помимо отца Григория сейчас там работало два трудника. Андрей был уже здесь. Он находился в кладовой и раскладывал кухонную утварь по полкам. Несколько секунд я смотрел на него через щель в двери. Мои подозрения на счет воровства не давали мне покоя. Конечно, это были только догадки. Спрашивать его лично об этом я не решался.

Отец Григорий с суровым выражением лица встретил меня на кухне. В этот день он был взвинчен как никогда. Может, из-за праздничной суеты или из-за чего-то другого, но он разгорячился и вспылил на меня.

– Почему так долго? – раздраженно спросил келарь, брякнув половником по раковине.

– Отец Григорий я извиняюсь за опоздание, – начал оправдываться я. – Меня отвлекла одна знакомая.

– Давайте уже работать, как положено, – поправив фартук, заворчал отец Григорий. – Сегодня ответственный день!

– Хорошо. Я готов приступить, – промолвил я и взялся за любимый картофель.

В этот момент на кухню зашел Андрей. Случайно он уронил на пол большой нож со стола.

– Что же это за безобразие такое происходит сегодня, – продолжил возмущаться келарь, переключив внимание на нерасторопного Андрея.

– Отец Григорий сейчас уберу. Не беспокойтесь так, – засуетился Андрей. Он поднял нож и не выпускал его из рук.

– Вот я не пойму, что ты делаешь? Знаю, что грешно, но хочу упрекнуть тебя Андрей. Сколько тут грязи у тебя. Посмотри под столиком.

– Так это понятное дело. Все время тут мусор скапливается. Не успеваю убирать.

– Все у тебя всегда падает. Я и так делаю всем поблажки, но тут праздник такой. Все должно быть чисто и аккуратно. Дисциплина должна быть во всем.

– Ясное дело. Сейчас уберусь.

– Уберись Андрей. Уберись. Вечно с тобой одни неприятности происходят. Что и ждать от тебя непонятно.

Мы переглянулись с Андреем и виновато оба принялись за свою работу.

Глава девятая

Спустя несколько дней после праздника в монастыре произошло еще более экстраординарное событие. Без вести пропал послушник Захар. Никто не знал, куда он исчез. Его личные вещи оставались в келье. Но самым невероятным было то, что там же нашли некоторые украденные из ризницы вещи, напрестольный крест и потир. Трудно было поверить в то, что Захар был замешан в этом деле. И совершенно непонятно было то, почему он пропал.

Я был в смятении. Отец Димитрий также был сильно расстроен. Я начал беспокоиться за него, зная о его проблемах с сердцем. Его положение наместника монастыря оказалось под угрозой из-за этого вопиющего случая.

На следующий день игумен повелел всем трудникам осмотреть окрестности монастыря и отправил в скит двоих послушников. Он предположил, что Захар мог отправиться к старцам.

Я осматривал близлежащую территорию монастыря вместе с Андреем. Он был сильно напряжен из-за того, что мы были вынуждены бродить по округе в поисках Захара. Впрочем, он и до этого всегда был немного нервный, но теперь в нем проявилась какая-то спесивость и злорадство. Он ходил за мной по пятам и все время возмущался.

– Теперь вот и ищи его, – проговорил Андрей с презрением. – Он уже наверняка убежал. А вещи специально оставил.

– Ты серьезно думаешь, что это Захар вынес вещи из ризницы? – в недоумении спросил я.

– Думаю, что так и было. Никому верить нельзя. Даже здесь. А Захар этот всегда казался мне слишком навязчивым.

– Андрей он послушник. Он практически монах. Ты считаешь, что он пошел бы на это, потратив несколько лет жизни, живя здесь? Этого не может быть.

– Все указывает на это. Вещи же нашли в его келье.

– Я не знаю, как это могло случиться. Но наверняка этому есть рациональное объяснение.

– Ты вот всегда такой. Во всем сомневаешься. Я вот не монах, но перед Богом как на ладони. Моя совесть чиста. Ты же знаешь меня. Я здесь потому, что больше нечем мне заняться. Мне сорок лет, а я только и делаю, что побираюсь. Квартиру потерял. Но на воровство я никогда не пойду.

С задумчивостью я посмотрел на Андрея. Казалось, он говорил правду. Но я решил, что сейчас же обязательно подброшу козырную карту, которая все прояснит.

– Все же я не могу поверить, что Захар к этому причастен, – продолжил я, вздыхая.

– А я могу поверить. Я же говорю.

– Если так, то лучше скажи мне вот что. В день, когда был праздник Святой Троицы ты передал водителю сумку. Что ты ему отдал?

– Откуда ты знаешь? – спросил Андрей взволнованно. – Ты следил за мной?

– Что ты передал Андрей? – настойчиво снова спросил я.

– Я не обязан перед тобой отчитываться.

– Значит, ты не скажешь?

– Не скажу. Можешь думать, что хочешь.

– Впредь давай будем идти поодаль друг от друга.

– Как скажешь.

Андрей гневно пнул ногой по трухлявому остову пня и отошел в сторону от меня.

Я прочесал окрестности монастыря по всему периметру, но ничего и никого не обнаружил.

Угнетенный я вернулся к себе в комнату. Эта неразбериха выбила меня из колеи. Я понял, что сейчас тот самый момент, когда можно проведать Инну.

Я достал свой телефон, который лежал у меня в кармашке рюкзака и позвонил ей.

Через полтора часа я был уже у дома на озере.

Инна с гостеприимством пригласила меня в дом. Я сразу заметил, что здесь поселился еще один человек. В прихожей на полу находилось по несколько пар женских сандалий и кроссовки. Приятные ароматы женской косметики и парфюма распространялись по всей гостиной. Кира, несомненно, была модницей.

Инна готовила на кухне обед. Я сидел за столом, вспоминая о нашем прошлом. Разумеется, сейчас мы не могли об этом говорить открыто. Да и это было ни к чему.

– Сейчас пообедаем, – с заботливостью проговорила Инна. – Я приготовила постный суп. Чтобы вам не отвыкать от монастырских трапез.

– Это очень предусмотрительно с вашей стороны.

– На сколько вы выбрались?

– До вечера нужно вернуться.

– Хорошо.

– Значит, Кира теперь живет с вами?

– Да. Уже около месяца. Вы поговорите с ней?

– Я попробую. Но не совсем понимаю, почему вы считаете, что я смогу помочь в этом вопросе?

– Она моложе вас, но не намного. Может, вы найдете общий язык. Она имела дело только с проходимцами. Понимаете? Теперь обижена на всех мужчин. А вы очень добрый Альберт.

– Спасибо Инна.

В этот момент мы услышали шум в прихожей. На кухню зашла Кира. Она была в оранжевой тунике и босиком. Ее волосы были влажными после мытья головы.

Инна сразу же приготовилась к тому, чтобы начать разговор.

– Кира это тот друг Германа, про которого я тебе говорила. Это Альберт, – сказала Инна, подойдя к дочери.

– Здравствуй Кира, – произнес я, кивнув вежливо головой.

– Добрый день, – ответила сухо она и села на стул. Возникла неловкая минута молчания.

Кира взяла со стола коробку сока и налила в стакан.

– Ну, так почему же вы молчите? – спросила она, глядя с безразличием в пол.

– Кира будь серьезнее, – ответила Инна, сложив руки на груди.

– Вы же хотели поговорить со мной. Давайте. Я жду. Я внимательно выслушаю очередную порцию нравоучений.

– Твоя мама меня попросила поговорить с тобой. Но я хочу сказать, что ты и сама уже взрослая девушка и сама можешь принимать важные решения, касаемые твоей судьбы. Но важно понимать в этой ситуации, что твоя мама беспокоится о тебе. Она переживала о тебе все время, пока ты была с отцом. Я это видел сам. Поэтому просто тебе важно помнить об этом. Мама тебя любит и хочет только добра.

Кира смотрела на меня с большой заинтересованностью и вниманием, словно она прониклась моей речью.

– Ничего себе, – выпалила она с удивлением. – Вы что психолог? Да. Я все понимаю. Но в любом случае переубеждать меня бесполезно.

– Кира, хотя бы выслушай Альберта, – сказала Инна с беспокойством. – Это хороший друг Германа.

– Мама я всегда вежлива с людьми. Но я знаю сама, как мне жить.

– Почему ты хочешь пойти на это? – строгим тоном спросила Инна.

– Потому что я не хочу ребенка, мама! Все современные люди делают аборты. Это не так страшно, как кажется. Даже моя подруга делала аборт. И я уверена, что после этого не буду гореть в Аду, потому что церковь это запрещает. Я сама знаю, что это плохо. Но я уверена, что не готова к этому. Я не хочу ребенка, которого не смогу любить… Ты понимаешь?

Кира казалась чересчур самоуверенной и настырной девицей. Меня удивила эта черта в ней. Я понял, что говорить с ней на эту тему будет бессмысленно.

Инна с жалостью взглянула на Киру. Наверное, она в глубине души сама понимала суть проблемы, и даже в чем-то была согласна с дочерью. Но до последнего Инна хотела лучшего исхода событий из-за своего материнского инстинкта.

– Кира я не буду внушать тебе что-то или запрещать, – заключил я, после ее красноречивых доводов. – Твое право жить так, как ты захочешь.

– Спасибо, что поняли меня. Вы это точно заметили. У Германа всегда были хорошие друзья.

– Альберт вы встаете на ее сторону? – добавила с негодованием Инна.

– Нет. Я просто пытаюсь мыслить разумно. И поэтому хочу сказать Кира, что тебе стоило бы относиться к маме с большим уважением. Ты слишком категорична. Но нужно решать сообща с матерью все эти назревшие проблемы. Потому что вы семья. Ты так же решила сама, что можешь взять и наглотаться снотворное. Ты сняла с себя ответственность за свою жизнь.

В глазах Киры засверкали молнии. Она резко вскочила со стула.

– Да как ты смеешь! Ты ничего не знаешь обо мне. Я так и знала, что вы начнете припоминать мне тот случай. Это просто мерзко!

– Кира, прошу извинить меня. Но покончить жить самоубийством это просто глупо.

– Ты снова провоцируешь меня? Это просто нонсенс! Ха. Да кто ты такой, чтобы так разговаривать со мной?

– Извини, если я задел твои чувства. Я всегда говорю то, о чем думаю.

– Извинения не приняты. У меня были большие сложности в жизни. Кто тебе дал право судить меня? Я больше не собираюсь выслушивать тебя. Мне плевать. Пока.

Кира быстро вышла из кухни.

Неужели я переборщил со своими сентенциями. Однако, никогда еще я не видел таких эмоциональных барышень.

– Инна я сделал все, что мог. Наверное, я пойду.

– Не уходите Альберт. Ее бесполезно переубеждать. Я понимаю.

– Мне очень жаль Инна. Но мне кажется, что вы сами понимаете причину ее действий. Она не будет любить ребенка…

Инна промолчала. Она отвела взгляд в сторону и глубоко вздохнула.

– Ладно. Давайте пообедаем. У меня уже все готово.

– Перекусить на дорожку можно. А потом нужно возвращаться.

После сытного обеда я собрался уходить, потому что длительное пребывание в этом доме заставило меня снова окунуться в ностальгические приятные воспоминания. Каким-то чудесным образом эта необычная семья стала мне практически родной. Но я не должен был привыкать к такому положению дел.

Мы с Инной стояли в прихожей. Она с грустью смотрела на меня.

– Я рада, что вы пришли. Увидели сами, какая Кира своенравная.

– Да. Я сделал, что мог.

– Я долго не могла забыть про наши отношения Альберт.

– Все в прошлом Инна. Но это было прекрасно. Я с вами согласен.

– Вы правы.

– Я лучше пойду. У нас случился переполох в монастыре. Пропал человек.

– Как это могло произойти?

– Не знаю. Сам не могу поверить в то, что это возможно.

– Значит, у вас и так проблем хватает. Извините меня.

– Все в порядке. До свидания.

– До свидания Альберт.

Попрощавшись, я вышел из дома.

Проходя мимо машины Инны, я заметил в ней Киру. Она сидела на переднем сидении и слушала какую-то музыку.

Увидев меня, она открыла дверцу и вышла. Кира подошла ко мне мальчишеской развязной походкой и взглянула с легкой насмешкой.

– А ты интересный такой. Монах…

– Кира я не монах. Я просто трудник. Рабочий в монастыре.

– Неважно. Не постеснялся сказать мне о том, что думаешь. Обычно парни всегда боятся меня.

– Боятся тебя? Но ты же девушка. Очень милая девушка.

– Ты серьезно?

– Конечно.

Кира усмехнулась и поправила свои рыжие волосы.

– Спасибо.

– Я хотел как лучше Кира.

– Но я решила уже все сама. На счет аборта.

– Как скажешь.

– Все вы парни одинаковые. Знаю я все про вас. Что поляки, что русские.

– Может быть. Тебе виднее.

– Портрет Германа получился очень правдоподобным. Мне очень понравилось, если честно.

– Я старался. Ты хорошо помнишь его?

– Да. Пять лет назад я жила здесь. Мне было с ним очень весело. Он учил меня рыбалке.

– Правда? Видимо, он всех учит этому.

– Когда я приехала, то нашла это.

Кира достала из кармана джинсов небольшой черный блокнот. Она протянула его мне.

– Что это?

– Я подумала, что ты сам скажешь. Наверное, для него это было очень важным.

Открыв блокнот, на первой странице я увидел нелепую карикатуру, которая точь-в-точь была похожа на меня по основным очертаниям лица.

– Герман рисовал меня сам? Удивительно. Я очень похож.

– Получится как мультфильм, если ты быстро пролистаешь его.

Я перевернул страницу и увидел, как моя фигура начинает движение. Страницу за страницей мой персонаж двигался словно живой. Я увидел, как он подошел к другой смутной фигуре. И эта фигура оказалась фигурой Германа. Он и себя изобразил очень правдоподобно. Дальше персонажи обнялись и направились к восходящему на горизонте солнцу.

– Ты не знал, что Герман рисовал это?

– Нет. Даже и в голову не приходило.

– Вот эти фотографии о чем-то говорят?

Кира достала также несколько фотографий.

Я взглянул на них и увидел себя спящим на диване в тот вечер, когда мы пили вино с Германом.

– Не может быть. Он срисовывал меня с фотографий.

– Можешь забрать это.

– Я? Нет. Не знаю. Ведь он не дарил его мне. Он делал это для себя.

– Да. Это его личные вещи. Но сейчас они ему уже не понадобятся.

– Я даже не знаю. Может, я и возьму блокнот.

– Забери. В память о нем.

– Спасибо Кира. Спасибо, что сказала об этом. Ты очень добра.

– Да ладно. Ну, я пошла. Извини, что накричала на тебя. Я бываю такой часто.

– Хорошо. До свидания.

Не дослушав меня, Кира тут же развернулась. Я заметил ее наивные доверчивые глаза девочки, которые напоминали в чем-то глаза Инны. Она скрывала под маской резкой и холодной девушки свою подлинную натуру. Хотя она и была дерзка, но сейчас в ней чувствовалась эта девичья незрелость и неопытность.

Кира вновь отошла к машине и села в нее. После чего она включила на полную громкость тяжелый иностранный рок, и выставила ступни своих ног из окошка. Вот позерка.

Глава десятая

По какому-то спонтанному решению я стал возвращаться в монастырь через лес, по тому пути, когда впервые оказался здесь.

Этот блокнот Германа заставил вспомнить меня о нашей первой встрече с ним. Я размышлял об этом. Для чего он делал эти рисунки в блокноте? Просто для развлечения или это было для него очень значимо. А может все потому, что он увидел во мне того человека, с кем можно поделиться своими знаниями, вместе стремиться к истине. Поэтому, так по-детски он на это отреагировал. Поэтому он нарисовал нас, идущими к солнцу. В этом был какой-то символический контекст. В любом случае меня поразило то, как он умел рисовать. Он ничего мне не говорил об этом. И даже после смерти Герман не переставал меня удивлять.

На часах был уже третий час дня. Солнце светило в полную силу. Озеро, как всегда было великолепно в это время года. Я шел ровно по кромке леса вдоль берега. Мне даже захотелось искупаться, но нужно было спешить, поэтому я заблаговременно развернулся в сторону леса, чтобы попасть в осиновую рощу.

Пройдя обширные заросли осоки, внезапно я услышал в отдалении крик человека. Он прозвучал отрывисто и приглушенно раздался эхом. Обычно так перекрикиваются грибники, чтобы не потерять друг друга. Но я насторожился, так как в это время года еще совсем не было и самых ранних грибов.

Смутные ассоциации и подозрения начали всплывать в моих мыслях. Любопытство, также сильно овладело мной и я направился в сторону, откуда доносился этот мужской ор. Я решил, что можно подождать очередной выкрик, который может быть расслышан уже более отчетливо. А если он не повторится, то я продолжу свой путь дальше.

Углубившись в чащу леса, я остановился на месте и прислушался. Было тихо. Изредка тишину нарушало щебетание лесных птиц. Может, я шел не в том направлении, поэтому в этот момент мной овладел тревожный сплин из-за того, что я могу заблудиться и потеряться в лесу. Я решил, что наверняка этот крик исходил от какого-то грибника, поэтому я развернулся и пошел снова в сторону монастыря. Но только я сделал пять шагов, как тут же раздался этот пронзительный вопль. Он был уже гораздо громче, но теперь доносился с восточной стороны от озера.

Я понял, что происходит что-то неладное. Я машинально крикнул в ответ и услышал уже негромкий возглас мужчины. Немедля я направился в сторону этих криков.

Пройдя около пятидесяти метров по направлению к озеру, к своему огромному удивлению, почти на опушке леса я обнаружил очень странное жуткое место. По моей коже пробежали мурашки, когда в небольшом овраге среди небрежно сложенных на земле веток я увидел трупы мертвых домашних животных. Это были козы и ягнята. Некоторые из них были без голов. На некоторых не разложившихся останках еще сохранялись большие куски плоти и запекшаяся кровь, которая растеклась на метр от самих тел.

У меня перехватило дыхание и появился стойкий позыв к рвоте, так как зловоние, исходящее от этой общей могилы, было ужасным. Я совершенно не мог понять, что за кладбище скота я здесь нашел. Но, как оказалось, это было только началом моих жутких открытий.

В метрах десяти в стороне от этого места я заметил два необычных стола, которые стояли перпендикулярно друг к другу. Осторожно я подошел ближе. Эти столы были самодельные и сконструированы наспех из досок и брусьев. Они немного напоминали какие-то разделочные столы, но больше походили на пыточные. На одном из них можно было разглядеть множество кровавых следов.

Подойдя к ним вплотную, я увидел на обеих столешницах нарисованные черной краской огромные перевернутые пентаграммы. Это напомнило мне о каком-то оккультном символе, о котором я очень плохо знал. Опустив голову вниз, я обнаружил под одним столом два черепа козы, которые лежали в небольшом деревянном ящике. Рядом с ящиком на земле валялось большое топорище без топора и несколько чурбаков.

В одно мгновение я запаниковал. Черепа коз просто вселили в меня ужас. Перед моими глазами молниеносно возник образ козы, которую убил я сам. Я совсем забыл о крике, из-за которого я здесь оказался. Инстинкт самосохранения или просто трусость взяли надо мной верх, и я просто начал убегать отсюда.

Я смог пробежать около тридцати метров, после чего неожиданно прямо передо мной возник Захар. Привязанный толстой веревкой к дереву, он сидел на земле, склонив голову. Он держался за левую ногу, на его бедре был намотан окровавленный лоскут разорванной одежды.

– Захар! – закричал я, подбегая к нему.

– Помогите мне! – завопил Захар, не узнав меня.

– Что случилось? Что с тобой?

– Альберт?

– Да. Это я Захар. Что ты здесь делаешь? Что с твоей ногой?

– Ты с ними заодно?

– О чем ты говоришь? Я тебя не понимаю. Мы потеряли тебя. И сегодня искали все утро.

Испуганными глазами Захар смотрел на меня. Его руки дрожали.

– Они сейчас вернуться. Они здесь собираются все время. Ты понимаешь?

– Кто? Кто они?

– Сатанисты…

– Сатанисты?

– Они проводят свою мессу. Им помогает трудник из монастыря. Ты слышишь? Он ранил меня в ногу.

– Как же так Захар. У тебя кровотечение?

– Да. Но мне перевязали ногу. Он опасался, что я расскажу всем про него. Помоги мне.

– Как такое может быть?

Я быстро схватился за веревку и начал развязывать намотанные узлы.

– Когда пропали вещи в ризнице, – продолжил Захар, глубоко вздыхая, – я сразу начал искать того трудника, который был там в это время. Я увидел его случайно. Он скрылся и убежал. Когда я его нашел, то не смог найти вещей. Я решил подождать, чтобы поймать его с вещами и тогда рассказать обо всем отцу Димитрию. Но когда я увидел его он силой вывел меня сюда в лес. Я пытался убежать, но он ранил меня. У него был нож. Он порезал мне ногу. Альберт. Этот человек жил с нами монастыре!

Слушая страшный рассказ Захара, я развязал веревку.

Осторожно он встал на ноги. Хромая на ногу и держась за раненое бедро, он сделал несколько шагов. После этого Захар повернулся ко мне.

– Нужно идти в монастырь, – сказал он хриплым от боли голосом. – Нужно рассказать об этом отцу Димитрию.

– Хорошо. Хорошо. Пойдем вместе.

– Нет. Нет. Я дойду сам. Тебе нужно остаться здесь. Они должны вернуться. Понимаешь? Они собираются тут сегодня. Я слышал об этом. Их трое. А тот трудник, вроде бы возвратился в монастырь. Они вернутся. А если обнаружат, что меня нет, то сбегут. За ними нужно проследить. Ты сможешь?

– Ладно. Я понял. Я постараюсь Захар. А ты дойдешь сам?

– Нужно только перевязать рану. Старая повязка уже никуда не годится.

– Я понял тебя.

Сняв с себя рубашку, я разорвал ее. Захар осторожно снова сел рядом с деревом.

Сняв с раны Захара окровавленную грязную повязку, туго я перевязал ногу снова. Захар приподнялся, и, прихрамывая, побрел в сторону монастыря.

– Осторожнее Захар! – крикнул я вслед.

– Хорошо, – ответил он, повернувшись ко мне. – Спрячься где-нибудь в кустах, чтобы тебя не заметили. Когда я дойду, то позову на помощь.

Произошедшее заставило меня изрядно понервничать. Я и подумать не мог, что Захар окажется в такой опасной ситуации. И как мужественно он повел себя сейчас, когда оказался ранен, и с покалеченной ногой отправился один в монастырь. На деле выходило, что он совсем не из робкого десятка, каким сам себя характеризовал.

Но больше всего я был подавлен из-за того, что в этом деле был замешан трудник. И этот трудник, участвовавший в этом злодеянии, очевидным образом был Андрей. Как же он мог оказаться таким подлым человеком.

Теперь мне предстояло проследить за этими сектантами сатанистами. В голове не укладывалось, что они проводили свои омерзительные ритуалы здесь недалеко от монастыря. Все это было словно наваждение. Но я собрался силами и решил спрятаться где-то в отдалении от этого места с жертвенными столами.