скачать книгу бесплатно
– Свежее жаркое!
С этим криком он распахнул окно, выхватил свой любимый пятизарядный дробовик и выстрелил. Этого хватило, чтобы один из трёх юберфогелей упал. Когда он дёрнул затвор и хотел сделать второй выстрел, чтобы и вторая "истинная арийская птица" навсегда разучилась летать, но юберфогелей и след простыл. Фиг знает, куда они улетели.
– Фух.
Алеко меж тем времени не терял: он, чуя запах дичи, побежал в сторону убитой утки и принёс её своей хозяйке.
– Спасибо, Алеко! – сказала Маша своему псу и погладила "мальчика" по спине.
Теперь юберфогелю ничего не остаётся, как стать во главе стола на следующем обеде: Лаэрта делала из птицы совершенно восхитительные блюда. Тем более, юберфогели и в кругах мультяшек считались теми ещё мудаками, помешанными на расовой чистоте. Остальные мультяшки всех видов – от мунтадзе до чибиков совершенно не стеснялись мутить романы со всеми подряд, видя лишь богатый внутренний мир существа, а некоторые, как сезамы, могли влюбляться даже в неодушевлённые предметы, рожая в итоге совершенно адские гибриды. И только юберфогели этого естественного чувства стремались. Но самым ужасным было то, что они часто сами нападали на других мультях, например – на круглых птиц-свинобоев.
Тем более, сумрачному немецкому гению не слишком везло с мультипликацией. Да, в подвалах Аненербе велись в том числе и исследования с мультяниумом, но они больше были увлечены поисками Туле и строительством дисков Врил, так что единственной более-менее жизнеспособной формой жизни на её основе была штукоза, похожая на осу, да и та, по слухам, уже вымерла в первый год после утечек мультяниума. Другие, например, шниман, и вовсе остались на бумаге. Юберфогели, как уже говорилось, имели совершенно другое происхождение. Впрочем, может это и к счастью, что Рейх в войну не получил своих опаснейших кадавров, или на их языке, die gezogen Wunderwaffen?
Вечером Лаэрта и её друзья смотрели новостной сюжет про битву Реалистов с мультяшками, всполошившую некогда мертвенно спокойный городок Калинов. Шнурок забеспокоился: а вдруг следующими жертвами этого спецподразделения станут как раз они?
Глава 9. Дорогие телезрители…
Как только по телевизору начался прогноз погоды, Лаэрта жадно взглянула в сторону экрана.
– Всё смотались отсюда! Он – мой! – крикнула Лаэрта всем, бросившись к телевизору и крепко его обняв.
– Не загораживай экран, скотина! Сейчас фильм "Пятьдесят мгновений до моей серой весны-3" будет идти! – завопил Карим.
Фильм "Пятьдесят мгновений до моей серой весны" страдал от того, что каждый следующий фильм был хуже предыдущего. Если первая часть киноэпопеи собрала вполне неплохие кассы и получила более-менее приличные рецензии от кинокритиков, то вторую неблагодарный зритель, которому не понравилось даже то, что в ней снялся сам Тамблер-самец, оценил гораздо хуже. Третья часть, слава Богу, оказалась последней. Наверное, кроме Карима, она не нравилась никому. Да и это сусло больше видело в ней комедию абсурда, чем любовную драму в декорациях Милана, которую из себя изо всех сил пытались выдавить актёры и съёмочная команда. Впрочем, тот факт, что своей жирной тушей Лаэрта загородила весь обзор.
Вместо ответа Карим получил ногой по своей наглой роже, да с такого маху, что отлетел в стену, оставив там свой отпечаток.
– Ладно. Пошла ты, дура тупая! – сцедил Карим сквозь свои острые резцы и ушёл. Шнурок, Маша со своим псом и Барсик, Шпатель отправились следом.
Оставшись наедине с ЖК-панелью фирмы "Самсунг", Лаэрта обняла его крепче, потом выключила "ящик" и начала тереться об него, как кошка об ногу своего хозяина.
-Мой хорошенький! – сказала "самсунгу" клетчатая монстрила. Многие любят смотреть телевизор, кое-кто пучит в него глаза двадцать четыре часа в сутки, а кого-то телевизор даже воспитал, заменив и отца, и мать, но любовь к просмотру телепередач у мультяшек расы сезамов находится за гранью здравого смысла и превращается в чистой воды извращение. И если Барсик ещё сдерживался, то Лаэрта была абсолютно неуправляемой, и случаи, когда она чуть ли не занималась любовью с ящиком, случались регулярно – с того самого дня, как Шпатель решила сделать Лаэрте подарок и притащила разбитый телевизор с помойки, после этого его починив. Карим однажды психанул и выкинул телевизор в окно, но в итоге узнавшая об этом Лаэрта его так отчесала, что бедолага едва жив остался, после чего ящик вновь занял почётное место на тумбочке в одной из комнат.
Тумбочка загрохотала, на что Карим опять съязвил:
– Ты всегда говоришь, что мы втроём тебе спать мешаем! Лицемерка!
На что Лаэрта, снявшая телевизор с тумбочки и начавшая гладить им своё жирное, мохнатое пузо, сказала:
– Ещё одно слово, и я вам со Шнурком яйца отпилю!
– Ладно. Ты победила. – сказал Карим и подумал про себя: "Вот противная сучка…"
Маши дома не было – она ушла перед сном прогуляться со своим любимым пёсиком Алеко. Шпатель меж тем заперлась в подсобке и чинила какую-то ерунду.
Лаэрта меж тем не унималась и начала кувыркаться по всей комнате с телевизором в обнимку, после чего начала страстно его целовать.
То, что последовало с несчастной "плазмой" дальше, не иначе, как содомией, не назовёшь. Когда аморальные действия с телевизором порядком утомили Лаэрту, она поставила телевизор на место, расстелила постель, почистила зубки и легла баиньки. Потом вернулась Маша со своим Алеко, выпила гранёный стакан кефира, увидела, что Барсик храпел под её кроватью, и легла спать следом. Как только Лаэрта угомонилась, Карим, Шпатель и Шнурок устроили жаркий секс втроём в том числе для того, чтобы отомстить Лаэрте за унижение и за то, что им не удалось посмотреть фильм в хорошей компании, но их похотливые стоны Лаэрта на этот раз так и не услышала.
Так прошла ещё одна ночь в этой халупе.
На излёте ночи, когда первая тонкая алая полоса будущего рассвета показалась над поляной, у Лаэрты прихватил желудок, и она в панике выбежала во двор, где её стошнило прямо на тропинку. После чего она икнула и неспешно поплелась в свою постель.
– Похоже, я досмотрелась… – сказала она перед тем, как рухнуть на кровать.
Апрель уже приближался к своему логическому завершению, и солнце восходило рано. Карим продрал свои плоские глазёнки, надел футболку, шорты и бейсболку, и решил по своему обыкновению, закурить утреннюю сигарету. Он вышел во двор и вдохнул опьяняющий свежий воздух. Молодая трава покрылась росой, а далёкий лес затянула лёгкая дымка. На улице было пасмурно, но при этом светло. И только мультяшный суслик хотел щёлкнуть зажигалкой и затянуться настоящим кубинским табаком… Он, не глядя, наступил своей правой ногой прямо в блевоту!
-Твою мать! – грязно выругался Карим, после чего он пошёл к облезлой ванне с затхлой водицей и опустил туда ногу, после чего вошёл в коридор и на всю коммуну своим писклявым голосом крикнул:
– КТО НАБЛЕВАЛ ПОД ДВЕРЬЮ, ИДИОТЫ?!
– Ты чего орёшь? – крикнул ему в ответ Шнурок.
– Я вообще-то сплю. – вежливо ответила Маша.
– Р-р-р-р… – недовольно зарычал Алеко, с подозрением прищурив левый глаз и тут же его закрыв.
Барсик под кроватью ещё сильнее захрапел.
– Может, тебя самого там стошнило, а ты на меня гонишь? – крикнула Шпатель.
И только из комнаты, где стоял регулярно насилуемый Лаэртой телевизор, гробовым голосом ухнуло:
– Это… я.
– Ох ты ж… – сказал Карим и добавил в свою речь совершенно непечатное слово.
Да, он понял, что стошнило именно Лаэрту. Но как это могло случиться? В еде и уж тем более в спиртном мохнатая клетчатая рыжая йети всегда держала меру, в отличие от остальных, так что списать на алкогольное отравление не выйдет, бедами с вестибулярным аппаратом и морской болезнью она не страдала, да и стошнить от омерзения её не могло. Так что же тогда?
– Шпатель!
– Шпатель проснулась и крикнула:
– Чё те надо?
– Неси передатчик. Кажись, с Лаэртой что-то и вправду неладное!
Мышку-шуруповёртку не пришлось долго ждать: она ринулась в подсобку и начала рыться в инструментах, вскоре достав передатчик. Потом они пришли к Лаэрте, которая чувствовала себя дурно.
– Давай, покажи класс! – сказал Карим Шпатель.
– Человеку плохо, а ты тут со своими приколами! – вмешался Шнурок.
Внезапно небольшой экран передатчика выдал таинственную надпись:
"НАЙДЕН ИСТОЧНИК СИГНАЛА. ОБ. ЗО-ЗО. ЖИВ. РЕТРАНС. ЖЕН."
Передатчик, как видно, нашёл источник сигнала прямо у Лаэрты в животе. Худшие прогнозы подтвердились: Лаэрта была заражена живым ретранслятором. Да, конечно, через несколько дней она вылезет наружу, но во-первых, не было ответа почему этот процесс так сильно похож на беременность, во-вторых, живые ретрансляторы были теми ещё интересными существами, а в-третьих, кто всё это время будет убираться, готовить и штопать носки, пока Лаэрте придётся таскать кофе в постель? Это была серьёзная дилемма, потому что никто, кроме Лаэрты, таких вещей делать не умел.
Ладно, помыть пол – не так уж и сложно, тем более Шнурок тотчас же взял швабру и начал драить новый линолеум до блеска. Штопать носки приходится нечасто, а вот готовить…
К счастью, ещё оставался суп и гарнир, недоеденный в последние разы. Он-то и пошёл на завтрак ребятам, а также Лаэрте. Но вот как готовить обед в такой ситуации?
Ясно одно – телевизорофилия, которой страдают сезамы, до добра не доводит. Смотрела красна девица телик вечерами, смотрела, да досмотрелася.
Глава 10. Как казаки монстра будили
Последняя победа Реалистов над юберфогелями, которая не дала нарисованным птицам довести свой беспредел до логического завершения, успокоила жителей степенного Калинова. К тому же они были единственными мультяшками, кто оказался обнаружен в этом провинциальном городке – Барсик не считался, потому что он всё это время провёл под кроватью, прячась от всех – лишь тогда, когда папа уходил на работу, мама – к соседке, а их дочь – в школу, Барсик незаметно открывал холодильник и крал оттуда кочан капусты, старательно ныкал его под кровать и потихонечку его грыз.
Недавно нашли ещё одного ложного скрабблера, пятнадцатилетнего Егора, совершенно невзрачного кареглазого и коротко стриженого парня, единственной более-менее интересной деталью внешности которого оказался огромный прыщ на носу, который он уже много раз давил, но он в очередной раз вырастал вновь. Егор всем говорил, что смог оживить ужасного Столбоносика у заправки, но, как выяснилось, он просто набивал себе цену, рассказывая своим друзьям всякие небылицы.
Мама ещё для приличия немного повыла, но успокоилась. Тем более, она поняла, что если Реалисты нагрянут к её друзьям на огонёк, то вполне могут прирезать и её дочурку, если окажутся не в духе.
Бойня на пруду как-то позабылась жителям поляны, занятым своими насущными делами. Разве что Шнурок немного беспокоился, и даже выкатил стишок-подражание Мартину Нимёллеру:
Когда они пришли за юберфогелями, мы молчали.
Мы всё-таки не юберфогели.
Когда они пришли за сфералами, мы не обращали на это никакого внимания.
Всё-таки мы не вонючие шарики.
Когда они стали мочить штукоз, мы молчали.
Мы не хотели, чтобы кто-то жужжал нам в ухо во время обеда.
Когда они пришли за нашим соседом, мистером Дятлессом, который громыхал своим пылесосом, нам стало легче на душе.
Наконец-то сосед заткнулся.
Когда они пришли за нами, нам уже не было смысла сопротивляться.
Некому было заступиться за нас.
Когда Шнурок закончил свою трагическую речь возле холодильника, никто не воспринял её всерьёз. Особенно мультяшный суслик с пятном под глазом, которого хлебом не корми – лишь бы ему какую-нибудь гадость ближнему своему подстроить. Шпатель зевнула и уползла в свою подсобку – опять строгать свою ерундистику.
– Унылое говно твой стих, Шнурок. – сказал Карим. – Даже не смешно. Похоже, у тебя опять меланхолия началась.
– Вообще, у меня какое-то нехорошее предчувствие. – заявил ему Шнурок.
– Расслабься, выпьем с тобой пивка, и жизнь заиграет новыми красками! – сказал в ответ ему Карим.
– Кажется, не судьба. – сказал Шнурок, с кислой миной открыв холодильник, демонстрируя публике его полупустое нутро. – Пива нет.
В отличие от своего безрассудного дружка по кличке Карим, Шнурок отличался пугливостью и некоторой подозрительностью. Порой он пускался в разглагольствования на тему того, что скоро грохнет… Но отсутствие пива – всё-таки большая проблема, и её необходимо было решать.
– Ну, не беспокойся. Барсика заставим за пивом сгонять! Он ведь всё равно дрыхнет!
– Ты не подумал, с кем оставить Машу? Мы с ней не справимся. Она ведь -жалкий трёхмерный объект. Это нас можно бить-колотить, а живой ребёнок возьмёт да и покалечится…
– Может ей просто мультики включить? – предложил решение Карим, выражение рожицы которого приняло чуть более серьёзное выражение, чем обычно.
– А Лаэрта? Вдруг она опять с телевизором по всей комнате прыгать!
– А Лаэрта же в отключке.
– А если нет?
– А я же ей в чай снотворного бросил, и теперь она вновь храпит!
– Ты уверен, что это хорошая идея? – упрекнул Шнурок Карима.
– Да не очкуй, пацан, не очкуй. – сказал ему Карим.
– Ладно. – заявил Шнурок и пошёл за Барсиком. Маша опять гуляла на свежем воздухе, бросая Алеко палки, которые состоящий из кружков и палочек пёсик, радостно лая, приносил назад. Она была настолько счастлива, будто в её крошечном, уютном мирке не было никого, кроме самой девочки и её четвероногого друга. Глянув под кровать и увидев знакомые глаза, Шнурок сказал:
– Вставай, Барсик!
– Ну дайте мне ещё немного поваляться. – неохотно пробурчал Барсик.
– Вставай, кому говорят!
– Не хочу!
– Вставай, гад!
– Да не хочу я. – сказал Барсик, перевернулся на другой бок и опять захрапел.
Услышав эту перепалку, Карим из ниоткуда достал свою трубу и изо всей силы – аж щёки надулись, словно воздушный шар, – дунул в неё. Звук фанфар напугал Барсика настолько сильно, что кровать улетела под потолок, чуть не пробив в нём брешь. Труба была настолько громкой, что даже Шпатель, находившаяся в другом конце хаты, от неожиданности вздрогнула и выронила из лап кусачки.
– ДУДЕЛКО! ПОЩАДИ МЕНЯ!!! Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ!!!– завопил в страхе Барсик, трясясь от пронизывавшего со всех сторон ужаса, как стены Иерихона от трубы одноименной.
Мохнатый, сине-зелёный и полосатый мультяшка-сезам по имени Барсик боялся трубы, ведь однажды гадалка ему предсказала, что в день, когда он должен будет умереть, протрубит инструмент, который она назвала "дуделко". Какое дуделко и зачем оно нужно, не было ясно, но с этого момента Барсик начал шугаться трубной меди. Он спокойно переваривал ушами электронный спидкор, сатанинский блэк-метал, нойз и даже песни печально известного Жоры Молудя, но как только в классической увертюре или марше стоило появиться фанфарам, у него глаза лезли на лоб.
– Да не бойся ты! Вот тебе деньги. – сказал вбежавший в комнату Карим, мимолётно швырнув в руку Барсика деньги. – Сгоняй-ка нам за пивом, полуфабрикатами и закусью.
– Хорошо-хорошо-хорошо. И ты меня пощадишь, дуделко?
– Ты в своём уме? Какое я, блин, дуделко! Я не дуделко, я Карим, мать твою за ногу!
– Хорошо. До встречи. – сказал Барсик и побежал из двухэтажной халабуды в ближайший магазин за пивом.
Первое дело сделано. Но червяка ещё предстояло заморить. Приближался ужин. Можно было, конечно, полакомиться и духом святым, но особенно им не наешься. В пузе Шнурка недовольно заурчало. Да и чем Лаэрту кормить, скажите мне?
Шнурок пошёл в общую комнату, которую Шпатель, Карим и Шнурок делили вместе. Карим и Шнурок спали на двухярусной кровати у окна – на верхней Карим, а на нижней – Шнурок, а Шпатель – возле них на старом диванчике, если ей не ударяла моча в голову и она не падала усталая наземь прямо в своей любимой мастерской. Если вы спрашиваете, где они втроём кувыркались по ночам, предаваясь своим плотским утехам – ответ прост: на полу. В комнате стоял компьютер, который заводился только с очень смачного пинка. Остальная мебель представляла из себя содержимое квартир бабушек. Особенно сильно выделялся советский сервант родом прямо из чьего-то беззаботного детства, но Шнурок допустил с ним совершенно оголтелое святотатство: забыл набить его пылящимся хрусталём и фарфоровыми уродцами. В уголке стояла табуретка, которую Шнурок сколотил лично. Для чего она была нужна – непонятно, но с момента изготовления на неё никто никогда не садился. Впрочем, в серванте стояла большая кулинарная книга, которую суслик без пятна под глазом принёс своему другу, раскрыл её перед носом и сказал:
– Я жрать хочу. Что будем готовить? Только не "Цезарь" с креветками. У нас креветок нифига не водилось.
