Новая Афи

Ситуация усугублялась во время дождя. Черная грязь в сочетании с мусором вылетала из-под автомобильных колес и пыталась зажевать чьи-нибудь сандалии или тапочки. В Хо я никогда прежде не видела такого хаоса: у нас на рынке, даже в базарные дни, намного чище и народу гораздо меньше. По возвращении я всегда сразу же бежала в душ, а потом ложилась вздремнуть. После маминого отъезда некому было мне говорить, что жены днем не спят, а рыбу следует почистить и выпотрошить перед заморозкой. Остаток дня в субботу я смотрела фильмы и читала книги с журналами, одолженными у Сары. В воскресенье утром я ходила в католическую церковь в Аденте, взяв такси, поскольку по воскресеньям Менса отдыхал. Вернувшись, я готовила на всю неделю.

Каждый день я болтала с Мавуси, которая обещала приехать в гости во время каникул в июне, перед началом учебы за границей. Также ежедневно звонил Эли – либо в обед, либо после работы. Сперва наши беседы длились не дольше минуты: он спрашивал, как у меня дела, а я отвечала, что все хорошо. Однако со временем они стали длиннее, вскоре я уже в подробностях описывала прошедший день: что ела на обед, что поведала мне Сара, что я услышала по телевизору. Он тоже начал больше открываться, в основном рассказывая о своих проектах, деловых партнерах и сотрудниках, а также о многочисленных поездках. Наши беседы скрашивали мне дни, и я всегда с огромным нетерпением ждала, когда на экране телефона загорится его имя. О чем мы ни разу не заговаривали, так это о другой женщине – он сразу же дал понять, что не желает обсуждать эту часть своей жизни. По крайней мере со мной. Порой он упоминал Айви, особенно когда она болела, и он о ней беспокоился, но не мать девочки.

Временами я спрашивала, когда мы увидимся вновь, однако он отвечал уклончиво: «Скоро. Я скоро приеду». Хоть я радовалась нашим беседам и тому, что мы узнаем друг друга получше, меня печалило его отсутствие: какими бы долгими, дружелюбными и почти романтичными ни были наши телефонные разговоры, они не могли заменить мне мужа на протяжении такого долгого времени. Хуже того, после этих звонков я еще больше по нему тосковала, представляя наши беседы вживую – наверняка гораздо более чувственные. Меня немного утешали тетушкины заверения, что эти трудности временные. По ее словам, та женщина ведет себя истерично, Эли переживает за дочь, к тому же хочет решительно обрубить одни отношения, прежде чем начинать новые. Мама передавала эти слова мне, немного заглушая мои тревоги – тревоги замужней женщины, которая за два месяца, прошедших со дня свадьбы, всего раз видела своего мужа, живущего в пятнадцати минутах езды от нее.

– Они пытаются решить эту проблему – тетушка, фо Ричард, фо Фред и остальные, так что не волнуйся, – заверяла меня мама спустя три недели после приезда Эли.

– Эта либерийка, должно быть, действительно могущественна, раз столько людей не может от нее избавиться, – полушутя заметила я.

– Я же говорила, проблема сверхъестественная. Думаешь, нормально для мужчины противиться всей своей семье, даже старшим, ради какой-то женщины, особенно такой? Тебе следует набраться терпения и просить Господа открыть своему мужу глаза.

– Хорошо, – покорно сказала я, хотя и так почти ни о чем другом не молилась с того самого дня, как узнала о замужестве. Однако молитвы больше меня не успокаивали.

К концу второго месяца после нашей единственной встречи я начала паниковать: спустя столько времени в браке я по-прежнему жила одна! Как же завоевать Эли, если мне даже возможность не представится? И сколько еще Ганьо будут считать меня женой Эли, когда я не выполняю своих супружеских обязанностей? Вдруг они скоро устанут от моих неудач и отправят обратно в Хо? Как я после такого буду людям в глаза смотреть?

Йайа начала выводить меня в свет после работы. Думаю, она надо мной сжалилась.

Однажды в пятницу мы пошли в кино. Фильм закончился трагично, и в обычных обстоятельствах я осталась бы крайне разочарованной. И все же огромный экран и теплый попкорн с маслом сгладили недовольство. Покинув кинотеатр вместе с толпой, состоящей в основном из молодых парочек, мы направились к машине. Только вместо того, чтобы отвезти меня домой, Йайа поехала на вечеринку к подруге. Если бы она сперва со мной посоветовалась, я бы отказалась – мне только-только стало спокойнее рядом с ней, а в компании ее богатых друзей я опять начну нервничать.

На вечеринках в Хо обычно выставляли пиво и безалкогольные напитки, которые доставались только первым прибывшим, успевшим схватить банку из ящика или ведерка со льдом. Угощали жареным рисом или джолофом с крошечным кусочком курицы или говядины. Еды тоже хватало не на всех: ее подавали в одноразовых контейнерах старшим, которые приходили первыми, а также самым настойчивым. Музыка грохотала из колонок и разносилась по всей округе. Однако наши вечеринки устраивали в основном ради танцев. Мы плясали до тех пор, пока одежда не пропитывалась по́том и пока не подавали пальмовое вино, чтобы зарядить гостей энергией, поскольку от пива, если его удавалось урвать в начале вечеринки, не было особого толка. В конце вечера мы валились с ног от усталости или опьянения – такого, от которого шатаешься в полусне под музыку и приходишь в себя на следующее утро.

В отличие от привычных мне гулянок, на этой вечеринке для богачей подобными танцами и не пахло. Гости стояли, разбившись на небольшие группки, болтали и покачивались в такт музыке. Прилипнув к Йайе, я улыбалась всем, кому она меня представляла, включая хозяйку дома – высокую женщину с густой шевелюрой по пояс и браслетами на запястьях, которые позвякивали при каждом движении тонких рук.

Я с восхищением разглядывала присутствующих – почти все, как женщины, так и мужчины, походили на произведения искусства, настолько виртуозно в их нарядах сочетались цвета, узоры и формы, создавая уникальные стили, не поддающиеся описанию. Шеи, запястья и пальцы были украшены золотыми драгоценностями, переплетающимися с бусами, которые отражали свет от ламп. Я уныло взглянула на свои голубые, немного расклешенные джинсы и полосатую рубашку с рукавом три четверти. Всего у меня в гардеробе имелось пять кофточек в деловом стиле, и до этого вечера они казались мне нарядными. Я считала за удачу отыскать их, почти новые, в куче одежды в секонд-хенде. Теперь же мне хотелось слиться со стеной, чтобы меня никто не заметил.

– Иди к столу, перекуси чем-нибудь, я пока схожу в уборную, – прошептала мне Йайа.

– Я тебя тут подожду, – возразила я, невольно вжимаясь в стену позади.

– Не стоит. Лучше поешь, пообщайся с людьми, – настаивала она, указывая на длинный стол, заваленный блюдами, которые мне не доводилось прежде даже видеть.

– Ладно, – выдохнула я так тихо, что она, вероятно, не услышала.

У стола я взяла тарелку и огляделась в поисках человека, который обычно стоит на вечеринках над угощениями и с суровым лицом отмеривает гостям крошечные порции. Однако такого человека здесь не оказалось – это был шведский стол. Ближайшее ко мне блюдо походило на сырого осьминога. Я поспешила проскользнуть мимо – нет уж, эту соплеподобную жижу я не стала бы есть и за деньги. Следующее блюдо напоминало суп, но какой-то незнакомый, поэтому его я тоже обошла стороной и остановилась рядом с белыми тестообразными шариками. Подняв один щипцами, я поднесла его к своей тарелке, но в последний момент передумала и положила обратно – вдруг опозорюсь, неправильно съев.

– Пельмени очень вкусные, – с иностранным акцентом сказал мужчина, стоявший рядом со мной и накладывавший себе на тарелку осьминога.

– О, хорошо. – Я таки взяла шарик – пельмень, надо полагать.

– Только один? – Теперь мужчина стоял прямо напротив меня, по другую сторону стола.

– Нет, – поспешила возразить я и добавила к пельменю второй. Возможно, эти штуки ели как ямс или плантан[23] – несколько зараз.

Вернув щипцы в блюдо, я выжидающе уставилась на мужчину неизвестной национальности. По ганским телеканалам часто транслировали нигерийские фильмы, поэтому я отличала нигерийцев, однако на них он не походил. Мужчина выглядел ненамного меня старше, а совершенно лысая голова поблескивала от пота.

– Рис тоже вкусный, особенно с креветочным соусом, – подсказал он с улыбкой.

Мышцы у меня на лице ощутимо расслабились от упоминания знакомого слова, и я прошла мимо нескольких мисок с непонятным содержимым к блюду, похожему на жареный рис, только без овощей. Затем положила себе в тарелку пару ложек и добавила креветочный соус. Лысый мужчина наблюдал за мной с улыбкой, словно нас объединяла некая маленькая тайна.

– Как вас зовут? – спросил он, когда я взяла приборы, завернутые в белую тканевую салфетку.

– Афи. – Я тоже улыбнулась, благодарная его присутствию, поскольку не знала, что теперь делать. Так как Йайа еще не вернулась, мне пришлось бы есть в одиночестве, забившись в угол, я бы точно не стала сама подходить к болтающим компаниям.

– Меня зовут Абрахам, – представился мужчина.

– Приятно познакомиться.

– Присоединяйтесь к нам на улице. – Он направился к раздвижным дверям, словно не сомневался, что я последую за ним.

Я вновь огляделась в поисках Йайи и, не обнаружив, вышла за Абрахамом на террасу.

– Ребята, познакомьтесь с Афи, – представил он меня пятерым людям за столом.

Двое мне кивнули, а женщина с кольцом в носу поздоровалась. Если бы моя мама была здесь, она бы мне прошептала: «Зачем ей кольцо. Она коза, что ли?»

– Добрый вечер, – ответила я и села рядом с Абрахамом.

– Ученна, – представилась женщина с кольцом, хотя я едва на нее взглянула. – Я управляю «Гана онлайн». Слышала о нас? – Мои глаза невольно приклеились к пирсингу у нее в носу, который казался ужасно неудобным украшением.

– Нет, не слышала.

– Наша компания – крупнейший онлайн-дистрибьютор в стране. У нас можно купить буквально все, что душе угодно. – Она протянула мне листовку из небольшой стопки на столе. Поблагодарив, я убрала глянцевую бумажку в сумку, даже не взглянув.

– Надеюсь, ты зайдешь на наш сайт, – сказала Ученна с блеском в глазах.

Я кивнула, хотя последний раз выходила в интернет больше года назад, когда Мавуси заставила меня зарегистрироваться на «Фейсбуке». Кроме того, я даже не умею совершать покупки в интернете.

– Уче постоянно работает, постоянно что-то продает, суетится, – рассмеялся Абрахам. Его изучающий взгляд задержался на моем лице, затем скользнул по телу, словно оценивал продукты на рынке. Я отлично знала этот взгляд с одиннадцати лет, когда у меня начала расти грудь.

– Ох, дорогой Аби, я лишь проявляю вежливость, – с улыбкой ответила Ученна. – А вообще, позволь представить ей остальных. Афи, это Тина и Хаджирату – они врачи в военном госпитале. – Она указала на двух женщин, на вид не старше меня; обе мне кивнули. – А это Кей-Кей и Акуба. Кей-Кей работает во Всемирном банке, а Акубу ты, возможно, видела в вечерних новостях на канале «Зи-Ти-Ви». – Двое мужчин тоже улыбнулись. – Ну, Аби ты уже знаешь. Теперь расскажи о себе, чем ты занимаешься? – Ученна положила подбородок на сцепленные пальцы и выжидающе на меня уставилась.

– Ничем, – к собственному удивлению, пробормотала я и поспешила засунуть в рот вилку с рисом в надежде, что разговорчивая дама оставит меня в покое, если я начну есть.

Жуя рис, я размышляла о том, почему соврала. По правде говоря, мне было стыдно признаваться этим людям – этим менеджерам, врачам, банкирам и кем бы там ни работал Абрахам, – что я всего лишь подмастерье портнихи, едва начавшая обучение. Никогда прежде мне не приходилось стыдиться своего занятия. Напротив, я гордилась тем, что работала с Сарой – с женщиной, которая изучала дизайн одежды в Лондоне и шила наряды для первой леди. Тем не менее достижения этих людей намного превосходили мои, теперь казавшиеся мне незначительными, даже нелепыми, и я вдруг почувствовала себя саму незначительной и нелепой. Скажи я им правду, они бы сразу поняли, если еще не поняли по моей одежде, что я не одна из них – что я им не ровня.

– Ты учишься? – не отставала Ученна.

– Нет.

– Ну, ясно. – Она повернулась к Абрахаму, который с интересом следил за нашим разговором, и спросила: – Когда ты улетаешь в Перу?

– Кто летит в Перу? – вмешался банкир.

– Я лечу. В среду, – ответил Абрахам, наконец отводя взгляд от меня. – Мы ведем переговоры с местной компанией.

– Да ладно! Я лечу туда в субботу!

– Если собираетесь лететь на «Бритиш эйрвейз», звякните мне: у меня накопились мили, которые скоро сгорят, – предложила одна из врачих.

– Их можно перевести только родственникам, а вообще они вроде не сгорают, – заметила менеджер Ученна, закатив глаза.

Я молча жевала рис, слушая их беседу о авиаперелетах, милях, приоритетном статусе, а затем и о том, какое дорогое метро в Лондоне в сравнении с нью-йоркским. К счастью, вскоре и Ученна, и Абрахам словно позабыли о моем присутствии – я боялась заговорить и ляпнуть что-нибудь такое, что выдаст мое невежество в обсуждаемых темах. Опустив взгляд на свою тарелку, я поняла, что она опустела – все это время я машинально запихивала еду в рот.

– Готова к десерту? – спросил меня Абрахам, когда в разговоре повисла пауза.

– Мне хватит, – ответила я, скрестив руки на груди. Не хотелось опять стоять над столом в попытке выбрать подходящую еду. Пельмени мне понравились, но для одного дня приключений было достаточно.

– Точно? Тут есть мороженое, – настаивал Абрахам.

– Ну, хорошо. – Кто откажется от мороженого?

Едва войдя в дом, я заметила Йайю: она беседовала с белым мужчиной, чьи волосы блестящими волнами спускались по спине и свободно обошли бы мой шиньон по гладкости.

– Я как раз собиралась тебя искать, – сказала она, увидев меня.

– Я была снаружи.

Будь на ее месте Мавуси, я бы непременно спросила, почему она не пришла за мной раньше. Ведь не сидела она в туалете все это время? Заметив ее косой взгляд на Абрахама, я отступила от него на пару шагов.

– Привет! – поздоровался он, протягивая руку. – Я встретил Афи у стола. Мы решили вернуться за десертом.

Пожав ему руку, Йайа одарила его улыбкой, и я с облегчением выдохнула.

– Хорошо. Вообще, я собиралась уходить, но можешь сперва взять десерт, – сказала она мне.

– О, ничего, я готова ехать, – ответила я, виновато взглянув на Абрахама. Он все понял и не стал нас отговаривать, лишь пожелал спокойной ночи.

– Ну как, хорошо провела время? – спросила Йайа в машине.

– Да, – солгала я: пусть мне понравились наряды, но вот контингент – не особенно. Я чувствовала себя не в своей тарелке.

– Ты привыкнешь. – Я лишь вежливо улыбнулась. – Абрахам составил тебе компанию?

– Ох, так вы знакомы?

– Встречались несколько раз на вечеринках. Аккра меньше, чем кажется.

– Он был милым и представил меня друзьям на террасе.

– Что ж, хорошо, полезно знать таких людей.

Я кивнула, хотя мне хватало знакомств с теми, кто остался в Хо.

Когда Йайа высадила меня у «Королевского двора», уже миновала полночь. Я немного поболтала с парнем у поста охраны и направилась к лифту. Вдруг рядом встала женщина.

– Добрый вечер, – поздоровалась я, окидывая взглядом ее обтягивающее платье, подчеркивающее каждый изгиб тела.

– Добрый вечер. – Она оторвалась от телефона и, войдя в лифт, вытянула длинный палец с кроваво-красным лаком на ногтях и нажала на нужный этаж.

– Ох, вы тоже на пятый! – удивленно воскликнула я: никто прежде не выходил со мной на одном этаже.

Она глядела на меня пару мгновений и спросила:

– Афи?

– Да, – ответила я и, не успев подумать, выпалила: – Эвелин?

Кивнув, женщина широко улыбнулась.

– После твоего приезда я все собиралась заглянуть, но слишком поздно возвращаюсь и не хочу тебя беспокоить.

Я не ожидала такого дружелюбного обращения. Увидев ее однажды мельком в глазок, я сочла ее женщиной утонченной. А утонченность, как правило, сопровождается надменностью и высокомерием.

Мы вышли из лифта.

– Мне о тебе рассказал Ричард, я его девушка, – объяснила она, неверно истолковав мое молчание.

– Приятно познакомиться, – пробормотала я, удивленная тем, насколько открыто она говорит о своей связи с Ричардом, тогда как тот даже не потрудился сообщить мне о ее существовании.

– Не хочешь заглянуть завтра в гости? – спросила она, роясь в плетеном клатче в поисках ключей.

– Я собираюсь на рынок.

Ее ровные дугообразные брови взлетели вверх.

– На весь день?

– Нет. – Я нахмурилась: с чего она взяла, что я весь день буду торчать на рынке?

– Да шучу, – мягко усмехнулась она. – Я дома примерно до девяти, так что заглядывай в любое время.

Мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись. Я продолжала хмуриться, не зная, что и думать об этой Эвелин.

Глава шестая

На следующий день после рынка я попросила Менсу отвезти меня в парикмахерскую, которую мне порекомендовала коллега и которая оказалась одним из тех шикарных салонов, где никогда не отключается кондиционер, оборудование сияет фабричным блеском, а на глянцевых столиках аккуратной стопочкой лежат последние номера журналов мод. Там я заплатила (больше, чем когда-либо в жизни) за то, чтобы снять накладные волосы и привести в порядок свои родные. Под конец я оглядела себя в зеркале и осталась довольна результатом: отросшие со свадьбы волосы мягкими кудрями спускались на плечи, густые, почти как искусственные. Парикмахер лишь слегка их напомадила, тогда как в Хо волосы мне всегда обильно смазывали маслом, пока они не становились тяжелыми. Затем она сбрызнула прическу спреем, от которого кудри подпрыгивали, как пружинки. Меня даже попросили сфотографироваться для альбома салона.

Вернувшись домой, я сразу позвонила маме и описала свои натуральные волосы. Ужасно обрадовавшись, она потребовала прислать ей снимок и велела не стричься при следующем посещении парикмахера. Затем она поделилась новостями о семье: один из моих двоюродных братьев, старший сын дяди Экселлента, собирался жениться на девушке, с которой я училась в начальной школе, и наша родня во главе с тогой Пайесом готовилась к свадьбе. По словам мамы, возникли споры из-за традиционного списка подарков: семья невесты запросила слишком много (даже телевизор с плоским экраном), и тога Пайес не желал с этим мириться. Проблему решили благодаря вмешательству отца Виздома. Ох уж этот дядюшка – получать подарки он любит, а как дарить, так сразу поднял шумиху! Что-то не слышно было его протестов, когда на моей свадьбе Ганьо раздавали пухлые конверты и приносили подарков больше, чем в списке. Посмеявшись над чудаковатостью дяди, мы с мамой перешли к обсуждению Ганьо. От них по-прежнему не было никаких вестей, хотя тетушка справлялась обо мне ежедневно.

– Каждое утро спрашивает, даже после церкви, – довольно говорила мама, словно только этого я и заслуживала в качестве жены.

Тетушка – моя свекровь. Так почему бы ей просто мне не позвонить? Я не стала задавать маме этот вопрос, боясь разозлить. Мы уже давно столь дружелюбно не болтали, не хотелось все портить: по вечерам, искупавшись, поужинав и освободившись от забот, я начинала по ней скучать. Под конец мы договорились созвониться на следующий день.

Затем настал черед Мавуси: мы тоже обменялись последними новостями. Ей не терпелось закончить учебу и выйти замуж за Йао, хотя они и так жили в одном общежитии, в пяти минутах друг от друга, и каждый вечер вместе ужинали. В последнее время сестра все меньше говорила об отношениях с Йао – скорее всего, не желая напоминать мне о моей неприятной ситуации с мужем.

– Он не приходил? – спросила она.

– Эли?

– Ага.

– Пока нет. Только звонит. Каждый день. На этом все.

– Хм, куда-то уезжал?

– Нет! Он прямо здесь, в Аккре, со мной – дышит тем же воздухом, что и я, но прошло почти два месяца – и ничего. Уже не знаю, сколько еще продержусь.

– Может, сходить к нему домой?

– А?

– Йайа говорила, что он живет неподалеку, верно? Вот и сходи туда.

– Ну, схожу я к нему, что дальше? А если он разозлится? Если нажалуется своей матери, что я буду делать? Нет уж, мне проблемы не нужны.

– Тогда остается только ждать, когда он сам к тебе приедет.

Затем я упомянула, что позже пойду в гости к Эвелин, и подруга посоветовала мне в разговоре с ней следить за языком.

– Ведь ты понятия не имеешь, что она из себя представляет. Я слышала, Ганьо ее недолюбливают.

– Когда слышала? Кто тебе сказал?

– Йао дружит с одним из ее двоюродных братьев – они учились вместе. Почему, как думаешь, она не пришла на твою свадьбу? Ведь жена Фреда пришла.

– Слава богу, я к ней не свататься иду, – рассмеялась я.

Совет сестры, несомненно, был дельным, но совершенно излишним. Я и так ни с кем в Аккре не обсуждала свою личную жизнь, даже с Сарой или с другими подмастерьями. В кои-то веки мы с мамой придерживалась одного мнения: не доверяй чужим намерениям, каким бы добрым ни казался человек.

Когда я позже постучалась в соседнюю дверь, Эвелин встретила меня с широкой улыбкой, одетая в столь короткие шортики, что выглядывала часть задницы, и обтягивающую майку, сквозь которую выпирали соски. В таком наряде она напоминала подростка. Мне стало любопытно, сколько ей лет.

Планировка квартиры в точности повторяла мою, да и обстановка не сильно отличалась. На кофейном столике в гостиной стояла бутылка вина и набор лаков для ногтей. В воздухе витал едкий аромат ацетона.

– Я только что перекрасила ногти на ногах. – Она плюхнулась на диван и закинула одну ногу на стол, демонстрируя аккуратно нанесенный глянцевый фиолетовый лак.

– Очень мило, – одобрила я.

– Спасибо. Что тебе налить? – Она потянулась за бутылкой на столе. – Хочешь вина?

– Нет, спасибо, – поспешила отказаться я.

– Тогда сока? Воды? – Ее губы слегка изогнулись в улыбке.

– Воды можно, спасибо.

– Ну что за гость-то такой, который пьет одну воду? – посетовала Эвелин, направляясь на кухню. – У меня есть булочки, не хочешь? – Я покачала головой. – Ох, ну хотя бы пирожные попробуй, они просто божественные! – настаивала хозяйка, затем открыла белую коробку, лежащую на островке с мраморной столешницей, и выложила на тарелку несколько пирожных.

Когда она поставила передо мной угощения вместе со стаканом воды, я ее поблагодарила.

– Ну, как ты тут обживаешься? – спросила она.

– Хорошо, – коротко ответила я, давая четко понять, что не намерена с ней ничем делиться.

– Как учеба? – Очевидно, Ричард многое ей обо мне рассказывал.

– Тоже хорошо.

– Ну, здорово. Сара – прекрасный модельер, она и мне пару нарядов сшила. Вот только расценки у нее – закачаешься.

– Да, она настоящий мастер своего дела, – кивнула я. О расценках я знала недостаточно, чтобы комментировать, а даже если бы и знала, не стала бы перед незнакомкой критиковать свою работодательницу и учителя в одном лице.

– Аккра тебе нравится? – продолжала выспрашивать Эвелин, взяв со стола пульт и включая телевизор. По спортивному каналу шел футбольный матч.

– Нравится, тут хорошо.

– Здорово, – улыбнулась она. – Знаешь, когда-то и я была таким же новичком в Аккре, как и ты. Только мне не посчастливилось иметь все это, – она махнула рукой, показывая на квартиру.

– Правда? – удивилась я, с трудом представляя эту состоятельную женщину кем-то другим.

– Да-да. Мама отправила меня жить к дяде, он обещал устроить в школу, но вместо этого они с женой решили сделать из меня няньку и прислугу в одном лице. Прямо как в нигерийских фильмах.

– Да ты что! И как же ты выбралась?

– Сбежала. Некоторое время жила у друзей, ночевала на кухнях, а однажды даже в киоске на рынке. А потом встретила мужчину, который подобрал меня с улицы – его супруга жила в Кумаси – и отдал в школу. Конечно, пришлось расплачиваться натурой… Ты ведь понимаешь, в этом городе бесплатный только сыр в мышеловке.

Я внимательно слушала, распахнув глаза.

– В общем, – продолжала Эвелин, – я знаю, каково быть одной в незнакомом месте.

Внутри поднялась волна возмущения – с чего она взяла, что я одна? Впрочем, я промолчала.

Не дождавшись моей реакции, Эвелин переключила внимание на экран, где играли команды премьер-лиги. Я взяла одно из пирожных и изучила радугу цветов в глазури. Интересно, какое оно на вкус под всей этой сладкой помадкой?

– Любишь футбол? – Хозяйка вновь повернулась ко мне.

Жуя, я только покачала головой.

– Что хочешь посмотреть?

Я проглотила пирожное и ответила, что и матч сойдет.

– Так как ты со всем справляешься? – спросила она.

– Со всем?

– Да, с Эли и Муной.

– Муной?

– Ну, с Эликема… э-э, с той… женщиной.

Значит, либерийку звали Муной? Я несколько раз прокрутила имя в голове и пришла к выводу, что оно мне положительно не нравится. Что за имя такое, Муна? Похоже на груду хлама, на мусор, который швырнули на пол и оставили там. На человека, который забился в угол, а изо рта стекает струйка слюны.