The Last Artifact

– У меня небыло выбора печать расспадалась, ты сам знаешь не возможно отрезать магию навсегда. Это против законов вселенной.

– Этот мир – твоя ответственность, и тебе теперь выкручиваться. А где меч, который я тебе дал?

– В руках наследника. Алексея.

Анубис замер.

– И ты оставил его без присмотра? Это не просто клинок, Умбрис. Это тёмный артефакт. Если он поработит Алексея – будет новая катастрофа.

– Я сейчас же вернусь к нему.

– Отставить. Пока меч спит. Ему нужно много энергии для пробуждения.

Анубис сделал шаг вперёд, и тени зашевелились у его ног.

– Сейчас твоя задача проста. Отправляйся на Ургхаан. Найди племя Валтори. Их шаман молит меня о спасении. Приведи их на Оронай – пусть защищают людей и искупят грехи кровью.

Умбрис кивнул.

– Как прикажешь, отец.

– Ступай.

И прежде чем он исчез в тенях, Анубис добавил, уже тише:

– И не подведи меня снова.

Глава 6 кровь и тень

Двумя неделями ранее

Горящий мусор чадил едким дымом, обжигая глаза и горло. Амен сидел на корточках, разминая в пальцах черствый кусок хлеба – вчерашнюю добычу из помойки за пекарней. Вокруг валялись рваные пакеты, битое стекло и ржавые банки, а в воздухе стоял густой запах гнили и гари. Но ему нравилось смотреть на огонь. Даже несмотря на то, что на улице стояла невыносимая жара под пятьдесят градусов, пламя гипнотизировало его, напоминая о домашнем камине, о тепле, которого у него больше не было.

Прошло уже два года, но тот день въелся в память как ожог – не яркой вспышкой, а тлеющим углём, который годами разъедает кожу изнутри. Особенно выражение отца – не злость, даже не разочарование, а что-то вроде усталой решимости дровосека, который знает, что дерево уже гнилое, но рубить его всё равно придётся.

"Собирай вещи. Сегодня же."

Голос не дрогнул. Ни намёка на колебание. Как будто он не сына выгонял, а конвейерную деталь отбраковывал – без эмоций, по инструкции.

Амен тогда не понял. Теперь, ночуя в подвалах, где воздух густой от плесени и крысиного помёта, он осознал их логику. Отец, тридцать лет вставлявший одни и те же болты в одни и те же отверстия, видел мир чёрно-белым: либо ты встраиваешься в систему – жена, дети, зарплата в конверте по пятницам, – либо ты мусор, который рано или поздно сметут в сточную канаву.

Когда старший, Самир, получил пять лет за разборку на складах, а младший начал таскать из дома деньги на "гашиш", они просто нажали аварийный рычаг.

"Лучше пусть научится выживать сейчас, чем потом сгниёт в зоне или сдохнет с иглой в вене", – должно быть, так они думали. Жестоко? Да. Но в их мире жестокость была последней формой заботы.

Амен сжал ржавую банку из-под тушёнки, ощущая, как острые края впиваются в ладонь. Они ошиблись в одном – улица не учит. Она не "закаляет". Она ломает рёбра в тёмном переулке, выбивает зубы за пачку сигарет, вгоняет в вены грязь и отчаяние.

Теперь, ворую еду у ларьков и спя на промозглом картоне, он понимал: между ним и Самиром за решёткой разницы не было.

Только у одного тюрьма была из бетона.

У другого – из голода, страха и вечного запаха гнили. Хруст гравия. Рядом раздалось шарканье лап, и теплая морда уткнулась в его колено. Рамзес.

Пёс был старый, слепой, с шерстью, давно потерявшей былой рыжий оттенок. Но Амен знал – где бы он ни был, Рамзи всегда найдет его по запаху.

Пес тыкался мокрым носом в его ладонь, оставляя влажные пятна на загрубевшей коже. Амен провел рукой по выступающим ребрам Рамзеса и вздохнул.

– Эх, Рамзи… – прошептал он. – Эти шакалы из Эль-Маншии дали срок до завтра. Где мне взять пятьсот фунтов? На паперти столько не соберешь…

Из темноты что-то хрустнуло – Амен инстинктивно сжал в кулаке обломок кирпича.

– Ну что, султан, опять в своем дворце ночуешь? – раздался хриплый голос, сопровождаемый булькающим кашлем.

Из-за груды развалин старого дукана выкатилась знакомая фигура – старик Тофика, волоча за собой мешок. Его левая рука, лишенная двух пальцев, судорожно сжимала горлышко бутылки с мутной бузой.

– Выпей, ибн аль-харб, – прохрипел он, плюхаясь у костра. – А то выглядишь хуже, чем мумии в нашем музее.

Амен молча взял бутылку. Дешевый алкоголь обжег горло.

– Мне не до шуток, аммо. Завтра либо деньги, либо мою голову на базаре продавать будут.

Тофика вытер рот грязным джеллабией, оставив темную полосу на седой щетине.

– А я разве шучу? – Он оглянулся, затем резким движением развязал мешок. – Видал? Медь, как золото фараонов. Со стройки нового склада.

– С той, что под током и охраной? – Амен нахмурился. Рамзес настороженно заворчал.

Старик фыркнул, доставая из складок одежды смятый листок.

– Охранник – сын моего кузена. После магриба спит с бутылкой. А камеры… – он развернул бумагу с набросками, – …через канализацию заходи. Там провода не подключили.

Рамзес внезапно зарычал, шерсть на загривке встала дыбом.

Амен взглянул на пса, потом на схему. Выбора не было.

Но почему-то именно сейчас он вспомнил слова имама их квартала: *"Вор – не профессия. Это билет в джаханнам."*

Той же ночью

Вода в туннеле хлюпала под ногами, отдаваясь эхом в узких кирпичных стенах. В воздухе стоял густой запах гнили, сырости и крысиного помета. Амен полз, сжимая в зубах фонарик, его спина болела от постоянной сгорбленной позы.

Тофика не врал – канализация действительно выводила прямо под стройплощадку.

– Тише, Рамзи… – прошептал он, оглядываясь на пса, который шел следом, прижимаясь к его ногам.

Кабель лежал россыпью, как обещали. Амен уже начал сматывать первую бухту, когда сверху раздался грубый окрик:

– Эй, мразь!

Он не успел даже подняться. Удар арматурой пришелся по плечу, и Амен свалился на бок, боль пронзила всё тело.

Охранник – здоровый детина с лицом, изуродованным оспинами – замахнулся снова.

Амен рванул к люку.

И в этот момент Рамзес бросился вперед.

Слепой, старый пес, который едва мог ходить, вдруг рванулся навстречу громиле, оглушительно залаял и вцепился зубами в его штанину.

– Рамзи! Нет! – крикнул Амен. Но было поздно.

Арматура со свистом опустилась на спину пса. Раздался душераздирающий визг.

Рамзес упал на бок, скуля от боли. Темная кровь быстро проступала на его боку, смешиваясь с грязью.

Охранник замахнулся снова, но Амен уже подхватил пса на руки и бросился в темноту туннеля.

Он бежал, не разбирая дороги, прижимая к груди дрожащее тело Рамзеса. Теплая кровь сочилась сквозь пальцы, капала на землю.

– Держись, мальчик… Держись… – шептал Амен, спотыкаясь о камни. – Я тебя не оставлю…

Пес слабо лизнул его руку, будто пытаясь сказать, что всё в порядке.

Но Амен-то видел – рана была страшной. Если не найти помощь до утра… Где-то впереди забрезжил свет.

Амен прижал пса крепче и зашагал быстрее.

Теперь он знал – завтра ему придется вернуться на стройку.

Но уже не за кабелем.

А за местью.

Кровь Рамзеса была теплой и липкой. Она просачивалась сквозь пальцы Амена, капала на землю, оставляя за ними темный след. Он бежал, спотыкаясь о камни и ржавые обломки, но с каждым шагом дыхание пса становилось все тише, все реже.

– Держись… – хрипел Амен, прижимая его к груди. – Вот вернемся, я тебя перевяжу… всё будет хорошо…

Но он врал.

Они добрались до свалки, до их жалкого убежища среди гор мусора. Костер уже почти догорел, оставив после себя лишь тлеющие угли. Амен опустился на колени, осторожно положив Рамзеса перед собой.

Пес слабо поскуливал. Его карие глаза, когда-то такие ясные, а теперь мутные от слепоты, смотрели в никуда. Но он чувствовал хозяина. Чувствовал его руки, дрожащие от страха и бессилия.

Нет… нет, нет, НЕТ!

Амен рвал свою грязную рубаху, пытаясь сделать хоть какую-то повязку, но кровь не останавливалась. Она сочилась сквозь пальцы, горячая и липкая, как предательство.

Рамзес вздохнул. Один раз. И больше не вдохнул.

Тишина.

Амен замер. Потом зарычал. Потом закричал так, что горло тут же охрипло, но он не остановился – пока не почувствовал, как что-то внутри него разорвалось.

Небо ответило ему. Сначала – тишина. Потом – гром. Не просто гром. Рев. Раскатистый, разрывающий ночь.

Амен поднял голову и увидел, как небо раскололось. Молнии, как паутина, оплели небо, и тогда – зелёная вспышка. Прямо перед ним.

Воздух завибрировал, и Амен почувствовал, как по спине побежали мурашки. Что-то неправильное вошло в этот мир.

Из ниоткуда возникла тень. Нет, не тень. Оно.

Существо, похожее на клубок черных щупалец, но в то же время – на человека. Его тело постоянно двигалось, перетекало, будто не решая, какую форму принять. Лицо (если это можно было назвать лицом) было гладким, без глаз, без рта – только впадины, будто кто-то стер черты.

– Амен…

Голос был странным – будто тысячи голосов сразу: одни шептали, другие кричали, третьи смеялись где-то в глубине его черепа.

Амен отпрянул, но не убежал. Потому что Оно уже знало его имя.

– Ты звал. Я услышал твое желание И мне оно… пришлись по душе.

– Я… не звал. – Голос Амена был хриплым, сдавленным.

– Лжешь. – Существо склонилось к нему, и Амен почувствовал запах гнили и меди. – Ты кричал так громко, что эхо долетело до меня. Ты хочешь, чтобы он вернулся?

Щупальце (рука? тень?) протянулось к телу Рамзеса.

Амен сжал кулаки так, что ногти впились в ладони.

– Ты можешь это сделать?

– Всё можно сделать. – Существо засмеялось, и звук был похож на треск ломающихся костей. – Но за всё нужно платить.

– Чего ты хочешь?

– Тебя.

Амен замер.

– Мою… душу?

Существо покачнулось, будто его позабавила эта мысль.

– Твою плоть. Твою кровь. Твою боль. Дай мне место внутри – и я верну его тебе.

Амен посмотрел на Рамзеса. На его неподвижное тело.

Потом – на Оно.

– …Хорошо.

Существо улыбнулось (хотя у него не было рта).

И ворвалось в него.

Боль. Адская, разрывающая. Амен рухнул на колени, крича, но звук застрял в горле. Он чувствовал, как что-то заполняет его изнутри. Как его кровь горит, как кости ломаются и собираются заново.

А потом… Тишина.

Он открыл глаза.

Рамзес дышал. Пёс слабо пошевелился, его рана… исчезла. Он открыл глаза. Впервые за многое время он снова видел.

Амен потянулся к нему дрожащей рукой.

И тогда Оно заговорило изнутри него.

– Теперь мы – одно.

Амен понял, что только что совершил непоправимое. Но было уже поздно.

Сердце бешено колотилось, ладони покрылись липким потом. Он сжал кулаки, но дрожь в пальцах не утихала. Слишком поздно.

– И что же мне теперь делать?– прошептал он, и голос его звучал чужим, раздавленным тяжестью содеянного.

Тьма в углах сознания шевельнулась, и голос ответил – медленно, словно пробуя каждое слово на вкус:

– Как что? Мстить. Начни с того ублюдка-охранника… – Пауза. Тихий смешок, от которого по спине побежали мурашки. – А поможет тебе в этом старый друг.

Амен почувствовал, как что-то перехватывает контроль над его рукой. Пальцы сами собой сомкнулись – щелчок прозвучал, как выстрел.

Тишина.

Потом – зелёные искры, вспыхнувшие в воздухе. Они росли, множились, сплетаясь в руны, в знаки, в плетеную паутину магии.

Тофик вздрогнул, когда невидимая сила подхватила его. Он взлетел, тело выгнулось в неестественной судороге. Руны впивались в кожу, жгли, перекроили плоть.

– А-а-аргх!

Кости хрустели, суставы вправлялись сами собой. Отрезанные пальцы отрастали, кожа разглаживалась, а в глазах – в тех самых, что когда-то смотрели с холодной расчетливостью, – вспыхнуло зелёное пламя.

Чёрная мантия окутала его, тяжелая, как грех.

Когда ноги коснулись земли, это был уже не Тофик.

Он опустился на колени, склонив голову.

– Хозяин…– голос звучал глубже, темнее, пропитанный благодарностью и чем-то… ненасытным.– Я в долгу.

Надменная усмешка тронула губы Амена.

– Встань, теперь ты Тофиил. К концу месяца этот город будет нашим. – Он провёл рукой по лицу, внезапно почувствовав усталость. – А теперь… оставь меня. Твой призыв— дело трудное, а в этом мире только вернулась магия.

Тьма зашептала снова, но на этот раз – только в его голове.

– Идем, Тофиил. У нас много работы. А по дороге ты мне расскажешь, на что способен.

Голос Амена прозвучал спокойно, но в глубине его глаз тлели зелёные искры – отголоски магии, что теперь пульсировала в его жилах.

Тофиил склонил голову, чёрная мантия шевельнулась, как живая.

– Слушаюсь, господин.

Его голос был глухим, словно доносился из глубины колодца.

– Раньше я мог многое… Но небытие – штука неприятная. Вроде бы и не было всего – по моему субъективному времени, лишь мгновение. Но все накопленные силы просто… растворились.

Он разжал ладонь, и в воздухе на миг вспыхнули бледные огни, тут же погасшие, будто их задул невидимый ветер.

– Сейчас, если вытянуть всю силу и энергию души из человека, я смогу поднять с десяток мертвецов. Правда, получится жалкое подобие живых – слабые, немощные тени. Но если поднять одного и вложить всю силу будет другой эффект. Машина для убийств. Если же нужна настоящая мощь… тогда три вурдалака. Но для их создания потребуется много плоти… очень много.

А ещё я могу воздействовать на людей на прямую. Правда, работает лишь на тех, чьи руки в крови, чьи души пропитаны страхом жертв – убийц и насильников.

Последнее слово он произнёс с оттенком голода, и Амен почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– А как насчёт физической силы? С охранником справишься?

Тофиил медленно повернул голову, и в его глазах вспыхнуло то самое зелёное пламя.

– Конечно, господин. С некромантом справиться может только настоящий священник… или маг стихий. Но судя по воспоминаниям моего тела, тут нет магов, а священников очень мало и позабыли они все. А вот пули…

Он усмехнулся, и его пальцы на миг стали черные как будто из стали.

– Пули мне не страшны. Святая сталь может пробить… Но как я и говорил истинных святых тут почти нет.

Амен тоже усмехнулся. Рамзес весело гавкнул.

– Тогда сначала – на стройку. За охранником. А потом… в морг.

Тьма вокруг них сгустилась, будто в предвкушении.

Глава 7 Страшная Москва

Андрей сидел, щелкал телевизор, пил своё любимое пиво и размышлял.

В комнате пахло пылью, вчерашней жареной картошкой и затхлостью. На экране мелькали новости – опять про санкции, про инфляцию, про то, как «надо держаться». Он давно не верил этим усатым дядькам в пиджаках. Жизнь и так была дерьмом, а теперь ещё и коллекторы Леху достали.

Кто-то ломился в дверь к соседу уже с утра. Стучали кулаками, орали что-то невнятное. Андрей даже подойти боялся – выглянуть в глазок было равносильно тому, чтобы подставить себя под удар. «Эх, попал же он…» – вздохнул он, делая очередной глоток. Пиво было тёплым и горьким.

И вдруг – тьма.

Телевизор погас, лампочка над столом потухла, даже холодильник замолчал. Тишина. Только тиканье часов на кухне.

– Чёрт… – прошипел Андрей, шаркая босыми ногами по линолеуму. «Опять эти веерные отключения? Но вроде не должны были…»

Он потянулся за телефоном – экран не загорался. Батарея села.

– Ну конечно…

Решил выйти на балкон – проветриться, заодно глянуть, у всех ли свет пропал. Может, это не только у него?

Но стоило распахнуть дверь – и мир перевернулся.

Небо гудело. Молнии, но не обычные – фиолетовые, и синие будто кто-то рвал ткань неба ножом. Они не били вниз, а переплетались в вышине, как нервные узлы.

– Что за херня?! – Андрей присвистнул. «Солнечная буря? Или военные тестируют какую-то хрень?»

И тогда – рёв. Глухой, низкий, будто из-под земли. Он не пугал – он ошеломлял. Как рёв реактивного двигателя, смешанный с рыком льва. Андрей схватился за перила. Сердце колотилось, но… было не страшно. Скорее – дико интересно.

– Это ж блять… дракон? – он сам засмеялся от абсурдности мысли.

И вдруг – ветерок. Сначала просто дуновение, будто кто-то осторожно дыхнул ему в затылок. Потом – лёгкий толчок в бок, как будто невидимый котёнок тычется мордой в локоть.

– Ты че, бля… – Андей огляделся.

Никого. Но ветер не унимался. Он кружил вокруг, поднимая с пола балкона пыль и складывая её в маленькие вихрики, которые тут же рассыпались с тихим смешком.

– Х… ха?

Потом – прикосновение. Тёплое, как кошачья лапа, упёрлось ему в грудь и легко подтолкнуло назад, в комнату.

– Ой бля… – Андрей замер. «Я пьян? Или это…»

Ветер дёрнул его за рубашку.

– Ай! Да отстань!

Но «отставать» ветер не собирался. Он завился вокруг Андрея, подул ему в лицо – и вдруг прошептал:

– Пу-у…ск!

Слово было странным, мягким, как будто его произнёс ребёнок, впервые пробующий язык. Андрей остолбенел.

– Ты… живой?

Ветер засмеялся – звук, похожий на шелест листьев, – и рванул в комнату, опрокинув пустую бутылку с тумбочки.

Андрей забежал обратно в комнату, захлопнул дверь балкона и прислонился к стене, тяжело дыша.

– Что за ху…

Не договорил. Потому что увидел.

Его грязные носки, валявшиеся под диваном с прошлой недели, вдруг подпрыгнули, как ожившие тряпочные змеи, и понеслись к окну. За ними – пустые пачки от сигарет, смятые газеты и даже засохшая корка пиццы. Всё это летело в приоткрытую створку балкона, будто квартира внезапно решила избавиться от хлама самостоятельно.

– Э-э… – Андрей моргнул. БУМ! Его последняя целая бутылка пива (та, что стояла на столе) взлетела в воздух, будто её подхватила невидимая рука, и понеслась к окну.

– НЕТ! – Андрей рванулся вперёд, ловя бутылку в прыжке.

Ухватил. Но ветер не сдавался. Бутылка дёргалась в его руках, как живая. Пробка застрекотала, пытаясь выскочить.

– Да отпусти, бля! – Андрей упал на пол, прижимая бутылку к груди, как мать, защищающую ребёнка от орды варваров. Ветер засвистел – звук, похожий на смех. Потом шлёп – что-то хлопнуло его по затылку. Андрей обернулся. Его грязная футболка (та самая, с надписью «Я не пью… просто иногда умываюсь») плавала в воздухе, размахивая рукавами, как крыльями.

– Ты… серьёзно?!

Футболка кивнула и шлёпнула его по лицу мокрым краем.

– АГРХ!

Ветер завихрился вокруг, поднимая с пола пыль и складывая её в маленькие пирамидки, которые тут же разлетались с весёлым «пуф!».

Андрей сидел на полу, прижимая бутылку, и тупо смотрел, как его квартира самоочищается.

– Ладно… – он медленно поднялся. – Ты… убираешься?

Ветер кружил вокруг него, потом потянул за рукав к дивану.

– Чего? ПРЫГ! Подушка врезалась ему в лицо.

– БЛЯ! Но ветер уже тащил его за штанину к швабре, которая стояла в углу.

– Окей, окей, я понял! – Андрей вырвался. – Ты хочешь, чтобы я тоже убирался?!

Тишина. Потом – лёгкий шелест, будто ветер задумался. И вдруг… ХЛОП! Дверца шкафа распахнулась, и оттуда вылетела его старая куртка. Она накрыла Андрея с головой, а ветер закружил его на месте, как в танце.

– ААА! ХВАТИТ!

Он сорвал куртку, споткнулся о мусорное ведро (которое уже неслось к балкону) и упал на диван. Ветер утих. Андрей осторожно приподнял голову. Комната сияла чистотой. Пол блестел, пыль исчезла, даже стекло на балконе сверкало, будто его только что протёрли.

– Ну… спасибо? – пробормотал он. Ветер ласково дунул ему в лицо.

И тут завибрировал телефон. Экран вспыхнул – батарея, которая была «мертва» минуту назад, ожила. На всплывающем уведомлении – тревожная красная полоса:

«ЭКСТРЕННОЕ СООБЩЕНИЕ (МЧС РФ)

В связи с ЧС неясного характера вводится ВОЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ.

Гражданам рекомендовано:

– Не покидать жилища.

– Отключить газ.

– Избегать контакта с аномальными явлениями. Ожидайте инструкций.

Андрей медленно опустил телефон. В голове гудело – то ли от выпитого пива, то ли от всего, что только что произошло. Сообщение на Телефоне подтверждало его худшие опасения: в городе фиксируют аномальные явления. Значит, не ему одному показалось.

Он встал, шатаясь, и подошёл к окну. Небо уже было обычным. Ярко светили звезды Улица внизу была пустынна, только редкие огоньки фонарей да одинокий «Запорожец» с выбитым стеклом, брошенный у подъезда. Но что-то было не так. Воздух… дрожал. Будто перед грозой, только без туч и без ветра – плотный, тяжёлый, наполненный статичным электричеством.

– Военное положение… – пробормотал он, вспоминая обрывки новостей.

За стеной вдруг раздался стук – не резкий, а будто кто-то осторожно поскрёбся в дверь ногтями. Андрей замер, чувствуя, как по спине пробежал холодный пот.

– Леха?.. – позвал он шёпотом, хотя знал, что сосед уехал за чем то В Каир ещё неделю назад.

Тишина. Потом – слабый, едва слышный шорох, будто кто-то провёл пальцами по дереву, изучая поверхность.

– Тук-тук.

Андрей стиснул зубы. Коллекторы? Нет, не их почерк. Они бы уже ломились, орали и грозили выбить дверь.

– Кто там? – спросил он громче, но голос дрогнул, выдав страх.

Ответа не было. Он подошёл к двери, прильнул к глазку и вдруг его затянуло. Будто кто-то с другой стороны прикрыл его… ладонью. Медленно, почти нежно. Андрей отпрянул, ударившись спиной о стену.

– Охуеть.

Сердце колотилось так, что казалось, вырвется наружу через рёбра. Он забежал в комнату и схватил со стола нож для пиццы – тупой, кривой, но единственное, что было под рукой. Потом вышел снова в коридор, прислушиваясь к тишине.

– Тук-тук.

Теперь стук раздался внутри квартиры. Андрей резко обернулся, вглядываясь в полумрак.

На кухне. Там, где только что был чистый стол, теперь лежало нечто. Маленькое. Тёмное. Оно шевелилось, пульсируя, как кусок живой тени.

– Нет-нет-нет… – Андрей медленно пятился назад, к балкону. Вдруг со всех этажей раздались крики – соседи, десятки голосов, сливающихся в один животный вопль ужаса. Но Андрей почти не слышал их – его сердце бешено колотилось, а в ушах стоял гул. Он сжимал нож в потной руке, не отводя взгляда от этого… чего-то.

Шлёп. Это нечто упало с кухонного стола на пол. И поползло к нему, оставляя за собой влажный след, будто улитка.

Андрей рванул в комнату, но существо внезапно выбросило щупальце – тонкое, как проволока, но невероятно сильное – и схватило его за лодыжку.

Он взвыл, дёрнулся – и рухнул на пол. Нож для пиццы выскользнул из руки и залетел под диван с лёгким звоном. Андрей перевернулся на спину, отползая. Оно было уже в сантиметрах от него. Теперь он разглядел его лучше: не тень, не капля, а что-то среднее – аморфная лужица тьмы, которая тянулась к нему другими щупальцами, медленно, словно наслаждаясь его страхом.

– ОТСТАНЬ! – заорал он, брыкаясь.

И вдруг – ветер. Тот самый, что кружил в воздухе. Он сгустился в маленькое торнадо, подхватил тень – и разорвал её на тысячи чёрных брызг, которые тут же испарились в воздухе. Затем вихрь аккуратно выбросил остатки существа в окно, будто вытряхивая пыль из ковра. Ветер… смеялся. Тихий, шелестящий смех, как шорох осенних листьев.

Потом он обвился вокруг Андрея, поднял его на ноги и потянул к шкафу.

– Чего?! – Андрей захлопал глазами, не веря происходящему.

Шкаф был открыт. На полке лежал старый рюкзак, набитый тряпьём. Ветер дёрнул его, и из рюкзака выпал ржавый топор – когда-то забытый после ремонта, а теперь будто ждавший своего часа.

Ветер закружился вокруг топора, и вдруг сталь вспыхнула голубым светом. Лезвие выпрямилось, заточилось до бритвенной остроты, а рукоять удлинилась, покрываясь древними рунами – они светились изнутри, как неоновая вывеска. Черенок обтянула тёмная кожа, а обух утяжелился, превратив орудие во что-то среднее между топором и алебардой.

Андрей поднял его, ощущая холод рукояти в ладони. Металл пульсировал, будто живой.

– Ты… серьёзно? – прошептал он.

Топор дёрнулся в его руке и потянул к коридору, словно компас, указывающий на север.

– Понял, – Андрей глубоко вдохнул. – Уходить.

Он натянул куртку, сунул в карман телефон, зажал топор в потной ладони. Оружие отозвалось лёгкой вибрацией – будто одобряло его решение.

За дверью снова раздался стук. Только теперь – не тихий. А глухой. Будто кто-то огромный скребётся в дверь когтями размером с кухонный нож.

– Тук.

– Тук.

– ТУК.

Дверь дрогнула, и из-под неё просочилась струйка чёрной слизи.

Андрей сжал топор – рукоять вдруг стала тёплой, будто живой. *"Бей!"* – будто шепнуло лезвие. Он махнул почти не думая.

*Щ-зззззвинь!*

Из топора вылетел невидимый клинок и располосовал слизь пополам. Но та не умерла – половинки задёргались и поползли друг к другу, слипаясь.