The Last Artifact

Раздался стук в дверь.

– Алексей Викторович? – голос за дверью был спокойным, почти вежливым, но от этого только противнее.

– Кто спрашивает?

– Мы с вами уже общались. По поводу… долга.

Пауза.

– Триста семьдесят тысяч. Просрочка две недели. Откройте, пожалуйста, дверь.

– Я не открываю дверь незнакомым людям ночью.Я стиснул зубы:

– Мы вынуждены увеличить ваш долг. До 450 000 рублей. Если не будет денег – мы заберём имущество.

– У вас совсем нет совести, – буркнул я.

– У нас тут договор, Алексей Викторович. И терпение, которое кончается.

– Я решу вопрос, – буркнул я, чувствуя, как в висках начинает пульсировать.

– Даём вам ещё три дня. Иначе мы подаём в суд.

Я вернулся на кухню и закурил.

«Вариантов нет. Либо я найду деньги, либо у меня заберут всё.»

Сигаретный дым висел в воздухе тяжелой пеленой. Глаза слипались, потушив сигарету, я вернулся в комнату.

Провалился в диван, словно в трясину. Последнее, что увидел перед тем, как тьма накрыла с головой – эти страшные красные глаза.

Тишина.

Я стоял посреди пустыни, но песок под ногами был чёрным, будто пропитанным сажей. Над головой – ни солнца, ни звёзд, только багровая дымка, клубящаяся, как дым от далёкого пожара.

– Ты слабый. Но это можно исправить.

Голос шёл со спины. Я резко обернулся – и из теней вышел волк. Чёрный. Его шерсть сливалась с пеплом земли, только глаза горели, как два угля. А на груди вырисовывалась белым цветом цифра девять.

– Ты должен отправиться в Каир. Именно там ты найдёшь свою судьбу.

Его пасть не шевелилась, но слова врезались в мозг, будто гвозди.

– Кто ты? Это ты преследуешь меня?

Волк медленно приблизился, и я почувствовал холодный страх, стекающий по спине.

– Ты один из потомков великого императора Вейна. Твоя кровь – ключ. Ты выпустишь меня, а я дам тебе способ решить все твои проблемы.

Я сжал кулаки. Голова гудела, но страх отступал перед странным, почти болезненным любопытством.

– Звучит как сказка. А почему я должен тебе верить?

Его глаза вспыхнули алым, как раскалённая сталь.

– Духи никогда не лгут. Запомни это. А теперь… мне пора. Сил моих почти не осталось.

Тьма сомкнулась вокруг него, и он растворился в ней, будто его и не было.

Утро.

Я проснулся на удивление выспавшимся. Живот, который ещё вчера горел огнём от стресса и дешёвого кофе, почти не болел.

"Что за бред мне снится… Говорящий волк. Император Вейн…"

Я рассмеялся, но смех застрял в горле. Взгляд упал на фото мамы на тумбочке – её глаза, усталые и больные, смотрели на меня в последний визит.

Я схватил телефон и набрал её номер.

– Алло, сынок? – её голос был слабым, но она старалась звучать бодро.

– Мам, как самочувствие?

– Да ничего, держусь. – Она кашлянула. – А ты как? Опять не спишь?

– Всё нормально. Просто… снился странный сон.

– Ой, не к добру это… – прошептала она, и в её тоне мелькнуло что-то тревожное. – Ты же знаешь, у нас в роду бывало… такое.

– Что "такое"?

– Ну… видения. Бабушка твоя перед смертью стала видеть странные сны.

– Какие?

– Разные, иногда они даже сбывались.

Я рассмеялся, но смех звучал фальшиво.

– Не переживай, мам. Всё будет хорошо. Ты выздоровеешь, а я… я скоро приеду. Решил съездить в Каир. Возможно, найду средства для твоего лечения.

– Будь осторожнее, сынок.

Мы ещё немного поговорили, и я положил трубку.

Нужно было решать, что делать.

И я решил рискнуть.

Я достал ноутбук и начал искать билеты в Каир. Попутно позвонил начальнику и взял отпуск на месяц.

Давно хотел. А повода не было.

Глава 3. «Песок и тени»

Прибытие в Каир

Первый шаг по трапу – и меня ошпарило волной горячего воздуха. Сорок пять градусов в тени, а ведь только утро. Я зажмурился от яркого солнца, чувствуя, как пот тут же выступил на спине и под мышками. В носу защекотало от смеси запахов – жареного мяса, бензина и чего-то сладковато-приторного.

«Ну вот и Египет. Ты действительно это сделал, идиот», – промелькнуло в голове.

Таксист – загорелый паренек лет двадцати в выцветшей футболке «I ♥ NY» – тут же пристроился ко мне:

– Вижу по одежде вы русский. Я знаю ваш язык могу подвести.

Я машинально кивнул, вытирая ладонью стекающий со лба пот.

– Вас в хороший отель ?

– Нет, вези на рынок. Сукран, – ответил я, сжимая в кармане купюры.

Его лицо оживилось:

– А, для кемпинга!

Пока мы пробирались сквозь бесконечные пробки, он выдал целую инструкцию, жестикулируя руками:

– Днём в пустыне +60, ночью +5. Воду берите в два раза больше, чем думаете. И смотрите, чтобы верблюды не сожрали ваши вещи!

Я слушал вполуха, глядя в окно на мелькающие грязно-бежевые здания. «Где-то там, в этих песках, лежит мой билет к свободе. Или могила».

На рынке

Сукран оказался настоящим лабиринтом из палаток, кричащих торговцев и назойливых попрошаек. Только я направился к ряду с экспедиционным снаряжением, как худой мальчишка лет десяти ловко выхватил у меня из рук кошелек.

– Стой! – рявкнул я, бросаясь в погоню.

Мальчишка нырнул в узкий проход между палатками. Я, спотыкаясь о ящики и корзины, мчался за ним, слыша за спиной смех торговцев.

– Держи вора! – кричал я, но в ответ только раздавались новые взрывы хохота.

Малыш петлял между лавками, пока не скрылся в тёмном переулке. Я уже хотел остановиться, как вдруг увидел – мой кошелёк лежит на земле. Деньги исчезли, но документы и карточки на месте.

«Чёрт… Хорошо хоть основные средства во внутреннем кармане», – облегченно выдохнул я, проверяя заветную пачку купюр.

Покупки

Фонарь, вода, бедуинский костюм, лопата, нож, аптечка, палатка и прочая мелочь – всё это вытянуло из меня приличную сумму.

«Ещё один займ в «Быстрых деньгах», ещё одна петля на шее… Но выбора нет», – думал я, отсчитывая купюры продавцу. Хорошо, что в телефоне переводчик.

Пока я упаковывал покупки, по спине пробежал холодок. Оглянувшись, я заметил, что ко мне медленно приближается пожилой бедуин, опираясь на резную трость из темного дерева. Его тёмные, словно пропитанные солнцем и песком глаза, изучали меня с ног до головы, будто взвешивая на невидимых весах.

– Ты ищешь проводника, – заявил он, не спрашивая. Его голос был сухим, как растрескавшаяся земля в сезон засухи.

Я насторожился, почувствовав легкое напряжение в плечах:

– Почему вы так решили?

Бедуин усмехнулся, обнажив ряд желтых, словно старый слоновый клык, зубов.

– Все иностранцы с лопатами ищут одно и то же. – Он постучал тростью по моему рюкзаку, где действительно торчала ручка инструмента. – Я знаю пустыню, как свои карманы. 1000 фунтов в день.

– Дорого, – покачал я головой, мысленно прикидывая оставшиеся деньги.

– Зато живой останешься, – бросил он, и его взгляд скользнул к ключу от зиккурата, который я как раз достал, чтобы убрать в рюкзак.

На мгновение в его глазах мелькнуло что-то острое – то ли жадность, то ли любопытство.

– Что это у тебя? – Он резко шагнул ближе, и от него потянуло запахом кофе и старой кожи. – Дай посмотреть.

Я инстинктивно сжал ключ в кулаке и отступил на шаг.

– Не твоего ума дело, – процедил я, быстро запихивая вещи в рюкзак.

Бедуин что-то пробормотал себе под нос, но я уже развернулся и зашагал прочь, чувствуя, как его взгляд впивается мне в спину.

Я взглянул на часы – до вечера ещё несколько часов. «Нужно найти место поспокойнее, чтобы переночевать», – подумал я, ускоряя шаг.

С этими мыслями я направился к выходу с рынка, но ощущение, что за мной следят, не исчезало. Обернувшись, я мельком заметил в толпе знакомый силуэт с тростью – он стоял неподвижно, будто ждал.Я брёл по узким улочкам Каира, волоча за собой сумку со снаряжением. Солнце клонилось к закату, но жара не спадала – воздух всё ещё обжигал лёгкие.

«Нужно найти что-то подешевле. Но не настолько дёшево, чтобы там резали по ночам», – думал я, сверяясь с картой.

Третий по счёту отель оказался подходящим – «Золотой скарабей», выцветшая вывеска, но окна целые.

– Сколько за ночь? – спросил я у бородатого хозяина за стойкой.

– Для вас, сахиб, особенная цена! – он улыбнулся, демонстрируя золотой зуб. – Всего 500 фунтов!

– 300.

– 400, и я дам вам комнату на третьем этаже. Там тише.

Я кивнул, отсчитал деньги.

Комната оказалась крошечной – кровать, стол, вентилятор под потолком, который скрипел, но почти не гнал воздух. Я разложил снаряжение на кровати и начал размышлять. «Если там действительно есть что-то ценное, как я это вывезу?»

Завтра нужно найти верблюда. Отправлюсь без проводника чтобы не выдать место и не привлекать внимание к себе.

«Если меня поймают с артефактами – конец. Если ничего не найду – тоже конец. Кредиторы уже наверняка ищут меня в Москве. Мама…»

Я закрыл глаза, представляя её лицо. «Нет, назад дороги нет. Только вперёд.»

Вентилятор над кроватью монотонно поскрипывал, будто отсчитывал последние минуты моей старой жизни. Горячий воздух, пропитанный запахом пыли и пота, висел неподвижно, несмотря на жалкие попытки лопастей его разогнать. Я лежал, уставившись в потолок, где трещины складывались в причудливые узоры, напоминающие древние письмена.

«Нет пути назад. Только вперёд, через эти проклятые пески.»

Сон накрыл меня, как волна, утягивая в тёмные глубины, где уже ждали тени забытых богов.

Кафе «Аль-Халявати». Той же ночью.

Где-то в трёх кварталах от отеля, в убогой кафешке с выцветшей вывеской, тускло горела единственная лампочка, привлекая рой мошкары. Воздух был густым от запаха жареного лука, перегара и дешевого табака. За одним из липких столиков, под треск старого транзистора, передающего футбольный матч, сидели двое.

Старик Али, его морщинистое лицо, испещрено прожилками сосудов, подергивалась в нервном тике. Он наклонился вперёд, и его тень, искаженная дрожащим светом, расползлась по стене.

– Клянусь, у него был ключ! – прошипел он, брызгая слюной. Его желтые глаза горели лихорадочным блеском. – Я его своими глазами видел!

Нан, молодой парень лет двадцати пяти, с лицом, еще не тронутым пустыней, но уже с шрамами от уличной жизни, медленно потягивал чай из потемневшего стакана. Его пальцы, украшенные дешевыми кольцами, постукивали по столу.

– Брешешь, небось, старик, – усмехнулся он, но в голосе прозвучала нотка сомнения.

– Аллах не даст соврать! – Али ударил кулаком по столу, заставив звякнуть ложки. – Это тот самый ключ от проклятой гробницы! Тот, что ищут уже сто лет!

В углу кафе кто-то закашлял, но разговор никто не прервал. Да и кому было дело до бредней какого-то старика?

Нан задумался, его взгляд скользнул к окну, за которым темнела узкая улочка.

– И что ты предлагаешь? – спросил он наконец, понизив голос.

Али оскалился, обнажив редкие, почерневшие зубы.

– Проследить за ним. Дождаться, когда он уйдет в пустыню… – Он сделал паузу, и в его голосе прозвучало что-то звериное. – Забрать ключ. А его…

Нан перебил, досказал за него:

– Ну, в пустыне много глупых туристов пропадает.

Тишина повисла между ними, густая, как смола. Где-то за стеной заскулила собака.

Нан медленно кивнул.

– Ладно. Но если это ловушка – первым тебя пристрелю.

Али только хрипло рассмеялся, словно это была лучшая шутка, которую он слышал за последние годы.

Утро. Я проснулся от резкого крика муэдзина. Солнце ещё только поднималось, но в комнате уже было душно.

Разложил карту на коленях. По моим расчётам, до отмеченной точки – около 120 километров. Пять дней пути через пустыню, если идти по 25 км в день.

«Безумие. Но выбора нет.»

Утро на базаре начиналось медленно. Я нашёл торговца верблюдами – сухопарый старик с кожей, похожей на пергамент.

– Сколько за одного? – спросил я, показывая на рыжего дромадера.

– Этот? – старик засмеялся, обнажая три жёлтых зуба. – Он тебя съест по дороге. Лучше вон ту самку – спокойная.

После получаса торга мы сошлись на 8000 фунтов за верблюдицу.

– Она до Каира с Луны дошла бы! – хвастался он, вручая мне поводья. Я назвал ее Надя. В честь своей бывшей.

Я тщательно упаковал: 100 литров воды. Сухари, финики, консервы Палатку и спальник Фонарик, нож, лопату Аптечку и… бутылку виски «на крайний случай»

Продавец покачал головой:

– Один? В пустыню?

– У меня нет выбора, – ответил я, проверяя узлы.

Он вдруг сунул мне в руку маленький амулет:

– От дурного глаза. Бесплатно.

Я кивнул в благодарность.

Я вышел за пределы последних глинобитных домов на окраине города, и горячий ветер сразу ударил мне в лицо. Надя, моя верблюдица, недовольно фыркнула, но покорно зашагала вперед. Когда первые дюны скрыли город за моей спиной, я оглянулся в последний раз. «Или найду то, что спасёт меня, или эти пески станут моей могилой». Надя фыркнула снова, будто соглашаясь.

Доставая компас, я сверился с картой и направился на запад, где солнце медленно плыло по безжалостно голубому небу.

Первые два часа я чувствовал себя бодро – голова была ясной, а солнце ещё не палило так беспощадно. Но к полудню всё изменилось. Вдали показались несколько фигур – они явно шли по моим следам. Я ускорил шаг.

Солнце висело прямо над головой, словно раскалённый шар, готовый раздавить меня. Ощущение погони не давало передышки.

– Держись, Надя… – пробормотал я, но верблюдица лишь устало опустила голову.

К трём часам дня я понял, что недооценил пустыню.

Жара. Даже в тени – если её вообще можно было найти – температура не опускалась ниже сорока пяти градусов. Воздух дрожал, рождая миражи: несколько раз мне казалось, что преследователи вот-вот настигнут меня, но при ближайшем рассмотрении их фигуры растворялись в мареве.

Одиночество. Гробовая тишина. Ни птиц, ни зверей – только ветер, шевелящий песок.

Когда солнце наконец начало клониться к горизонту, я еле держался на ногах. Голова гудела, губы потрескались, а в горле стоял ком сухости. я разбил лагерь у небольшого каменистого выступа, который хоть как-то защищал от ветра. Надеюсь, преследователи потеряли мой след… В любом случае, идти дальше я не мог – слишком вымотался

Я установил палатку, вбивая колья в песок с остервенением. Внутри было тесно и душно, но это лучше, чем быть на открытом ветру.

Достал карту. Бумага хрустела под пальцами, пропитанная потом и пылью. По расчётам – прошёл чуть больше пятнадцати километров. Четыре таких же дня. Четыре ночи. Глоток тёплой воды из бурдюка обжег горло – жидкость пахла кожей и горечью.

Ночь не принесла облегчения. Температура рухнула до +10, и я дрожал, кутаясь в бурнус. Ветер выл между камнями, вытягивая из них древние стоны. И сквозь этот вой – тихое, прерывистое поскуливание.

– Надя, тихо… – прошептал я, но верблюдица молчала, лишь ее темные глаза блестели в полумраке.

Звук шёл снаружи. Я приоткрыл полог палатки.

Лунный свет лился, как жидкое серебро, заливая пустыню. И в десяти метрах – сидел он.

Волчонок.

Маленький. Тощий. Чёрная шерсть взъерошена, рёбра выпирают из-под кожи. Но глаза – два красных угля, горящих в темноте. А на груди все та же белая девятка. Он смотрел прямо на меня, не мигая.

Я замер. Голос в голове

– Они практически тебя настигли.

Голос прозвучал чётко, будто кто-то встал за спиной и прошептал прямо в ухо. Но вокруг никого не было.

– Тебе нужно приготовиться, Алексей.

Этот тон. Холодный. Безжалостный. Приговор.

Узнал его. Тот самый волк – из сна, что снился мне три ночи назад. Тот же взгляд, те же горящие глаза. Но он был значительно меньше. Я сплю? Ущипнул себя за запястье – боль острая, живая. Не сон.

– И что ты предлагаешь? – прошипел я, сжимая нож. – Их несколько. Скорее всего вооружённых. Что мне им противопоставить?

Волчонок не шелохнулся, но его голос раздался снова, будто исходящий из самого воздуха:

– Я помогу тебе, человек. Но мои силы ограничены.

Тьма вокруг него заколебалась, как жар над раскаленным песком.

– Наложу на тебя щит. Он остановит пули. Но остальное… ты должен сделать сам.

Его морда скривилась в оскале, но не зверином – в насмешке.

– Я не пущу в свой храм слабака и неудачника.

И прежде чем я успел ответить – его тело распалось, превратившись в черный дым, который клубился в воздухе, а потом ринулся на меня.

Я вскрикнул, но было поздно – тьма впитывалась в кожу, как ледяная вода.

Щит был наложен.

Через пятнадцать минут я услышал голоса.

– Вот он. Палатка и верблюд.

Голос был хриплый, с налетом презрения. Я резко развернулся, вылез из палатки – и увидел их.

Трое. Все верхом на верблюдах.

Первый – старик. Я узнал его сразу: короткая седая борода, глубокие морщины, глаза, как у стервятника. Тот самый, что предупреждал меня в городе: «Без провожатого пропадёшь».

Второй – высокий, в черном капюшоне, скрывающем лицо. Из-под ткани торчал только острый подбородок и бледные, тонкие губы.

Третий – коренастый, с грубым, обветренным лицом, покрытым шрамами. Он не прятался – его жёлтые зубы обнажились в ухмылке, когда он увидел меня.

– Ну что, турист? – старик засмеялся, и звук был похож на скрип ржавых петель. – Говорил же – без провожатого потеряешься.

Я медленно поднял руки, притворяясь испуганным.

– Что вам от меня нужно? – голос дрожал (но не от страха – от ярости). – Я бедный археолог. У меня и взять-то нечего.

– Отдай ключ, парень. – Капюшон даже не шевельнулся, но голос был тихим и опасным. – И пойдешь спокойно спать дальше.

Двое подняли ружья. Я сделал шаг назад, прикидывая расстояние. Нож уже лежал в заднем кармане – прохладный, знакомый.

– Я не знаю, о чём вы…

Выстрел в воздух. Грохот разорвал тишину пустыни.

– Хватит валять дурака! – зарычал шрам. – Ты знаешь, о чём речь!

Я притворно вздохнул, опустил голову.

– Ладно… Он в рюкзаке.

Наклонился, медленно расстегивая сумку. Сердце билось ровно.

Вытащил бронзовый диск.

– Правильно, парень, – капюшон наконец приподнялся, и я увидел холодные, мертвые глаза. – Давай его сюда.

Он сошел с верблюда, шагнул ко мне. Я не был уверен, что щит наложенный волком сработает. Но у меня не было выбора. Придется проверять на практике.

Я двинулся быстрее, чем он ожидал.

Левая рука – захват за ствол, резко вверх!

Выстрел. Грохот. Огонь в груди. Но щит сработал.

Боль – как от удара молотком. Синяк, не рана.

Он замер на секунду – этого хватило. Правая рука – нож из кармана. Вспышка стали.

Воткнул лезвие под рёбра, провернул.

Тёплая кровь хлынула на пальцы.

Капюшон захрипел, рухнул на колени.

Второй выплюнул что-то нечленораздельное – «Убью!» или «Мать твою!» – и выстрелил.

Два раза. Три. Пули не пробивали, оставляя синяки.

Я Направил трофейное ружье. Стрелял из похожего в армии на учениях. Взвел курок, выстрел, второй, третий. И вот оставшиеся убийцы лежали на земле истекая кровью.

Их верблюды, испуганные выстрелами, умчались в пустыню.

Щит ещё работал, но я чувствовал – ненадолго. Кожа постепенно возвращала обычный цвет, синяки жгли, но уже не так сильно.

Надя фыркнула и отвернулась, будто осуждая произошедшее. Бронзовый диск тускло блестел в песке. Я поднял его, стряхнув песчинки.

Тела. Надо было что-то делать, хотя… пустыня знает своё дело. В армии мне уже доводилось убивать бою, но тогда это казалось тяжелее. Сейчас – просто необходимость. Выбора не было. Я собрал лагерь и отправился в путь.

На пятый день я все чаще я стал видеть один и тот же мираж. Черный волчонок С красными горящими глазами. Дорога очень изматывает. Боль ушла куда-то далеко, став почти неощутимой. Тело больше не принадлежало мне – лишь послушно двигалось вперед, преодолевая последние метры. Надя плелась следом, её горб обвис, язык распух от жажды. Воду нужно было беречь – обратная дорога ещё ждала.

Компас безумно крутился с самого утра. Стрелка металась, словно что-то под землёй не пускало её на север.

"Значит, я здесь…"

Сначала я подумал – мираж. Но нет. Он не расплывался в мареве, не таял по мере приближения.

Зиккурат.

Тот самый, что я видел на пожелтевших фотографиях из архивов. Шестьдесят на шестьдесят метров – идеальные пропорции, ступени, уходящие вверх,. Казалось, он вырос из песков в одночасье, будто сама пустыня породила его для меня.

Я подошёл ближе.

Вход.

Массивные каменные плиты, покрытые выцветшими символами. Те самые, что были в отчетах экспедиции 1953 года. Я протянул руку, коснулся шершавой поверхности. Камень был теплым, будто впитывающим закатное солнце.

Я замер, забыв обо всём.

Символы. Они тянулись вдоль всего прохода, переплетаясь в странные узоры. Одни напоминали клинопись, другие – нечто куда более древнее. Я узнал несколько знаков: перевернутый треугольник, спираль, три точки в круге…

"Врата", – вспомнились мне их значение.

Пустыня вокруг затихла, будто затаив дыхание. Даже Надя стояла неподвижно, лишь её глаза беспокойно бегали по каменным стенам.

Я не знал, сколько времени прошло – минута или час. Но когда я наконец оторвал взгляд от древних письмён, солнце уже почти скрылось за дюнами, а длинные тени зиккурата легли на песок, указывая прямо на тёмный проём в глубине. Я вставил ключ в углубление и ничего не произошло. Тогда я надавил на дверь, она резко открылась и я полетел внутрь.

Глава 4 Зиккурат

Я пришел в себя. Тело ныло, руки дрожали, ладони были исцарапаны, будто я полз по битому стеклу. Перед глазами всё плыло, в висках стучало. Опершись о шершавую каменную стену, с трудом поднялся. Вокруг стоял непроглядный мрак, лишь с выхода тянуло ледяным ветром. Он резал кожу, заставляя сжиматься от холода. По телу бегали мурашки, а внутри сверлила тревога.

Шатким взглядом обвел полумрак – рюкзак валялся в двух шагах. Сгорбившись, подтянул его к себе, с трудом расстегнул молнию. Достал фонарь, щелкнул – тусклый луч вырвал из тьмы узкую каменную галерею. Как ни странно, потолок здесь был невероятно высокий, а пол уходил под наклоном, все глубже и глубже в подземелье.

Вдруг факелы, торчавшие по бокам от стен, начали загораться сами собой. Я не мог поверить своим глазам – настоящая магия! Как такое возможно? Да, я уже сталкивался с ней, но тогда была стрессовая ситуация, и мне было не до удивления.

Я огляделся и начал спускаться вниз. Стены постепенно оживали – на них проступали странные фрески. Сначала смутные очертания людей, потом страшные существа с клыками и пустыми глазницами. Наверное, так древние изображали богов: фигуры в разорванных одеждах, перед которыми склонялись толпы.

И вдруг передо мной появился волчонок.

«Следуй за мной» – пронеслось в голове. Он развернулся и пошёл впереди меня.

Фрески снова изменились – теперь на них были изображены жуткие горбатые существа с крыльями. Судя по масштабу рисунков, их рост составлял около двух метров, с длинными изогнутыми конечностями и огромными когтями.

«Это дарги. Враги людей и всех разумных рас. Не переживай, они давно уничтожены на этой планете».

– Они действительно существовали?

– Конечно, мерзкие твари. Я лично уничтожил их сотнями, – ответил волк.

– А что ты вообще здесь делаешь? И зачем я тебе нужен?

– Я страж артефакта. Ты заберешь его, и мы разойдемся. Ты получишь силу, а я – свободу. Но перед этим…

Волк замолчал. Из-за угла донёсся шум.

Мы повернули за угол, и я увидел его. Настоящего, мать его, скелет – восседающий на троне из черного камня, облаченный в истлевшие, но все еще роскошные доспехи императора. Позуолоченные нити, некогда украшавшие бархатный плащ, теперь висели клочьями, а на его черепе красовалась массивная корона с потускневшими самоцветами.

Его глазницы горели ярким синим пламенем, словно два холодных факела, пронзающих тьму. Казалось, он смотрел сквозь меня, видел то, что было скрыто даже от меня самого.

– Кого ты привел сюда, Умбрис? – раздался его голос, и меня охватил абсолютный шок.

– А ты думал, будет легко? – засмеялся волк. – Эта тварь – древний лич. Неподалёку находится источник магии. Он запечатан, но крупицы энергии пропитали всю гробницу. А поскольку тело Великого Императора-архимага не предали огню, его разум возродился – сначала как примитивное существо, но за тысячелетия эволюции и наши с ним беседы от скуки подарили ему мощный интеллект и самосознание.

– Это твой предок – Великий Император, – прозвучал голос. – И, надеюсь, последний, кто подарит тебе покой, а мне – свободу.

– Значит, я не первый? – удивился я.

– Конечно, не первый! – расхохотался скелет. – Он стабильно таскает сюда людей в надежде, что кто-нибудь одолеет меня, пройдёт дальше и подарит ему свободу.