Янки из Коннектикута при дворе короля Артура

Глава X. ЗАРОЖДЕНИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Участники Круглого Стола вскоре услышали об этом испытании и, конечно же, активно обсуждали его, поскольку такие вещи всегда интересовали маленьких мальчиков. Король решил, что теперь мне следует отправиться на поиски приключений, чтобы прославиться и быть более достойным встречи с сэром Саграмором, когда пройдёт несколько лет. Я извинился и сказал, что на данный момент мне потребуется ещё три или четыре года, чтобы привести дела в порядок; тогда я буду готов; все шансы были за то, что по истечении этого срока сэр Саграмор всё ещё был бы в отъезде, так что отсрочка не привела бы к потере ценного времени; к тому времени я проторчал бы на своем посту шесть или семь лет, и я верил, что моя система и механизмы будут настолько хорошо отработаны, что я смогу взять отпуск без какого-либо вреда для работы. Я был вполне удовлетворён тем, чего уже достиг. В разных тихих уголках я наблюдал за зарождением всевозможных отраслей промышленности – зародышей будущих огромных заводов, железных и стальных миссий моей будущей цивилизации. В них были собраны самые яркие молодые умы, какие я только мог найти, и я постоянно отправлял агентов прочесывать страну в поисках новых талантов. Я превращал толпу невежественных людей в экспертов – экспертов во всех областях ручной работы и научных профессий. Эти мои детские сады жили спокойно и в уединении, в своих уединенных загородных убежищах, потому что никому не разрешалось входить на их территорию без специального разрешения, потому что я боялся Церкви и её доносов. Первым делом я основал учительскую фабрику и множество воскресных школ; в результате у меня теперь была замечательная система многоуровневых школ, работающая в полную силу в тех местах, а также множество протестантских конгрегаций, которые процветали и росли на глазах, как опара на жрожжах. Каждый мог быть таким христианином, каким хотел, в этом вопросе была полная свобода. Но я ограничил публичное религиозное преподавание церквями и воскресными школами, не допуская ничего подобного в других своих учебных заведениях. Я мог бы отдать предпочтение своей собственной секте и сделать всех пресвитерианами без каких-либо проблем, но это означало бы нарушить закон человеческой природы: духовные потребности и инстинкты так же разнообразны в человеческом семействе, как физические инстинкты, цвет лица и особенности характера, и человек может проявить себя только в лучшем виде с моральной точки зрения, когда он облачён в религиозное одеяние, цвет, форма и размер которого наилучшим образом соответствуют духовному облику, угловатости и росту человека, который его носит; и, кроме того, я боялся объединенной Церкви; это создает могущественную силу, самую могущественную из всех возможных, а затем, когда она постепенно попадает в эгоистичные руки, что неизбежно, наступает смерть человеческой свободе и паралич человеческой мысли. Все рудники были королевской собственностью, и их было очень много. Раньше их разрабатывали так, как всегда разрабатывают шахты дикари, – выкапывали ямы в земле и вручную доставляли руду в мешках из шкур, не более тонны в день, на фабрику; но я начал ставить добычу полезных ископаемых на научную основу так быстро, как только мог. Да, я добился довольно значительного прогресса, когда меня поразил вызов сэра Саграмора.

Прошло всего четыре года, и какие потрясающие итоги? Вы и представить себе не можете, что такое возможно в мире. Неограниченная власть – это идеальная вещь, когда она в надёжных руках. Небесная деспотия – это единственное абсолютно совершенное правительство. Земной деспотизм был бы абсолютно совершенным, высшей формой земного правления, если бы условия были такими же, а именно, если бы деспот был самым совершенным представителем рода человеческого и срок его жизни был бы бессрочным. Но поскольку бренный совершенный человек должен рано или поздно умереть, почить, дать дуба или протянуть ласты, поневоле передав свой просвещённый деспотизм в руки другого, чаще слишом несовершенного и слишком жестокого преемника, непросвещённого неофитам земной деспотизм – это не просто плохая форма правления, это наихудшая из возможных форм!

Мои труды показали, на что способен деспот, разумно распоряжающийся ресурсами королевства, находящегося в его распоряжении. Эта мрачная страна, о существовании которой я и не подозревал, была свидетелем того, как цивилизация девятнадцатого века процветала у меня под самым носом! Это было скрыто от посторонних глаз, но это был гигантский и неопровержимый факт, о котором я ещё скажу, если буду здоров и мне повезёт остаться в живых. Вот это такой же несомненный и существенный факт, как любой безмятежный вулкан, невинно возвышающийся своей мирной вершиной в голубом небе и не дающий никаких признаков того, что в его недрах медленно зарождается ад. Четыре года назад мои школы и церкви гукали в колыбели, теперь они оперились и возмужали, мои магазины превратились в огромные фабрики; там, где некогда у меня была дюжина квалифицированных рабочих, теперь трудилась тысяча; там, где ещё недавно у меня был один блестящий специалист, теперь крутилось пятьдесят. Я стоял, держа руку на волшебном выключателе, так сказать, готовый в любой момент включить его и озарить полуночный мир чудесным светом любви и правды. Но я не собирался делать это так уж внезапно. Такое было бы не в моих правилах. Люди не смогли бы вынести, если бы счастье обрушилось на них лавиной и погребло под собой, и, более того, через минуту после этого мне на помощь без сомнения устремилась бы признанная Римско-католическая церковь с ордой социальных трутней, бездельников и говорунов.

Нет, моей методой ведаласама осторожность.

Я методично и тайно рассылал по всей стране своих верных агентов, которым было вменено в обязанность всячески расшатывать глубинные представления обывателей. Каждый день, каждый час и каждую минуту, они, как упорные древоточцы, точили трухлявую древесину феодализма, подкапывали суеверия рыцарства и потихоньку расшатывали основы феодального государства. Образно говоря, я сначала врбил свет мощностью в одну свечу и был намерен уверенно увеличивать световой поток4, обрушивавшийся на дикую средневековую Англию.

Специализированные тайные школы я равномерно распределил по территории всего королевства, и жаловаться на их деятельность мне не пришлось ни разу. Мои планы по поводу расширения сети этих секретных школ шли гораздо дальше, и я надеялся, что никто не спугнёт это тайное продвижение. Наибольшей секретностью я окружил деятельность моего любимейшего детища – Нового Вест-Пойнта, моей излюбленной Военной Академии. Это военное заведение было мной тщательно законспирировано и ограждено от посторонних взглядов, и в этом смысле его засекреченность едва ли уступала засекреченности моего второго любимого дитяти – Морской Академии «Девятый Вал», расположенной в отдалённом и забытом богом морском порту Чико-Чико-Эль-Фаллуда. Обе академии процвели, наполнив моё сердце неистовым ликованием и радостью.

Всё это время Кларенс был рядом со мной. За многие годы службы он стал моим верным соратником, сотрудником и другом, причём мне ни разу не пришлось пожалеть о своём человеческом выборе. Ему стукнуло уже двалцать два года, и он стал главным глашатаем и исполнителем моих рескриптов и воплотителем моих предначертаний. Сам же он полагал себя моей правой рукой и весьма гордился своим статусом. В жизни я не встречал малого чудесней его, под моим руководством и при моём наставничестве он научился практически всем премудростям вдминистрирования и оказался мастером на все руки. В последнии годы я мягко и настойчиво направлял его энергию в сторону журналистского дела, ибо мне казалось, что уже давно на круглдом Столе пришла пора основывать газеты и журналы.

Логика говорила, что лучше начинать не с большой газеты, а какого-нибудь мелкого еженедельного листка, который должен был быть пробным шаром вброшенным мной, я мечтал быть зачинщиком цивилизации. Я сразу понял, что Кларенс чувствует себя в этих делах, как рыба воде, по сути, его внутренний мир был создан для газетной суеты и поиска сенсаций, а сам он был идеальным папарацци! Кларенс явил мне пример истинного раздвоения если не личности, то мыслительного процесса – он говорил на языке шестого века, а писал статьи языком жёлтой прессы века девятнадцатого. Его литературный слог и талант мужал и развивался если не по часам, то точно – по дням. Он уже уверено поднялся на уровень провинциальных газетёнок современной Алабамы, и его передовые статьи не уступали тамошним ни стилем, ни содержанием.

В поле нашего зрения располагались ещё два больших начинания, способные перевернуть все внутренности средневековья – почта и телеграф. Вернее, телефон и телеграф. Из классики хорошо известно, что надо делать революционным массам для того, чтобы взять власть в свои руки в одном отдельно взятом королевстве – захватить почту и телеграф! О том, что впридачу к захвату почты и телеграфа следует также реквизировать винные склады, пакгаузы и оружейные ямы, мы в ту пору не имели и понятия. Скоро в области телефонизации у нас появились кое-какие успехи. Сначала к восторгу участников, мы опробовали первые телефонныфе линии на себе, и при этом рстарались держать свою затею в глубокой тайне. Небольшая партия верных рабочих прокладывала кабели по ночам, избегая людных мест и скопления народа. Линии прокладывались под землёй только лишь потому, что ряды столбов наверняка привлекли бы к себе слишком много внимания. Проложенные под землёй линии проводов работали просто отлтчно. Я придумал новаторский способ изоляции медных проводов, и теперь можно было совершенно не опасаться за их сохранность. По моему требованию линии должны были быть идеально прямыми и как можно реже пересекать дороги. Таким образом мы свыязывали в единую сеть все крупнейшие города королевства. Везде вдоль маршрутов я оставлял специалистов, которые должны были денно и нощно блюсти состояние сети. При ночной прокладке линий мы ориентировались на дальние огни. Никаких направлений, дорожных указателей в королдевстве не было, и местные аборигены были так косноязычны и тупы, что никто не мог сказать, где мы находимся, и куда бежать. В основном местное население было осёдлым, и никуда, кроме как на моседний луг или на рынок не ездило, да и намерения такого ни у кого не могло появиться в силу забитости и темноты. Изредка какой-нибудь селянин так напивался в местном пабе, что начитнал плутать по полям и поневоле попадал в другой город, и это бывла просто беда, потому что человек не понимал, где он, а спросить, что это за место, у него не хватало фантазии. Имея такое запустение, мы попытались поправить дела и стали рассылать топографические экспедиции с целью составить подробную карту королевства. И нас неминуемо ждал бы успех, если бы не палки в колёса, которые нам втыкали церковники – попы постоянно возникали на нашем пути и чинили нам всяческие препятствия. Их козни представляли для нашего дела и даля нас серьёзную угрозу, и мы вынуждены были отложить эту затею в долгий ящик. Настраивать против себя церковь и ны не рискованная затея, а в наши времена это было просто убийственное мероприятие.

Время шло, но я не видел в сувоей стране каких-либо видимых изменений, всё как будто замёрзло на одном месте и пребывало в том же состоянии, в каком я всё тут застал. Нет, разумеется, мне удалось кое-что изменить, но эти измепнения были столь микроскопическими, что даже мой взгляд со стороны едва ли моз заметить изменения. Я совершеннно не коснулся налоговой сферы государства, кое что подправив в личных денежных делах короля. Я привёл личные доходы властителя в порядок, упростил учёт его налоговых поступлений и перевёлвсё на деловую и понятную с точки зрения логики основу. Король был в эйфории – в результате моих манипуляций его личные доходы практически учетверились, и оттого, что налогое бремя распределилось благодаря моим усилиям более равномерно, все налогоплательщики выдохнули в облегчением. Все понимали, кто это сотворил, и я сталкивался только с людской благодарностью, низкими поклонами и лобрым почитанием.

Я почувствовал, что постоянные труды истощили меня и более удачного момента взять отпуск мне. Возможно, в дальнейшем не представится. Если бы и сейчас я был один, то получить отпуск было бы невозможно – я всегда бы оглядывался назад и беспокоился бы о состоянии дел. Теперь за моей спиной работали сотни специалистов, и дело шло, как по маслу.

Король постоянно зудел у меня над ухом и напоминал мне, что четырёхлетняя отсрочка, испрошенная мной, подходит к концу и надо бы исполнять свои обенщания и отправляться на поиски приключений, дабы добыть себе ратную славу и сднлать венцом карьеры победу над сэром Саграмором, хотя он давно канул бел следов и уже много лет граалил где-то на краю света, не подавая о себе никаких вестей.

Хотя король послыл за ним несколько спасательных экспедиций, назад не вернулся ни Саграмор, ни экспедиции, никто. Сами видите, как ловко я ускользнул из корорлевского двора, чтобы поиметь отпуск и в дальнейшем не дать застать себя врасплох. uuUUhhhhjhjuuuuuuuuuuuuuuTtttремя по стране

Глава XI. ЯНКИ В ПОИСКАХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ

Никогда еще не было даже подобия этой страны, словно рождённой для лжи и лжецов, как моя Англия, это был просто писаный рай для бродячих лгунов и ублюдков, и они здесь были обоего пола. Не проходило и месяца, чтобы не появлялся кто-нибудь из этих крикливых бродяг, и обычно они начинали рассказывать душещипательные истории о том, как какая-нибудь принцесса просит помощи, чтобы вызволить её из какого-нибудь далекого замка, где её держит в плену какой-нибудь беззаконный проходимец, обычно чудовищный великан или зелёный андрияк. Теперь вы можете подумать, что первое, что сделал бы король, выслушав такую белиберду от совершенно незнакомого человека, – это попросил бы верительные грамоты или показать спину и удалиться сразу и навсегда – да, и пару указаний на местоположение замка нек мешало бы уточнить, наилучший маршрут к нему и так далее. Но при этом никто никогда не задумывался о такой простой и здравой вещи, как разговор. Нет, все проглатывали ложь этих мерзавцев целиком и никогда не задавали ни о чём никаких вопросов. Так вот, однажды, когда меня не было рядом, подошла одна из этих с позволения сказать, особ, – на этот раз это была женщина – и рассказа вполне обычную историю.

Её госпожа оказалась пленницей в огромном и мрачном замке вместе с сорока четырьмя другими молодыми и красивыми девушками, почти все из которых были принцессами; они томились в этом жестоком плену в течение двадцати шести лет; хозяевами замка были три огромных брата, у каждого из которых было по четыре руки и по одному глазу – глаз в центре лба, размером с приличного ращзмера фрукт. Сорт фруктов в её рассказе не былуказан, это была их обычная неряшливость в статистике, но я полагаю, что это была тыква. Поверите ли вы во всё это?

Король и весь Круглый Стол зашлись в полнейшем восторге от этой невероятной затеи и возможности для новой серии захребетных приключений. Каждый рыцарь за Круглым Столом внутренне сразу ухватился за этот шанс и молил бога не мешать ему, но, к их досаде и огорчению, король предоставил этувозможность мне, хотя я вовсе не просил об этом. Мне, честно говоря, эти приключения были необходимы, как пятая нога кобыле. Сделав над собой усилие, я сдержал свою радость, когда Кларенс принёс мне эту потрясающую новость. При этом сам он не смог сдержать свою радость. Из его уст потоком лились восторги, славословия и благодарности – восторг от моей удачи, благодарность королю за этот великолепный знак его благосклонности ко мне и бог весть что ещё. Он не мог удержать свой восторг и кружился по комнате в электрическом пароксизме счастья. Со своей стороны, я был близокк тому, чтобы проклясть доброту, которая оказала мне такое благодеяние, но скрывал свою досаду из политических соображений. Я делал всё, что мог, чтобы выдавить из себя хоть йоту радости. Действительно, единственное, что я тогда сказал: «Я очень рад!»

И в каком-то смысле это было правдой – я был рад так же, как радуется человек, когда с него снимают надоевший, вышедший из моды скальп. Что ж, нужно делать всё возможное и не тратить время на пустое беспокойство, а взяться за дело и посмотреть, что ещё возможно сделать. В море лжи, среди моря плевел содержится зерно истины! В данном случае отыскать это зерно мне не удалось, поэтому я послал за девушкой, и она пришла. Она была довольно миловидным созданием, юным, мягким и скромным, но, если судить по приметам, в жизни она разбиралась не больше, чем слон в дамских часиках. Я сказал:

– Моя дорогая, вас случайно не расспрашивали о подробностях?

– Нет! – изрекла она трогательной наивностью неведенья.

– Ну, кто бы сомневался, что вы так и сделаете, но я подумал, что всё равно должен спросить, чтобы убедиться, ибо меня так воспитали! Теперь вы не должны обидеться, мисс, если я напомню вам, что, поскольку мы вас не знаем, мы должны действовать немного медленнее. Конечно, с вами может быть всё в порядке, и мы будем надеяться, что так оно и есть, но принимать это как должное – это не бизнес. Вы же понимаете. Я вынужден задать вам несколько вопросов; просто ответьте честно, открыто, и не бойтесь. Где вы живёте, когда бываете дома?

– В стране Модэр, прекрасный сэр!

– В стране Модэр? Не помню, чтобы я был наслышан о ней раньше. Родители живы?

– Что касается этого, я не знаю, живы ли они ещё, сир, я уже много лет сижу взаперти в замке!

– Ваше имя, плиз?

– Я мадемуазель Алисанда ля Картелуаз, если вам угодно!

– Мне много чего угодно! Вы знаете здесь кого-нибудь, кто может вас опознать?

– Это маловероятно, благородный лорд, поскольку я пришла сюда впервые! Так хорошо покинуть своё узилище и побродить по камням мостовой!

– Привезли ли вы какие – нибудь письма, какие-нибудь документы, какие-нибудь доказательства того, что вы заслуживаете доверия и говорите правду?

– Конечно, нет, сир, да и зачем мне это? Разве у меня нет языка, и разве я не могу сказать вам все это сама?

– Но, знаете, то, что вы говорите, и то, что говорит кто-то другой – это совершенно разные вещи!

– Разные? Как это может быть? Боюсь, я не понимаю!

– Не понимаете? Чёртова джамахирия! Страна… куда делись твои глаза… почему, ты не видишь явного… мать… ты ничего не видишь… почему, великий боже, вы все слепы, как кроты? Неужели ты не можешь понять такую мелочь? Неужели ты не можешь понять разницу между твоим… этим… как его… почему у тебя такой идиотский невинный вид? Ты, что, с Луны упала?

– У меня? Вид? По правде говоря, я не знаю, какой у меня вид, но, вестимо, на то была воля Божья!

Она умела пошутить даже в такой дурацкой ситуации, хотя… И откуда у этих девиц талант не говорить, как нормальные люди, а почти петь? Чёртова пискля!

– Да, да, я думаю, что так примерно оно и есть. Не обращайте внимания, я только кажусь взволнованным, но это не так! Вообще – я жизни я кремень! Но… Давайте сменим тему! А теперь, что касается этого замка, в котором живут сорок пять принцесс и три великана-людоеда во главе этого шалмана, скажите мне, где находится этот гарем?

– Гарем?

– Ну, не гарем… Как это?.. Замок… вы знаете где находится Замок?

– О, что касается этого, то он велик и крепок, аки горные стогны, он могуч, его хорошо видно издалека, и находится он в далёкой-далёкой стране Вингаджопуглии. Да, до неё немало, много лиг до неё! Не всякому дано доползти!

– Сколько?

– Что сколько?

– Лиг?

– Ах, благородный сэр, это было бы очень трудно измерить, но, если мерить шагами, а не как нас учили – конскими гривами, так много, так много, что и не знаю, как вам сказать, и так это далеко, что уж не знаю, как вам ответить… Семь пар железных подмёток надо истоптать, а лиги, этих лиг так много и они так налезают друг на друга, и так похожи одна на одну и так крашены одной краской, что невозможно отличить одну лигу от другой и сосчитать их, не знаю уж, кому под силам их сосчитать и разобрать, и вы прекрасно понимаете, что это дело руцей Божиих, поскольку человеку это не под силу; ибо как вы заметили…

– Погоди, погоди, не забудь о расстояниях, где находится замок? В каком направлении отсюда идти? Куда? Земля большая! Всю не облазишь! Где конкретно?

– С вашего позволения, сэр, простите, отсюда нет никакого определённого направления, поскольку дорога, судя по инстврукции, не держит курс прямо, а всё время поворачивает да поворачивает, как будто её одноногие проложили, или какие-нибудь маньяки, ненавидящие путешественников, а потому направление и её расположение всё время меняется, как, знаете, иной раз меняется русло рек, и она проходит некоторое время под одним небом, а затем под другим, так что, если вы помните, что она находится на востоке, и направляетесь туда, вы заметите, что направление дороги снова и снова поворачивается, меняется, а иногда и вовсе теряется… вы слушаете меня, и вы глазом не успеете моргнуть, как окажетесь на западе, сделав полукруг налево, потом повернёте направо возле огромного дуца и это истинное чудо, повторяющееся снова и снова, пока вы не заморочитесь полностью и памороки у вас не зайдутся и мозг не закипит, и ещё раз, и ещё раз, хлоп, и тщета человеческого существования нахлынет на вас и захлестнёт вас и утопит в своих ахейских глубинах, знаете, как всем приходится огорчаться, когда едешь туда? Это страна Сплошных Огорчений! Горчелэнд посреди Моря Слёз! Вы себе просто не представляете, как эта дорога огорчит вас, посрамив ваше тщеславие и потрепав по пути идеализм, волю и самомнение! Там столько растёт горчавки и лука, что вы точно, точно будете огорчены до слёз! И только тот, кто со смехом будет водить вас за нос по камышам и топям, может, если, конечно, захочет, вывести вас из этой Священной Чёртиматрии на путь истинный, а может, если у него на ум пришло, и с ума не сошло, погубить вас и увести невесть куда, откуда нет никакого выхода! Это не дорога, а какие-то кровавые стигматы святые! Истинно говорю вам! Я боюсь найти дорогу, по сторонам которой торчат распятые разбойники! Мне кажется, некогда это уже было! Эта картина всё время стоит пред моими очами и не даёт мне спать спокойно! Под сурдинку их не пройти! Захочет некто, и пред вашим взором появится осиянный Солнцем замок Ясьмерзон, который вы ищете, а не захочет, очам вашим предстанут ошмётки каких-то трущоб, тряпки, мусорные кучи, старые развалины, башни с закопчёными, пыльными окнами, полузакопанными рвами и грудами костей над орлиными яйцами, вау, а потом он превратит это всё в пустое место – Пустобрысь Ничевошенскую, и всё это только для того, чтобы доказать вам, что когда он захочет – он сотворит а когда не хочет… А вы говорите, куда идти! Да идите вы к чёрту, твари поганые!

– О, о-кей, о-кей, спокойно, всё в порядке, всё в порядке, всё в норме, дайте мне передохнуть, вы почти убили мою веру в себя, не обращайте внимания, чёрт с ним, с этими направлениями, населёнными пунктами и дорожными столбами с инвалидами при шлагбаумах! Бог сам укажет путь! Ибо, истинно говорю… Прошу прощения, тысячу раз, миллион раз прошу прощения, я сегодня что-то нездоров! То да сё! Мадам! Не обращайте внимания, если я заговорю сам с собой, бывает, это старая привычка, университетская, так сказать, имплисиция паюсная, дон клаксен плирум, старая, вредная привычка, от которой трудно избавиться, когда у человека нарушено пищеварение из-за злокозненой пищи и он измучен запорами, пища была выращена, надо признать, ещё во веки вечные до его рождения! Добрая земля! Человек не может нормально выполнять свои обязанности, когда ему тринадцать сотен лет! Но ладно, не будем о грустном, давайте к делу… у вас есть с собой такая вещь… ну, например, карта этого региона? Теперь хорошая карта на вес…

– Должно быть, вы имеете в видк что-то вроде того, что в последнее время неверующие прозелиты привезли из-за больших морей, и если это то, его надо в масле, добавить лук и соль, получается…

– Что, где карта? Что тымелешь? Ты что, не знаешь, что такое карта? Ну-ну, ладно, не обращай внимания, не надо извиняться, не плачь, не объясняйся, я ненавижу эти дурацкие объяснения; они все так затуманивают истину, что потом ничего не поймешь! Беги домой, дорогая! Всего хорошего; покажи ей дорогу, Кларенс!

– О, что ж, теперь стало совершенно понятно, почему эти ослы никогда не требуют подробностей у этих записных лжецов! Возможно, в словах этой девушки и был какой-то потаённый смысл, но я не уверен в том, что вы смогли бы выкачать его с помощью помцы или даже с помощью бочки в порохом, тут нужен был вагон динамита. Да что там говорить, она была совершеннейшей дурой, и всё же король и его рыцари слушали её так, словно она была первой страницей Евангелия. Это как бы подводило итог всей вечеринке. И подумать только, какие были простые порядки при дворе: у этой бродячей девчонки было не больше проблем с тем, чтобы попасть к королю в его дворец, чем с тем, чтобы попасть в богадельню в моё время и в моей стране. На самом деле, он был всегда рад видеть её, рад услышать её россказни, после такого приключения она везде и всегда была такой же желанной гостьей, как свеженький труп для сыщика в Алабаме.