скачать книгу бесплатно
Гриша стоял на тротуаре, словно на перепутье, вглядываясь в стороны и размышляя, в каком направлении двинуться, – Гокарна показалась ему крошечной.
С правой стороны дорога уходила к пригорку, откуда вчера он прибыл. Идти туда сейчас было неинтересно. Путь налево казался длинным и почти прямым: если шагать по нему, никуда не сворачивая, можно было продвинуться достаточно далеко, не опасаясь заблудиться. Следовательно, этот вариант ему подходил.
Вдоль обеих сторон узкой дороги, по которой две встречные машины могли разминуться лишь пропустив одна другую, вдаль сплошным потоком уходили прилавки с выпечкой, овощами и фруктами, посудой, бусами, сувенирами, головными уборами, обувью и одеждой. Громкими возгласами и активными жестами торговцы призывали прохожих обратить внимание на предлагаемые ими товары.
Гриша не собирался с ходу окунуться в участие во всём этом действе. На первых порах ему интересней было понаблюдать, попримечать отличительные особенности ежедневного быта жителей Гокарны, разобраться в их привычках и попытаться хотя бы немного ко всему этому привыкнуть.
Так он и поступил: просто шёл и наблюдал.
В Гокарне отсутствовали супермаркеты и даже крупные магазины. В небольших же облезлых и старых торговых павильончиках, в которых единовременно навряд ли вместились бы более трёх человек, не было ни витрин, ни касс – ничего, к чему в магазинах своего родного города Гриша привык уже давно. Стояли лишь вручную сколоченные деревянные полки да прилавки, на которых и были выставлены товары.
Каждые метров пятьдесят, то с правой стороны дороги, то с левой, в пути Гриша примечал вывески «Интернет-кафе». Всякий раз это были маленькие ангароподобные помещения, лишённые окон. Столы и стулья в них были очень старыми, дышали на ладан, а пожелтевшие корпуса мониторов, засаленные клавиатуры, мышки и системные блоки удручали одним своим видом.
Гриша миновал пару закусочных, где увидел сидящих за столами немногочисленных посетителей. Местные кафе ничем не напомнили ему подобное заведение в привычном для понимания формате. Лишь вывески звучали гордо. На деле это были облезлые лачуги. Они, скорее, походили на сараи, из которых не очень тщательно выгребли мусор, расставили подержанные столы и стулья, соорудили примитивный прилавок и стали трудиться под звонкой вывеской.
За лавкой сапожника показалась ветхая и словно на скорую руку возведённая постройка, на двери которой мелом было выведено: «Детский сад, школа». Грише подумалось, что это хлипкое строеньице никоим образом не может соответствовать месту, куда ежедневно, на несколько часов, без боязни за жизнь ребёнка, можно было бы отдать его под надзор воспитателей.
Духота одурманивала. Путник двигался неспешно, стараясь держаться тени. В воздухе стояла дымка испарины, и от этого Грише чудилось, будто окружающее он рассматривает сквозь потёртые органические стёкла.
Пить хотелось неимоверно. Глазами Гриша искал место, где можно купить минеральную воду, но почему-то её нигде не продавали.
Чем дальше он продвигался, тем в более оживлённую попадал гущу движения, в калейдоскоп сверкающих цветовых оттенков, элементом которого стал сейчас и он сам. Люди, коровы, велосипеды, мопеды, трактора, автомобили – всё слилось и двигалось каждое в своём направлении с неумолкаемым гомоном, шумом и сигналами клаксонов.
«Как транспорт вообще умудряется проезжать здесь сквозь такую толчею?»
Старики шли все как один в тюрбанах, замызганных рубахах и сильно поношенных набедренных повязках. Шумные дети, малыши детсадовского возраста, школьники и школьницы, одетые в одинаковую, с преобладанием коричневого с зелёным, форму, громко перекрикивались и весело визжали.
Женщины шли в будничных или нарядных сари, многие с корзинами на головах или охапками хвороста. Мужчины – торговцы, водители рикш, менеджеры в гостиницах или просто прохожие – все до единого выглядели ухоженно и опрятней стариков, женщин и детей. В рубахах с длинными рукавами, наглаженных до хруста, в лёгких брюках, с тщательно выбритыми лицами, аккуратно и даже с претензией на стильность причёсанные. Внешний вид молодых индийцев портили лишь неизменные шлёпанцы на ногах, но это лишь оттого, что носить туфли было нестерпимо жарко.
Почему-то ни у одного из мужчин на головах Гриша не увидел ни кепок, ни шляп, ни панам. Вероятно, из страха испортить причёски, либо оттого, что под головным убором их попросту не будет видно, индийцы подставляли свои макушки под палящее солнце.
На лбах у многих, от молодых до старых, мужчин и женщин, красовались красные точки разных величин.
По пути встречалось немало людей и европейской наружности: Гриша слышал и французский говор, и английский, и немецкий, и даже испанский.
Быки и коровы, по местным обычаям считающиеся священными, чувствовали себя вольготно, как хозяева положения. Никого не сторонясь, они двигались в любом направлении, куда им заблагорассудится. «Ладно, хоть не агрессивные они», – косился Гриша.
На углу, где основная дорога сворачивала направо, продолжая собой нескончаемый рынок, путник остановился. Дорога по прямой здесь сужалась до полутора метров между домами и дальше казалась безлюдной: ни пешеходов, ни торговцев там видно не было.
Грише как раз захотелось тишины, и он двинулся по прямой.
Шум за спиной вскоре стих настолько, что даже звук шагов его стал отдаваться эхом от стен.
Теперь его окружили жилые дома вперемежку с индуистскими храмами, в которых, сквозь приоткрытые окна и двери, он примечал горящие лампады. В передней части зала одного из таких заведений Гриша увидел алтарь, увешанный полевыми цветами, а на стене за ним – полки, плотно заставленные глиняными и фарфоровыми статуэтками, картинами Шивы и изображениями индуистских богов. Гриша не собирался заходить ни в одно из подобных мест: у него не было в том ни потребности, ни интереса.
Кое-где на верандах и ступенях домов восседали лениво развалившиеся люди, по большей части мужчины преклонного возраста, и рядом с ними резвилась ребятня.
Все эти люди разглядывали Гришу с нескрываемым любопытством, сильно граничащим (по мнению самого Гриши) с неприличием. Обращённые к нему взоры были столь проницательными, что, казалось, всматривались в самую душу.
Чувствуя от этого неловкость, Гриша ощущал себя ходячей экзотикой.
Неожиданно он вышел к месту, дать определение которому сразу он не нашёлся, оторопев от внезапности.
Эта гавань больше всего походила на площадь, но вида весьма необычного. Вне сомнений, при планировании застройки данной территории архитектор вполне намеренно постарался скрыть площадь от любопытствующих посторонних глаз.
Основную часть обширной территории занял пруд квадратной формы, окаймлённый толстыми бетонными стенами и окружающей его тротуарной пешеходной плиткой.
По периметру площади стояли старые двух- и трёхэтажные дома с ржавыми жестяными и красными черепичными крышами. За домами и между ними росли лианы и немногочисленные пальмы, а дальше возвышались холмы.
Рассматривая окружающие постройки и пруд, Гриша невольно подумал, что идея подобного уголка рая, скорее всего, однажды пришла в голову какому-нибудь архитектору из Англии. Гриша не знал, насколько предположение его верно, но площадь эта и действительно могла явиться наследием тех времен, когда Индия являлась колонией Британской империи.
«Изумительно красиво здесь было прежде!» – подумал он, представив, каким это место было в те дни, когда его только соорудили. Оно и по сей день сохраняло отголоски былого величия, правда, не более чем отголоски. Обветшалость и запущенность казались теперь главными отличительными чертами, коими можно было охарактеризовать это место.
Единственное, что делали здесь по сей день – это уборку. Чистота улиц говорила сама за себя. Вода же в пруде стала непроглядно мутной и зелёной, как в болоте: для купаний она, несомненно, не подходила. Но сейчас женщины вполне буднично выполаскивали в ней бельё.
Как Гриша уже понял, в Индии было принято стирать вещи в любом мало-мальски подходящем для этого водоёме, запруде или даже большой луже. Смотреть на это ему было и неприятно, и дико.
«У индийцев, по-видимому, нет выбора. Они оттого так стирают, что многие живут за порогом бедности. В деревнях и даже во множестве городов Индии до сих пор нет централизованного водопровода. А ведь поддерживать чистоту как-то нужно», – пытался осмыслить и объяснить для себя это явление Гриша.
Площадь он обошёл по кругу и с противоположной стороны от того места, откуда пришёл, увидел улочку, уходящую вправо. Она была столь же узкой, как и предыдущая, и единственными видами транспортных средств, на которых по ней можно было проехать, были велосипед или мопед.
Гриша взглянул в небо. Хоть солнце уже и клонилось к закату, оно оставалось ещё достаточно высоко.
«Значит, ещё не менее часа будет светло», – сделал вывод он и зашагал по новой дороге, слева и справа от которой располагались жилые дома, часть которых была окружена небольшими банановыми рощами. Деревья создавали прекрасную тень, да и дома, в отличие от всех иных, виденных Гришей доселе в Гокарне, имели достаточно презентабельный вид: с украшенными фасадами, литыми ограждениями и балкончиками с узорчатой выделкой.
«Как видно, на этой улице обитают зажиточные гокарнцы!»
Дорога оказалась не длинной, и вскоре Гриша наткнулся на указатель.
Kudle beach – возвещала стрелка налево.
– Ого! – присвистнул он, – дорога к пляжу нашла меня сама!
«Что же, оно и к лучшему, не придётся выспрашивать у прохожих, как туда попасть».
При этих мыслях Гриша усмехнулся. Воспоминания о том, как гоняли его по поездам, вагонам и платформам разные встречные, всякий раз указывая неверное направление и путая, были ещё совсем свежими.
«Не хотелось бы мне вновь быть направленным не в ту сторону!»
Встреча с табличкой наверняка ограждала его от подобной участи, и теперь Гриша не сомневался: дорогу он отыщет без труда.
До захода солнца оставалось не менее часа, а значит, минут двадцать ещё можно было потратить на то, чтобы продолжить следовать по направлению, указанному стрелкой, и ещё сорок минут оставить на дорогу обратно в гостиницу, куда он хотел успеть до наступления темноты.
Любопытство манило поскорее взобраться на гору.
Тротуарную плитку сменила каменистая тропа к подъёму на холм, красноватый цвет которой напомнил Грише угольный горелик. Но на терриконик этот холм не походил ничуть. Это привело Гришу в некоторое замешательство:
«Как необычно выглядит эта почва!»
8
Друзей у Грини насчитывалось шестеро, включая брата Мишу и лучшего друга Витю.
Витя, единственный из всей компании, жил с противоположной стороны посёлка. Но судьба забросила его и Гриню в одну группу детского сада.
Остальные ребята жили по соседству, на той же и двух ближайших улицах, в схожих одноэтажных домах, и большинство из них обитали в более просторных, чем Гриня, его родители и брат, условиях.
Дом Епихиных, в котором жили шестилетняя Таня и пятилетний Юра, находился от Грини ближе других. Брат и сестра с родителями занимали половину дома, перегородками поделенного на три комнаты и кухню.
Отец Тани и Юры, как и Андрей Олегович, работал на заводе, но в другом цехе. Каким-то начальником, Гриня не знал, каким именно. Но он видел, что отец его друзей был требовательным, а временами и жёстким человеком. Домой приходил поздно, нередко работал в праздники и выходные. И своим детям он почти не уделял времени.
Мама Тани и Юры работала швеёй на ткацкой фабрике, производила впечатление кроткой женщины, но при этом детей она, в тон мужу, держала в ежовых рукавицах.
Их дети были озорной, лёгкой на подъём спетой парочкой, что нисколько не мешало им частенько ссориться друг с другом, бесконечно о чём-то спорить и драться.
Таня была кареглазой, бойкой девочкой среднего роста. Густые кудри её спускались до пояса. Волосы Таня чаще всего прихватывала резинками в два хвоста. Возиться с причёсками ей обычно было лень, оттого в тёплое время года волосы Тани всегда были взъерошены и лезли в лицо, а зимой из-под шапки торчали беспорядком.
Младший брат Тани был худым, малорослым, но жилистым и подвижным мальчиком. Эти качества позволяли ему быстро бегать, прыгать и проворно лазать по деревьям. Порой, когда обстоятельства складывались таким образом, что Гриня и Юра гуляли вдвоём, излюбленным их совместным времяпрепровождением было именно верхолазание.
Карабкаясь на крону очередного покоряемого дерева, между собой Гриня и Юра то и дело называли друг друга верхолазом и обезьяной.
Толя Гронкин жил с отцом. С ним одним. Толик был добрым, конфузливым ребёнком. Гриня знал, что несколько лет в детском саду Толя посещал логопеда по причине картавления и заикания. Теперь речь Толи исправилась и даже заикаться он практически перестал.
Гриня не замечал и не придавал значения тому, каким человеком был Толин папа. Он знал и видел, что папа Толи добр и безобиден. А причуды… У кого их не бывает?
Два десятилетия спустя Гриша узнает, что этот человек повесится. Прямо у себя дома. И узнает, что Толин папа был неуравновешенным и нервным, «общался» с кем-то невидимым, кого «видел» он один. Гриша помнил: бывало, папа Толи ни с того ни с сего вдруг произносил вслух чудные нелепости. А работал то дворником, то сторожем.
Гриня жалел Толю и переживал за него, чувствуя, что судьба к нему не шибко благосклонна: Толя со своим отцом жили за гранью бедности. Приходя к ним в гости, из года в год Гриня наблюдал старую засаленную мебель, посеревшие и частично ободранные обои, гору заскорузлой посуды, всю в сколах и трещинах. В холодильнике и на столе у них можно было увидеть только простую, самую дешёвую еду, даже в праздники.
Гриня радовался, что в их компании Толя чувствовал себя вполне комфортно, гораздо раскованнее, чем где бы то ни было ещё. А друзья, как и он сам, считали Толю неотъемлемым членом коллектива.
Зная о действительном положении дел в семье Толика, Гриня каким-то нутром, всецело и безгранично уважал друга за то, что тот никогда, ни словом, ни намёком ни на что не жаловался. Толя не роптал.
И наконец, друг, с которым Гриня познакомился всех позже, но который в одночасье влился в компанию, да так, словно являлся его составляющей уже лет сто, был Ваня Симаков.
Жил Ваня как в цыганском таборе. Правда, сам он так не считал: это так со стороны виделось Грине, который никогда не мог понять до конца, с кем постоянно живёт его друг?
В какой день недели не пришлось бы ему наведаться в гости к Ване, в его доме всё время кто-нибудь да присутствовал. Помимо родителей, дедушки и бабушки Вани (которые регулярно ходили на работу), с ними то и дело жил кто-то ещё. Состав этих людей менялся: то к ним заезжали и оставались на месяц-другой какие-то дяди-тёти, двоюродные бабушки, троюродные братья, друзья, друзья друзей, их родственники…
Эта разномастная публика, которая виделась Грине шумным балаганом, была для Вани естественной стихией: со всеми он умудрялся найти общий язык, обо всех вдохновлённо и подробно рассказывал и в целом был убеждён, что все эти люди, обитающие периодически у них в доме, – «мировые личности». Так он о них и говорил.
В первый класс Гриня с Витей пошли в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом. В ноябре наступили первые в их жизни школьные каникулы. После скучных уроков друзья смогли, наконец, полностью переключиться на уличные развлечения.
Дни стояли холодные, сопровождаясь ветрами и метелями.
Чувствуя запах свободы и понимая, что дни осенних каникул скоротечны, друзья старались как можно больше времени проводить на улице, в компании друг друга.
Как-то в воскресенье, поутру, собравшись компанией и вдохновившись Витиным пересказом просмотренного накануне фильма «Дети капитана Гранта»[8 - «Дети капитана Гранта» – советский полнометражный чёрно-белый художественный фильм, поставленный на киностудии «Мосфильм» в 1936 г. режиссёром Владимиром Вайнштоком по одноимённому роману Жюля Верна.], ребята поддались на Гринины уговоры – самим отправиться на поиски приключений. Так, как это сделали герои фильма.
Конкретного плана не было, поэтому изначально решили просто сходить к гаражам, полазить по крышам и поискать на них что-нибудь интересное и полезное.
Компания состояла из семи человек: Грини, Вити, Миши, Симакова Вани, Епихиных Тани и Юры и Гронкина Толика. Из них первоклашками были только Гриня с Витей, остальные ребята возрастом были младше и до сих пор ходили в детский сад.
Путь к гаражам лежал по мосткам через болото, по пути к которому Гриня и Витя развлекали товарищей рассказом о начале их дружбы.
– Когда мы ходили в младшую группу, – гордо вещал Витя, – мы общались редко, но до тех пор, пока не произошёл один случай. Мы вышли на прогулку, и Гриня взялся лепить снеговика.
– Витюха, увидев, как я мучаюсь, – перехватил инициативу Гриня, – решил мне помочь.
– Снеговик получился выше нас самих!
– Ага, пальцы себе чуть не отморозили.
– Ноги ему из снега слепили. А руки и нос из веток.
– И на голову вместо шапки сито нахлобучили.
– С того дня мы стали лучшими друзьями!
Летел редкий снег.
Ребята добрались до гаражей, взобрались на крыши и разбежались по сторонам, выискивая «трофеи».
Гриня с Витей нашли автомобильную покрышку, из которой предложили сделать качели, а Миша с Толиком – камеру от грузовика.
– Если окажется целой, то летом на ней будем плавать в озере.
Таня с Юрой нашли антенну от радиоприёмника, заявив, что ею можно будет фехтовать, как шпагой. А Ваня – поломанную клюшку, заключив, что починит её.
– Ещё её можно использовать в качестве меча! – подсказал Витя.
– А если к концу привязать камень, то и за булаву сойдёт, – подал идею Миша.
– Вообще-то, лучше всего ею будет яблоки с дерева сшибать, – заметил Ваня.
– Да? Интересно только, где ты в ноябре яблоки возьмёшь? – засмеявшись, спросил его Юра.
– Вырастут. На будущий год.
Набегавшись по крышам и спустившись обратно на землю, друзья пришли к выводу, что пока их прогулка недостаточно походит на приключения.
– Давайте тогда пойдём вдоль ручья. Узнаем, куда он ведёт? – предложил Гриня.
– Давайте! О, здорово! – поддержали идею остальные.
И ребята двинулись в путь.
Ваня указал на ущелье.
