Язык Ветра. Запрещенная организация

Старик не отреагировал никак. Эбвэ повторил, добавив звука к своему болезненно-слабому голосу:

– Старче!

Старик обернулся.

– Я говорю, как давно вы тут?

– Пожалуй, уже давно. Возможно, третий квартал уже…

– И неужели смирились с участью? – беспристрастно спросил Эбвэ.

Старик прохрустел спиной и по-старчески заскулил.

– Да, малыш, тут несладко приходится, – сожалеюще сказал он, глядя, как боль в животе беспомощно сковала собеседника на корточках.

– И можете себе представить, – подначивал Эбвэ, вынудив старика вновь обернуться, – это всё мы делаем ради сенатора и его эгоистичных планов.

Старик оценивающе покачал головой и выпалил:

– Да, но что уж поделать. Добыча мехака – это сердце республики.

– Я бы понял, если бы этот злодей республику только снабжал этим… Но а так, он же большую часть экспортирует…

– Может быть…

Не обращая внимания на заявление, старик сделал очередной замах киркой. Удар. Осколки красной породы вспыхнули как искры. Показался мехак. Он одобрительно покачал головой.

– Сегодня нас не тронут, малыш.

Эбвэ был рад, что ещё до обеда им удалось отыскать залежи.

– Порядки ты знаешь. Если группа приносит минерал, никого не наказывают. Так что будем считать Эмет о нас позаботился.

– Мне очень повезло оказаться с вами в группе, – сказал юноша, легонько покачиваясь от хандры.

Эбвэ посчитал важной заметкой, что старик, входящий в круг подозреваемых, на самом деле, исповедует Эмета, – Раз уж верит в Него, навряд ли водится с оккультистами. К тому же на лице есть признак заражения гаргентом, и тут он меньше собы. Остался главный критерий…

Старик стал зазывать ближайших мужчин.

– Дедуль, вы молодец! – скандировало семеро мужчин в потоке радости.

– Да, уж теперь-то мы будем спать спокойно.

Заключённые совместными усилиями принялись колотить стену.

Градусов через десять, дабы дать мышцам остыть, они устроили небольшой перерыв: уселись на камни, отирая с себя пот.

– Говорят, за последние две смены ни одна команда не находила ещё залежей. А мы вон, долбим-долбим, и конца нет этому мехаку.

– Наверное, это всё-таки чудо, – сказал мужчина без бровей. – Эмет презрел на нас и ниспослал благодать.

– Какую ещё благодать, дурак? – перебил его толстый. – Мехак – это зло! Вон, взгляни на себя в зеркало, ты весь в язвах. Мы медленно сгниваем. А кто выживает, на того пещера обваливается или помирает от истощения.

– Да, но по любви к нам, чтобы нас не наказывали, Он же может дать нам найти залежи, – парировал безбровый.

На что толстяк закатил глаза и что-то забурчал под нос.

Эбвэ, сидя в стороне, поймал момент и вкинул свои две лепты:

– Вы слышали, что сейчас все говорят? – мужчины презрительно покосились на него. – Мол, начальник отправляет мехак заграницу.

– Слыхали, – кивнул старик.

Толстяк заворчал:

– Да всё это слухи. А распустили небось такие бездельники, как ты.

Мужчины оценивающе переглянулись: «Да-да! Точно!».

– Нет-нет, это серьёзно, – Эбвэ замахал руками. – Я слышал, что мехаком он платит монархам в Центральных землях, за неприкосновенность.

– Неприкосновенность? – переспросил безбровый, поднимая морщинки на лбу от удивления.

– Да-да! – Эбвэ вошёл в порыв баснопения. – Ещё как!

– И что же это значит, – спросил кто-то.

– А то! – начал Эбвэ. – Вы не задумывались, почему в республике творится столько зла, а король до сих пор не сделал ничего? Почему монархи отсиживаются на престолах, когда в Омоэ творится такое беззаконие?

– И почему же, – заинтересованно спросил старик.

Эбвэ прищурился.

– Да потому что добыча мехака выгодна для монархов. Но они не могут позволить себе его добычу, так как это опасно для них и их людей. Вот они и прикрываются грязной работой Манакры.

Старик оценочно покивал и принялся дальше ковыряться в ногтях. Остальные мужчины тоже без интереса отнеслись к услышанному.

– Малец, откуда информация? – спросил толстяк.

Эбвэ разволновался.

– Э… Я просто…

На его лице проступил холодный пот отчасти из-за волнения, отчасти из-за того, что резко прижало в туалет. Самодур громко застонал: «Простите, мне надо отойти…». Те переглянулись, кто-то покрутил пальцем у виска, кто плечами пожал:

Когда Самодур вернулся, на залежах работало ещё больше мужчин. Возможно, вся их группа скопилась в одном месте. Перерыв был окончен, и мужчины уже позабыли все разговоры. Время поджимало, и никто не болтал лишнего, был слышен только замах, удар киркой, замах, удар киркой и новый замах…

Дождь ударов звенел в ушах. Эбвэ ещё пару раз сходил по нужде за ближайшие сталактиты, и к тому времени мужчины уже наполнили вагонетки до отвала.

– Хорошая работа, – хлопали все старика по спине, распределяясь по парам для вождения вагонеток.

Просить милостыню в Жезэ оказалось в три вечности проще, чем присоседиться к одной из вагонеток вторым извозчиком. Нервный срыв. Или как бы называли люди с высшим образованием похожее положение дел?.. Как можно иначе объяснить, когда кислотный привкус во рту и пустой желудок кажутся легчайшим среди всех зол? Если не срыв, то, пожалуй, сюда идеально подошло бы любимое выражение Арчека: «Ну и шляпа», что можно понять как: «Я в глубочайшей беде».

– Ты уж извини, – говорил старик. – но мне и так тяжело в паре, уж тем более мы не справимся вдвоём.

Эбвэ учтиво покивал, мол, нет проблем, и старик отправился в путь, присоединившись к первому попавшемуся мужчине.

– Удачи! – кричал тот, скрываясь в темноте тоннеля.

Осталась последняя вагонетка, и последний заключённый, который что было сил проклинал эту солсмену. Проржавевшее, спаянное в четырёх углах металлическое корыто, стоящее на вытянутой платформе, и одиноко ждущий своих извозчиков рычаг, выслушивали стенания поэта. Как вдруг позади хрупкого больного мальчишки, показалась двухметровая фигура, сотканная из мышечных волокон.

– Ты за целую солсмену ничего не сделал, я прав?

Под длинными светлыми волосами виднелся широкий низкий лоб, превращающий взгляд этого здоровяка в пушечный залп. Его зелёные глаза облетели пространство и вынесли вердикт. Запахло порохом, а возможно Эбвэ это лишь показалось.

Дойдя до последней оставшейся вагонетки, мужчина перекинул в неё одну ногу, затем вторую. Вагонетка покачалась.

– Прыгай, – пригласил он юношу.

Эбвэ был рад любому напарнику. Буквально кому угодно, но не ему. На лбу мальчика проступил холодный пот, когда они оказались напротив друг друга.

– Ты болен. Просто сядь, я справлюсь за двоих.

Мальчик испытующе посмотрел на него, потом на свои руки, которыми вцепился в рычаг вагонетки.

– Меня неспроста прозвали Сахаваз, – сказал мужчина, принявшись накачивать рычаг вверх-вниз.

– Это в честь существа из легенд?

– Про Суд Времени. Слыхал, да?

– Да!

Мужчина скупо кивнул в ответ. Они тронулись с места.

– Давно прибыл? – спросил он.

– Меня привезли шесть смен назад.

– Ещё молодой, – старчески кинул мужчина.

Эбвэ опирался на поручни, стараясь держаться огурчиком, однако его белое лицо оголяло всю подноготную.

– Вовсе не обязательно храбриться. Хочешь сесть, сядь. Вон. Облокотись, посиди.

Эбвэ неловко улыбнулся и сел.

Вагонетка с тремя загруженными прицепами пролетала по тоннелю.

На стенах время от времени встречался факел-другой: они поддерживали хоть какое-то освещение, наплывая, как морские волны. Игра света была не столько функциональной, сколько помогала просто не сбиться с основного маршрута в местах, где были развилки.

– За что тебя? – вновь спросил Сахаваз.

Его щетина заискрилась в свете очередного факела.

Для Эбвэ вопрос показался странным, однако в тюрьмах говорить лишнего и не приходится.

– За что меня, что?

Полумрак сменился абсолютной тьмой, зато вдали виднелась следующая искорка. Неизменным был лишь скрип колёс, что забывали смазывать механики по заренам. Уж он-то любого довёл бы до кипячения, не будь только этот любой местным.

Сахаваз выждал долгую паузу, но и она не помогла надавить на интеллект Самодура.

– Дядь, за что меня, что? – повторил Эбвэ.

– Как ты в тюрьме оказался? Чем так разозлил сенат? – беспристрастно уточнил мужчина, накачивая рычаг.

Вагонетка набирала скорость.

Эбвэ потупился. В тот миг нейроны мальчишки забегали. Импульс от одной клеточки стал поступать к другой. А через другой миг, и вовсе все комбинации, что синапсы связывали между собой, тоненькими, еле заметными связями, активизировались, и начался сложный процесс, участия в котором издревле юноша не принимал. Была грация, было величаво, было заслуженно и достойно аплодисментов – Эбвэ подумал.

– В нашем городе, в Винте, – первая свежая мысль. Однако Эбвэ знать не знал, как выглядит Винт. Но он думал, – есть статуя сената, собственно, как и везде.

И вот этот факт по-настоящему вытащил его из пропасти. Такие статуи действительно были по всем населённым пунктам республики.

– И видите ли, я решил подрисовать статуе дядьки усы и… и трусы.

Пауза затянулась. Ему казалось, что мужчина не поверил. Тогда он добавил немного уточняющей информации о том, какой узор был на пририсованных трусиках, и какими красками это сделал.

История была отточенной за шесть солсмен пересказа, но каждый раз будоражил кровь, как новый. Слышал бы Леден, проронил бы горделивую слезу за своего друга. По крайней мере, в этом был уверен сам Эбвэ. Ведь он не подкачал!

На самом же деле юноша был сослан к заключённым вместо другого человека, который допустил похожее преступление. Однако тот, другой человек, лунью попытался скинуть памятник со стилобата, за что и поддался репрессии. Точнее, должен был поддаться.

А сделать подобное тому, что сочинил Эбвэ, пока что не умудрялся никто.

Сахаваз начал переспрашивать. Он был уверен, что на подобное, крайне глупое преступление, неспособен никто. Но много времени ему не понадобилось для того, чтобы смириться с тем, что мальчик глуповат. Тогда он отстал.

– Слушай, о чём это ты трепался с мужиками? – поменял тему Сахаваз. – Расскажи подробнее, вся тюрьма уже треплется об этом.

Прежде чем юноша успел подумать над ответом, у него прихватило живот.

– Да так, просто сею панику. Это же задача дураков, как я.

Сахаваз испытующе смотрел на него, пока тот, стиснув зубы, обнимал живот.

– А, вон как. То есть ты не знал о том, что Манакра ведёт торговлю с нассихами Центрального Остова? Про бартер и конспирацию… Всё это выдумки?

– Да, дядь. Где-то услышал, – он на мгновение попытался вспомнить, откуда вообще в его голове эта информация, но был настолько уставший, что ни одной идеи не пришло. – Где-то, видимо, услышал, и оно зацепило.

Сахаваз рассмеялся, чем задел гордость Самодура, и тот напыщив брови, решил повторить надменную интонацию мужчины.

– Дядь, а вы?

– Что я?

Эбвэ дал ему затяжную паузу, но и она не помогла для того, чтобы надавить на интеллект мужчины.

– Я имею в виду, как вы тут оказались, – сказал юноша, закатывая глаза: это же очевидно.

– У тебя весёлая жизнь… – кинул Сахаваз в промежутках между «а-ха-х» и «хи-хи». – Ты, правда, хороший малый, – он вытер слезу, продолжая накачивать рычаг вагонетки оставшейся рукой. – Мои истории слышали все. Я один из тягчайших преступников в этом месте. Если коротко, то за шпионаж и причастность к содействию монархам.

Сразу же мужчина поменялся в лице и принялся отнекиваться:

– Только не подумай, я не какой-то там шпион. Я просто посол с Юга, и оказался в монаршем доме во время геноцида. Ничего дурного сделать я толком-то и не успел. А поскольку гражданин другой земли, лишить жизни меня они не вправе, пускай я и посол. Так и дали мне, пожизненное за шпионаж.

Повис мрак, волна света следующего факела вот-вот должна была подступить.

– Это так интересно, – сказал Эбвэ, – у меня тоже есть один друг-шпион, – бездумно кинул он в темноту.

– Правда?

– Да-да, и он тоже здесь.

– Он тоже отбывает срок в Маар?

– Не-а, он один из стражников… Вернее, притворяется одним из стражников. Но на деле…

Новый факел. Свет. Грубое мужское лицо нависло перед юношей. Лоб нахмурен. Взгляд, словно лезвие сёнгена, разрезал маски и гримасы. Мир, мгновением раньше был другим. Всё притворство будто разоблачилось, и истина стала известна всем, даже скрипу тормозящей вагонетки.

«Сахаваз судил намерения сердец. Одним взглядом его правосудие достигало самого нэфэша», – так говорилось в легендах о Суде Времени. Таким было существо, что обвиняло людей перед Эметом в их грехах.

Таким же был и взгляд мужчины, на чьей груди было вышито «3405».

Генератор в груди юноши набрал обороты.

– Что ты имеешь в виду? – переспросил Сахаваз?

Эбвэ не мог оторвать глаз от нашивки собеседника.

«3405»

Это же последний подозреваемый…

Страх затмил рассудок на доли секунд. Но после… Когда пришла шальная мысль, будто его миссия прямо сейчас может завершиться… Радость, какой не бывало ни у кого и никогда, прильнула к берегам его скорби и освежила нэфэш. – Неужели я справился? Да-да. Это точно…

– Крыса… – еле слышно произнёс он.

– Малец!

В глазах Сахаваза проступили нотки сочувствия, подобные тем, что выдавливают взрослые, пытаясь выведать причину происходящего в голове у детей, которые на самом деле щекочут их нервишки.

– Ты сказал, что среди стражников есть человек, который, как и я, служит монарху?

– Да, я это и сказал, – у Эбвэ свело скулы.

Тем временем его глаза истлевали от страха и сожаления.

Карей предупреждал, что важно следить за тем, как меняется поведение людей после вброса.

Сахаваз заметался в рассуждениях, бормоча что-то перед собой. Вагонетку никто больше не вёл. Благо одно: впереди виднелся свет. Яркий, белый свет.

Тоннель заканчивался. Но вагонетка тормозила.

– Шесть солсмен назад… Если ты… Ага… – рассуждал вслух мужчина.

Эбвэ тоже бормотал что-то. Что-то звучало так: «Пресвятая Йиви и её шутки, прошу, пусть только мы выедем из тоннеля, прежде чем он поймёт, что к чему».

– Точно, тот нахальный шотер, что прибыл к нам вместе с новобранцами… – продолжал бубнить Сахаваз. А после обратился к юноше расчётливым голосом. – Тот костлявый сержант, что привёл тебя в темницу и есть твой друг?

– Костлявый? Не уверен, что понимаю о ком вы.

– С вами прибыло с десяток стражей. Кто именно?

– Я уже и не помню, – говорил Эбвэ, пока тот сжимал его воротник.

– Ну уж нет, парень! Сейчас не время включать дурочку! Ты не понимаешь… Я должен встретиться с этим человеком, потому что… Я один из вас.

Ну конечно, сейчас он резко захотел со мной подружиться…

– Да? Но Элео мне ничего не говорил о громиле с Юга, – Эбвэ отрицательно кивал, на что мужчина покрепче сжал его за воротник и оторвал от пола вагонетки.

– Элео… Сын Западных нассихов? – на лице мужчины появился азарт.

– Что? – Самодур своим взглядом ускорял вагонетку – Пожалуйста, ещё чуть-чуть. – Я не знаю.

– Джустизия?

– Возможно…

Если бы кто-то из Алэрозо слышал его сейчас, предали бы анафеме. «Ты худший из всех рекрутов, Эбвэ», – позже скажет Леден об этой ситуации.

Тем не менее Самодур продолжал потеть холодом и облизывать губы, от страха. Что ещё он может сказать, чтобы это не усугубляло ситуации?

– Ты должен познакомить нас.

Эбвэ покосился назад, в надежде увидеть конец тоннеля. Совсем немножко.

– Ты пойдёшь со мной, – сказал Сахаваз, не терпя молчания юноши.

Конец тоннеля. Вокруг всё белее белого.

Сахаваз прикрыл глаза рукой, ослабив хватку. Его взгляд, что миг назад судил намерения и отделял правду от притворства, теперь был ослеплён.

Эбвэ извилистыми движениями выскользнул из злых рук: толкнул мужчину и откинулся назад, вывалившись из вагонетки на холодный снег. В голове уже появились образы Сахаваза, который накидывается на него, как разъярённый лев. Адреналин прильнул к голове.

Не теряя ни мгновения, он попытался встать, попутно отряхивая с плеч прилипший снег, но вдруг почувствовал, как его схватили по обе руки. Он попытался выбиться, но всё без толку.

– Отпусти! – закричал он.

На удивление слева и справа стояли кожаные ботинки, с заправленными шароварами выцветшего серого цвета. Когда он поднял голову, стражники уже волокли его в сторону.

– Вздумали сейчас разборки устраивать? – накричал ему в ухо один из них.

Двое других подошли и наставили харовы на мужчину в вагонетки.

– Схватил рычаг и поехал, как полагается по протоколу! – приказал Сахавазу стражник с большой стелой на погонах. – А ты вставай! Это тебе не круиз. Разлёгся тут…

Эбвэ поставили на ноги. В то время Сахаваз послушно стал выжимать рычаг вагонетки. Та сдвинулась с места.

– Тоже мне, Сахаваз! – бросил главный стражник, тот, что со стелой на погоне.

– Именно. Вершит правосудие, а на деле только к слабым и лезет, – подлизался кто-то.

– Ты, езжай отдельно, – приказали они здоровяку, а Эбвэ оставили.

Вслед, Сахаваз кинул пристальный взгляд на юношу, осуждающе покачал головой и потерялся за поворотом, перед спуском с предгорной местности.

– Честно сказать, мне вообще плевать на вас и все ваши подонческие разборки, – говорил главный с Эбвэ, – но в рабочее время есть регламент.

Эбвэ сглотнул. Живот скрутило, и он попросился сесть, сам же делил усталость напополам с радостью. – Коллапс! Если только я успею донести Карею, что я нашёл того подставного преступника. Я уверен, что это он! Только бы пересечься с ним, перед тем как остальные окажутся здесь.

– Сесть?! – удивился офицер.

Послышался натягивающийся звук курка. Стражник пустил шальной патрон мимо его головы.

Эбвэ вскрикнул:

– Простите! Простите!

– Я научу тебя манерам, щенок.

Подполковник презрительно покосился на него и сделал всё возможное, чтобы больше не обращать внимания на самодура. В том числе зарядив металлическим стволом харова пощёчину. С губ юноши потекла кровь.

– Это была последняя партия? – обратился он к подчинённым.

– Да, подполковник.

– Тогда загружайтесь. Возвращаемся.

– А с этим что делать? – спросил кто-то из стражников, кивая на Эбвэ.

Только бы не в карцер…

– В карцер одного и второго, когда довезёт груз.

– Есть!

Нет… Нет, не может быть. Карей ждёт меня в корпусе.

– Вы не можете… Нет, подождите! Дайте только мне забрать мои таблетки…

Юноша крикнул первое, что пришло в голову.

– Что ты мелешь? Какие ещё таблетки?

– Да-да! Это очень срочно, я могу умереть без этих лекарств, прежде чем отвозить меня в карцер, довезите сначала в мою камеру.

Старший офицер переглянулся с другим, который оттаскивал Эбвэ. Лицо мужчины было похоже на то, что корчат перед тем, как чихнуть.

– Он сейчас шутит? – спросил старший. – Может, мы для тебя шафёра персонального наймём?

– Думаю, что в карцере ему будет самое место, подполковник.

Тот покивал, с застывшим лицом, преисполненным презрения.

– Выполнять!

Двое стражников погрузили юношу в новую вагонетку, что подъехала с перекрёстных путей. А двое остались с подполковником, ожидать следующей.

Глава 15

План: Удержание

Солнце поднялось, и в лагере бурлила жизнь. Позавтракав, кочевники собирались в лес: кто в поисках нужных трав, кто по грибы, кто за хворостом, а кто-то и на охоту, чего Элео не одобрял.

Собрание команды продолжалось с раннего зарена.

– Часть заключённых мы соберём прямо на месте каторги. А остальную часть нам необходимо вывести из темниц и собрать в одном месте для информирования, – сказал Леден.

Тем временем Райзгак подвинул к глазу свой механический монокль и достал чертежи, которые были при нём. Развернув их в руках, он объяснял планировку тюрьмы.

– Значит так, – вдумчиво нахмурился он, пристально рассматривая схемы. – Если вы хотите собрать всех заключённых в одном месте… Самым верным… Вот здесь, – он ткнул пальцем на большой корпус. – Это первый корпус, или иначе – зверинец, он и самый ближайшим к главным воротам и площадь наибольшая именно подле него. В самом же корпусе, как можно понять, нужной нам категории людей не будет… Если мы говорим о политзаключённых, то это четвёртый, пятый и половина второго корпуса. А в третьем, прошу заметить, что он самый дальний, в нём как раз и располагают угрожающих порядку культурной жизнедеятельности, или иначе – дураков.

– Райзгак, почему корпус дураков расположен в самом конце, а «зверинец» у самих ворот, да ещё и встроен в крепостную стену? – поинтересовался Леден.

– Я понимаю, что именно вас беспокоит, однако Маар уверена в своей неприступности: ближе или дальше от ворот – вовсе не значит, что у кого-то больше, у кого-то меньше шансов на побег, – ответил Райзгак. – Полагаю, что зверинец оказался корпусом номер один лишь по бумажной случайности. Нам не составит труда собрать людей из дальних корпусов. Если побег окажется возможным для кого-нибудь, то он будет доступен всем. Вопрос больше в этом.

Леден кивнул.

– А мы вообще уверены, что хотим спасать заключённых, чей корпус прозвали «зверинцем»? – в своей добродушной манере подковырнул момент Арчек. – Будет, конечно, обидно, если мы спасём опасных ребят, а они потом лунью нас того… – Арчек резко дёрнул шеей кривляясь; застыл на миг и сразу же махнул рукой, вернув позитивный тон. – Ай, да, впрочем, и мы не лыком шиты. Если что вон, Райзгак по моей методике занимался, – он хлопнул приятеля по плечу, – вперёд пойдёт, никто и глазом моргнуть не успеет. Там полягут только так! Скажи же?

Арчек был утончённым, среднего роста, с большим носом и такой же харизмой. Его постоянные выпады про собственную методику тренировок были ходовой шуткой. Ирония в том, что сам он был худощав, в то время как Райзгак карикатурно мускулист. Понять глубину этой шутки, наверное, невозможно совсем, но, как ни странно, оно не надоедало. Всё дело было в том, кто такой Арчек. А он душа компании.

Завершая свою традиционную шутку, он хвастливо выставил бицепс, которого почти не существует, и похлопал по нему. Команда одобрительно посмеялась. Душа-Арчек быстрым кивком дал понять Ледену, что держит шутку под контролем, что готов дальше слушать план, однако тот оказался единственным среди присутствующих, кто не выказал эмпатии.

– Мы спасаем всех заключённых не потому, что они нам нужны, – говорил Леден со свойственной ему педантичностью, – А в первую очередь для того, чтобы остановилось мехаковое производство.

– А, да не, я понимаю. Конечно, Лед. Всё в порядке, – смиренно сказал Арчек, вынужденный объясниться, – это была всего лишь шутка.

В такие моменты Йиви с трудом сдерживала себя от искушения выразить своё недовольство… Что он о себе думает?!

– Держите меня семеро… – пробубнила она.

Леден строго покачал головой, Райзгак принял сигнал и продолжил.

– Главная площадь вмещает в себя построение заключённых всех пяти корпусов. Это единственное место, где Карей сможет собрать людей.

Люди в лагере оживились и начали бродить, кто еду готовил возле своего шатра, кто просто беседовал. Всё чаще люди стали поглядывать на планёрку у тлеющего костра:

– Они что, совсем не спали? – спросил высокий блондин.

– Похоже, что надвигается что-то серьёзное. Уже не первый раз вижу их собрания по заренам, – ответила молодая девушка, надевая металлический рукав.

– И чего им только не спится, – сказал парень, фиксируя доспех на девушке.

Леден кинул на парочку беглый взгляд, те резко отвернулись. Чего им надо? – подумал он.

– В общем-то, никаких проблем нет, – продолжал Райзгак, – собрать-то мы соберём, но какой прок нам? Как мы проинформируем всех единовременно?

– Прости, что? – переспросил Леден отвлёкшись.

– Я говорю, сколько смысла нам собирать всех заключённых в одном месте? Не легче ли порционно решить этот вопрос?

– Дело говоришь, – подтвердила Йиви.

– Да, но как вы собираетесь удерживать стражников? Есть идеи для порционной версии? – наперекор сказал Леден, сцепив пальцы у рта.

– Хороший вопрос, – оценочно кивнул Райзгак.

Тогда вмешалась Йиви.

– Так, а какой сейчас план? Как мы планируем удерживать стражников, пусть даже ненадолго?

– У Элео есть идеи на этот счёт. Дождёмся его и послушаем.

– Но ты уже знаешь? – уточнил Арчек.

Леден многообещающе кивнул.

– Тогда остановимся пока на том, что много времени на сборы людей у нас нет, – подытожил Карей.

Глаза Ледена забегали из стороны в сторону. Перебрав варианты в воображаемом пространстве, он с сомнением озвучил один: