Язык Ветра. Запрещенная организация

Чуть стало светать, к костру постепенно подходили люди: Йиви вместе с Джусой поприветствовали сидящих с абсолютно противоположной энергетикой. Сонный Эбвэ укутанный в меховое одеяло, Райзгак – присоединившийся к ним в Винте, и Арчек, сын погибшей Алэрозо, чьим именем они и решили ознаменовать повстанческий орден. Карей, Леден и конечно же Элео уже были на месте встречи задолго до назначенного времени, таким образом, недавно пришедшие попали внутрь уже существующего обсуждения. Там Леден делился планом вторжения впервые.

– В Маар намешаны три основные группы заключённых: убийцы, оппозиционеры и что неожиданно, дураки. В последнее время много именно третьих. Поэтому позицию «корень» займёт Эбвэ.

Поэт-самодур спустился с облаков, в которых так таинственно и романтично растворялись его заренные мечты.

– Я?! – удивился он, потуже укутавшись в одеяло. Совершенно не понимая, о чём идёт речь, он постарался скинуть с себя внимание. – Вы правда думаете, что я справлюсь?

– О, поверь, эта роль звучит, как раз подстать такому красавчику, – съехидничала Лучезарная.

В грудь ударило благородство, какое бывает только у Эбвэ, в момент девичьих комплементов.

Ветер принёс нотки влажности, а свет прорезался из-под забрала леса, ослепляя глаз. Эбвэ был уверен, что девчонки от него без ума. Так-то оно так и было, но только не те девчонки, которые знали его достаточно хорошо. А ещё была категория помолвленных девушек. И вот Эбвэ совершенно не мог принять факт того, что Йиви абсолютно точно никогда не променяет своего далёкого южанского друга, на такого близкого и недостижимого, а ещё и живописного, красавца, как он…

– Эбвэ, ты будешь приманкой. Это так, если вдруг ты не понял всей сути, – холодно отчеканил Леден.

– Приманкой?

Весь мир рухнул. Его высылают, как наживку…

– Не совсем приманкой, – вмешался Элео. – Нам нужен человек внутри Маар, который бы сослужил нам партизанскую службу. Эту роль мы называем «корень», потому что это самая ответственная роль.

Элео был мягок, стараясь учесть наперёд реакцию Самодура, а заодно и предостерегая того от лишних мыслей.

– Но я ведь не могу ничего, кроме поэзии. Чем я так нужен?

– Ничего делать и не нужно. Мы лишь отправим тебя внутрь под видом пойманного нарушителя.

Тогда вмешался и Карей:

– Я затеснюсь в ряды каторжной шотерии, так что мы вместе сослужим там.

На лице Эбвэ выступило пару морщин. Поднялась бровь.

– Я с Кареем?! И что за задание у нас?

– Сомневаюсь, – вмешалась Йиви, – что у тебя и у Карея одинаковые задания.

Эбвэ недоумевающе постучал глазками.

Костёр истлел, и, казалось, больше не трещал. Светало медленно, аромат зарена то и дело бил в ноздри влажной росой. В лагере стали видны постепенно просыпающиеся, бродящие кочевники.

– Эбвэ, нам нужен человек, который бы вошёл в жизнь заключённых и определил крысу.

– Возможно, их несколько, – дополнил Леден.

Эбвэ наматывал на палец свои чёрные локоны, которые тогда ещё у него были. И пока монарх распинался, Самодур пялился на него стеклянным взглядом.

– Так устроена система защиты Маар, – объяснял Элео, жестикулируя рукой. – Помимо крепостной стены, рва за ней, а также сотней стражей, в системе защиты есть и потайная лазейка, в виде подставных преступников, ставящих беглецов в неудобное положение.

– Сведения поступили от проверенного источника, – кивал Карей.

– Да, – согласился Элео.

– Среди множества заключённых отбывает срок по долгу службы неофит Равенства, – продолжил Леден. – И если мы не вычислим его, то весь план в самый приятный момент покатится в безжизнь.

Элео перенял эстафету, выставляя интонацию плавно и постепенно:

– Первая мысль, которая пришла нам, и полагаю вам в голову, что вычислить подставного заключённого мы легко сможем по попустительскому отношению к нему со стороны стражей. Как никак, вроде же и стражи и он – все из одного теста. Но не тут-то было. Подставной преступник, вероятно, находится там вне ведомства офицеров. Скорее всего, это дело рук самого начальника Маар.

Карей одобрительно покивал, тем самым заверив остальную часть команды в истинности заявления. Как никак, а ему, как самому взрослому и опытному члену команды доверия было безмерно много. Можно сказать, что среди команды он был неким представителем взрослого мира. Однако это не позволяло ему вмешиваться в чужие рассуждения, или учить кого-то жизни. Скорее его характеризовали молчание и рассудительность. Это то, что придавало сил его знаниям, и авторитет словам.

– Очевидно и то, что в этом замешено Равенство, – продолжал Элео. – Их неофиты – безумные фанатики. Чего стоит один Манакра или Юдж…

По спине пробрала дрожь. Он вспомнил, прижатого к стене маленького Ледена, чьё тело было увенчано кровавыми иглами. И с отвращением произнёс:

– Неофиты накрепко преданы своим идеалам. Так что можете быть уверены, тот, кого мы называем крысой, работает не меньше прочих заключённых. Вероятно, и тюремными санкциями его не обделяют.

– Так что опознать крысу будет не так легко, как кажется, понимаешь? – обратился Леден к Самодуру, на что тот беззаботно вставил:

– Так сложно. Почему это не может сделать Карей?

Джуса обронила короткий смешок, а остальные переглянулись, имея в виду – Он, это серьёзно сейчас?

– Эбвэ, – угрожающе обрубил его Леден, – ты хочешь вернуться в Жезэ?

Самодур опустил взгляд, перемещая его от травинки слева к травинке справа, одновременно пытаясь взвесить сказанное. Поглаживая подбородок, он выпалил:

– Да нет, мне и тут хорошо.

Джуса смеялась плечами, прикрыв лицо рукой. А Леден набрал воздух в грудь, для озвучивания самого нетерпеливого выговора в своей жизни. Однако, прежде чем это произошло, вмешался Элео. Он хлопнул друга по плечу, дав понять, что сам разберётся.

– На Карее лежит очень большая работа в момент диверсии. Без него мы не выйдем из Маар с заключёнными.

– И что? – нечаянно сказал Эбвэ, чем разозлил Ледена ещё больше.

– Неофиты могут учуять запах гармонии, которую лийцурит кабальеро. А ещё, если он под прикрытием стража станет расспрашивать заключённых, нет гарантий, что его не раскроют. Понимаешь?

Самодур наигранно покачал головой: «А… Ясно». Позади из лагеря донёсся крик. Кто-то позвал Элео.

– Это срочно? – крикнул в ответ Леден. – У нас планёрка, мы не можем его отпустить!

– Мне нужен Элео прямо сейчас, – скомандовал голос, и юноша вынужденно отошёл.

– Я сейчас… – отозвался он.

Эбвэ, с облегчением вздохнул после ухода монарха – И чего вообще от меня хотят?

Леден не имел много снисходительности к Самодуру, поэтому быстро перешёл к разъяснениям нужной части плана.

– Крысой может оказаться кто угодно, у нас нет ни единой зацепки внешнего вида или его поведения. Так что мы чуть ли не полностью слепы.

Райзгак убрал монокль в сторону, не отрывая глаз от Ледена, а Арчек нахмурил лоб и важно уселся, облокотясь локтями на колени, – Как же тогда Эбвэ должен найти его? – подумал он.

– Извольте, а как же гаргентово излучение? Чем не признак для поимки крыс? – медленно переспросил Райзгак. – Я видел, что гаргент с людьми-то делает. Много моих друзей от этой дряни померли. У тех, кто болеет недавно, и тех, кто болеет давно есть видимые различия…

– Да, я соглашусь с братом, – вступил Арчек. Он был слегка дёрганным, поэтому его речь без труда фокусировала на себе внимание каждый раз. Выставив указательный палец, он особенным образом подчеркнул свои дальнейшие слова. – Моя покойная матушка не продержалась и оборотной смены… Люди под гаргентом сгнивают заживо, – сказал он, ставя гиперболизированные интонационные акценты через слово.

– И всё же, позвольте… – прокашлялся Райзгак. – Полагаю, что, если этот неофит, способен к каким-то чудотворным, как я понимаю, деяниям…

– Это не чудо, – упрямо перебила Йиви.

– Допустим, хорошо… – пытался продолжать мысль здоровяк.

– Это скорее колдовство, – нахмурилась Лучезарная.

– Алийцур. Так будет правильнее, – поправил Карей.

Райзгак вновь прочистил горло.

– Алийцур. Конечно. Так вот, неофит, выдающий себя одним из заключённых, наверняка, способен противостоять воздействию на него гаргента, – далее последовало педантично выдержанная пауза. – Если он послан на то место, чтобы помешать в случае побега, то это означает, что он пробыл там довольно давно. Или же мы можем полагать, что каким-то образом эта роль постоянно заменяется с одного неофита на другого? – озадачил всех здоровяк.

– Допустим, замены не происходит, что тогда? – внимательно слушал Леден.

– Если замены не происходит, и он находится там всегда. Им же не известно заранее, когда побег кто готовит. Следовательно, у них нет каких-то специальных дат проверок, поэтому неофит варится в каторге очень и очень долгое время. От гаргента ему никакого вреда не будет, хоть он там всю жизнь проживёт. И…

– Я тебя понял, – нетерпеливо сказал Леден. – Ты предлагаешь сверить списки тех заключённых, кто привезён в Маар давно, но не имеет физического влияния гаргента на себе.

Райзгак пару раз покачал головой и заключил: «Верно!».

– Это значительно сузит круг подозреваемых, – одобрил Карей. – Однако, какой интервал мы можем взять за стандарт. Сколько может прожить человек, чьё тело начало мутировать гаргентом? Одну собу, полторы?

– Ну полторы – максимум. И то я бы уже такого человека заподозрил, – ответил Арчек.

– Полагаю, что всех, кто больше одной смены оборотной – уже попадает в список подозреваемых, – добавил Райзгак.

– Из всех мне знакомых случаев я слышал лишь раз, чтобы человек пережил порог одной собы. Большинство всё же уходят раньше, к сожалению, – сказал Арчек, интонируя каждое второе слово.

– Это нам поможет, – согласился Карей.

– Отлично. Так мы сузим круг, – фальшиво улыбнулся Леден. – Но всё же, у нас уже есть готовая удочка, как действовать дальше. Мы выманим крысу с помощью секретной информации. У нас есть доступ к приватному архиву Маар, – сказал он, ища одобрение в глазах Карея.

Брюнет кивнул.

– И нам стало известно, о том, что Западная Республика поставляет тонны мехака за границу. И об этом известно только, – Леден загнул первый палец, – членам сената, – загнул второй палец, – ордену Равенство, состоящему из фанатиков, преданных законам своего тайного общества, – и напоследок третий палец, – а теперь ещё и нам.

В команде поселился азартный интерес, смешивающий ухмылки и морщины.

– То есть? – по-птичьему отдёрнул голову Райзгак. – Ты хочешь сказать, что сенатор тайком ведёт торговлю с монархами? – Леден ответил молчанием. – Но кому там нужен этот грязный ресурс?

– Я думал, что монарший мир на других континентах стабилен, – удивился Арчек.

– Что их так беспокоит? – шёпотом обратилась Джуса к Йиви.

Та небрежно кинула:

– А сама-то подумай, Розенн твой покойный стал бы пользоваться этой дрянью…

Она резко остановилась, оглянулась в поисках Элео. Он стоял вдалеке, за палатками, и помогал что-то собирать двум девушкам. Тогда Йиви облегчённо выдохнула, наверняка убедившись, что тот её не слышал. Речь же идёт о его отце, было бы некрасиво, так вот при нём, – волновалась она.

– Отец Элео – твой монарх, стал бы использовать мехаковую энергию, как думаешь? – шёпотом продолжила Лучезарная.

Джуса вгляделась в юного монарха:

Две девушки что-то бурно объясняли ему, размахивая руками – по-видимому, разбирались в том, как получилась поломка тех металлических деталей, с которыми они работали. Как только речь перешла к Элео, девушки чуть ли не на глазах посветлели: напряжение спало с лиц, и тела тоже полегчали, словно пропал груз с плеч. Молодой монарх эмпатично менял тон беседы каждым брошенным словом, каждым движением рук, словно превращая слона в муху, делая из стрессовой ситуации смешную историю.

Этот взгляд, словно сочувствуя всей боли нэфэша, убеждал поверить в существование истинного добра. Густые брови Элео и его отца, были одинаково приподняты домиком. Глаза и уголки губ – были Рессана. Скулы угловатые, а нос чуть выпечен – это было уже от матери, но и её Джуса почитала равно Рэкки.

Отворачивая лицо от нахлынувшей ностальгии, Джуса неоднозначно пожала плечами, отвечая тем самым на вопрос Йиви:

– Думаю, не стал бы.

– Вот и я о том же. Зачем всемогущим монархам нужна эта грязная энергия, от которой дохнет всё живое. Они и без неё способны навести порядок.

Тем временем Арчек доказывал свою уверенность в том, что монархи никогда бы не стали использовать мехак. Ведь его дед, служивший некогда одной из ветвей монаршей семьи Длан-га-Гат, рассказывал ему, что в поместье всё работало чудными силами: огонь в очаге горел, не переставая, а платформы летали с этажа на этаж, без какой-либо механики.

– …А мехак опасен. Вы же сами говорили о гаргентовом излучении, так?

– Он прав, – вмешалась Йиви. – Мои розенны никогда бы не воспользовались этим.

– Это, во-первых, нецелесообразно, во-вторых, слишком опасно, – подытожил Арчек. – Я не думаю, что те главы земель, которые присягнули королю, могут подвергнуть доверенных им людей, такой опасности.

– Друзья, все вы правы. Но увы, у нас нет никакого объяснения этому, – подтвердил Леден, пытаясь повторить дружелюбие Арчека. На субъективный взгляд Йиви выглядело это нелепо. – Просто послушайте, как одно лишь упоминание этого факта вызвало суету среди нас. А теперь представьте, какой резонанс пойдёт, когда кто-то в тюрьме пустит эту информацию по людям?

Команда одобрительно смолкла. Даже Йиви подумала над тем, что это отличный рычаг давления на Маарского шпиона.

– Республика гордится своей независимостью, – продолжал Леден, располагая к слушанию своим бархатным баритоном. – Сенатора воспевают в академиях, на заводах, предприятиях. Так что никто не может даже представить, что на самом деле за свою неприкосновенность, сенатор платит бартер нассихам с Центра.

В команде повисло тихое недопонимание, однако Леден опередил все вопросы.

– Откуда я взял эту информацию? – некоторые покачали головой с облегчением. Однако ответ Ледена их только разочаровал. – Да нигде. Карей сказал, что узнал это, но источниками делиться не стал и не станет, не просите, мы уже пробовали. Всё что нужно, так это чтобы Самодур побольше болтал об этом, родив как можно больше слухов и сплетен на эту тему. И поверьте, нужный нам человек сам захочет с ним поговорить.

– Да, но откуда мне знать, кто из всех людей, кто захотел со мной поговорить – на самом деле шпион? – жалобно спросил Эбвэ?

Леден кинул взгляд на Карея:

– С этим тебе поможет кабальеро.

Карей вопрошающе кивнул ему в ответ. Очевидно, он не был в курсе дел.

– Находясь под прикрытием, ты проверишь списки всех прибытия заключённых за последние несколько соб, и скоординируешь Эбвэ.

– То есть, вначале отсеем по степени мутации, и сроку пребывания, как и предлагал Райзгак, – уточнил Карей.

– Именно. Вы отправитесь в Маар за шесть солсмен до начала спецоперации, – подытожил Леден, не отрывая взгляда от кабальеро. На что тот чутко кивал, стараясь дать понять, что на него можно положиться. – А сейчас поговорим чуть подробнее о вторжении.

Глава 12

Грусть Самодура

Металлический лязг заполонил пространство.

– Все по местам! Отбой!

В холле жилого корпуса Маар с многоэтажными темницами страж чеканил своей металлической дубинкой по перилам. Периодически доставалось и ничего не подозревающим заключённым, которые колонной расходились по камерам. Эбвэ получил такой пинок, прежде чем успел забежать в свой люксовый – однокамерный номер на восьмом этаже. Там его ждали низкие потолки и соломенная постель.

С великой усталостью он разглядывал свои утончённые пальчики, некогда способные высвобождать чудеса из банджо. Мозоли от струн заменили кровавые вывернутые куски кожи на мягких сторонах ладоней, а ногти на безымянном и указательном пальце и вовсе почернели от парочки защемлений, произошедших в процессе каторги.

Венец его красоты, его блестящие локоны, украшающие некогда голову, были наголо острижены. Как король без короны, как лев без гривы, так и он лысый ещё и без банджо. И это было не менее тоскливо, чем всё остальное.

Уже почти шестая смена, как он прибыл сюда. Если бы ему только было известно заранее, на что придётся пойти ради выполнения своей части плана, он бы никогда не согласился на роль «корня».

Внутри будоражила мысль: его предали. Его бросили, оставили, как слабого, как ненужного.

Это была первая лунь, когда Эбвэ по-настоящему не удержал слёз. Вопреки привычных слёз, выработанных им ещё с детства, что помогали привлечь к себе внимание, эти слёзы были бесшумными. Сейчас ему хотелось скрыться, провалиться во тьму и благодарить гам, стоящий в холе, за то, что скрывает его всхлипывания.

Эбвэ было страшно.

Холодный пол. Вонючее сено, на котором до него сгнило множество других неблагодарных каторжников.

Почему я здесь?

А если план покатится в безжизнь? Что-то пойдёт не так, и меня тут оставят до самого конца…

Леден, конечно, был гением в его глазах. И навряд ли планы, над которыми трудятся гении солсмены напролёт, могут обвалиться так просто. Но кто знает, что на самом деле было в голове этого гения, уж тем более после его становления лидером в ордене. Пусть второго по значимости, тем не менее, заносчивости ему и до этого доставало. Эбвэ подумал и о том, что всегда раздражал Ледена своим естеством. Постоянно, что бы Эбвэ ни сказал, подвергалось осуждению и насмешкам.

Глупый. Несвоевременный. Нечуткий. Не знает, когда можно петь, а когда лучше помолчать. Он приносит одни проблемы. Леден точно оставит его в этом холодном месте. Так же, как однажды их с матерью оставил отец.

Всё дело в нём и его глупости.

Проходящий мимо камеры страж громко кричал что-то на матерном. Вместе с тем, как послышались его шаги, в щели под дверью появилась записка. Страж пошёл дальше, понося на чём свет стоит тех, кто гипотетически осмелится шуметь.

Эбвэ с надеждой развернул клочок пожелтевшей ткани. Прочитав, его руки невольно принялись мять лицо, как резиновую маску: «Когда же это закончится!».

В записке было только два числа и два слова: «2034, 3405 – проверь их».

Глава 13

Перед высадкой

Леден, изнемогавший от тупости Эбвэ, решил довериться Карею в разъяснении роли «корень», и кабальеро отнёсся к своему слову как нельзя серьёзней: он ежесменно выискивал Самодура и пытливо проговаривал детали задания. Можно сказать, что Эбвэ был готов знать план не со стороны причинно-следственных связей, а, зная о нём, как о зачитанной, постоянно повторяющейся мантре, которые разучивали гаутамцы – жители Восточной Земли. Поговаривали, что такие мантры помогали гармонистам вкладывать истины в разум, минуя сознание – устраивая его сразу в кору вечного хранилища бессознательного.

Однако вылавливать поэта приходилось дольше, чем собственно сам образовательный процесс. Кабальеро находил барда то в шатрах кочевников, то в женской части убежища, в которой тому и вовсе нельзя было находиться. И однажды, перед самой высадкой в Маар, будучи в поезде, Карей, замаскированный в шотерскую униформу, отвёл Самодура в пустое купе, под предлогом допроса, в надежде прогнать с ним материал:

– Во-первых, при любом собравшемся коллективе – ты делаешь вброс: король покрывает Республику за бартер мехаком. Всё? Это мы освоили?

Юноша кивал, размахивая шелковистыми волосами.

– Замечательно, – педантично пояснял Карей. – Во-вторых, ты должен знать, что интерес проявит не каждый, поэтому, если есть интерес – есть повод продолжать.

– Одно и то же, – возмущался юноша. – Каждую солсмену одно и то же.

– Каждую солсмену я тебе и отвечаю. Специфика твоего задания…

– Ой нет! – запротестовал Эбвэ. – Лучше уж давай просто план, чем опять эти нотации.

– Нотации тут ни при чём…

– Знаю я! Сначала ни при чём, потом на сорок градусов тут застрянем.

Кабальеро отчуждённо прокашлялся.

– Твоя воля.

– Да, – улыбался Эбвэ, – чем проще, тем лучше.

– Тогда, в-третьих. Если на вброс пошла реакция – это хорошо. Обращай внимание на самые маленькие детали. Если увидишь, что кто-то начал быть к тебе дружелюбным – шанс, что это может быть крыса повышается. Он захочет знать о тебе больше и захочет узнать источник, откуда тебе стало известно то, что ты сказал. Не гарантированно, что это он, но я буду просеивать людей, твоей задачей стоит только испытывать конкретных, которых я направлю… Ты понимаешь? Это ты запомнил?

На что красавчик энергично качал головой:

– Конечно, брат!

Вопреки сказанному, Карей считывал с его мимики абсолютное непонимание.

– Тогда напомни, что ты ему скажешь, чтобы вызвать такую реакцию? – спросил кабальеро, приковав к нему взгляд.

– Кому? – нахмурил лоб Самодур.

– Я сказал: «Он захочет знать о тебе больше и захочет узнать источник, откуда тебе стало известно то, что ты сказал», что ты ему должен рассказать?

– А… Не знаю, наверное, байку про то, что король мехак скупает, – вопросительно кинул Эбвэ.

– Молодец, – сухо обронил брюнет. – В-четвёртых, если все три пункта сошлись, докладывай мне. Мы будем обмениваться письмами по луням. Я буду патрулировать твой блок, и, если найдутся те, кто подходят под все критерии, просто пиши их номера, я займусь остальным, как и тем, чтобы подгонять списки: ставить нужных заключённых поближе к тебе.

Он сверлил юношу взглядом, выпытывая хоть какой-нибудь реакции.

– То есть, – начал Эбвэ, – мне нужно, чтобы люди захотели со мною подружиться, и сдавать их, правильно?

Мужчина закрыл лицо ладонью, жуя губу:

– Не совсем, – сделав глубокий вдох, он пояснил. – Если после вброса будешь наблюдать необычайно дружелюбное поведение, то это может означать, что у человека перед тобой есть свой интерес, что он хочет выпытать из тебя больше информации об этом. Уж при таком раскладе, попытайся разболтать такого человека и больше узнай о его интересе в этой теме. Все, у кого будет такой интерес – потенциальные крысы, понимаешь?

– Информации о чём?

Глава 14

«2034, 3405 – проверь их»

Запах рвоты и горячка преследовали Эбвэ всю следующую смену. Ключевую смену. До планового вторжения оставалось сто двадцать градусов.

Ворота открылись, колонна заключённых, связанных по ногам, направлялась наружу. И только страж, что недавно выкрутил руль от моста, одарил Эбвэ улыбкой в столь непростую для него солсмену. Но и та была всего лишь насмешкой.

– Посмотри на этого чудилу! – сказал он второму.

Колонна заключённых вышла за пределы крепостных стен по большому деревянному мосту, перешла ров с водой и направилась по вытоптанной тропе к своей шахте.

На протяжении всего пути их сопровождали развилки из железной дороги, по которым время от времени проезжали вагонетки стражников. Забравшись вверх по горе, они подошли к нужной пещере и начали загружаться в пустые вагонетки по два человека на каждую рулевую, и по пять-шесть в их прицепы. Преодолев долгий узкий путь по тоннелям, они вышли в углублённой пещере и распределились вокруг её стен. Недолго церемонясь, мужчины схватили кирки и принялись долбить стены.

Послышался стук: один, другой, третий. Вскоре всё пространство заполонил звонкий дождь ударов, к которому пришлось привыкать, чтобы услышать что-то кроме него.

– От такой работы кони дохнут, а чего ты хотел, малыш?

Поддержал беседу старик, кажущийся на вид совсем исхудавшим.

Эбвэ, сидел на корточках, держась за живот. Его мучил озноб от сквозняка, что несла пещера, а также заренняя горячка.

На груди комбинезона старика было то нужное число из записки – «2034». Также Эбвэ казалось, что именно этот старик вчера попался ему за обеденным столом. А если надо было проверять кого-то, кто уже слышал его байку, то оно могло подождать. Во всяком случае, так посчитал непосредственно Эбвэ.

Ему было совершенно не до миссии. И каждый, у кого хоть раз выпадала рабочая смена в период болезни, поймёт это состояние. Тем не менее он поднял свою нужную тему:

– Погода сегодня не очень… – начинал он издалека.

– Погода? – старик нахмурил брови. – Тут снег круглую собу лежит. О какой погоде тут и говорить, – ухмыляясь, он принялся долбить киркой породу.

Эбвэ неловко покивал:

– Тоже верно…

Дождь ударов постепенно превращался для них в тишину. Приходилось говорить громче обычного, иногда повторяя одно и то же по два-три раза.

Эбвэ обратил внимание, что на затылке старика располагается чёрный водянистый волдырь, от которого паутиной отходят набухшие сосуды.

– Дедуль, вы тут давно? – поинтересовался Эбвэ, следуя регламенту, выписанному ему Кареем.