Незапланированный маршрут

– Ты разве не видишь, сколько у меня дефектов на лице? У меня лицо, можно сказать, сплошь состоит из дефектов, неужели ты этого не видишь?

– Нет, – честно признался Санька, не успевший сообразить, что нужно говорить в таких случаях.

– Ну, ты даешь, – Женька от возмущения даже потеряла на минуту дар речи. – Ты посмотри, посмотри поближе, это же не лицо, а одно сплошное несчастье.

С этими словами Женька сбросила свой рюкзачок, осмотрелась и, увидев на обочине небольшой валун, подбежала и встала на него, знаками подзывая Саньку подойти поближе, чтобы было удобнее рассматривать «безобразные дефекты».

Санька послушно уставился на щечки, которые от возмущения порозовели, на идеальную гладкую кожу на лице, не имеющей даже намека на какие-либо морщинки, на нежные губы, гневные темно-серые глаза, которые ему приглянулись еще в кабине грузовика. Сейчас, глядя в эти глаза вблизи, они нравились Саньке еще больше.

– Смотри внимательно, – Женька подняла руку вверх, как учительница, вдалбливающая нерадивым ученикам очевидные истины. – Первый дефект, самый очевидный – это ресницы. Ты видишь, какие коротенькие у меня реснички? Как у поросенка. Даже у тебя ресницы длиннее. Ну. вот скажи, пожалуйста, зачем тебе такие длинные ресницы? А? Зачем? – у Женьки от обиды даже голос задрожал.

– Да я-то тут при чем, мне все равно, какие у меня ресницы, – действительно, как школьник, начал оправдываться Санька. Хотя ему как-то по жизни почти никогда не приходилось ни перед кем оправдываться.

Женька с жаром продолжала:

– Второй дефект – у меня очень маленькие глаза. Глаза у женщин должны быть большие, с длинными ресницами. Если этого природа тебе не дала, значит, все это нужно нарисовать.

Тут Санька не выдержал:

– Ха, это ты имеешь в виду тушь для ресниц? Так я ее недавно покупал, мне нужна была щеточка, почистить механизм один. Так я знаю, сколько стоит эта тушь – 35 копеек. Так это не так уж и много. А глаза наши девицы обыкновенными карандашами рисуют – тоже невелики затраты.

– Так это у вас. А в Москве вся косметика импортная. Та же тушь для ресниц продается в изящном флакончике, с кисточкой на длинной ручке. Она уже жидкая, не надо ничего разводить, щеточка очень удобная, аккуратная. Стоит, соответственно, дорого – 3 рубля 50 копеек. А глаза рисуют тоже не карандашами «Живопись», а кисточкой, которая продается тоже во флаконе вместе с краской для подвода глаз. Тоже очень удобно, ярко, аккуратно. Еще тени для век нужно иметь, причем разных цветов.

– Это зачем же разных? – опять не понял Санька. – Вы что же, на ярмарках обретаетесь, или в маскарадах участвуете?

– Тени предназначены для ежедневного употребления, – Женька терпеливо объясняла Саньке «урок» как недоразвитому ученику. – Цвет выбирается в зависимости от того, куда ты направляешься. Если в институт – цвета поскромнее (серые, голубые), если туда, где тебя не знают – можно намазать все, что угодно: с блестками, с орнаментом каким-нибудь. В общем, все, что придет в голову.

Санька, абсолютно не переносивший подобных «бабских» разговоров, на этот раз почему-то слушал с интересом. Женька вдохновенно продолжала:

– Но это только глаза. А ведь еще нужна помада для губ – тоже разная, для всех случаев жизни. Пудра нужна обязательно, всем – и компактная и обычная. Компактная – дорогая, но она совершенно необходима, все время под рукой должна быть. Эти пудры сильно отличаются по своему качеству и упаковке – цены могут отличаться в сотни раз. Эти компактные пудры делаются иногда в таких замысловатых коробочках, что не сразу и догадаешься, как их открывать. Хочешь попробовать открыть мою пудреницу? Я ее недавно в «Лейпциге» купила.

– В каком еще Лейпциге? Это в Германии, что ли? – Санька явно был не в курсе насчет модных столичных магазинов.

– Да нет, это магазин в Москве так называется, там продают немецкие товары, он на Ленинском проспекте находится. Там мы обычно косметику и покупаем, но там и других товаров хороших много, немецкого производства.

Женька не стала объяснять малознакомому человеку, далекому от цивилизации, что в основном в Лейпциге женщины любых возрастов добывали прекрасные немецкие бюстгальтеры. Порывшись в своем рюкзачке, Женька достала из его бокового кармашка бирюзового цвета коробочку, сделанную в виде большой изящной раковины. В центре раковины была расположена роза нежного кремового цвета – тоже очень искусно сделанная из какого-то металла. Никаких признаков замка не было видно. Санька взял в руки замысловатую вещицу, стал внимательно рассматривать ее со всех сторон. Потом аккуратно, легонько нажал в середину розы – коробочка и открылась. У Женьки даже глаза заблестели от восторга:

– Как ты догадался? Никто с первого раза не догадался, ты первый. Санька, ну скажи, как ты понял, что нужно нажать?

– Да очень просто. Никаких следов от замочков нет, значит, там пружинка. А поскольку фигура симметричная, то ясно, что давить нужно в середину. Ну, так что, продолжать свою лекцию будешь?

– Конечно. Слушай дальше. Есть вещи, без которых совершенно невозможно обойтись, например, мне.

– Интересно, чем же ты от других отличаешься? – опять заинтересовался Санька.

– У меня очень тонкие волосы, поэтому мне нужно накручивать волосы на бигуди после каждого мытья головы, и потом, когда волосы высохнут, обязательно побрызгать волосы лаком для волос. Тогда, при пышной прическе, мое лицо становится хоть немного привлекательнее. Поэтому именно мне совершенно необходим лак для волос – я его покупаю на самые последние деньги, даже если не остается на еду.

– Насчет «хоть немного привлекательнее» – это ты на комплимент напрашиваешься, или как? – решил все-таки уточнить Санька.

– А ты что, не видел красивых женщин? Я тебе уже полчаса объясняю, как должна выглядеть настоящая женщина. Я по любому параметру не подхожу. Но меня это мало трогает, я особенно не страдаю…

– Как же ты здесь, в тайге, собираешься жить? – искренно удивился Санька, пропустив мимо ушей «нестандартные параметры», посчитав это очередным столичным вывертом. – Ведь геологический сезон длится месяца три-четыре, причем скоро комары пойдут и мошка – это такая дрянь, которую нездешние с трудом переносят. Забудешь и про косметику, и про раскраски свои.

– Ну, краситься здесь совсем необязательно – я ведь рабочей буду, физическим трудом придется заниматься, не до косметики будет. А лак для волос – вот он, в рюкзачке лежит. Кстати, мне можно будет голову помыть на вашей заимке?

– Конечно. Только бигудей у меня нет.

Женька засмеялась:

– И не надо. Мои бигуди тоже в рюкзачке, эти атрибуты всегда со мной. Кстати, я еще не сказала про разнообразные кремы, лосьены, духи, и многое другое. Я перечислила только то, что совершенно необходимо. Сам видишь, что денег нужно много на все это.

Женька так горячо доказывала невозможность жизни без косметики, что Санька невольно улыбнулся, подумал:

– Ну вот, вроде ожила. – Сам сказал:

– И это ты каждое утро накрашивалась перед своими уроками? Это все для того, чтобы мальчишкам понравиться?

Женька, немного задумалась:

– Даже не знаю, что сказать. Я еще в школе привыкла к косметике, просто я себя чувствую увереннее, когда у меня вид подтянутый, аккуратный. Не переношу неряшливых женщин, да и мужчин тоже, если честно.

– А мальчишки хоть замечали твои труды?

– Да ты что, конечно, нет. В группе ни одного взрослого, все мои сверстники, почти дети. Они ко мне даже подойти боялись. Наедине охотно разговаривают со мной как с человеком, вопросы задают, сами что-то о себе рассказывают. Но как только появляется кто-то третий, сразу отбегают от меня, как черт от ладана. Боятся, наверное, что смеяться будут, дразнить «жених и невеста», как дразнятся маленькие дети. На первом курсе на лабораторных занятиях один говорит другому: «Если ты будешь идиотничать, то я с тобой делать работу не буду. Будешь лабораторку с Женькой выполнять». Идиотничать – значит дурачиться, ну, это у нас так говорят. Тот сразу перестал дурачиться. Конечно, я никак не реагировала на эту, по их разумению, веселую шутку, но проплакала из-за этого всю ночь – они, оказывается, меня каким-то страшилищем представляют, которым пугать нужно.

Санька отвернулся, чтобы Женька не увидела, как он с трудом сдерживает смех:

– Может быть, они не думали, что ты услышишь?

– Так я рядом сидела.

– Ну, и что ты после этого сделала?

– Я перестала с ними здороваться. Вообще. Иду мимо, как через пустое пространство, молча. Не знаю, что они думали. Мне было очень тяжело. Не хочу даже вспоминать.

– Как же не боялись Валерка с Коляном приходить? (Санька переиначил Колю на свой лад).

– Так они же никому об этом не рассказывали. И я, конечно, тоже.

Женька задумалась, о чем-то вспомнила:

– Но, на самом деле, они, конечно, какой-то интерес ко мне испытывали. Вот, например, совсем недавно, месяц назад, был такой случай.

Санька с удовольствием приготовился слушать – ему было и смешно и интересно узнавать о чудачествах столичных умников.

– Так вот, – начала Женька. – Когда пришла весна и стало тепло, я сидела на лавочке возле института – день был чудесный, поэтому я пришла на лекцию пораньше. Рядом плюхнулся наш Севка, ну, из нашей группы. Разговорились. Вдруг видим – вышел из института преподаватель, а на поводке у него – огромный лохматый пес.

– Во, смотри, какая собака, – Севка от восторга даже вскочил. Мне лень было вставать, восхищаться, так хотелось посидеть спокойно на солнышке.

– Подумаешь, – как можно равнодушнее сказала я. – Обычная большая собака (хотя было видно даже идиоту, что собака из самых породистых). Вот доберман-пинчер – это собака, о которой можно мечтать. Я себе обязательно добермана куплю.

Рис. 4.3. Доберман-пинчер. По сравнению с другими собаками, доберман настоящий аристократ, или, как говорят – собака с голубой кровью

Женька остановилась, вздохнула:

– Зачем я это сказала, до сих пор не могу понять, ляпнула просто так, первое, что пришло в голову. Севка умчался на лекцию, ну, и я потихоньку пошла туда же. А лекции нам обычно читали в больших аудиториях, сделанных амфитеатром. Поскольку я немного опоздала, то плюхнулась на последний верхний ряд, все мои мальчишки сидели ниже. И тут началось. Один из наших парней, сидевший прямо передо мной, все время вертелся, явно чем-то встревоженный. Наконец, по-видимому, не выдержав, обернулся ко мне и шепотом спросил:

– А почему тебе доберман-пинчер нравится?

Сидящие поблизости ребята, как по команде, все обернулись в мою сторону. Все напряженно ждали ответа. Я была в шоке. Что говорить? О чем говорят в таких случаях?

Санька не понял:

– А почему не сказать правду? Действительно, почему тебе нравится доберман?

Женька устало и с укоризной посмотрела на него:

– И ты туда же?

Санька удивился:

– Не понял, в чем дело? Что за тайны мадридского двора?

– Да просто я никогда в жизни не видела этого несчастного добермана-пинчера, только примерно представляла, и то смутно, что он больших размеров. В нашем городишке не то что добермана, обычных собак не видно было. Не принято было у нас собак заводить, тем более больших и породистых.

– А кто тебя за язык тянул?

– Ну, ляпнула, просто так, кому это нужно знать, какие мне собаки нравятся? Я же у них как пустое место – так мне казалось.

– Интересно, как ты выкрутилась. Призналась?

– Ни в коем случае! С важным видом говорила общие фразы: хорошей породы, якобы они выносливые, привыкают к человеку, ну и прочие ничего не значащие фразы. Избегала подробностей. Мне дотошные москвичи, которые все знают, сами же все и рассказали. Какие у доберманов особенности, описали все их недостатки и достоинства, жаль только, что фотографию не показали – хоть бы посмотрела на «любимую собачку». Один москвич, Витя Буров, предложил даже помочь приобрести щенка добермана – у него есть знакомый, связанный с собаководством. Тут же мне и объяснил, что щенка нужно брать с родословной, ну и массу других деталей.

– А тут что придумала?

– А зачем? Я спокойно, разумно отвечала, что пока я собаку заводить не могу, в общаге ее негде держать, а вот потом – обязательно куплю. Признаться, я не ожидала такого жгучего интереса.

Санька шел, усмехаясь, о чем-то думая. Некоторое время шли молча. И опять Женька:

– Слушай, Санька, а ты-то знаешь, как доберман-пинчер выглядит? Ты видел их когда-нибудь?

– Видел. У отца сослуживец как раз имел добермана. Мы, когда в Хабаровске жили, ходили к нему в гости, там я его и видел. Огромный пес, гладкий, без шерсти, без хвоста.

Так незаметно они прошли целый час. Дорожка стала узкой, и Санька теперь шел впереди, а Женька – сзади.

Санька все больше привыкал к этой угрюмой с виду, немногословной девчонке, так обстоятельно и четко отвечающей на все вопросы.

– Наверное, следы технарского обучения, – подумал Санька. Решил уточнить:

– А на кого ты учишься?

– У меня будет диплом инженера-физика по специальности ядерная физика.

– Чего, чего? Какая физика?

– Ядерная. Ну, это долго объяснять. Видел фильм «Девять дней одного года»? Вот это и есть примерно моя будущая работа.

– Кино хорошее, видел. Но что-то на физика ты не очень похожа. Ты сможешь собрать транзистор?

Женька насупилась:

– Нет.

– А если свет в доме погаснет, сможешь починить проводку? – упорно, уже немного с издевкой, продолжал Санька.

– Нет, не смогу. Это не мой профиль.

После чего Санька искренно возмутился:

– Как же ты можешь называться физиком, если понятия не имеешь о самой простой физике? Шла бы лучше в какой-нибудь кулинарно-молочно-текстильный институт, может, пользы бы больше было.

Женька аж побледнела от возмущения. Ответила неожиданно резко и зло:

– Не ты мне будешь диплом выдавать, и не тебе судить, могу я быть физиком или нет. Ты, небось, какой-нибудь зоотехник у доярок, так вот тебе вообще никакой диплом не нужен. На твоей работе ума не надо, судя по твоим высказываниям. И еще. В доме лампочки всякие и другие электроприборы чинят мужчины, независимо от того, какая профессия у мужа или жены.

В таком же духе ответил и Санька:

– Ну, я и говорю, что твой диплом – фуфло. Да к тому же еще и инженер! Ничего не понимает ни в физике, ни в технике, причем и не хочет понимать. Уж лучше зоотехником хорошим быть.

– Вот и будь зоотехником, а я как-нибудь со своей профессией сама разберусь.

Женька разозлилась. Еще не хватало ей выслушивать разглагольствования какого-то провинциального зоотехника (Женька понятия не имела о том, кем работает Санька, просто зоотехник – первое, что пришло ей в голову). Хотя, конечно, доля истины в его словах была. И это раздражало больше всего.

Некоторое время шли молча.

– А твои подружки, с которыми ты живешь, тоже «физики»?

– Да.

– Такие же, как ты?

– Ага.

Женька решила не связываться с этим самоуверенным уркой:

– Пускай думает, что хочет, еще не хватало нервы себе трепать.

Рис. 4.4. Хочу как они. Фильм «Девять дней одного года»

Дальше шли молча, изредка перебрасываясь отдельными фразами. Когда встречалось поваленное дерево или канава, Санька молча подавал руку, и Женька опиралась на нее. Санькина рука была сильной и твердой, и Женьке это почему-то нравилось. Саньку же поражало то, что Женька так серьезно отвечает на все вопросы, даже провокационные, на какие и отвечать-то не следует. Причем, нетрудно было догадаться, что она абсолютно не умеет врать. Если не знает, честно говорит, что не знает. Женька тоже иногда задавала Саньке вопросы. Но Санька был не разговорчив, на вопросы о себе отвечал неохотно, предельно кратко.

Чем дальше они уходили в лес, тем тоньше становилась тропинка. Женька шла по незнакомым ей местам, постоянно останавливаясь, чтобы полюбоваться огромными деревьями, причудливыми пнями, редкими цветами. Саньку это немного напрягало – на заимке его друг уже, наверное, ведро рыбы наловил, а ведь еще нужно на лодке успеть порыбачить. Наконец, он не выдержал:

– Женька, что ты все останавливаешься и озираешься по сторонам? Нам нужно идти быстрее, чтобы засветло добраться до места.

Женька вдохнула полной грудью непривычный для нее воздух:

– Санька, но ведь здесь, в этом лесу воздух такой прекрасный, и деревья удивительные, и все остальное. Ты не представляешь, какое я испытываю наслаждение, глядя на эти деревья, цветы, траву и все остальное.

Санька остановился у какого-то большого куста, чтобы выломать для Женьки большую палку, в надежде, что процесс продвижения вперед ускорится. Срезая своим большим ножом ветки, насмешливо спросил:

– А ты не пробовала испытывать наслаждение каким-нибудь другим способом, кроме рассматривания деревьев?

Женька нахмурилась, насторожилась:

– Это ты про что? Что ты имеешь в виду? Выражайся, пожалуйста, поточнее.

Санька с готовностью ответил:

– Ну, например, человеческие отношения…

– Это ты имеешь в виду животные страсти, что ли? – Женька сказала это таким презрительным голосом, что можно было не спрашивать о ее отношении к этим самым «животным страстям». Чтобы в зародыше прекратить разговоры на «непристойную» тему, Женька миролюбиво добавила:

– Ты смеешься надо мной потому, что ты ко всей этой красоте привык, и уже не можешь испытывать чувство восторга. Ты в этом не виноват. Так же как я не виновата в том, что не могу не испытывать счастье, рассматривая, как ты говоришь, деревья. Я влюбилась в эту северную природу сразу, она мне «по сердцу», как говорят в народе.

Говоря это, Женька пристроилась на пенек:

– Впрочем, быстро идти мне сложновато в моей обувке, ты уж извини, я рассчитывала, что мне сразу сапоги выдадут. Мне в голову не могло прийти, что я буду путешествовать по тайге в своих московских босоножках. Я этого не планировала.

– Ладно, – сдался Санька, сам любивший и тайгу, и заимки, и быстрые речки с прозрачной водой. – Я тоже никуда не собирался идти. Значит, у нас с тобой получился такой незапланированный маршрут. Пошли все-таки хоть как-нибудь, придем уже как получится.

Тронулись дальше. Вдруг Женька остановилась. Сказала очень решительно:

– Санька, я давно хочу задать тебе один вопрос.

– Чего тебе? – неприязненно и грубо ответил Санька. Сам зло подумал:

– Начнет сейчас выяснять, за что сидел. Не буду отвечать, пошлю ее подальше, лучше матом, пусть привыкает.

Также решительно Женька продолжила:

– Скажи пожалуйста, в твоем большом рюкзаке не найдется случайно чего-нибудь сладкого? Хоть кусочек сахара, или конфета какая?

И, уже более простым, просительным, «девчачьим» голосом:

– Понимаешь, я не могу без сладкого. Прямо хоть удавись. Так хочется сладкого, что в желудке урчит. Похоже на болезнь, как у наркомана, наверное.

Санька облегченно выдохнул, как-то даже обрадовался, мимоходом подумал что-то про детский сад. Скинул рюкзак, стал искать коробку с кусковым сахаром. В боковом кармане наткнулся на презервативы, которые у него всегда лежали в рюкзаке. Поскольку пользоваться ими особенно не приходилось, Санька про эти изделия почти и забыл. Они были завернуты в цветную яркую бумагу с цветочками. Женька сразу углядела красивую обертку:

– А это что в разноцветном пакетике?

– Это не для детей. Тебе нельзя, – строго сказал Санька, проклиная тот день и час, когда Толян всучил ему этот злосчастный пакетик перед какой-то очередной попойкой с девочками.

– Почему? Я не ребенок. Дай хоть посмотреть, что там.

– Отстань. Если будешь приставать, сахар не получишь.

Найдя, наконец коробку, Санька достал Женьке три кусочка сахара:

– Остальной сахар оставим на вечер. У меня лимон есть. Будем пить чай с лимоном.

– Ух ты, как здорово! – восхитилась Женька. – Обожаю чай с лимоном! Скорее бы вечер. А в пакетике красивом, наверное, карамельки? А, может быть, шоколадка?

Наткнувшись на сердитый взгляд Саньки, пробормотала тихонько:

– Ладно, как-нибудь сама посмотрю.

– Я тебе посмотрю, только попробуй, только попробуй, – Санька рассердился не на шутку.

– Неужели там наркотики? – вдруг осенило Женьку.

– Нет, не наркотики, – отрезал Санька, подумав про себя, что нужно при случае этот компрометирующий пакетик перепрятать. – Закончили эту тему. Поняла?

– Ладно. Пусть будут леденцы, а ты – жадный.

Рис. 4.5. Брусника обыкновенная

Чтобы закрыть тему и отвадить от злополучного пакетика, Санька достал из рюкзака красивое красное яблоко и протянул его Женьке:

– На, успокойся.

– Ух ты, как давно я не ела яблочки, – восхитилась Женька и вонзила свои острые зубки прямо в глянцевый бок яблока.

– Это тебе Авдотья приготовила, яблоки у нас, как и апельсины всякие, самый большой дефицит – из Китая привозят.

У Женьки рот так и остался открытым. Она торопливо протянула яблоко обратно:

– Санька, я не знала. Ешь лучше ты. Ведь я же с Украины – у нас там яблоки везде растут – даже при дорогах. Мы можем вообще яблоки не покупать – пойти и нарвать их где-нибудь. Я их уже наелась на всю оставшуюся жизнь. Так что особенно и не хочется. Ешь сам.

Санька удивился, последний раз он ел яблоко прошлым летом – они в продаже были, но стоили очень дорого:

– Да ешь ты на здоровье, мне все равно не рекомендуется есть яблоки, у меня язва желудка.

Но Женька не хотела одна есть такой дефицит:

– А в чем проявляется твоя язва? Что будет, если ты кусочек яблока съешь?

– От кусочка ничего. Но от острой пищи в желудке жжет.

– Тогда едим пополам, – Женька решительно взяла нож, разрезала яблоко поровну и протянула Саньке целую, ненадкушенную половину.

Санька только покачал головой. Но яблоко взял. Уплетая за обе щеки свою половину яблока, Женька рассказывала:

– У нас никогда не было дачи – в тех краях, где мы вначале жили, в Днепропетровской области, на Криворожье, была сплошная степь кругом. Сажали только арбузы и дыни – это бахча называется. Или баштан – кому как нравится. А потом родителей перевели в Кировоград, это старинный город, богатый, в нем много красивых, даже роскошных зданий. Так вот, в Кировограде климат совсем другой, и земля другая, и речка есть поблизости. Вот родители и купили сразу же дачу – большую, восемь соток. То есть, мы с Сережкой уехали поступать из Криворожья, а приезжали студентами уже в Кировоград.

Рис. 4.6. Елизаветград (впоследствии Кировоград) был основан дочерью Петра I в 1754 году как крепость Святой Елисаветы

Рис. 4.7. На центральной площади Кировограда стоял памятник Сергею Мироновичу Кирову

Женька с наслаждением хрумкала яблоком, не переставая, тем не менее, болтать:

– Мама в первый год ничего посадить толком не успела – просто бросила семена в землю – огурцы, помидоры, свеклу, морковку ну, в общем, все, что было под рукой. А год был хлопотный, переезд все-таки, не до дачи было. И вот мы с Сережкой перед очередным отъездом в Москву на учебу попросили показать нам эту самую дачу. И что ты думаешь? Когда мы приехали на этот участок, увидели бесподобную картину – конечно, страшно заросший огород, трава – по пояс, и в этой траве краснеют огромные помидоры в обнимку с толстенными лопухами. Огурцы обвились вокруг мощных сорняков и тоже висят – большущие – и зеленые и уже желтые. Там же и все остальное – и свекла, и морковка, и горох, конечно, уже перезревший. Вот мы смеялись – оказывается, можно даже не трудиться на этом огороде – все само растет, никто никому не мешает. Я уж не говорю, что вкус у этих украинских плодов особенный. Помидоры – мясистые, даже какие-то сладкие, а уж ягоды всякие – ароматные, сочные, бесподобно вкусные. Черешни – огромные, разных цветов – от иссиня-черных до прозрачных светло-желтых, персики есть невозможно – такие сочные и сладкие. Прекрасно там растут и сливы, и абрикосы, и груши. Да, благодатный край! Это заморское яблоко, конечно, неплохое, но по сравнению с нашими украинскими явно не тянет. У нас в сто раз лучше!

Но Саньку интересовали и другие вопросы:

– А на Украине как живется? Лучше, чем в России?

– Ты знаешь, я как-то об этом не задумывалась. Мне сравнивать трудно – я ведь только в столице живу, а Россия, насколько я знаю, – это совсем другое. На Украине гораздо теплее, и продукты вкуснее, по-моему. Ну, например, я совершенно не могу есть московские фрукты – мне они кажутся невкусными, потому что они и не сладкие, и не сочные. Да и овощи тоже – особенно отличаются помидоры, у нас они мясистые, сочные, сладкие. А арбузы, а дыни! На украинских базарах такой чудесный запах стоит, особенно если к дыням подходить…