Незапланированный маршрут

Мария Серова

Незапланированный маршрут

Часть 1. Тайга

Глава 1. Столичные студенты (70-е годы)

Женька брела по стократ осточертевшей дороге в общагу. Ничего хорошего там не предвиделось, поскольку у девчонок дела с учебой были еще хуже. У Кати еще три зверских зачета и никаких надежд на легкую сдачу (впрочем, у нее всегда было так, но она каким-то образом всегда выкручивалась). А Инга, самая способная из них, в этом году объявила забастовку учебе. Сдала на тройки (а ведь была отличницей) зимнюю сессию и укатила к себе домой, в Изборск. Нервы сдали (девчонки знали, из-за чего). А Женька наконец-то спихнула проклятый курсовик по ненавистному сопромату и должна была радоваться. Но радости не было. Опять Валерка Трофимов (ее однокурсник) даже не спросил, почему она так плохо сдала, даже вообще не глянул на нее, как будто она пустое место. Навалилась бесконечная усталость, и никакой, даже маленькой, радости не чувствовалось. Все, абсолютно все было плохо, безнадежно плохо. Вот поэтому Женька и плелась так ненормально медленно и тоскливо.

Почему ненормально? Ведь иногда так приятно медленно идти и любоваться – ну, хотя бы видами природы, например. Или брести и думать о чем-то приятном. Наконец, просто стихи вспоминать или мечтать о прекрасном будущем. Но не каждый человек на это размеренное созерцание способен. Дело в том, что Женька, с самого раннего детства, вообще не могла ходить спокойно. Она всегда куда-то бежала, что-то делала, ни минуты не оставаясь в покое. В глубоком детстве, проснувшись рано утром и услышав, что в кухне уже кто-то говорит из взрослых, Женька пулей выскакивала из кровати и вопила на весь дом, что она уже проснулась. Она делала это не специально, для особой какой-то надобности, просто такова была ее природа – ведь она родилась в год Тигра, а тигр по гороскопу китайских мудрецов – это энергия, бесстрашие и иногда безрассудство. Когда Женька первый раз, уже учившись в школе, прочитала о древних китайских гороскопах, она была поражена тем, насколько соответствует гороскоп тигра ее характеру. Следует заметить, что Женька никогда не интересовалась астрологией или чем-нибудь подобным, эта небольшая заметка про китайские предсказания и гороскопы была напечатана в каком-то журнале для школьников – в то далекое время гороскопами мало кто интересовался, зато было принято выписывать много разных журналов, в том числе и научно-популярных. Так что неуемная энергия Женьке досталась как подарок судьбы, и это было хорошо. То, что у этого тигра не предусмотрено было наличие большой силы (так было написано в журнале), Женьку не смущало. Пока она не обращала на это внимания, и свято верила в то, что она может совершить все. Все, что ей будет нужно. То, что сила и энергия совсем разные вещи, она узнала уже значительно позже.

Что же так расстроило это полное энергии существо до такой степени, что ноги почти отказывались идти и казалось, что на улице очень холодно и уныло, хотя стоял прекрасный весенний день, и солнце светило так ярко? Дело, конечно, было не в учебе. Училась Женька без особых усилий, хотя учиться было непросто, вуз считался достаточно сложным. Просто Женька была тривиально влюблена – в того самого Валерку, который, как ей казалось, даже не смотрел в ее сторону.

Хотя случались какие-то мелкие совпадения. Однажды Валерка, проходя мимо Женьки, достал из кармана прозрачную голубую косынку, которую она несколько дней назад где-то потеряла, небрежно бросил косынку ей, что-то буркнув насчет того, что вроде бы это ее. То каким-то чудом у него оказался такой же номер проекта по сопромату. Студенты чертили чертежи в специально отведенной для этого дела аудитории, поэтому все занимали утром пульманы и потом возвращались к своим чертежам в удобное для себя время. Насчет науки сопромат Женька ничего не имела против, но собственноручно чертить огромный чертеж, где важны все мельчайшие детали, где нужно знать всякие соединения, болты, гайки и прочие недоступные для Женькиных мозгов вещи – это было для нее совершенно невыносимо. Другое дело какая-нибудь квантовая механика или любая другая теоретическая дисциплина. Особенно если их читает бесподобный лектор Коган. Эти лекции Женька никогда не пропускала, садилась на первый ряд и записывала каждое слово, наслаждаясь тем, что все понятно, одно утверждение вытекает из другого, запоминать ничего не нужно – знать нужно только основные формулы – все остальное можно вывести из этих формул самой. Но это и понятно – их факультет и назывался теоретическим, только ребята, учившиеся на нем, в отличие от Женьки, понимали и другие предметы, которые им преподавали – технические дисциплины, связанные с применением науки в реальной жизни.

Поэтому в данном случае, с сопроматом, деваться было некуда. Женька тоже приносила в чертежную аудиторию свой лист ватмана, добросовестно пыталась тоже что-то чертить. Лист ватмана Валерки висел всегда где-то рядом. Можно было подойти и все списать у него (благо, что он всегда болтался где-то в другом месте). Но сделать это для Женьки было решительно невозможно. Конечно, не потому, что Женька была ненормально честная. Ничего подобного. У кого другого содрала бы с огромным удовольствием, или попросила бы объяснить непонятные ей моменты. Но тут все по-другому. Вдруг он увидит, что она списывает? Что он о ней подумает? Спрашивать же у этого недоступного самонадеянного Валерки было совершенно невозможно.

Так она и заявилась со своим измученным листом к преподавателю. Он начал молча делать исправления, перечертил, похоже, все, что там только было. Спросил, почему же она такие простые вещи неправильно нарисовала, ведь было у кого спросить – он показал на Трофимова, который, как специально, стоял рядом. Женька стояла молча, сгорая от стыда и от ненависти к этому самому Валерке, который наблюдал картину ее унижения с нескрываемым, как ей казалось, удовольствием. Как будто бы хотел сказать: «Даже списать не смогла…». Женька презрительно глянула в его сторону, со злобой подумав: «У любого другого списала бы с удовольствием, только не у тебя». В принципе, шпоры Женька не осуждала. Но она училась в мальчуковой группе, отношения у нее с группой были сложные, вернее, не было никаких, что было еще хуже. Женька не знала, как к ней относятся ребята, и поэтому держалась независимо, ничего ни у кого не просила, никогда никому не жаловалась. Так что понятно, что списывать при таком раскладе было, как ей казалось, недопустимо.

И еще про Валерку. Когда их, Женьку и Таню (вначале в группе было две девочки), мальчишки поздравляли с днем 8-го Марта, Женьке вручал цветы или какую-нибудь игрушку обязательно Валерка. Сияющая Женька прибегала в общагу и, захлебываясь от счастья, рассказывала об этом Инге и Кате, робко пытаясь выяснить у них, может быть она хоть немножко, но нравится Валерке? Увы, ответ был всегда отрицательным. Инга, с которой Женька часто и жестоко ругалась, жалела ее, мягко объясняя ей то, что было очевидно – ему нравятся высокие, стройные блондинки с ногами от ушей, одетые по последней моде.

– Ты вспомни, как он рассматривал у нас американский журнал мод и восхищался всем тем, что там было нарисовано, – говорила Инга, – Он же специально восхищался громко, чтобы ты это хорошо слышала.

– Посмотри на себя, – говорила умная Инга. – Ты даже ему по росту не подходишь – он высокий и красивый, а у тебя 160 сантиметров рост и внешность стандартная. Угомонись и ищи другого.

Катин вердикт был краток. Она была не грубая и не резкая. Она просто качала отрицательно головой и тихо, внятно говорила: «Нет, он тебе не пара».

Конечно, нужно сказать несколько слов и о Женькиных подружках, уж если они такую важную роль играли в ее судьбе. Несмотря на постоянные «на всю жизнь» ссоры с Ингой, Женька ее любила. Они ладили даже после ссор, в которых истина хоть и не рождалась, но все же становилось понятно, что для решения обсуждаемой задачи вариантов много, что сколько людей, столько и мнений… Ссоры обычно заканчивались долгими (почти до утра) разговорами на кухне (комната девочек была как раз напротив общей кухни). После таких разборок девчонки становились еще ближе друг другу. К тому же Женьку привлекал интеллект Инги, ее умение докопаться до сути любой проблемы, а также, что немаловажно, умение решать сложные физические и математические задачи. Женька считала Ингу гораздо умнее себя, поэтому если и не особенно доверяла ее прогнозам, то хотя бы внимательно слушала их.

Женька даже ездила к Инге в гости в Изборск, на три дня майских праздников. Познакомилась с ее родителями. Отец Инги, прошедший войну инженер, Женьке понравился. Чувствовалось, что он любит свою единственную дочку, верит в нее. Полной противоположностью отцу была мать Инги – решительная, боевая женщина. Инге с ней было тяжело, похоже, что и отцу тоже. Мать была типичной хохлушкой, не любившей русских вообще и ругавшей их по любому поводу. Для Женьки, у которой у самой отец был наполовину украинец, эта национальная вражда была в диковинку. В общем, у Инги, как говорится, не было в семье лада, и это, наверное, еще больше сближало девчонок.

Другое дело Катя – высокая, очень красивая девушка. Сначала она училась на вечернем отделении, снимала комнату, работала в этом же институте. Потом ее перевели на дневное отделение, что было для их института очень большой редкостью. Катя явно уступала Женьке, а тем более Инге в достижениях на учебном поприще. Обсуждать задачи, лекции и все остальные премудрости учебного процесса с ней было просто не интересно. Как-то было понятно, что большой дружбы у них с Женькой не будет – уж слишком разные они были. Женьку, с ее резким, бескомпромиссным характером, страшно раздражали Катины манеры. Катя была всегда спокойная, уравновешенная, и замечания делала тихим голосом, который прямо бесил Женьку: «Господи, какая же зануда… Нет, с тобой мы точно дружить не будем», – так думала Женька каждый раз, после очередных, конечно, правильных Катиных наставлений.

Ну, а в общем, их комната жила мирно. Катю Женька даже пригласила к себе в гости на какой-то праздник. Катя никогда не ездила домой на праздники, потому что дом ее был далеко – в Казахстане, поэтому Катя ездила домой только на каникулы. Во времена Женькиной учебы было как-то неловко во время праздников оставлять далеко живущих от дома друзей в пустой общаге. Поэтому студенты в таких случаях часто приглашали остающихся в общаге друзей к себе в гости. У Инги в это время намечались другие гости, поэтому Женька не сомневалась – нельзя оставлять подругу одну. Так Катя побывала на Украине, в гостях у Женьки.

Потом Катя всем рассказывала, что у Женьки комфортабельная трехкомнатная квартира с огромными пустыми комнатами. И что вместо мебели везде стоят шкафы с книгами. Когда Женьке передали эти рассказы, она страшно удивилась – да, трехкомнатная квартира, но обыкновенная. Да, книг много, но есть вся необходимая мебель. Хотя, в общем, Женька ничего не имела против «огромных» комнат и «одних только книг». Но, даже несмотря на эту поездку, ближе Катя не стала, и Женька так никогда и не узнала ни про Катиных родителей, ни о ее предыдущей жизни. Для нее Катя так и осталась непознанным объектом.

Так что даже о ближайших подружках Женька знала совсем немного, а о своих ребятах из группы не знала почти ничего. Правда, некоторые мальчишки (чаще иногородние) иногда рассказывали ей о себе, задавали и ей вопросы, но это случалось только тогда, когда рядом никого другого не было. Девочек в этом институте было мало, их принимали только на один факультет. Правда, с некоторых пор стали брать и на другие, более серьезные факультеты – по две девочки в группу. Женька вступительные экзамены сдала хорошо, и ей предложили выбрать факультет, на котором ей бы хотелось учиться. Не задумываясь, она ответила, что хочет учиться на самом трудном. Комиссия, в лице знаменитых профессоров, заулыбалась, почему-то им этот ответ понравился. Ее взяли на факультет с самым большим проходным баллом, и, как жизнь показала, она угадала. Ни один день она не сомневалась в том, что сделала правильный выбор, всегда считала, что она находится там, где и должна быть. Хотя учиться было действительно нелегко, к тому же были и другие проблемы.

Главной трудностью в жизни девочек все-таки была не учеба. К учебе они были приучены еще в школе. Главной трудностью была общага. Конечно, москвичам, окруженным заботой, имеющим уединенный уголок для занятий, гарантированные завтраки и ужины, было намного легче. Как чистенько, аккуратно и модно выглядели студентки москвички! А вот общежитскую девочку, как казалось Женьке, можно было угадать за километр. Оторванные от привычной заботы, лишенные иногда элементарных удобств, вынужденные терпеть совершенно законные посиделки старшекурсников под гитару чуть ли не всю ночь, общежитские девчонки не всегда могли приобрести красивый и модный вид, что, например, Женьку немного напрягало. Один раз Женька примчалась в институт в юбке, одетой шиворот-навыворот, но никто из ее ребят этого даже не заметил, хотя на черной подкладке нагло сияла белая этикетка.

К тому же, Женька, после своей теплой Украины, страшно мерзла в Москве. От холода не могла ночью уснуть, и, пока не начинали топить батареи, спала в кровати прямо в зимнем пальто. В прямом смысле этого слова – застегнувшись на все пуговицы.

Общежитские мытарства Женьки начались с первого же дня ее заселения в общежитие. Поселили ее в комнату к девочкам, которые перешли на третий курс – Света, Алена и Галка. Поэтому первая истина, которую Женька узнала с первого дня учебы – это то, что студенты третьего курса и старше на занятия могут не ходить. Учеба старшекурсников происходит только в период экзаменационной сессии. Поэтому все остальные дни, и не только дни, но и вечера (и ночи), можно проводить с друзьями, играя в преферанс, или бренча на гитаре, попутно обсуждая различные проблемы – политические, спортивные, театральные, мировые. Запретных тем принципиально не было. Меньше всего в то время обсуждали политические новости – все было и так всем ясно. Конечно, у этих девочек-третьекурсниц было много друзей, тоже с третьего курса или постарше. Комната, в которую волею судьбы попала Женька, была самая радушная, так что и готовили нехитрое угощение, и проводили мероприятия у них, засиживаясь иногда до утра. Почти всегда было страшно интересно, и Женька, приехавшая из глухой провинции, с огромным наслаждением впитывала в себя всю свалившуюся на нее необыкновенную информацию.

Но была одна проблема – ведь Женька-то училась на первом курсе! Тем более, ее школьные годы прошли в маленьком городке, и не в какой-нибудь спецшколе, а в обычной средней школе, в которой не хватало учителей по некоторым предметам – по биологии, астрономии, черчению и так далее. А в институте в Женькиной группе оказались в основном москвичи – продвинутые, веселые, уверенные в себе, знающие такие вещи по математике и физике, о которых Женька даже не слыхала. Поэтому, когда на первом семинаре преподаватель математики спросил, кто знает, что такое дифференциал, веселое большинство заорало, что это все знают, и поэтому объяснять ничего не нужно. Женька, конечно, промолчала, но с этого момента у нее начались нелады с математикой. Конечно, дома можно было бы самостоятельно, спокойно разобраться в новой для нее теме, но в общаге, при установившемся раскладе времяпровождения, это было совершенно невозможно сделать. Новые друзья не подозревали о Женькиных проблемах. У них были свои проблемы, как оказалось, более серьезные, чем у нее.

Дело в том, что Алена с Галкой были беременны. Они сходили вместе со своими друзьями на традиционный весенний слет – на пару дней, с ночевкой, и, видимо, не убереглись. Рождение ребенка во время учебы очень и очень нежелательно. Наверное, продолжение учебы возможно только в идеальных жизненных условиях – просторная квартира, мама, папа, бабушка… То есть, если кто-то один занимается домашней работой, а кто-то другой зарабатывает на жизнь, то только тогда кто-то третий сможет доучиться. Это понимала даже Женька. Но у ее друзей таких идеальных условий не было. Им пришлось уходить в академку, причем всем. Нужно было снимать квартиры, а ребятам еще нужно было искать работу, чтобы добывать деньги на проживание.

В общем, так получилось, что в первые же месяцы своей учебы Женька столкнулась почти со всеми основными проблемами, которые встречаются молодым людям в жизни. Конечно, хоть и пассивное, но все же участие Женьки в такой бурной деятельности своих соседей по комнате времени для занятий не оставляло. Закончилось это тем, что Женька получила первую в своей жизни двойку, причем по свей любимой математике. Причем, «законную» двойку, никто ее не «заваливал», не задавал каверзных вопросов. Не понимала она эти дифференциалы, и все! С первого же занятия не понимала, и не смогла сама разобраться. «Мозгов не хватило, сама виновата», – ругала себя Женька, хотя, конечно, обида на ребят немного была.

Но, все равно, она была в выигрыше, познакомившись с этими нетривиальными старшими студентами. Они первыми познакомили ее с творчеством Владимира Высоцкого – до этого Женька была уверена, что Высоцкий – это какой-то непризнанный, неприкаянный человек, что-то типа безработного или даже уголовника. Когда ребята ей объясняли, что Высоцкий – это просто артист театра на Таганке, она понятливо кивала головой, делая вид, что понимает. На самом деле была уверена – ее разыгрывают, как маленькую глупую провинциалку, просто чтобы потом вместе посмеяться. Понять Женькино недоверие можно – плакатов по Москве о Высоцком не было, да и театр на Таганке, где можно было посмотреть афиши, был неблизко от Женькиного института. Конечно, уже на втором курсе Женька убедилась, что ее никто не разыгрывал – кто такой Высоцкий уж в Москве то знали все.

Еще ребята рассказывали ей об их походах, пели прекрасные песни Юрия Визбора, Александра Городницкого, Булата Окуджавы и других популярных в то время бардов, читали стихи. Учили не пугаться трудностей, никогда не вешать нос. Смеялись, когда было трудно, легко помогали в беде не только друг другу, но и малознакомым людям. Ребята в этом отношении были лучше девушек. Да это и понятно – в то время, когда Женька с ними познакомилась, у девушек были заботы поважнее любых мировых проблем.

– Жизнь рушится, а они смеются. Как все-таки некстати появляются эти дети, – примерно так думала Женька, в душе и жалея девчонок, и, в то же время, завидуя их оптимизму. После зимней сессии вся эта веселая компания ушла из Женькиной жизни – в институте с детьми жить категорически запрещалось, да и женатым отдельные комнаты не полагались. По четыре человека в комнате – и все, точка. Лишних мест в общежитии не было.

Так Женька оказалась в одной комнате с Ингой и Катей. Она всегда тепло вспоминала своих первых институтских друзей. Завидовала их тесному веселому братству, легкости, с которой они оказывали бескорыстную помощи другим, умению ввязываться в любой спор и говорить абсолютно на любые темы (причем, с видом знатока!). И все же, несмотря на долгие ночные посиделки, споры обо всем на свете, страсть к походам «за туманом», этих ребят нельзя было отнести к этаким беззаботным людям, легкомысленно относящимся к своим обязанностям. Сессии эти ребята сдавали нормально, и, Женька была уверена, что и с семейной жизнью они достойно справятся.

А свою первую двойку Женька пережила не очень-то тяжело. На зимних каникулах, уже дома, подготовилась и легко пересдала экзамен. После отъезда ребят, у Женьки появилось больше времени для занятий, она вздохнула свободно и больше уже двоек на экзаменах не получала.

Один из ребят из этой выбывшей компании, Олег Кобзев, даже пообещал научить ее решать любые задачи по физике. Женька не поверила – ведь физика считалась самым сложным предметом на первом курсе. Этого же не может быть! Но Олег уточнил: задачи из обычных институтских учебников (без всяких там Ландау или Ферми). Женька тут же притащила все свои задания, и мастер-класс начался. Женька была в восторге! Действительно, как просто – главное, четко поставить задачу, выяснить информацию об этой проблеме (короче, выписать все формулы из учебника для этой задачи) и подумать, как из этих формул получить то, что нужно. Женька раздувалась от счастья и гордости от того, что она «умеет решать все». Рассказала кому-то из своих ребят об этих, в общем-то, очевидных и понятных принципах. Тот передал другим. Закончилось тем, что вскоре вся их группа могла решать действительно любые задачи по физике, из тех, конечно, которые присутствовали в их учебниках На зависть всем остальным сокурсникам, которые смиренно приходили к ним за консультациями.

А с Олегом Женька крепко подружилась. Женьке казалось, что Олег знает все на свете, к тому же он был веселым, мог рассмешить Женьку в самые нерадостные моменты жизни. Подружился с Олегом и Сережа, Женькин брат, студент геологического факультета МГУ. В эту пору жизни брат был для Женьки самым близким человеком – родители, бабушка, дом были далеко. Женька часто приезжала в университет, и они с Сережей чаще всего ходили на смотровую площадку МГУ, с которой так хорошо был виден стадион Лужники, река Москва и вдалеке – сталинские высотки. Ходили они и во все знаменитые московские театры – чаще всего представлялась возможность достать билеты в Вахтанговский театр, бывали они и в Современнике, и в театре на Таганке. Женька особенно любила Вахтанговский – именно там играли ее любимые артисты – Юрий Яковлев, Михаил Ульянов, Василий Лановой, Юлия Борисова и многие другие. Женьке особенно запомнился спектакль «Варшавская мелодия» с Михаилом Ульяновым и Юлией Борисовой. А над спектаклем «Дамы и гусары» хохотали оба (с Сережкой), там все артисты прекрасно играли. Конечно, Юрия Яковлева уже все хорошо знали по фильмам, хотя знаменитого и любимого всеми Ипполита еще не было.

Рис. 1.1. Вид на Лужники с Ленинских гор

Сережа, как старший на целых полтора года, считал, что он обязан опекать свою младшую сестру. Он часто приезжал к ней в общагу, встречал или провожал Женьку при всяких поездках, если они ездили куда-нибудь раздельно. У безалаберной в житейских делах Женьки деньги, которые высылали ей родители, кончались очень быстро, и она ехала, конечно, к Сереже на Ленинские горы. Там он ее кормил (иногда даже в профессорской столовой МГУ) и давал денег – конечно, немного. И на эти деньги, уже в режиме строжайшей экономии, Женька жила до следующей получки. Стипендию ей не платили. Во втором семестре из-за двойки, а потом, когда она учиться стала без троек, кто-то придумал правило, по которому обеспеченным студентам (если приходится в семье больше 100 рублей на человека) стипендия была не положена ни при каких положительных оценках. Потом, правда это «умное» решение отменили, и несколько раз за свое время обучения Женька стипендию все-таки получала.

Несмотря на постоянное отсутствие денег, Олег с Сережкой собрались как-то поехать в Ленинград (в начале ноября, это уже был у Женьки второй курс) – просто так, посмотреть город на Неве. Женька устроила скандал, и ее взяли с собой. Конечно, ехали поездом. Билет стоил 8 рублей (стипендия 45 рублей у Олега и 34 рубля у Сережи). В город на Неве приехали мрачным серым утром – то ли шел, то ли моросил дождь, все небо было затянуто тучами. Конечно, первым делом пошли к Эрмитажу, то бишь к бывшему царскому дворцу. Что думалось Женьке в эти минуты первого знакомства с таким исторически великим городом, овеянным славой и легендами? Может быть Женька думала о человеке, основавшем этот город, о тех знаменитых людях, которые жили и творили в этом городе, о людях, которые защищали этот славный город во время Великой Отечественной войны?

Совсем нет. Женька прежде всего подумала о Великой Октябрьской Социалистической революции! Она смотрела на Неву, на молчаливое здание бывшего царского дворца и думала о героях матросах, о революционных солдатах, бежавших штурмовать это здание.

Рис. 1.2. Дворцовую площадь с Зимним дворцом и Александрийским столпом с полным правом можно считать колыбелью Революции

А ведь штурм Зимнего происходил именно в это самое время, и погода, наверное, была такой же, – думала Женька, зачарованно вглядываясь в едва видимый в тумане мост, представляя, как по нему бегут матросы… Попыталась выяснить у Олега, который все знал, сколько примерно было штурмующих, но ребята только молча переглянулись. Сережа покрутил у виска пальцем, Олег незаметно постучал у себя по голове. Подумав немного, Олег все же вспомнил, что штурмующих было немного, около 255 человек. Наказали Женьке ждать их на этом священном месте, вспомнить Интернационал и тихонько спеть «Вихри враждебные веют над нами…» Сами побежали искать магазинчик, в котором можно было чего-нибудь выпить, чтобы согреться.