Последняя смена

Корин с сомнением оглядел вожатую, склонив голову набок, побарабанил пальцами по столешнице.

– Ну, если больше ничего не случилось, то я не возражаю против предложенного.

***

Сидя на скамейке около подъезда девятиэтажки, Людмила отчаянно скучала. «Вот дурочка, что не взяла с собой книгу, ведь знала же, что приеду раньше времени». Желая развеяться, девушка смотрела по сторонам. День был жаркий, под стать началу августа, около семи часов вечера наконец-то спадала дневная духота, и жители раскаленных панелек начинали выходить на улицу. Из третьего подъезда бодро сбежал по ступенькам лысоватый мужчина средних лет, воровато оглянулся на окна, поспешил к припаркованному «Москвичу». Люда вытянула шею, чтобы рассмотреть, чем же он собрался заняться, ей нравилось наблюдать за людьми, девушка порой загадывала предполагаемые события и очень радовалась, если получалось угадать.

– Привет, созерцатель! – над головой девушки раздался знакомый, приятный баритон.

– Привет! – Люда подпрыгнула со скамейки и попала аккурат в объятия мужчины, он вскользь чмокнул ее макушку и взял за руку.

– Давно сидишь?

– Как обычно, – улыбнулась Люда.

– Я же сказал, что приеду в девятнадцать пятнадцать.

– Ничего, я не скучала, – миролюбиво ответила Людмила. – И кстати, – хихикнула девушка, –твой сосед из третьего подъезда жене изменяет.

Кирилл удивленно поднял брови.

– Откуда известно?

– А он минут пять назад вышел из дома, явно только из душа, за километр пахло мылом и «Шипром», а потом оглянулся на окна, нырнул в свой «Москвич» и вытащил оттуда гвоздички в газете, причем нечетное количество и быстро-быстро побежал в сторону автобусной остановки. Ну? И скажи, что я не права.

– Приметливая ты, – хмыкнул Кирилл.

Он улыбнулся и потянул ее за собой к подъезду. Люда, довольная собой, улыбаясь, семенила за ним. Вслед за Кириллом поднявшись на четвертый этаж, уверенно зашла в квартиру, она впервые была в гостях у своего знакомого. Квартира ей показалась большой и какой-то необжитой, что вполне соответствовало образу холостяка, но что-то смущало девушку. Кирилл провел ее в небольшую гостиную, приглашающим жестом указывая на диван.

– Располагайся, я сделаю нам кофе.

– Я руки помою, – кивнула Люда и неторопливо прошла в ванную комнату.

Ее удивили белые, пушистые, казалось, совсем новые полотенца, два больших и два поменьше. Две новые зубные щетки в пластиковых пакетиках и два новых куска мыла: одно простое детское, другое розовое, как земляничное, только пахло неизвестными заграничными духами. Люда наспех вымыла руки и вернулась в гостиную, ее одновременно раздирали любопытство и хорошее воспитание. Однако женский интерес взял вверх над стеснением, и Людмила аккуратно пальчиком потянула на себя ручку платяного шкафа. Быстро оглядев содержимое вешалок, подвинув пару поближе к себе, Люда прикрыла дверку и нахмурилась. В шкафу висели белые и светло-голубые накрахмаленные сорочки и костюмы: серые и коричневые разных оттенков в тонкую полоску, костюмы были качественно пошиты из хороших лекал, но все равно какие-то неприметные, неяркие. На нижней полке стояли туфли, черные, начищенные, в количестве трех пар.

Люда подошла к книжной горке и внимательно пробежалась глазами по корешкам, вперемешку с классикой были и редкие издания зарубежных авторов. При этом в квартире не было никаких личных предметов, указывающих на хозяина, ни одной фотографии, ни одного живого цветка, ни одной небрежно брошенной вещи. На полках не было пыли, окна вымыты, паркет и коврик сверкали чистотой, как будто им вычистили перед приходом Людмилы.

Кирилл зашел в комнату с двумя чашками и корзинкой печенья «Курабье» на небольшом подносе. Но до кофе Людмила добралась, когда он уже безнадежно остыл. Она и не заметила, как оказалась в крепких объятиях мужчины, сопротивляться сближению, ей казалось, было нужно, но у Люды не было никакой возможности, Кирилл был нежен и настойчив. Уже стоя в ванной под душем, вдыхая запах ароматного мыла, она с грустью размышляла, что же о ней теперь подумает Кирилл. «Не надо было сразу прыгать к нему в койку, он решит, что я легкомысленная и ветреная. Первый промах тебе, Люся». Закутавшись в новый махровый халат, Люда прошлепала босыми ногами в комнату, где Кирилл, вальяжно развалившись в кресле, пил кофе и читал газету.

Люда, осторожно пристроившись на широкий подлокотник, нежно погладила мужчину по крепкой шее и спине. Кирилл убрал газету и притянул к себе Людмилу, касаясь носом ее плеча. «Была не была, надо выяснить», – решилась девушка и, чуть отстранившись, заглядывая в глаза партнеру, спросила:

– Кирилл, это же не твоя квартира?

В глазах мужчины заиграли веселые огоньки, он потянулся за чашкой, другой рукой поудобнее устраивая у себя на коленях девушку.

– А что привело к таким умозаключениям, мадмуазель? – игриво поинтересовался он, поглаживая по спине Людмилу.

– У тебя такая чистота здесь, но все какое-то нежилое. Щетки новые, полотенца химчисткой пахнут… А еще… – девушка запнулась.

– Говори, – уже серьезно попросил Кирилл, внимательно глядя на Людмилу.

– Я заглянула в твой шкаф, – Люда покраснела, но продолжила. – Там у тебя такой порядок, рубашки, костюмы, но они разных размеров. Они же не все твои? Ведь так?

Девушка смело посмотрела мужчине в глаза.

– Ты молодец, Люси! – присвистнул Кирилл. – А что еще ты заметила?

– Эта квартира точно нежилая, – подытожила Люда. – Скажи, ты просто водишь сюда девушек?

Кирилл встал, снимая с колен Люду, и прошелся к книжному шкафу.

– Ты наблюдательная и логичная, молодец, Люсь. Но я в эту квартиру не вожу девушек, более того, ты первая, кого я пригласил сюда.

– А куда водил остальных? – исподлобья глядя на Кирилла, язвительно спросила Людмила.

– Никогда не задавай вопросов, ответы на которые тебе могут не понравиться, – Кирилл смотрел на нее пристально и спокойно. – Людмила, эта квартира действительно не моя и используется для работы.

– И кем же ты работаешь? Костюмы отшиваешь? – опять съязвила Люда.

Кирилл пропустил мимо ушей вполне удачный укол в свой адрес, так же спокойно и расслабленно глядя на Люду. Она первая отвела глаза и стала одеваться. В молчании они допили кофе, и когда уже Люда направилась в прихожую, Кирилл ответил на ее колкость.

– Людмила, на будущее, не задавай мне лишних вопросов, если хочешь, чтобы мы продолжили наше общение. Я работаю в той организации, про которую лучше лишний раз и не упоминать. Поняла меня? – он ласково щелкнул девушку по носу.

Людмила кивнула, она вовсе не обиделась, а злилась на себя и на свою несдержанность. «Дура ты, Людмила, дважды за вечер прокололась». Но после того разговора Людмила запомнила, что Кириллу вопросов, на которые он не готов отвечать, она задавать не будет, ее преимущество было в том, что девушка была совершенно необидчива и обладала прекрасной памятью.

***

К воротам лагеря Туманова и Громов подъехали без четверти четыре, у подростков ровно через двадцать минут должен был закончиться послеобеденный отдых. Саша возлагала надежды на то, что разговор с медсестрой пройдет гладко и быстро и за эти двадцать минут до окончания тихого часа они вполне успеют побеседовать. Как успела разузнать Александра, в шестнадцать ноль-ноль у подростков был полдник и свободное время, в течении которого они, в том числе, могли звонить родителям по телефону, находящемуся в кабинете медсестры. Поэтому беседа с ней предполагалась быстрой, до того, как подопечные лагеря захотели бы воспользоваться возможностью пообщаться с близкими. В первые дни, когда оперативники опрашивали весь административный корпус, медсестра не кстати оказалась в районной больнице с травмой ноги, растяжение на ровном месте.

Проходя в очередной раз по территории лагеря, Александра разглядывала окрестность, пытаясь понять, как сбежала девочка. Забор высокий, штакетник, не перепрыгнешь. Следов повреждений досок нет, подкоп тоже обнаружен не был. Сторож уверяет, что ключи на ночь только у него и у директора, но директора после семи часов на территории нет, связку увозит с собой, то есть, если предположить, что девочка взяла ключ из кабинета директора, то он, приехав домой, должен был обнаружить пропажу, связка-то одна. Если Катя хотела сбежать до отбоя, то должна была отлучаться одна в период до девяти часов вечера, но ее соседки по комнате уверяют, что Катя одна никуда не уходила в тот злополучный день и вечер.

В своих размышлениях Туманова подошла к небольшому одноэтажному корпусу в глубине разросшихся кустов сирени и акации. Громов галантно открыл дверь, пропуская Сашу вперед. Девушка быстро прошагала по коридору, казалось, что она затылком чувствует внимательный и насмешливый взгляд капитана. А еще Саша ужасно стеснялась своей полной фигуры, особенно округлых бедер, которые неудачно подчеркивала форменная юбка, и по сравнению со спортивным, статным капитаном, она казалась себе еще более толстой и некрасивой. Саша мотнула головой, отгоняя неприятные суждения о собственной непривлекательности, постучалась в дверь с табличкой «Медицинский работник» и, не дождавшись ответа, решительно вошла внутрь.

За столом сидела хорошенькая блондинка лет двадцати семи с толстой, длинной косой и ловко перебирала какие-то карточки в деревянном ящике.

– Здравствуйте, Коврова Надежда Петровна?

Девушка в белом халате испуганно кивнула.

– Я оперуполномоченный уголовного розыска по Успенскому району, зовут меня Туманова Александра Сергеевна, – буднично проговорила Саша, протягивая красную корочку вперед для обозрения. Блондинка разом бросила карточки и захлопала своими красивыми серыми глазами с густо накрашенными ресницами, уставившись в раскрытое удостоверение.

– Ой, здрасьте, – пискляво протянула девушка, растерянно переводя взгляд то на Сашу, то на мужчину, который зашел с ней и стоял поодаль. Громов удостоил медсестру лишь молчаливым кивком головы.

– Мне нужно задать Вам вопросы по поводу пропавшей Екатерины Рубис, я занимаюсь ее поиском. Мы можем здесь побеседовать? – Саша обвела глазами небольшой кабинет, прикидывая, где ей можно будет разместиться. Медсестричка Надя засуетилась, начала быстро убирать со стола журналы и карточки в шкаф, попутно приговаривая:

– Да-да, конечно, мне директор говорил, что следователь приезжает, но я-то не знаю ничего, меня не было в этот день на месте.

Саша села на предложенный стул напротив медсестры, Кирилл также молча остался стоять, опираясь на дверной косяк, казалось, что его присутствие – нечто само собой разумеющееся, но только Сашу этот факт очень раздражал. Она чувствовала себя бестолковой студенткой, которой при комиссии приходится пересдавать экзамен. Но вариантов нет, этот комитетчик все равно будет таскаться с ней, поэтому надо перетерпеть и работать в предложенных обстоятельствах. «Ну и ладно, чекист, контролируй, хмыкай, доберешься до нужных тебе сведений, и скатертью дорога. Поскорее бы понять, куда он копает, сама бы ему помогла». Саша вздохнула и достала ручку.

– Александра Сергеевна, хотите чаю? Я вот только заварила, с липой, – Надежда подняла маленький фарфоровый чайник, демонстрируя правдивость своих слов. Саша кивнула, в спокойной обстановке беседа строится лучше, тем более было видно, что медсестра нервничает. Надя разлила чай в три тонкие белые чашки с розовыми цветами, одну протянула стоящему поодаль Кириллу.

– Берите тоже, угощайтесь.

– Спасибо, – буркнул Кирилл, осторожно удерживая горячий, пахнущий травами напиток.

Надежда подвинула следователю вазочку с печеньем, Саша задумчиво потянулась за одним, но кожей почувствовала этот пронзительный взгляд Громова и отдернула руку.

– Надежда Петровна, Вы знали пропавшую Катю Рубис? – начала допрос Туманова.

– Понимаете, у нас же здесь не санаторий, – торопливо проговорила медсестра, – я детей в день заезда не вижу, мне только справки направляют по каждому ребенку, ну, к примеру, если какие-то особенности здоровья…

– Да-да, я понимаю, –кивнула Саша.

– С Катей я познакомилась числа одиннадцатого или двенадцатого июля, когда она приходила звонить маме в город.

– У вас здесь один стационарный телефон?

– Нет, еще один аппарат в кабинете директора и один у заместителя с секретарем на двоих, но тот сломан сейчас.

– А Вам здесь отдельный номер провели?

– Ну, да, чтобы не перегружать общую линию. Детей же много, домой звонят некоторые и каждый день.

– А почему вы запомнили Катю? Ведь много девочек, наверное, в тот день звонили родным.

– Катя очень боялась звонить, – как-то сдавленно проговорила Надя. – Сначала не дозвонилась и как будто даже рада была, но ее мама уже звонила директору, поэтому Кате нужно было обязательно связаться с родными.

– А Вам Катя не рассказывала, почему ее мама сама звонила директору? Ведь мама же звонила? Или папа?

– Мама у нее, – буркнула Надя, прихлебывая чай. – Да сама Катерина и виновата! – вдруг уверенно сказала Надя. – Мыслимое ли дело, мать волнуется, а она приехала и за неделю не позвонила ни разу, забыла, на свидания бегая.

Девушка резко осеклась, лихорадочно соображая, что выдала что-то лишнее. Она схватила печенье, откусила большой кусок в надежде сохранить себе секунды молчания на обдумывание.

Но Александра уже встала в «стойку», как сеттер на охоте, внимательно наблюдая за жующей медсестрой.

– Надежда Петровна, вы сказали, что познакомились с Катей одиннадцатого или двенадцатого июля, то есть за два дня до пропажи девочки, откуда же Вам стало известно, что Катя бегала на свидания вместо звонков маме?

– Ничего мне такого не известно, – медленно ответила Надя. – Я просто предположила, не первый же год я в лагере работаю,– вполне деловито и спокойно произнесла медсестра. Туманова заметила, что Надя взяла себя в руки, старается отвечать ровно и смотреть прямо в лицо Саше.

– Все девочки лет пятнадцати-шестнадцати сюда приезжают только за одним,– хихикнула медсестра, – чтобы с мальчиками дружить без родительского контроля.

Саша кивнула, что-то черкнув ручкой на листе, якобы полностью удовлетворившись ответом медсестры, и перевела тему.

– Скажите, Надежда, а у Кати были какие-то особенности здоровья? Может, аллергия на что-то?

– Я так сразу и не вспомню… Растерялась медсестра. – Мы сейчас по журналу посмотрим, карточку у меня же ваши коллеги забрали – бодро откликнулась Надя, поворачиваясь на стуле. Она, не вставая, дотянулась до полки, ловко вытащив пухлую стопку журналов. Отобрав нужный, Надежда начала листать.

– Так, Иванченко, Мишин, Сидорова…– быстро перебирая пальцами страницы, вслух читала медсестра, – а, вот, Рубис Екатерина Викторовна. Нет, ничего у Кати не написано, ну, ОРЗ хроническое, так это всем пишут.

– А внешне Катя не казалась болезненной или отличающейся от других подростков? – Саша почувствовала, что медсестра знает больше, чем просто общую информацию, и пробовала зайти с разных сторон.

Однако Надежда задумчиво пожала плечами, убирая документ.

– Да нет, ничего я такого не замечала, обычная она, как все, ничего в ней особенного.

В голосе медсестры Саша явно уловила нотки женской ревности, так обычно говорят о сопернице. Интересно, кто же уделял внимание девочке Кате больше, чем хорошенькой медсестричке?

Саша на отдельном листке сделала себе пару пометок и уже собралась было убирать свои записи, как вдруг решила попытать счастья.

– Надежда, а вы в лагере ничего странного не замечали? – больше всего на свете Саша хотела, чтобы капитан не услышал ее вопрос или срочно куда-то вышел. Но Громов стоял все также неподвижно, не сводя внимательных глаз с присутствующих.

– Вы имеете в виду сплетни, про которые болтают дети и в поселке? – удивленно протянула Надежда, взглянув почему-то на капитана. Александра кивнула, не поднимая глаз от бумаг. – Ой, да ерунда это все, легенды, – махнула рукой медсестра. – Не слушайте вы никого, – и снова потянулась к печенью.

– То есть Вы ничего необычного не видели? Дети рассказывают, что воет что-то, смеется и даже кричит по ночам, женщину в белом видели несколько детей, когда стемнеет.

– Это же дети! – всплеснула руками Надя. Искренность ее удивления отразилась на хорошеньком личике. – Они сами эту ерунду и придумывают, пугают друг дружку, а потом жалуются. Нет, Александра Сергеевна, я никаких звуков не слышала и женщин не видела.

Медсестра говорила спокойно и уверенно, поглядывая украдкой на крохотные часики на запястье.

Саша поблагодарила Надежду Петровну за уделенное время, предупредив, что если у нее в процессе розыска девочки появятся дополнительные вопросы, то визит повторится. Надежда, казалось, выглядела спокойной и довольной, что беседа закончилась на взаимно приятной ноте.

Туманова быстро прошагала к выходу, капитан снова последовал за ней, когда он прикрыл за собой дверь кабинета, то легонько дернул за локоть Сашу. Она недоуменно посмотрела на него, вынужденно повернувшись. Громов прислонился всем телом к двери, поднося указательный палец к своим губам. Саша недовольно вздохнула, закатывая глаза, попутно поправила сползающую с плеча тяжелую сумку, и постаралась протиснуться между широкоплечим капитаном и кадкой с каким-то засохшим цветком. Ей решительно не нравились эти методы работы первого отдела: слежка, подслушивание и прочие шпионские штучки. За дверью отчетливо слышалось шуршание бумаги, скрип дверцы шкафа, а потом приглушенные отщелкивания диска телефона, по количеству щелчков можно было предположить, что набирали местный номер.

– Алло, да, я это, я, – певучий голос медсестры приглушенно слышался за дверью. – Три ампулы? Да ты с ума сошел! – Далее в комнате стало тихо и через минуту тяжелый вздох медсестры прервала фраза. –Ты понимаешь, чем это грозит? – Медсестра повысила голос. – Хорошо, но за ятрогенность отвечать будешь сам.

Пластиковая трубка слишком громко опустилась на корпус, и Громов поспешил отпрянуть от двери, толкая собой Сашу. Едва удержав равновесие, она смерила капитана уничтожающим взглядом и торопливо прошагала по коридору.

На улице, выйдя за пределы лагеря, вытащила сигарету и, нервно чиркая спичкой, взглянула на мужчину.

– Ну? – нервно затягиваясь, спросила Саша, зло глядя на капитана. – Будем привлекать медсестру за то, что таскает препараты и возможно продает?

– Лучше перепить, чем недоспать, – весело парировал капитан, с удовольствием затягиваясь сигаретой.

Саша не скрывала своего раздражения из-за вынужденного участия во всех «этих шпионских штуках» вместо того, чтобы работать по выбранным версиям и вместе думать, как найти пропавшего ребенка, она же обязана подыгрывать плохой игре в угоду интересам госбезопасности, не иначе. Но приказ есть приказ, и в сотый раз тяжело вздохнув, девушка, перевесив сумку на другое плечо, направилась к стоящим у забора «Жигулям» капитана.

***

Десятое ноября в 1982 году являлся официальным праздником после Указа Президиума Верховного Совета СССР, изданного двумя годами ранее, и даже те, кто не имел никакого отношения к этому дню, радостно праздновали день советской милиции. Еще десяток лет назад день милиции был совершенно обычным днем, профессиональным праздником для узкого круга имевших к нему прямое отношение, такой же, как день сталевара или день советской печати.

Сергей Денисов советскую милицию уважал, хотя и сталкивался всего раз в жизни, когда получал паспорт. Сам в детстве мечтал стать милиционером, да вот как-то не сложилось, а теперь его дочь Сашка учится на юриста и хочет работать в милиции, чудеса!

Утром, дернув лист перекидного календаря, порадовался, что вечером будут показывать праздничный концерт по телевизору, и, если у Валюшки окажется дневная смена, получится вместе посидеть у телевизора.

Привычно быстро жуя бутерброд, Сережа вспомнил, что сегодня день встречи бывших одноклассников, а точнее, день проводов в армию школьных друзей-товарищей. Именно десятого ноября семнадцать лет назад он, бывший школьник Сережа Денисов, отправился защищать родину вместе со своими двумя школьными друзьями, с тех пор они решили в этот день собираться и вспоминать былое, общаться о насущном. Встречи эти не стали носить характер ежегодных, но случались через год-два регулярно. Мысль о предстоящем вечере Денисова обрадовала, прошагав в общий коридор, он, воровато оглянувшись, снял с оконного крючка палку копченой колбасы, удачно приобретенную и заботливо отправленную супругой сушиться к новому году. Пусть снова покричит на пьющего соседа, который в этот раз действительно «Ни гроша не брал чужого», но идти к товарищам с пустыми руками – это совсем никуда не годится. Свободных денег у Денисова до получки не было, в кармане валялся рубль на неделю.

Около шести часов вечера доехав после работы на троллейбусе до станции метро «Войковская», Сергей торопливо зашагал по таявшей снеговой каше к дому своего бывшего одноклассника Мишки. Жил он там же, с тех пор как женился второй раз, в том же двухэтажном деревянном доме на два хозяина, в тех же крохотных проходных комнатах, где на сорока двух квадратных метрах ютились Мишка со своей второй женой Леной, их двое сыновей – Пашка и Николаша, четырех и шести лет, и старая, уже плохо слышащая мать Мишки – Клавдия Никитична. Дом этот достался его жене от деда по отцовской линии. Михаил был младшим сыном, родился у матери, когда ей было тридцать девять, старшей сестре Гале исполнилось к тому моменту семнадцать, она училась в техникуме, среднему брату было четырнадцать. Сейчас и брат и сестра уехали на Север на заработки, обзавелись там семьями, жили в достатке, а пожилую мать забрал из деревни и досматривал Мишка, едва сводя концы с концами.

Сегодня жена Михаила работала в ночь, она была медсестрой в больнице, двое сыновей сидели в комнате, что-то увлеченно клеили на столе и наперебой спорили, а тетя Клава, как когда-то называл ее Сергей, мирно вязала искривленными от работы пальцами, даже не глядя на спицы. Денисову нравилось бывать в гостях у друга, он чувствовал ту самую добрую атмосферу семьи, какой ему так не хватило долгие восемь лет с Лидой.

– Здорово, здорово, дружище! – Радостный Мишка отчаянно пожал руку Сергею, прижимая его к себе. – Давай, проходи, вот тут пальто повесь.

– Бирюка опять нет? – буднично спросил Сергей, всовывая ноги в гостевые клетчатые шлепанцы.

–Да, может, придет еще, мать его недели три назад видела в гастрономе, привет передавал.

– За все время один раз только пришел, – досадливо проговорил Сергей.

По старой привычке школьного друга уже никто не называл по имени, в обиходе использовалась удачно данное прозвище, идеально подошедшее под его образ жизни.

– Он так и живет один? – поинтересовался Серега, присаживаясь на давно не крашенный кухонный табурет.

– Один, – махнул рукой Мишка, стоя спиной к столу, что-то быстро нарезая ножом– бирюк – он и есть бирюк.

– Ладно, давай за праздник. – Сергей протянул другу наполненную рюмку водки.

Михаил замешкался, Лена может устроить скандал, она очень не одобряет, когда муж выпивает, ей, как врачу, это видится мещанством и действом, порочащим честь советского медика. «Ладно, заночую у ребятишек на раскладушке, а на завтра она поостынет». Приняв, как ему показалось, единственное правильное решение, он с шумным выдохом опрокинул в себя рюмку и потянулся за огурцом.

– Как у вас с Лидой? С Саней то общаешься? – Мишка, протирая усы рукавом, невольно наступил на больную мозоль одноклассника.

–Да также, почти шесть лет дочь не вижу, – помедлив, ответил Сергей, – вроде взрослые, должны бы были прийти к консенсусу, как сказали бы на западе.– Денисову было стыдно за тот случай у Валентины, из-за которого и случился развод, в то же время хотелось поделиться с другом своими переживаниями. Но Михаила, видимо, вполне удовлетворил его ответ, и он сменил тему.

– Петьку-то повысили, слышал? Мишка любил посудачить о знакомых, особенно, если дело касалось школьных обидчиков.

– Неужто? – искренне удивился Денисов. – А ведь дурак дураком по школе то был.

– Дак и я о чем. Какой из него токарь? А ведь третий разряд получил, говорят, рублей триста получает.

Денисов непритворно удивился. Такие деньги. Он, будучи стропальщиком, зарабатывал сто семьдесят рублей и чувствовал себя добытчиком, так как приносил в дом на целых двадцать рублей больше, чем Лида. Но все равно этих денег хватало от получки до получки. Пенсия тещи использовалась только самой хозяйкой, за редким исключением она могла купить что-то для внучки.

– … а тут бьешься-бьешься, как рыба об лед, а «Белочку» детям позволить не могу, тем более, килограмм сразу,– голос друга вывел Сергея из своих досадливых мыслей.

– А кто может-то? –Рассеянно переспросил Денисов.