Последняя смена

Мария Максимова

Последняя смена

Благодарности

Этой книги бы не было без поддержки и помощи моих дорогих и любимых Марины Анатольевны Алексеевой и Сергея Алексеевича Заточного! Бесконечно благодарна Вам за полученные знания, бесценный опыт, веру в меня и заботливое, дружеское участие!

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Рукопись не стоит рассматривать как хронику событий и мемуары, все персонажи вымышлены, а все совпадения случайны.

Аннотация

1993 год. Июнь. Летний лагерь в Подмосковье.

Сразу после открытия смены из лагеря пропала шестнадцатилетняя девушка, спустя время ее тело нашли в реке без признаков насилия. Год назад из этого же лагеря пропал мальчик, о котором до сих ничего не известно. Местные органы милиции идут по ложному следу, загадочным образом к поиску девочки подключается и КГБ. При этом, три школьные подруги погибшей уверены, что, Катя не могла просто утонуть, ведь она кандидат в мастера спорта по плаванию. Девочки едут в лагерь на две смены, чтобы самим разобраться, что же там произошло и кто виновен в смерти подруги. Но кто из разыскивающих Катю сможет докопаться до истины, а кто останется жив?…

ПОСЛЕДНЯЯ СМЕНА

Идеальным преступлением следует считать лишь такое, где ни виновный, ни непричастный не вызывают подозрений. Такое, которое никто не сочтет преступлением.

Артуро Пресс-Реверте «Последнее дело Холмса»

Июль 1993 год

В комнате было темно, единственное небольшое окно под потолком роняло тусклый свет закатного июльского солнца через мутное стекло, покрытое слоем паутины и пыли, на земляной пол и часть стены, окрашенной в противный бледно-зеленый цвет. Девушка попыталась встать, но не смогла. Кисти оказались туго связаны веревкой, при этом, голова была мутной и тяжелой, перед глазами прыгали «мушки», как будто она не спала несколько ночей. Ощущения оказались странными, ведь несколько минут назад пленница впервые открыла глаза после того, как упала за воротами лагеря на влажный после дождя асфальт…

Девушка еще раз предприняла неудачную попытку опереться на локти и осмотреться. Кроме топчана, на котором она лежала, не было ничего, запах сырости отчетливо наводил на мысль, что это подвал. Лязгнула дверь, и в проеме появилась тень, которая двигалась медленно и осторожно к лежащей на топчане жертве.

Огромные серые глаза девушки расширились от удивления и ужаса, перед ней склонившись стоял человек, которого она никак не ожидала увидеть.

– Вы? Как же так? – сипло протянула она, в очередной раз, пытаясь высвободить затекшую руку из тугого узла.

Но ответа девушка не услышала, равно как и не успела подумать, почему она лежит связанная в подвале и зачем перед ней этот человек, глухой удар по голове оказался резким и сильным, голова Кати упала на топчан. Она не чувствовала ни страх, ни боль, ни удивление. Катя Рубис больше вообще ничего не чувствовала.

***

Июнь 1992

– Материалы о пропавшем мальчишке из лагеря я отписываю тебе, Никитюк, – Андрей Васильевич размашистым росчерком поставил на рапорте свою подпись и дату, передавая документ сидящему напротив майору.

– Андрей Васильевич, побойтесь Бога, – застонал, как от зубной боли, молодой мужчина. – Я, конечно, люблю детей, но хочу знать только, как они делаются, а не почему теряются.

– По принципу докторской колбасы, только наоборот? – усмехнулся подполковник.

– Примерно, – кивнул парень. – Распишите этой, новенькой, пусть покажет себя, что не зря девку в розыск взяли.

Глаза Никитюка горели злыми, азартными огоньками, видимое ли дело, чтобы после отдела статистики бабу забирали на оперативную работу?

– Она себя еще обязательно покажет. – Серьезно проговорил начальник. – А пока, возьми ее «в нагрузку», натаскаешь под себя, – и Андрей Васильевич чуть ниже своей росписи уже разборчивым почерком вывел «Тумановой».

***

Август 1993

– Так вот, дети подземелья, я вас больше предупреждать не буду! – Зубарев гневно сдернул с себя очки и начал расхаживать по кабинету, половицы паркета жалостливо поскрипывали в такт его тяжелым шагам. – Если опять будет «висяк» с ребенком, с каждого по три шкуры снимут, а с меня лично потом еще три, предварительно нарастив снятые назад! И поверьте мне на слово, хорошо, если после этого кто-то из вас на службе задержишься. Так и вылетите пробкой! Понятно?

Голос начальника звучал прямо над головой молодой женщины. Александра автоматически кивнула, чувствуя едкий запах табака и одеколона «Тройной» в десяти сантиметрах от лица. Андрей Васильевич развернулся, быстро прошагал к столу, устало сев в кресло, которое противно проскрипело под весом своего хозяина, тыльной стороной ладони оттер влажный лоб и сердито глянул на своих подчиненных.

Оперативное совещание у начальника Ленинского районного отдела милиции традиционно началось с разбора полетов: по двум уголовным делам за неделю не сделано практически ничего, когда такое было? Андрей Васильевич обвел глазами коллектив, ребята были уставшие и поникшие, причина очевидная – творившийся хаос в стране у каждого, получавшего заработную плату от государственного бюджета, вызывал страх за свое не только будущее, но и настоящее. Еще месяц назад обещали повышение окладов, но пока все закончилось ожиданиями, а с учетом бешено растущей инфляции, каждый задавал себе вопрос, хватит ли этой зарплаты на месяц?

От творившегося финансового беспредела закономерно росла преступность, нагрузка на сотрудников правоохранительных органов увеличивалась, число же оперативников закономерно сокращалось.

Теперь еще и этот случай с пропавшей девочкой… Несовершеннолетние или «нелетки», как принято было называть деток в конторе, всегда были на особом контроле у начальства и государства в целом, все преступления, совершенные такой категорией или в их отношении, расследовались только самыми опытными следователями. И за недостаточность в работе рассчитываться приходилось персональной ответственность. Случаи, когда преступник по данной категории не был пойман, были единичными, ужасно портили статистику и за такое без жалости карали по всей строгости, а пока преступление не совершено, то все камни летят в розыск, Зубарев понимал, испортить статистику областному начальству он не имеет права.

Саша сидела в самом конце приставного стола, фактически спрятавшись за широкие спины коллег-мужчин, опустив голову и думая только о том, чтобы из-под прядей, закрывающих лицо, не было видно ее пылающих щек. Она второй год служила в должности оперуполномоченного уголовного розыска и к ее несчастью, это второй случай, за который они с начальником попадают под буквальный расстрел на заднем дворе от вышестоящего руководства.

Александра пришла на службу в июне прошлого года и первое дело, с которым она столкнулась – из детского лагеря пропадает подросток. Тело пропавшего мальчика в июле девяноста третьего года так и не нашли. Саша в составе следственной группы и с участием добровольческого отряда из местных зевак ногами «прочесали» лесопарковую зону вблизи лагеря и несколько дней подряд девушка опрашивала жителей тридцати восьми домов в поселке, но подростка никто не видел.

Изначально у оперативников не было сомнений, что Коля просто сбежал в поселок из-под надоевшего лагерного контроля, так как его отправили в лагерь на перевоспитание и на три смены в надежде, что под присмотром педагогов мальчик Коля лишится возможности бродяжничать.

Подросток – Коля Чиженко был из неблагополучной семьи, он и до лагеря частенько сбегал из дома, пропадая где-то на пару-тройку дней, а то и на неделю. Родители не всегда вовремя замечали отсутствие сына, ибо пребывали в очередном алкогольном запое, зачастую оба или по очереди.

Когда же Коля пропал из лагеря, искать его начали только через сутки, поскольку подобный случай уже был, Коля после завтрака бегал в поселок, но к обеду вернулся. Однако, в этот раз, дни шли за днями, недели летели за неделями, а информации не было ровным счетом никакой, мальчик как сквозь землю провалился.

Установленные законом сроки оперативно-розыскных мероприятий прошли, прокурор каждый раз тяжело вздыхал, подписывая продление, а мальчик найден не был, далее заведенное розыскное дело Коли Чиженко перешло в «висяки», за которые областное начальство по голове не гладило. Прокурор района, глядя в настольный перекидной календарь, на каждом совещании по понедельникам мрачнел все больше. Возбудить уголовное дело и принять к своему производству не представлялось возможным, уголовно-процессуальный кодекс РСФСР не имел такой статьи, как пропажа ребенка, и не было никаких доказательств, что ребенка похитили или удерживают, или чего хуже – убили. Колю Чиженко живым не нашли, как и его тело, а вразумительных версий, куда мог деться ребенок, у оперативников не появилось. Школьник пропал. Ни один житель ближайшей деревни не видел мальчишку. Прокурор досадливо жевал губами, когда оперативники докладывали одно и тоже, бродяжнический образ детки делал свое дело и Коля Чиженко превратился в «висяк».

Прокурору района объявили выговор, следователю районной прокуратуры – замечание, все опергруппу лишили квартальной премии. Областное начальство грозилось разогнать всю контору, если еще раз очередного пропавшего ребенка не найдут или не найдут преступника, ежели детка найдется не совсем живым.

Розыск мальчишки начался с поездки в лагерь, удачно расположенный в тридцати километрах от Высоковска, в селе Озерный, с одной стороны стены заведения подпирали вековые сосны, а трех ста метрах находилась река, юные отдыхающие безгранично дышали хвоей и плавали в водоеме трижды в неделю, если позволяли погодные условия.

Про подмосковный детский лагерь «Радуга» местные жители слагали легенды, одна удивительнее другой.

Александре было поручено беседовать с местными жителями, опрашивая каждого причастного, в очередной раз надеясь получить хоть какую-то зацепку. Сотрудница местного отделения «Почты» Мария Прокофьевна, когда услышала вопросы про «Радугу», стала креститься.

– Свят-свят, нехорошее это место. Не пущайте туда своих деток, – женщина поправила косынку и потянулась к Саше всем тело, понизив голос.

– Лагерь-то ентот на кладбище построили, а нельзя! Грешно это на месте, где покойные лежат. Не слышали? – Старушка удивленно покачала головой, попутно крестясь.

– Там-то кладбище раньше было, давно еще, в довоенные времена. Конечно, потом сравняли, после войны госпиталь был, а уж в восьмидесятых годах и лагерь для детишек выстроили. Но души-то усопших небось против, что по их костям топчутся-то!

Александра слушала, изредка кивая и думая, что из этого ей записать в объяснения, чтобы начальник не выгнал ее сразу, бросая вслед пепельницей.

Душевно поблагодарив Марию Прокофьевну за ценные сведения, Александра вышла из здания, закуривая и размышляя, к кому следующему из предполагаемых свидетелей ей податься, чтобы выяснить хоть какую-то информацию о пропавшем ребенке. Если все местные жители будут рассказывать подобные истории, то до правды она не докопается никогда и пропавшего ребенка не найдет.

Пропажей мальчика Коли официально занимался старший оперуполномоченный уголовного розыска Никитюк Виктор Иванович, Сашу Туманову подключили как дополнительные руки, опросить предстояло весь поселок, помимо ста тридцати подростков на смене и всех сотрудников лагеря «Радуга».

Сторожа Кузнецова опросить сразу не представилось возможным, он сначала был в запое, а потом «капался» в терапевтическом отделении от него. Однако и алиби у него было железным, в день исчезновения Коли Федорович был мертвецки пьян и спал в сторожке, храп разносился на всю территорию, и только глухой его не слышал. Директор лагеря, две поварихи и десятка три детей слышали свистящие переливы тяжелого дыхания сторожа, а особо любопытные даже видели, как Иван Федорович Кузнецов, развалившись на стареньком диване, видел пьяные сны с полудня и до самого утра следующего дня. Храп его был настолько громким, что окна первого корпуса пришлось прикрыть, не смотря на духоту летней ночи.

Коля Чиженко пропал во время тихого часа. Он вместе со всеми ребятами послушно улегся в кровать и даже сделал вид, что задремал. Во всяком случае, его соседи по комнате именно так и рассказывали. А когда уставшие после игры в футбол мальчишки уснули и проснулись, Коли в комнате уже не было. Но никто из его соседей не удивился, Колька был нелюдимый, часто сбегал из лагеря на речку, чем ужасно злил строгую Елену Константиновну, угрожающую исключить мальчишку из учреждения. Искать Чиженко стали только утром, удивившись, что на линейке никто не отозвался, хотя вожатая старательно два раза выкрикнула фамилию мальчика. Почему-то после отбоя ребят тогда не проверили по списку, то ли вожатая забегалась, то ли указание такое на текущей смене не поступало вовсе.

И вот опять… Спустя год в злополучном лагере пропадает ребенок, на этот раз – шестнадцатилетняя Катя Рубис, девочка из хорошей семьи, отличница и спортсменка. Проживала Катя в городе А мать Кати – Ольга Ивановна Рубис – была помощником судьи Гагаринского района в Высоковске. Сама судья на следующее утро после пропажи Кати позвонила начальнику уголовного розыска, четко обозначив, что девочку нужно найти быстро и невредимой.

Андрей Васильевич слушал молча, не заметив, как сломал карандаш, которым делал пометки на листах блокнота, и, швырнув трубку на рычаг, обвел глазами кабинет.

– Таня! – крикнул он в открытую дверь приемной. – Срочно оповестить личный состав, оперативку проведу в двенадцать.

Должность старшего оперуполномоченного Успенского райотдела милиции занимал давний наставник, а теперь и хороший друг Сашки. После внеурочного совещания, на котором Туманова не присутствовала, он влетел в кабинет озабоченный, швырнул фуражку на стул, и Саша поняла, что ничего хорошего от понедельника ждать не придется. Коллеги понуро потянулись на оперативное совещание к начальнику.

Андрей Васильевич Зубарев, а по-простому «Зубр», как его за глаза величали коллеги и подчиненные, действительно и внешне, и по характеру напоминал это парнокопытное млекопитающее. Крупный, тучный, с мощной короткой шеей, глубоко посаженными карими глазами и короткими кудрявыми темно-рыжими волосами, которые покрывали не только массивный череп, но и грудь, руки и даже спину.

Сашка его страшно боялась, как и любого другого начальника, мучаясь из-за вечной тревоги допустить ошибку и разочаровать руководство, и каждое оперативное совещание превращалось для нее в пытку. Зубарев в гневе не сдерживал себя, ругал сотрудников последними словами, резко стучал кулаком по полированной столешнице, а порой и вовсе бросал в кого-то скомканный лист бумаги, который еще секунду назад был чьим-то старательно подготовленным документом.

Зубарев действительно был строг, но справедлив: подполковник не терпел лени, лжи и «волосатых» рук на службе, ценил исключительно трудолюбие, острый ум и желание учиться.

Сашу Туманову он самостоятельно вытащил к себе в отдел из статистики, заметив, что девчонка задает оперативникам очень любопытные вопросы, опираясь исключительно на заполненные карточки. Андрей Васильевич наблюдал за ней полгода, отмечая, что сопливая девчонка работу свою любит, делает ее ответственно и быстро, и главное, заполнять формы «Ф1-Ф3» – не ее предел.

Пытливый ум, нестандартное мышление и желание докопаться до истины Саши, подвигли его попросить за нее, чего раньше за подполковником Зубаревым не наблюдалось. В верхах, понятное дело, стали шушукаться, что у Зубра «седина в бороду, бес в ребро», решил любовницу поближе посадить, раз хлопочет за нее, начальник отдела статистики затаил обиду, у него забирали лучшего работника.

Последней точкой стал любопытный эпизод. В очередной отчетный период ребята, таская туда-сюда заполненные карточки, мимоходом в кабинете обсуждали свежий материал проверки: на берегу реки обнаружен труп женщины средних лет, прилично одетой, без признаков насилия, при себе имела сумку, в которой оказались и деньги, и документы. По результатам экспертизы смерть наступила из-за высокой дозировки арсенита в крови, говоря простым языком, бытового яда, отравили тетеньку. И ведь ни единой зацепки! Семья приличная, на работе дама уважаемая, в день исчезновения уходила в магазин, где ее действительно видели за несколько часов до обнаружения ее трупа на другом конце города. Саша, заполнявшая журнал, вдруг, набравшись окаянства, попросила полистать странный материал. Оперативники не отказали.

Девушка, внимательно перелистывая страницы, «застряла» на протоколе осмотра, дотошно разглядывая фото трупа, она поинтересовалась.

– А почему на ней нет туфель?

Оперативники застыли в недоразумении, сразу видно, что баба – не оперативник, туфли ищет поразглядывать. На эту, как показалось, незначительную деталь эксперт, безусловно, внимание обратил, о чем имеется и предложение в тексте протокола «Обувь на трупе и в близи с трупом отсутствует». Кто же мог покуситься на женские лодочки? Мысль о краже Саша отсекла сразу же. Если это банальная кража, то в первую очередь украли бы сумку и кошелек, потом могли бы снять с женщины ювелирные украшения, в ушах сверкали небольшие серьги с янтарем, и добротную одежду, но ведь ничего не тронуто.

Саша предложила оперативникам подумать в этом направлении, мужчины же расхохотались и про странную девчонку из статистики, которая решила «вместо убийцы тетки разыскать пропавшие туфли», доложили в качестве хохмы Зубареву.

Над историей не смеялся только Андрей Васильевич, он поскреб затылок и попросил принести ему материал. Дав поручение внимательно отслеживать объявления о продаже или находке женских красных туфель тридцать восьмого размера, через трое суток был обнаружен любовник погибшей, которого настойчиво шантажировала убитая им женщина, если он «наконец не разведется». Он по глупости и от страха побоялся оставлять у себя вещь покойной, дал объявление в газету «Продам женские туфли красного цвета в хорошем состоянии». Любовник-убийца сознался сразу, испугавшись, что некогда-то желанная женщина обо всем расскажет супружнице, сначала отравил ее, превысив дозировку сердечных капель, зная о проблемах со здоровьем у женщины. Тело же вывез на берег реки, а туфли попросту соскочили с ног, пока он выносил ее на руках из подъезда.

Андрей Васильевич забрал Туманову в свой отдел через три месяца, усадив на должность инспектора, а через полгода перевел в оперуполномоченные и не пожалел ни разу.

***

Выйдя от Андрея Васильевича, Сашка быстро прошагала по коридору на крыльцо, затянулась сигаретой, обдумывая, с кого ей начать очередной опрос, вариантов было немало.

Побросав в сумку скоросшиватель с чистыми бланками, пару ручек, Туманова направилась к автобусной остановке, до Озерска, где располагался лагерь, еще добираться не менее часа, есть время обдумать вопросы. Начать девушка решила, как в театре, с лестницы, в данном случае, с того самого пьющего сторожа. А вдруг в этот раз он что-то видел?

Опрашивая сторожа из лагеря «Радуга», Саша по-детски скрестила пальцы в кармане, надеясь услышать хоть что-то вразумительное, где искать ребенка, однако ее снова «обрадовали» очередной историей.

– Место тут такое, товарищ милиционер, понимаешь? – Иван Федорович поднял указательный палец вверх, вопросительно глядя на свою собеседницу. Саша убедительно кивнула, Федырыч удовлетворившись согласием, почесал затылок, жмурясь от утренних лучей солнца, проникающих сквозь давно немытое окно сторожки.

– Нечисть живет, хочешь верь, хочешь нет. Да как же откуда мне знать? Вот этими ушами слышал: воет что-то голосом нечеловечьим и стучит в окна. Тут и ходит по территории невесть что, я сам пару раз видел, когда ночью по нужде выходил, – мужчина стал сердиться, замечая, что Александра не очень верит ему.

Сторож выглядел озабоченным, глаза красные, с отекшими веками смотрели на девушку внимательно и серьезно. «Господи, сколько же он выпил, что сам в это верит?» – Саша хотела было закатить глаза, но вовремя сдержала эмоции, вдруг он все-таки что-то полезное.

Саша Туманова еще до прихода в лагерь знала, что Иван Федорович Кузнецов, или просто Федырыч, мужик выпивающий и на работе его держат только потому, что новый директор Корин – человек сердобольный, деда жалеет, ибо без работы тот совсем сопьется. Повар шепнула, что Федырыч какой-то дальний родственник директора, поэтому ругать за пьянку – ругает, а выгнать не может.

Саша решила поспрашивать деда и о прошлогодних событиях, все-таки некая надежда на чудо теплилась в ее голове.

По существу заданных вопросов бедный Федырыч безбожно «плыл», то есть вообще ничего пояснить не мог. Тот день, когда пропал Коля Чиженко, он даже не помнил, ибо был крепко «взямши на грудь».

– Обижаешь, товарищ следователь, вовсе я не алкоголик там какой-то, повод был, сосед Митрич помер дня три назад, помянуть-то надо хорошего человека.

Но ворота лагеря он все равно закрыл, посторонних на территории не было, в этом Федырыч был уверен крепко. Мальчика Колю он не знает и описать не может, ему они все на одно лицо, сколько же тут ребятишек за лето проходит!? Девочку не видел, не слышал и от всех других девочек лагеря отличить бы не мог, не приглядывался к детям. Его дело какое? Чтобы никто чужой на территорию не проник, с этим у него строго, ворота на засов, территорию обошел, завхозу доложил. Ночью он, вопреки своим обязанностям, спал. «Трезвый!» – обиженно заверял сторож, стуча кулаком по липкой клеенке на столе. И обход делал, а как же!? После направился к себе в сторожку до утра.

– Нет, товарищ следователь, на рабочем месте я не пью, никогда такого не было.

Второй обход у него должен был быть в три часа ночи, он маленько проспал, но в пять утра как штык, снова обошел, ничего необычного не заметил, ворота были закрыты. Завхозу, стало быть, снова доложил.

Про пропавшую девочку Катю он знал и того меньше, так как в день, когда она пропала, приехал на смену сильно опоздав. Дежурство у дяди Коли – сутки через двое, заступает он ровно в двадцать ноль-ноль, но товарищ директор – человек сердечный и «с пониманием», как пояснил Кузнецов, разрешил деду после наркомовских ста грамм проспаться и заступить попозже, ибо к назначенному часу Федырыч на ногах стоял, но некрепко. До двадцати трех часов Федырыч благополучно спал, а после уж «совершенно трезвый» сделал обход, все проверил и вернулся обратно в сторожку.

На вопрос, знал ли он Катю или может ли описать, Кузнецов энергично мотал головой из стороны в сторону, уверяя, что ему уже и не надо на девчонок заглядываться, по именам тут почти все Кати и Лены, какая из них кто – он «ни в жизнь не различит».

«Вот и весь сказ, товарищ следователь», как сказал бы Федырыч.

Записав объяснения, предварительно предупредив пьющего сторожа об ответственности за заведомо ложные показания, она вздохнула и собрала листы в папку.

Саша уселась на обшарпанную лавочку вблизи здания сельского совета, потерла защемившую так не вовремя шею, вытащила из сумки скоросшиватель с материалами. Развязав туго затянутый узелок, из кипы постановлений, протоколов допросов ей на колени выпала фотография девочки. Карточку изъяли из домашних альбомов мамы Кати Рубис, со снимка на Сашу смотрела девочка лет четырнадцати, с большими темно-серыми глазами и открытой улыбкой. Две длинные косы из темно-русых волос спускались до груди. Вертя в руках фотографию, Александра снова и снова задавалась одним и тем же вопросом: «Эх, Катя, Катя… Куда же ты пропала, девочка?».

***

Июль 1993

Катя с предвкушением предстоящего отдыха торопливо собирала большую спортивную сумку. Вертя в руках джинсовую юбку, критично рассматривая ее, девушка нахмурилась: вещь уже не новая, стразы кое-где отвалились.

Она впервые за свои шестнадцать лет едет в лагерь на целую смену, маме на работу дали путевку, и она, скрепя сердце, разрешила дочери проявить самостоятельность. Катя ликовала! Целых три недели она проведет вдали от тотального родительского контроля, от бесконечного брюзжания бабушки, от привычной рутины.

Катя Рубис была послушной, но, как и любой девчонке, которой два месяца назад исполнилось шестнадцать, ей хотелось бегать на дискотеки, красить ресницы, знакомиться с мальчиками и даже целоваться с ними в подъезде. Однако Ольга Ивановна, мать Кати, категорически не поддерживала никакое увлечение дочери, кроме школьных уроков и регулярных занятий в бассейне. Катюша после тренировок тайком красилась в раздевалке и гуляла с подружками в парке, а потом в подъезде носовым платком стирала тени и помаду, чтобы не разгневать ни маму, ни бабушку.