Дай мне согреться

Максим прикрыл глаза:

– Не знаю. Она начала много рисовать.

Его голос едва заметно дрогнул, словно в том, что он только что сказал, была какое-то великое откровение. Вероника непонимающе уставилась на него.

– А в этом-то что особенного? Многие же рисуют. Тем более, ты сам сказал, что ей это нравилось.

– Да, но в этот период она стала словно одержимой. Могла несколько ночей не спать, рисуя что-то. А если я пытался позвать куда-то, то она либо игнорировала меня, либо отказывалась.

– И что она рисовала? – с нетерпением спросила девушка.

– Животных.

Вероника была уверена, что услышит что-то похожее на "сатанинский обряд"или что-то в этом роде, а это оказались какие-то животные. Ее заполнило разочарование.

– Живых? – на всякий случай уточнила она.

– Что за дурацкий вопрос? Живых, конечно, – нахмурился Максим.

Девушка почувствовала легкое раздражение, которое, уже традиционно, вылезло за грань допустимого, превратившись в злость Ей казалось, что Максим специально издевается над ней, нагоняя какого-то непонятного туману на вполне обденные вещи.

Максим и Алик молчали. Вероника не знала, как еще узнать что-то о Карине, и глядя на хмурые лица новых друзей, легче ей не становилось. Наконец она все же решилась спросить:

– А накануне ее исчезновения было ли что-нибудь необычное в ее поведении?

Почему-то Максим неожиданно замялся, и спрятал взгляд. Это разожгло любопытство девушки еще сильнее.

– Случилось, но это не связано с ее побегом, – наконец сказал он.

– И что же это было?

– Это не имеет значения, – снова сказал Максим, и покраснел до самых ушей.

– Это может иметь значение. Причем большое. Не зря же это первый вопрос, который задает следователь, когда пытается раскрыть чье-то исчезновение.

– А ты у нас следователь? – плохо скрывая раздражение, спросил Максим.

– Нет, но меня это тоже касается. Ты так не думаешь?

Она не хотела давить на Максима. Было очевидно, что он предпочел бы не говорить об этом, но все же стремление выкопать хотя бы что-то, что пролило бы свет на нездоровый интерес Карины к ней, было сильнее, чем сочувствие к нему. Максим выразительно посмотрел на Алика, видимо, намекая, чтобы тот поддержал его, но Алик только пожал плечами:

– Да ладно тебе. Что делать из этого тайну? – непринужденно сказал он.

Максим глубоко вздохнул, и наконец сказал:

– Мы поссорились. Сильно.

Вероника аж чуть не подпрыгнула от возбуждения:

– И ты правда считаешь, что это не имеет никакого отношения к побегу?

– Уверен в этом, – хмуро сказал он.

– Почему?

– Потому что я знаю ее. Она так бы не поступила.

Вероника хотела ответить Максиму, что, очевидно, он и не очень-то хорошо знал свою благоверную, раз не предвидел ее побег, но только взглянув на его лицо, почувствовала себя мясником, отрезающим куски мяса из еще свежей раны. До нее наконец-то в полной мере дошло, насколько тяжело Максиму утолять ее неуемное любопытство. Она поспешила закрыть тему.

Но не смотря на открывшееся сочувствие к Максиму, у нее появлялось все больше и больше вопросов к этой совершенной любви. Где-то внутри нее было глубокое удовлетворение от того, что не все было так идеально, как она увидела на той фотографии. Вероника не могла бы толком объяснить почему так взъелась на Карину. Обычно ей не была свойственна зависть, и она спокойно переживала, что кто-то в чем-то был лучше, красивее или успешнее. Сама Карина не успела прям так сильно наследить или напакостить в ее жизни, чтобы ну так к ней цепляться. Может, только немного напугать своим вниманием, и то уже постфактум…И все же…

– Что ж, сейчас мы знаем, что у нее были какие-то сомнительные секреты, и, возможно, она долгое время скрывала их… – подвела итог она.

– Получается, что да, – грустно ответил Максим.

– И ты никогда не пробовал поговорить с ней об этом, как-то прояснить? – продолжала свой жестокий допрос Вероника.

– Я не очень люблю лезть в душу. Считаю, что человек сам должен созреть для доверия, – не смотря на нее, ответил Максим.

– Что, даже ни одной попытки не было? – настаивала на ответе она.

Максим как-то сгорбился от ее вопроса. «Должно быть, винит себя в бездействии» глядя на его застывшую фигуру поняла Вероника. Ей было противно от того, как она копалась в ранах этого мужчины, но ей было сложно остановиться. В конце концов, она пришла сюда именно за этим – чтобы разобраться. Внезапно на помощь другу пришел Алик.

– А у тебя самой нет никаких секретов, которые ты бы скрывала годами? – без агрессии спросил он

Не смотря на то, что в вопросе не звучало обвинительных ноток, для Вероники он ощущался словно пощечина. Алик действительно был прав. Она никогда не рассказывала ни Свете, ни Андрею, откуда она приехала. Никто из них никогда не слышал имя Маргарет. Никто не знает о ее прошлом. И все же ее отношения со Светой и Андреем как-то развивались и без этого.

– Ну, допустим, я имею некоторое представление, как это может выглядеть, – смущенно сказала Вероника…

– То-то и оно, – сказал Алик, ничуть не удивленный тому, что оказался прав.

В комнате снова воцарилась тишина. Каждый думал о чем-то своем.

Мысли текли медленно, ни на чем особенно не останавливаясь. Говорить не хотелось, вставать с дивана тоже не хотелось. Время как будто застыло. Было только это чувство. Совершенно неожиданно для себя Вероника поймала себя на желании положить голову Максиму на плечо. Для этого желания не было никаких предпосылок, оно не сопровождалось приступами нежности или желанием что-то сказать. Была просто потребность сделать это простое движение, и все. Такой подставы от себя она определенно не ожидала. Осознав этот импульс, она тут же отодвинулась от него. Он сделал вид, что не заметил. Молчание продолжилось.

Максим спокойно смотрел куда-то вдаль, явно находясь в своих мыслях, в которых он еще не потерял Карину. Не смотря на спокойствие, в нем ощущалось что-то сломленное. Девушка неловко заёрзала. Алик заинтересованно оглянулся на нее, а Максим даже не заметил, продолжая смотреть в окно.

– М-максим? – позвала она.

Блондин оторвался от созерцания города за окном и удивленно уставился на нее, словно только сейчас вспомнив, что она все еще рядом.

– Можно задать тебе немного личный вопрос? – чуть заикаясь, спросила она.

– Ты уже задала довольно много таких вопросов. Можешь задать еще один, – спокойно согласился он.

– Скажи, если бы в один день в твоей жизни появился бы человек, который предложил бы тебе… убрать всю твою боль, то ты бы согласился?

За вопросом последовало молчание, и Вероника почувствовала как безудержно краснеет. Вот кто ее за язык тянул? Зачем было задавать столь провокационный вопрос?

Но она знала зачем. Из-за Маргарет. Вероника, так же как и Максим, застряла в проживании своей потери, и ей просто хотелось поговорить об этом.

Наконец молчание прервалось, и Максим медленно произнес:

– Я немного не понял твоего вопроса. Как кто-то может "урезать"чьи-то эмоции? И, самое главное, зачем мне может понадобиться делать это?

Его вопрос заставил ее чуть прикусить нижнюю губу и осторожно спросить:

– Предтсавь, что в один день… например, сегодня, к тебе бы пришел… ну, я не знаю… гипнотизёр или волшебник, или бог или… ну кто-нибудь и сказал, что может убрать из твоей жизни твою способность привязываться к людям, ты бы согласился?

Максим все еще озадаченно смотрел на нее:

– Способность привязываться? Ты что-то говорила про урезанные чувства вроде…

Девушка поспешно пояснила:

– Я не говорю о том, чтобы избавиться от чувств. Нам нужны наши чувства. Они служат индикатором голоса души. Избавившись от них полностью, мы превратимся в роботов. Это было бы неразумно. Но можно убрать только ту часть чувств, которая приносит боль. Монахи часто говорят о том, что самые основные страдания человеку приносят именно привязанности. Так вот, если бы ты мог в один миг избавиться от привязанностей, и прекратить чувствовать боль от предательства, несбывшихся ожиданий, незакрытых гештальтов, то согласилася бы ты на такой эксперимент с собой?

– Ну и вопросы у тебя, Вероника…, – наконец сказал Максим, устало потирая лоб.

– Матрица со своими красными и синими таблетками отдыхает, – довольно сказал Алик, – от себя бы сказал, что мне такое не особо нужно. Я и так свободен от привязанностей, и умею жить налегке.

Девушка перевела взгляд на Максима. Ее дыхание учащалось в ожидании ответа.

– Наверно, нет, – задумчиво, и как-то очень медленно проговорил Максим.

– Почему? – тут же спросила она, удивленная его ответом.

Максим взял себе время, чтобы подумать. Его медлительность действовала как раскаленные угли на ее нервы, но она держалась.

– Я думаю, такие манипуляции так или иначе приведут к потере себя. Человек не случайно создан именно таким, какой он есть. И в этой системе нет ошибок. Мы не можем сами менять этот механизм, не рискуя потерять что-то важное, – проговорил он наконец.

Девушка была недовольна его ответом. Она сама мечтала каждый день о том, чтобы кто-нибудь помог ей забыть или забыться. Ей казалось, что Максим не понимает до конца ее вопроса, и пока просто не в состоянии оценить, какие возможности открываются когда ничто и никто не в состоянии ранить. Во всяком случае, эмоционально. Она отдала бы все что угодно лишь бы только её собственные раны от потери Маргарет прекратили кровоточить. Ей казалось странным, что человек, переживший похожую потерю, мог бы желать остаться со своими страданиями.

– Мы меняем себя каждый день. И хорошо бы, если бы это делали только мы. Все люди, которые нас окружают меняют нашу внутреннюю систему. Что плохого в том, ты бы сделал это сам, осознанно, зная, что это может облегчить твою участь? Соглашаясь на подобное предложение, ты сам задашь направление тому, как ты хочешь меняться, и становишься "у руля"своей жизни.

Глаза Алика заблестели:

– Ух как заговорила. И ведь не поспоришь.

Максима тоже повеселило ее негодование. Он вдруг заулыбался:

– Думаю, тут имеется небольшая путаница в понятиях. Это правда, что на формирование сознания влиет наша среда и наше окружение, и этот процесс бессознательный. Мы так или иначе перенимаем мировоззрение тех, с кем общаемся, но ты зря говоришь, что этот процесс хаотичный. Я сам выбираю людей, с которыми я общаюсь, я сам выбираю места, которые я посещаю, я сам выбираю ту среду, которая в конечном итоге и будет меня менять. Разве это не значит, что я и есть "у руля"корабля своей жизни? А твой гипнотизер не предлагает мне переместиться за руль, а предлагает заменить мой руль на другой, который не подойдет моему кораблю. Все-таки человек создан таким, каким создан не случайно, и если я начну все менять на своем корабле, то он скорее, всего уже никуда не поплывет.

Вероника запуталась в метафорах, которые сама же и создала. Ответ Максима сначала показался ей быссмысленным. Она еще несколько раз проговорила его про себя, пока до нее не дошло, что именно он сказал. Но не смотря на то, что понимание пришло, принятие – нет. Желая взять реванш, она попробовала "зайти с другой стороны":

– Неужели ты никогда не хотел избавиться от боли, которая все время возникает когда ты подпускаешь людей слишком близко, а затем обжигаешься?

Максим прикрыл глаза, раздумывая над ответом, а затем все же ответил:

– Пожалуй, нет, не хотел.

– Но почему? – не унималась девушка.

– Потому что путь к мудрости лежит именно через боль, – наконец заключил он.

У Вероники закружилась голова. Кто в своем уме при наличии выбора выберет для себя сложный путь? Ради чего эти никому не нужные жертвы? Это какая-то форма мазохизма? О какой мудрости он толкует? Заметив ничего не понимающий растерянный взгляд девушки, он по доброму ей улыбнулся, и его глаза начали излучать мягкий успокаивающий свет.

– Начну с того, что то, что причиняет нам боль, грубо говоря, делится на два больших типа – это то, что мы можем избежать, и то, чего избежать мы не можем. Говоря о страданиях, нет ничего плохого в том, чтобы выбирать свою жизнь такой, чтобы их было как можно меньше. Никому не нужны лишние страдания. Если у тебя закончились деньги, а зарплата только через неделю, то никто не выиграет, если ты будешь терпеть втихаря. Всегда лучше попросить или занять у друзей. Все почему? Потому что ты можешь и должен избежать этих страданий. Нет никакого смысла в том, чтобы омрачать свою и без того не самую длинную жизнь.

Вероника покраснела, слушая Максима. Сам того не зная, он невольно расковырял ее душевную болячку. По всей видимости, исходя из его рассказа, он был тем другом, кто свободно делился своими средствами, а не учил финансовой грамотности как Андрей… Невольное сравнение не в пользу своего молодого человека заставило её испытать жгучий стыд, и она поспешила вернуть свое внимание на слова Максима:

– Но есть и другой тип боли. В нашей жизни есть вещи, которые в любом случае произойдут, вне зависимости от того, хотим мы их или нет, готовы мы к ним или нет. Например, друзья, как это ни прискорбно, но я вынужден вам заявить, что вы все умрете. И это еще не все. Все ваши близкие тоже умрут. Это может быть грустно. Это может быть больно. Но это все равно произойдет. Это важная часть жизни. Таким был задуман этот мир. Можно сопротивляться этим мыслям, плакать, ходить к чудо-шаманам, но это ничего не изменит. Мудрый человек понимает это и не сопротивляется смерти. Наоборот, он ждет ее как дорогую гостью, готовится к ней.

Максим помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил все тем же неспешным голосом.

– Или у меня есть другая новость. Вы все состаритесь, и это неотвратимо. Вы можете хоть всю жизнь одеваться как подросток, жевать жевачку и изучать молодежный сленг, но чем дольше вы будете бегать от страха перед старостью, тем большим посмешищем вы сделаете себя в глазах окружающих. Принятие старости не как дефект, не как глобальное несчастье, а как отражение высшего замысла, является одним из важных условий приобретения истинной внутренней силы.

– Все эти даосские уч… – в нетерпении выкрикнула Вероника, но Максим поднял ладонь, призывая ее к молчанию, и она послушно притихла.

А он, тем временем, продолжал:

– Также неизбежной болью является та, которая появляется, когда люди разрушают иллюзии о них тем что предают, покидают, оказываются слабыми, или попросту отказываются удовлетворять наши потребности. И здесь не имеет значения, какого человека себе выбрать – преступника или святого. Ранят все. И дело здесь не в людях и том, что они такие плохие. Дело в наших собственных иллюзиях относительно мира. Мир был создан для того, чтобы мы его видели настоящим, а не жили представлениями о нем. Рано или поздно эти представления встретятся в жестокой реальностью. И, по сути, это очень тяжелый, но бесконечно важный для каждого момент. В этот момент сможет зародиться самая настоящая, на этот раз зрелая любовь не с представлениями о человеке, а с самим человеком. Но чтобы к ней прийти, нужно не бояться боли. А когда уже обжегся – не бояться снова рисковать. А когда риск не оправдается – попробовать снова. Боль – это неизбежная плата за истинную мудрость и истинное счастье. Я не буду выбирать отказываться от нее. Вступая в отношения с Кариной, я знал, чем могло все обернуться, но я готов был рискнуть. Это был мой осознанный выбор, и я не буду торговаться по цене. Вероника… я ответил на твой вопрос?

Максим повернулся к ней лицом, и пронзительно посмотрел прямо в глаза. Уже знакомое щекочущее чувство, которое она чувствовала с их самой первой встречи, мурашками прошло по ее спине. Только теперь оно ожидаемо стало сильнее. Вероника знала, как ощущается симпатия, она знала как ощущается сексуальное желание, она знала все про страх и про зависть а также про кучу других простых и сложных чувств. И все же, она понятия не имела, что происходит с ней при их встречах. Почему этот незнакомый мужчина временами казался ей… знакомым? А его голос, взгляд и манеры вызывали то дикое раздражение, то желание поддеть, то ощущение, что он ей друг, то досаду на его занудство, то, как сейчас, восхищение его смелостью. И все это в один и тот же момент.

Девушка мысленно вернулась к его вопросу.

– Ответил, – нехотя сказала она, и отвернулась от его пытливого взгляда. Поэтому она не заметила, как он слабо улыбнулся.

Глава 10

Они сидели в тишине уже полчаса. Максим что-то делал на своем компьютере, Алик переписывался с кем-то в телефоне, а Вероника просто сидела без дела, смотря в окно. Вроде бы они уже обговорили все, что хотели, и, все же, почему-то никто не торопился выгонять её. Да и она сама почему-то не торопилась никуда уходить.

"Может, Максим, как воспитанный хозяин, просто ждет пока у меня проснется совесть"меланхолично подумала она.

Она бросила на него любопытный взгляд, но никакого особого напряжения в его сосредоточенном лице не увидела. Он выглядел так, словно совсем забыл о ее присутствии. А, может, так оно и было.

Голос Алика прозвучал словно гром в их "сонном царстве":

– Как насчет выпить? Кажется, у тебя было вино в холодильнике – сказал Алик.

– Кажется, мы нашли победителя конкурса на самую тупую идею года, – мрачно отчеканил Максим, явно не оценив такое предложение, и не отрываясь от своей работы.

– Тогда давайте поиграем карты, – снова предложил Алик.

Максим повернулся к Веронике:

– Крайне не советую. Он всегда выигрывает, потому что никогда не играет честно. Ты проиграешь ему все на свете.

"Все-таки не забыл о моем присутствии"сделала вывод девушка.

– Пожалуй, откажусь, – ответила Алику Вероника.

– Что вы какие скучные, – драматично воскликнул Алик.

– Поплачь, – коротко бросил ему Максим в ответ.

– Я поплакал. А теперь предлагаю вам поиграть в “бутылочку”, – поделился очередной идеей Алик, – на поцелуйчики.

Девушка почувствовала, как ее щеки неудержимо краснеют. Было очевидно, что Алик прощупывает ее границы, чтобы понять, как далеко она позволит им зайти. Ну что ж, он сам напросился. Она приготовилась сказать остроумный ответ, но Максим ее опередил.

– Как можно быть таким эгоистичным? А ты подумал обо мне? Мне ведь придется убирать мой непереваренный обед, если мне придется целоваться с тобой.

– Между прочим, еще никто не жаловался на мои навыки поцелуя, чего не скажешь о твоих навыках кулинарии. Поэтому логичнее предложить, что твой непереваренный обед увидит этот свет совсем не из-за моей идеи – проворчал Алик, но все равно благополучно замолчал.

Вероника умела постоять за себя, и была готова в очередной раз это продемонстрировать это, но внезапный ответ Максима привел ее в замешательство. Он так легко и ненавязчиво защитил ее от ненужного внимания, что она осталась так и сидеть с открытым ртом и застывшими уже никому не нужными остроумными словами на языке. Ее сердце забилось чаще, и по его стуку она безошибочно поняла, что быть защищенной для нее приятно. Она украдкой посмотрела на Максима, который выглядел так, словно ничего особенного не произошло.

Алик, как ни в чем не бывало, продолжил:

– Тогда давайте “правду или действие”.

«Интересно, сколько вообще у него идей? Он же просто как фонтан!» подумала девушка.

– Давайте, – неожиданно для себя согласилась она.

Максим с любопытством посмотрел на нее, нажал на кнопку "Сохранить"и пересел на диван. Алик тут же оказался рядом с ним.

– Куколка, чего ты там расселась. Давай к нам, – позвал он ее.

Девушка аккуратно слезла с подоконника, и тоже села на диван. Ее удивило то, что никто не сделал ей замечание, что она вообще на нем сидела.

– Начнем с Максима, – авторитетно сказал Алик.

– А что с меня? Я не понял, – тут же возмутился Максим.

Ты у нас самый интересный, – плотоядно улыбнулся Алик.

– Не-не-не, так не пойдет. Пусть у нас будет какой-нибудь рандомайзер. У кого-нибудь есть бутылочка?, – спросил Максим

– Неа, – ответил Алик.

– И как ты собирался в нее играть, гений? – издевательски спросил Максим.

Алик не ответил, а просто неопределенно пожал плечами.

– Ну что? Камень, ножницы, бумага? – спросил Максим.

Все согласились, в результате первым выбыл Максим, потом Вероника, и последним, соответственно, Алик.

– Теперь не отвертишься, – заговорщески подмигнул ему харизматичный Алик, – “Итаааааак, Максим, правда или действие?”

– Правда, – сказал Максим.

Вероника с Аликом сыграли в “камень, ножницы, бумага”, чтобы выяснить, кто будет задавать вопрос. Девушка выиграла.

– Если бы у тебя был миллион долларов, как бы ты их потратил?, – спросила она.

Максим задумался, закрыв глаза.

– У меня есть мечта. Когда я был маленьким, моей любимой книгой была “Вокруг света за 80 дней”, и я тогда дал себе обещание, что действительно объеду вокруг света когда вырасту, вместе с самым близким другом. Как Филиас Фогг. Я вырос, мечта осталась.

– Как я хочу, чтобы у тебя оказался миллион долларов, – растроганно сказал Алик, – спасибо, друг.

– Я бы съездил с девушкой, – невозмутимо сказал Максим.

– Ну ладно, не больно-то и хотелось. – тут же согласился неунывающий Алик, – Так, Вероника. Ты у нас следующая на очереди. Правда или действие?

– Правда, – сказала она.

Мальчики сыграли на право задавать ей вопрос. Максим выиграл.

– Какая у тебя самая большая мечта? – спросил он.

Вероника задумалась. Как ни странно, вопрос выбил ее из коллеи. Она никогда не позволяла себе мечтать. Она знала только понятия «цели» и шагов к ней. А мечты – это все было ближе к вечно счастливой Маргарет. Конечно, у Вероники было много желаний, связанных с Андреем, с заработком, с самореализацией, но почему-то ни одно из них не доставало до звания «самой большой мечты». Она уже хотела отказаться отвечать на этот вопрос, но поймала открытый взгляд Максима, и решила все-таки ответить.

– Я хочу, чтобы моя жизнь была настоящей, – сказала она неожиданно для самой себя.

– Что ты имеешь в виду? – опешил Максим.

– А сейчас она игрушечная? – лукаво поблескивая глазами, спросил ее Алик – ты как Пиноккио хочешь стать настоящим мальчиком?

– Что-то вроде того, – рассмеялась девушка, – Я хочу научиться слышать свое сердце и прожить свою жизнь, опираясь на него – медленно подбирая слова, сказала она.

– И чего же хочет твое свободное сердце? – любопытно спросил Алик.

Вероника задумалась.

"Искупления. Я хочу искупления"наконец-то услышала она внутри себя тихий внутренний голос.

– Я хочу быть нужной этому миру. Сделать что-то, чтобы кто-то стал счастливее, – осторожно сказала она.

– А для себя? – не отрывая взгляд от нее, спросил Максим.

– Это и было для меня, – нахмурилась Вероника.

Максим долго и серьезно смотрел на нее. Алик тоже ничего не говорил.

– Какая прозаичная мечта, – наконец прокомментировал Алик, – я вот мечтаю о чем-то более приземленном. Мне вполне достаточно миллиона долларов… Наличными.

Вероника скромно улыбнулась.

– Мне кажется довольно необычным, что ты мечтаешь о деньгах. У меня не сложилось впечатление, что вы с Максимом живете в особой бедности.

Алик коротко хохотнул:

– Знаешь этот парадокс? Чем больше денег – тем выше запросы.

– Да, слышала, – улыбнулась Вероника, радостная, что внимание сместилось на Алика. Она чувствовала себя словно голой, рассказывая парням о своих самых глубоких стремлениях.

Алик, тем временем, продолжил:

– Ну что? Кажется, очередь дошла до меня. Я выбираю правду. Только, чур, не спрашивать когда я потерял девственность.

– Пффф, кому нужна твоя девственность, – с досадой сказал Максим, – да и вообще, мужская девственность – понятие больше философское, там много нюансов.

На этом моменте он сильно покраснел и затих. Вероника с Максимом сыграли в «камень-ножницы-бумага» за возможность задать вопрос Алику, и Вероника победила.

– Чего ты больше всего боишься?

– Чужих мужей, – быстро ответил он, и Максим закатил глаза при его ответе.

– Наш герой-любовник боится ответственности, – пояснил он для Вероники.

– “Ответственность” бывает довольно агрессивной, – сказал в свое оправдание Алик.

– “Ответственность” всегда агрессивная если ты совершаешь глупые и нечестные поступки по отношению к другим людям, – сказал Максим с интонацией, будто он ведет урок математики для самых отстающих.

– Они далеко не всегда говорят, что замужем, так что нечестные поступки бывают не только с моей стороны, – парировал Алик.

– Это, разумеется, очищает твою кристальную совесть, – издевательски сказал Максим.

– Разумеется, – легко согласился Алик, явно проигнорировав сарказм друга.

– Так, так, так, мальчики, – примирительным тоном сказала Вероника, – давайте вернемся к нашей игре. Сейчас у нас на очереди Максим.