Исповедь

Буквально спустя пару секунд все трое уже пытались бежать за командиром, всё быстрее устремляющимся в серую и полу сырую чащу мертвого леса.

Не прошло и пяти минут непонятной погони, как тело молодого священника, жизненный запас которого уже почти угас, начинало зверски и нудно напоминать о своей немощности. С каждым метром ноги подкашивались всё больше, как, в принципе, и всё тело. С каждым вторым ударом пульса, его зрение теряло свою четкость, заставляя бежать, видя перед собой лишь серую пелену. В те моменты, когда можно было ещё хоть что-то уловить, лишь больше виделись отдаляющиеся силуэты тел, бегущих, как минимум, раза в два быстрее.

Самой больше неожиданностью стали для него выстрелы, летящие где-то за спиной и чем ближе слышались вонзающиеся в деревьях пули, тем больше к нему приходило то, что он так хотел. С ним начинала бежать и его слабая вера, не дававшая упасть и опустить руки.

В какой-то момент, когда впереди было видно, что лес на несколько десятков метров странно заканчивается, Рома увидел тех остановившихся троих, смотрящих лишь только в его сторону. Через пару минут, подбегая к ним ближе, стало понятно, что это траса, никак не кончавшаяся в двух направлениях.

Серега стоял с картой, рассматривая что-то как можно быстрее и буквально через минуту, свернув и кинув её в рюкзак, показал рукой направление. К несчастью для него, бежать им пришлось не по асфальту, а под самой дорогой, видимо, хотя бы так пытаясь немного потеряться в глазах тех, кто был где-то сзади.

Так продолжалось ещё полчаса почти без остановок. Его, как уже казалось, почти мертвое тело, завела, как ни странно, заправка. Именно она виднелась в метрах двухстах. Чем ближе они подбегали к ней, тем большую неуверенность она вызывала у него. Ржавая, разгромленная и почти полностью исписанная каким-то рисунками, в глуши стояла она, небольшая лавка с тремя парами колонок.

– Это оно. Здесь и остановимся, – на ходу говорил командир, которому, судя по голосу, уже тоже было не очень комфортно.

Где? – таким же запыхавшимся голосом еле произносил Артур. – Что, прямо здесь? Да нас же нахрен тут и прибьют.

Кроме тяжелых шагов в ответ на его вопрос не было ничего.

Заправка действительно оказалось довольно жуткой. Хоть Роме и не часто приходилось бывать раньше в таких местах, но он помнил, как обычно выглядели эти вещи. Вырванные шланги колонок, разбитые окна и пустые витрины – это лишь только то, что было видно в метрах ста от этого места.

Зайдя внутрь, сперва, всем им навстречу неожиданно кинулся странный запах. Это было что-то, очень похожее на протухшие, открытые консервы, но только сейчас казавшийся в несколько раз сильнее. Все полки оказались пустыми, а из оборудования оставалась лишь окутанная серой пылью вытяжка. Парни стали сразу же шерстить всё за кассой, видимо, надеясь найти там хоть что-то, а огромный, тяжело дышащий и знакомый силуэт ушел куда-то за разбитые двери. Рома не успел ещё полностью осмотреться, как командир резко вышел оттуда и, закрыв пробитую дверь, приказал парням готовить оборону.

Все стеллажи были сдвинуты к окнам, а сами они начинали прятаться за кассой, держа своё оружие наготове.

– Может туда, за стену? – спросил Артур.

– Ты там и минуты не продержишься, – как-то немного тяжело ответил ему он.

Тот, сначала ничего не отвечая, продолжил дальше готовиться, но в какой-то момент, неожиданно поднявшись, зашагал прямо туда, резко вылетев обратно, заразившись точно таким же видом, как и Серега.

Кажется, становилось ясно, что там, за дверью, именно то самое место, вонь от которого витала по всей заправки.

– Если сдашься, твои остатки будут в той же комнате, – сказал Артур, пристально смотря Роме в лицо.

Он никак не ответил на это, спасшись лишь тем, что взгляд разгоряченного парня в какой-то момент пересекся с взглядом его командира, охладив эту небольшую напряженность. Ему не хотелось сейчас снова думать о вещах, которые никак не могли уложиться в голове. Всё так же это казалось ничем иным, как бредом молодого парня, жаждущего воевать и убивать.

В момент, когда стали слышны звуки машины, все непонятные напряжения спали в одну секунд, затмившись лишь полным молчанием и настороженностью. Было слышно, как звук приближается всё ближе.

Молитва – лишь она сейчас хоть немного заглушала волнение от этого звука в его голове. Ещё ему вспоминался настоятель, а точнее он сам пытался представить его и то, что он делал бы сейчас не его месте? Ничего, кроме отсутствующей у него храбрости не лезло на память. Рома сейчас даже немного жалел, что согласился тогда идти, аккуратно посматривая на всё такого же спокойного товарища отца Михаила, сильно держащего автомат в своих руках. Неожиданно и всё так же спокойно уверенный взгляд командира стал проникать через него. Поначалу, тот не хотел смотреть в его сторону, всё равно как-то странно боясь, но потом всё же что-то переклинило внутри и заставило повернуться в сторону. Он услышал лишь одно слово – прорвемся, ожив на несколько секунд и застыв с каким-то глубоким, не имеющим цели взглядом. Это было именно то самое слово, что всегда произносил отец в любых сложных ситуациях. Оно даже звучало с одинаковой интонацией… Этого было достаточно, чтобы выкинуть из себя страх и слушать звуки машин, как нечто абсолютно обычное и не тревожащее.

В какой-то миг этот нарастающий звук пронесся мимо них и стал понемногу убывать. Единственное, что смог заметить он – кабину пулеметчика, расположенную сзади проехавшегося уазика. На какую-то долю секунды он задумался над этим, вспоминая, какие машины он видел там, на базе? Эти мысли довольно быстро покинули его так же, как и закрытый, но всё такой же громкий страх.

Артур встал из под прилавка, держа опущенным свой автомат и поначалу медленными, а потом уже более нормальными шагами стал двигаться к выходу.

– Стой, – резко и грубо сказал Серега.

Для Ромы это было полной неожиданностью. Он никогда бы не поверил, что этот отчаянный и непростой персонаж сможет так просто пойти и сдаться, ещё минуту назад говоря, что может быть, если…

Молодой парень, остановившись прямо у выхода с заправки, стоял, поначалу не желая оборачиваться, но когда всё-таки повернул свою голову назад, в его взгляде было что-то очень детское и ранимое. Его глаза, наполненные страхом и отчаянием, смотрели на командира, будто бы умоляя его почему-то разрешить ему выйти.

– Командир, ну это же белые. Они хоть нам сдохнуть не дадут, – довольно возбужденно и грустно произносил Артур.

– Прямо тут расстреляют, – спокойно произнес грубый голос. – Вернись на место. Сейчас подождем, пока уедут и уйдем.

По взгляду ошарашенного парня было видно, как он не хочет слушать это, всё больше посматривая в сторону дороги и наполняясь своими мыслями, которые вот-вот должны были его переполнить и дать команду сделать то, что он хочет.

– Говорю, вернись! Это приказ.

Леша молчал, никак не реагируя на это, но в его взгляде было очень заметно неравнодушие и, скорее всего, такое же желание выйти. Он вертел своими глазами, наверное, обдумывая, как лучше поступить?

– Лех, ну это же белые. Они нас приютят. Хоть на время. И отпустят… потом, – говорил его друг, смотря тяжелым и каким-то даже обиженным взглядом на него.

Когда продолжительная тишина из под кассы стала для возбужденного парня очень сильной, он резко толкнул дверь своим плечом и побежал в сторону дороги. Все, сидя за большой громадиной, продолжали молчать, видимо, на самом деле, только больше нагнетая свою неуверенность.

Выбежав на середину дороги, тот стал кричать, что было сил, зазывая тех людей обратно. Он прыгал, махая своими руками и ногами, вольно держа автомат, как детскую игрушку.

Неожиданно, те самые отдаляющиеся звуки начали нарастать и чем громче был гул машины, тем больше Рома понимал, что на самом деле не равнодушен к Артуру. Действительно, в голове мелькали все те его рассказы, теперь представлявшиеся с ним в главной роли, наводящие только больше переживания.

Вдруг, близкие и хорошо слышимые звуки исчезли и раздались резкие хлопки дверьми.

– Руки вверх! Развернуться спиной! Автомат на землю! – эти приказы, проговариваемые очень грубым и холодным голосом, доносились именно оттуда.

Тот делал всё, как и требовалось. На его лице не было ни малейшей капли страха до того момента, пока ударом ноги сзади его не повалили на землю, защелкивая на руках наручники и одевая на голову какой-то темный мешок.

Это были люди в старой, армейской форме с кирзовыми ботинками, довольно сильно отличающиеся от тех, что гнались за ними. Они не были похожи на больных или же нуждающихся в чем-то. Это, абсолютно другого сорта персоны, скорее всего не имеющие таких же проблем, как те, что были ранее, казались куда более устрашающе.

– Кто такой? Что здесь делаешь?

– Ребят, честное слово, случайно здесь. Бегу от людоедов этих сраных. Помогите! Прошу! Они же в покое не оставят! – словно тихими криками говорил лежащий на асфальте Артур.

– Ты че, от дикарей этих что-ли сбежал? – немного более спокойным и негромким голосом спросил всё тот же человек.

– Да, сбежал. Только не так всё просто оказалось. Они где-то недалеко отсюда. Думал вот вот нагонят, да и спрятался тут. А тут вы как раз. Я русский, если что.

– Ладно, это мы в лагере разберемся, русский ты или нет. В машину его, – приказал этот невысокий, крупный человек, с довольно сильно меняющимся голосом.

Сначала этот необычный мужичок стал смотреть в сторону заправки и именно на кассу, будто бы чуя что-то а потом, неожиданно выкрикнул уже почти сидящему в машине заложнику – ты одни?

Впервые пару секунд не последовало никакого ответа, что заставило подойти этого коренастого мужичка ближе, но потом раздалось резкое и уверенное – да.

Уверенной и осторожной походкой этот человек зашагал обратно к машине. Когда он был уже возле уазика, вдруг неожиданно резко дернулся Леша. Он подошел к двери, жалко посматривая на командира и уже собирался выбегать наружу.

– Товарищ командир, давайте с нами. Они наше спасение. Хотя бы сейчас…

Серега молчал, ничего не отвечая и лишь держа свой автомат наготове. По его немому выражению лица, Лехе, кажется, всё стало ясно и он, резко распахнув тяжелую дверь, вырвался из магазина, осторожно шагая к машине.

В его адрес последовали почти те же крики, что и тогда Артуру и уже через минуту он так же сидел в машине. Больше всего, Рому волновал его ответ на вопрос – один ли он тут? Казалось, что сейчас должно было что-то случиться и молодому беглецу досталось бы неплохо, но нет. Раздался звук тяжело заводящейся машины и громкий грохот закрывающихся дверей.

– Иди, – послышалось где-то сбоку.

Он повернулся, непонятно смотря на командира и не знал, что делать?

– Иди, говорю. Может, правда спасешься.

Он смотрел на этого большого и всё так же спокойного, уже товарища, с немного заливающимися глазами, не в силах сдерживать свои неожиданные эмоции. На самом деле, до этого момента он и не понимал, как привязался к Сереге и кем он стал для него? Это было тяжело. Потерять за небольшой период времени сразу двух человек, казалось сейчас самым страшным. Даже страшнее тех молодых парней, которые, по словам Артура, ели людей.

– Давай, а то сейчас уедут, – чрезмерно спокойно говорил ему он, только больше заставляя его внутренности чувствовать сильную тяжесть.

– А вы? Как же вы, командир?

– Да какой я тебе командир? Давай уже. Иди.

– Вы не пойдете?

– Я? Нет. Не за что, – резко и быстро сказал Серега, – у меня же задание. Я не могу.

Он немного толкнул его полуживое тело, видимо, не желая дальше тянуть время и тот встал, медленно пошагав к выходу. Он выходил, не осматриваясь назад и боясь, что заметят командира. Никакого страха в нем не было, лишь только боль, которая с каждым шагом в неизвестность лишь только больше усиливалась.

– Живо на землю! – неожиданно раздался грубый крик, намного больше того, что слышался раньше.

Он медленно лег на холодный асфальт, аккуратно прислоняя свою голову к этому льду. Сзади резко послышались быстрые шаги и уже через несколько секунд, неожиданно прилетело пару увесистых ударов во всё те же ребра. Смотреть приходилось лишь в сторону Сереги. Его боль сейчас затмевала, пожалуй, какие-либо мысли, возникающие от всего происходящего.

– Кто такой? Ты с ними? Приведите того крикуна сюда! – говорил голос, скорее всего того коренастого мужичка.

Его подняли и повернули прямо напротив стоящего Артура. Они секундно перегляделись и постарались как можно быстрее разойтись своими глазами.

– Ты его знаешь? – спросил он Артура.

Тот сначала молчал, но потом резко и как можно холоднее, без каких-либо чувств выдал слово – нет.

– Уверен? Ты же нам, сука, уже один раз сбрехал? Думаешь, я на это и второй раз поведусь, – сказал тот человек, глядя в его испуганные, по-настоящему детские глаза на очень близком расстоянии.

– Нет, я не знаю. Правда. Он уже тут на заправке был, когда мы пришли.

– Кто мы?

– Ну, мы, с другом.

Тот замолчал, видимо, думая о чем-то никак не хорошем и спустя примерно минуту, успевшую за это время взволновать их обоих, выдал: – Ну, тогда пойдем, друг, резко хватая его за локоть и ведя куда-то за заправку.

За ним, в том же направлении двое других военных потолкали и Рома. Их привели в место, где почти не было того ветра, что летел по трассе вместо машин. В место, где была тишина и ещё большее волнение. Кажется, страх неожиданности сейчас был присущ и Артуру, который иногда посматривал на Рому, как самый настоящий провинившийся юнец.

Этот мужчина достал из своей кобуры пистолет и показал рукой на Рому. Артур тяжело смотрел на всех стоящих, не зная, что и сказать. Его лицо только больше наполнялось кровью и его волнение, вот-вот, должно было выдавить ему глаза.

– Давай! Ты сказал же, что не знаешь его.

Тот так же, легко включая дурачка, еле держал своими пальцами оружие, будто бы не зная, что с ним надо делать?

– Стреляй, сука, я тебе сказал! Сколько я ещё должен ждать? – громко и злобно, прокричал этот лысый своим грубым голосом, сильно всколыхнув обоих виновников торжества.

Было ясно – как-то ещё тянуть время не получится. Его гнев, похоже, был на пределе и помимо молодого священника мог попасть под руку и сам Артур. Молодой юнец медленно, немного дрожащими руками, но с серьезным лицом поднял пистолет, направляя его прямиком в лицо.

– Господи, прости меня грешного за всё мною содеянное. Каюсь пред всеми моими деяниями. Только прости. Сделай так, как считаешь нужным. Если нужно убить – убей. Я готов.

Рома проговаривал это про себя, закрыв, как можно сильнее, свои глаза. Он стоял всё так же спокойно, никак не волнуясь снаружи, вспоминая отца Михаила, но пытаясь как можно сильнее удержать себя изнутри. Там, где и был тот самый страх. Там, где за пару секунд вспоминались, пожалуй, все его злые помыслы, которые он когда-либо совершил. Хоть они и были лишь моментно, но их количества было вполне достаточно, чтобы начать волноваться.

Опусти оружие, парень, – неожиданно раздался Серегин голос за спиной.

Двое в камуфляже сразу же изменили свои прицелы и под ними, почти мгновенно, оказался командир, безоружно стоявший со своим рюкзаком.

– Ты ещё кто? Да вас я тут, смотрю, целая банда, – усмехаясь сказал коренастый.

– Все случайно здесь оказались. Никак не знакомы. Так что ты вот эти все свои подъеб… короче, оставь это при себе.

– Че ты сказал, скотина? – неожиданно проговорил тот и двинулся в Сереге.

Он подошел к нему и двумя руками схватил его за воротник куртки как можно сильнее. С виду, это казалось немного смешным, но в то же время и не очень. Этот товарищ был ниже него на пол метра и почти дышал ему в пупок. Рома понимал, что и это может как-то повлиять на всё происходящее. Лишь только дать команду своим подручным. Вдруг, тот неожиданно отпустил свои руку, всё ещё продолжая пытаться выжечь взглядом того, кто сам был бы легко на это способен.

– А этот с тобой? – спросил он, показав на Рому пальцем.

– Тоже прибился. Одиночка, скорее всего.

– Уверен?

– Больше чем ты, – ответил ему командир, на что заставил того следователя над чем-то думать.

– Всех вас троих в лагерь, до выяснения обстоятельств, а вот этого странного придется здесь завалить. Выбирай – либо тебе, либо вот этому сопляку.

Наверное, этого и следовало ожидать от них. Вряд ли он как-то переубедил бы их изменить свой выбор. На несколько секунд все погрузились в молчание. Неожиданно командир подошел к Роме, как-то странно осматривая его, словно делая вид, что на самом деле не знает.

– А чем он вам так не понравился?

– Значит, знаешь его, – с ухмылкой сказал тот.

– Ну да. Уже, как день, знакомы. Правда, имени и каких-либо других данных он так и не сказал, но что могу сказать точно – людей не жрет. Сто процентов.

– Да причем тут это. Может вы их жрете. Это моё начальство будет выяснять. Нас он своим видом смущает.

– Видом? – будто бы неожиданно спросил Ромин защитник.

– Ты че, слепой? Посмотри на его бороду и волосы. Ему ж только креста на пузе не хватает и веника мокрого в руке, – сказал он, рассмешив своих товарищей.

– Да какой тут крест? Потерявшийся он, скорее всего. Ты в его глаза посмотри. Он даже уже, наверное, с людьми разговаривать разучился.

– Так, всё, – прервал командира этот человек. – Ты меня тут за дурака что-ли держишь?

Вдруг он быстро подошел к Артуру, забрал у него свой пистолет и направил его на того самого сомнительного персонажа, чьё тело сейчас, кажется, не было готово ни к чему.

Вот, кажется, и всё. Рома снова закрыл глаза, складывая три пальца в своей руке и собираясь их поднимать ко лбу, понимая, что другого момента уже не будет.

– Я же твоему начальству всё доложу! И как ты его прибить хотел за бороду и скажу, как ты парней русских хотел прибить. Думаешь, не поверят? – грубо крикнул Серега.

– Мне тебя проще пристрелить, сука. Раз ты такой разговорчивый.

Рома открыл глаза и увидел, как тот уже направляет свой пистолет на самого уверенного.

– Ну, всех то ты не пристрелишь. Тебя же тогда совесть потом замучает, такой вес не загрести в отряд, а мертвыми то мы тебе и подавно не нужно. Это же сколько там у вас за четверых положено? Ох, дружок, да ты я так понимаю, в шоколаде будешь.

Такого, видимо, никто никак не ожидал. Этот низкорослый, злобный персонаж с пистолетом в руке, становился с каждым словом только злее, но при этом менее опасным.

– Всех в машину. Этому и ноги завязать.

Двое парней стали как можно скорее грузить живые тела в машину, а тот грозный командир стоял на обочине дороги, нервно куря свою сигарету. Рома, свернувшись, лежал в багажнике, головой ощущая тяжелую ногу командира, нависшую теперь прямо над его головой. Больше всего ему сейчас хотелось сказать – спасибо, но было страшно. За то время, что тот стоял и курил, машина не двигалась. Рома смог сдержать это желание не один десяток раз, лишь успокаивая себя тем, что когда-то ещё точно скажет.

Глава девятая

Непонятно, сколько времени прошло с того момента, как спасшийся священник стал ощущать тяжесть на своей голове, но теперь, неожиданно очнувшись на какой-то большой кочке, он почувствовал, как всё его тело почти онемело. Ноги не ощущались вообще и шевелить ими из-за маленькой коробки никак не получалось, а руки связанные за спиной, теперь отдавали какой-то тонкой и противной болью в лопатки. В какой-то момент он осознал, что не спал уже больше суток и примерно столько же не ел. Это было тем, о чем никак не хотелось думать, но организм сам, довольно диктаторскими методами, заставлял вспоминать. С каждой минутой кочек становилось всё больше и боль по всему, туго замлевшему телу лишь усиливалась, даже настолько быстро, что порой начинала сопровождаться негромкими стонами.

В какой-то момент машина остановилась и впереди сидящие люди стали выходить наружу. Прошло пару минут, но их так никто и не достал. Они лежали в душной тишине, лишь иногда прерывающейся какими-то слабыми звуками речей. Потом всё-таки дверь в багажник открылась и он увидел перед собой примерно человек десять, в респираторах и резиновых костюмах, стоящих прямо напротив его связанного тела.

– Забирайте. Вон того в восемьсот двенадцатую, – показал на него пальцем всё тот же мужичок.

Первым вытянули Серегу. Его быстро увели куда-то с опущенной головой, а после, когда судя по всему, были уведены и Леша с Артуром, пришли и за ним. Это были крупные, довольно не маленького роста люди в такой же камуфляжной форме, которые с легкостью, потянув за несколько частей тела, достали его еле живое тело и умело повалили головой к земле.

– Идти можешь? – раздался грубый голос.

– Да.

– Тогда вставай! Хрен ты лежишь.

Рома резко попытался встать, согнув свои ноги и еле поднявшись снова упал. Когда он падал, то успел заметить немного того, что было вокруг. Удалось быстро разглядеть большое количество холмов и небольшие вышки, светящие своими фонарями. Это немного напоминало ему какой-то лагерь для узников, но только теперь имевший вместо бараков огромные, странные холмы.

Они взяли его за все конечности и молча потащили в непонятном направлении, придерживая опущенную голову. Когда зашли за какую-то дверь, отделявшую холод от небольшого тепла, они остановились или кто-то их остановил.

– Это ещё что? – спросил чей-то спокойный и бесчувственный голос.

– Сказали доставить в 812-ю.

– Аааа, вот оно что. Ну ладно.

Поначалу после его слов последовало всё то же бездействие и глухое молчание, а потом раздался резкий удар. Рома вытянулся, как можно сильнее, лишь только чудом сдерживая ту боль, которая вонзалась ему в ногу, как толстая игла.

– Вставай нахрен! Ты кто такой, чтобы тебя ещё тоскали? – доносился крик, где-то прямо возле его уха, параллельно смешивающийся с тяжелый и волнительным дыханием.

Снова выжившего Рому положили на пол, после чего он с первой попытки встал на ноги, не в силах контролировать боль и лишь желая, чтобы она никогда больше не повторялась.

– Вот так. Уже лучше, – сказал кто-то в начищенных, знакомых кирзовых сапогах и ушел.

Теперь каждый следующий шаг приносил с собой новый прилив пота. Его вели по каким-то темным коридорам, обшитых, по видимому, чем-то на подобии металла. Потом появились лестницы, спускаться по которым стало куда более проблематично. После снова шли коридоры, а затем опять ступени. Обойдя всё, что можно, он оказался в комнате, свет которой попадал к нему лишь из-за двери. В маленькой комнатушке, примерно три на три метра был лишь унитаз и табурет, выпирающий прямо из стены. Он прилег как можно дальше от всего этого и постарался легко вдохнуть теплый воздух. Тот сразу обхватил его в свои объятия и даже лежа на бетонном полу, Роме не хотелось о чем-то думать…

* * *

Проснулся он от какого-то звука, по-видимому, открывающейся рядом двери. Был слышен поворот ключа и медленные, тяжелые шаги, скорее всего, всё тех же темных сапог. Он уже чувствовал себя немного лучше, не считая сильного голода. Понять, где ему удосужилось оказаться, никак не получалось. Конечно, было ясно, что эта самая настоящая камера, но вот где – невозможно.

Теперь появилось то самое время, когда полуспокойная тишина заставляла вспомнить о том, кто он такой? Никто не тревожил напомнить себе, что ещё несколько дней назад было его жизнью?

Как тяжелый груз ложилось ему на сердце осознание того, что с ним происходит? До последнего не хотелось верить во все то, что пришлось увидеть? Пожалуй, самая тяжкая ноша сейчас висела из-за тех двух парней, которых тогда убили в подвале. Ещё совсем юных, не осознающих, что такое жизнь? Двух молодых душ лишили жизней из-за того, что он просто испугался… Ещё большим страхом становилось осознание того, как повел он себя потом и как даже не попытался их спасти, хотя бы что-то произнести в их защиту.

Всё ближе и ближе становились слова Сереги о «новом мире» и чем больше приходило невероятное понимание, тем меньше хотелось знать о всем этом что-то ещё. Хотелось лишь просто вернуться в храм, попытаться там начать жизнь и не видеть всего этого, лишь вдыхая повсеместный, грязный и холодных воздух, который был сейчас даже в этой странно-теплой камере.

– Может быть, всё неспроста? Что если Господь меня видит и слышит? – думал он, ещё больше гневаясь на себя за всё содеянное.

Понимать, что Бог всё видит и что всё то, что случилось, давалось лишь как испытание, было тяжело. Как-то оправдываться в маленькой камере за все те моменты, в которых он лишь струсил, казалось, было самым глупы сейчас, хоть и на самом деле немного хотелось.

Ещё неделю назад, внутри него сидела личность, которая считала себя тем, кто спасает души людей, защищая их от тьмы. Он ощущал себя рабом божьим, прямо и уверенно несущим свой тяжелый крест, дававший ему умиротворение и спокойствие. Конечно, в это тяжелое время многое изменилось, но не его долг к вере. Рома сам прекрасно понимал, что никогда не был таким же сильным и близким к богу, как, к примеру, отец Михаил, но им всегда ощущалась эта близость к Господу, дававшая понять, что он на правильном пути.